3.3. Общие и специфические основания правогенеза

 

   Догосударственное право объективировалось в устные формы (устные правовые тексты) и существовало как устное право. Такое право, по мнению французского антрополага Н. Рулана, имело не только слабые, но и сильные стороны, в частности, устная форма объективации являлась препятствием на пути отчуждения права от индивидуума.

   Уже в  древнейший период своего существования право, с одной стороны, представляло собой систему отношений, основанную на праве требовать безусловного соблюдения установленных в обществе запретов (табу) и правом власти карать нарушителей таких запретов, а с другой стороны, систему отношений, основанных на возможности индивидуума самостоятельно выбирать тот или другой вариант поведения, предоставляемый социальными нормами и требовать соответствующего поведения от других членов общества  (право выбора жены, право на часть совместно полученных продуктов питания, право участвовать в выборах или быть избранным на выборную должность, право требовать исполнения заключенного договора и т.д.). Право, таким образом, формируется как специфический социальный язык и как универсальная форма социального взаимодействия (коммуникации). «Ubi societas, ibi jus» (где общество, там право – лат.) говорили древние, и это изречение отражало реальное положение вещей.

    Общесоциальные условия возникновения права можно подразделить на социопсихические и социокультурные. Право, как порядок должного, принципиально отличается от природного порядка, в котором долженствование отсутствует. Явления природного порядка таковы, каковы они есть. Например, материя находится в движении не потому, что она должна двигаться, а потому, что это способ ее существования. Право, как сфера должного и возможного в реальном поведении,  не имеет бытия вне субъектов, обладающих определенными интеллектуальными, эмоциональными и волевыми возможностями и создающих право в актах интерсубъективной экстернализации. Право есть продукт жизненного мира человека. Поэтому социо-психическими условиями права являются возникновение у индивидуумов способностей: 1) понимать идеальный смысл правил должного поведения, выраженных в общеобязательных нормах, образуемых путем истолкования, интерпретации внешних, знаковых форм их выражения; 2) признавать  их (прямо или опосредовано) в качестве необходимых оснований своих внешних поступков (совершать акты ценностной легитимации и опознавать имевшую место социальную легитимацию) и 3) самостоятельно действовать, реализовывать вытекающие из них (норм) полномочия и обязанности.

   К социокультурным условиям относится наличие в обществе самих объективированных, общезначимых и общеобязательных правил поведения, вытекающих из правовых текстов, определяющих права и обязанности членов социума и выступающих в качестве общезначимых ценностей, своеобразных культурных кодов, способных властно воздействовать на поведение субъектов. В свете вышеизложенного ясно, что искомые правила поведения являются результатом типизации, экстернализации, институционализации и легитимации поведения самих социальных субъектов. В этом (поведенческом) смысле право можно рассматривать как согласованную социальную реакцию на  знаковые комплексы (правовые тексты).[22]

   С возникновением государства право вступает в новый этап своего развития. Оно становится более формализованным и системным. Возникает  письменная форма его нормативного выражения – законы. Государство получает возможность следить за исполнением законов через профессиональную деятельность специально уполномоченных на это лиц, прибегая в случае необходимости к аппаратно-организованному физическому принуждению. Право приобретает цивилизованный характер. (От лат. civilis – государственный, гражданский, городской). Заметим, что эта характеристика отнюдь не указывает на какие-то гуманные начала такого права, но предполагает его соответствие признаваемым в государстве стандартам «гражданственности». Цивилизованное право представляет собой новую форму социальной коммуникации, при которой ее участники выступают не единичными и неповторимыми личностями (что характерно для родственной, семейной, производственной коммуникации), а как обезличенные, формализованные субъекты, подчиненные реифицированным текстам, смысл которых постигается через разъяснения специально обученных для этого людей – чиновников-юристов. В этом смысле цивилизованное право есть «дитя» именно цивилизации, а не культуры (Общая теория права. С. 132-165; Правогенез; Право. С. 111-114).

                           4. Онтологический статус права

              4.1. Многообразие образов права и единство его природы

    Право – явление многообразное, полифоническое, существующее в различных формах и видах. Оно пронизывает все сферы жизнедеятельности общества, и лишь меньшая часть гигантского правового «айсберга» находится на виду государства и активно контролируется им, но эта часть является и наиболее важной для нормального существования общества. Объективация права ведет к его отождествлению с внешними знаковыми формами, которые в свою очередь сводятся к государственному законодательству. Между тем нормальное правовидение позволяет усмотреть право не только в государстве, но и за его пределами; связать правогенез не только с нормативно-государственным волеизъявлением, но и с необходимостью социального признания принятых государством актов, а также  с возможностью непосредственно социального возникновения права; понять право не только как логически взаимосвязанную систему правовых норм, но и как становящуюся систему, как подчас конфликтный процесс взаимодействия правовых норм разных подсистем, наконец,  как систему правовых отношений, объединяющих всех субъектов правового организма.  При этом не разум человека должен создавать идею права, а, наоборот, идея права, как часть социального опыта, должна находить отражение в человеческом разуме. В науке нельзя действовать по принципу: если действительность не согласуется с моими идеями, то тем хуже для действительности. Право всегда существует как действительность, а не только как идея. Эта действительность – действительность повседневного «жизненного мира» (в феноменологическом смысле). Этот мир является областью реальности, в которой человек принимает участие с неизбежной и регулярной повторяемостью. Взаимопонимание человека с соплеменниками возможно лишь в пределах этой области, в которой происходит взаимодействие с ними. Только в повседневном жизненном мире возможно конституирование общей среды коммуникации. Следовательно, жизненный мир повседневности есть особая реальность, свойственная лишь человеку (А. Шюц, Т. Лукман). Но и право есть реальность, свойственная лишь человеку. Это антропогенная реальность (создаваемая человеком и существующая лишь в человеческой интерпретации) и одновременно независимая от него как от индивидуального социального субъекта.

   При всей своей внешней многообразности, коллизионности и исторической изменчивости право представляет собой внутренне (эйдетически) симфоничное и интегральное (целостное) единство; оно едино по природе,  обладает единой структурой и едиными сущностными признаками. Иными словами, оно представляет собой многоединство. Между тем, большинство существующих в правоведении теорий нацелены, прежде всего, на уяснения права всего лишь как единства, что приводит к известной одномерности, однобокости таких теорий. Как верно было отмечено Н.Н. Алексеевым, сведение к одному основному моменту не может не быть неизбежной потребностью и эмпирических, и априорных, рационалистических теорий. Только для эмпиризма это есть конечный результат приведения разнообразного к единому, а для рационализма он является начальным принципом, из которого излучается все остальное содержание права.[23] Все подобного рода определения права одномерны, независимо от их теоретико-философского обоснования, например: «право есть справедливость», «право есть норма», «право есть правоотношение», «право есть принуждение», «право есть воля», «право есть интерес», «право есть свобода» и т.д. и т.п. Ни одно из этих определений не охватывает всего многообразия правовой структуры, в рамках которой право предстает и как справедливость, и как норма, и как правоотношение, и как воля, и как свобода, и как интерес, и как принуждение.

    Такая рационалистическая система знаний о праве, как система взаимообусловленных  понятий, или вращается в замкнутом логическом кругу, или выходит за свои системные границы, явно или скрыто опираясь на металогические основания, имеющие ту или иную ценностную окраску. Для того чтобы разорвать этот порочный круг, необходимо обратиться не к понятиям о праве, а к самому праву, но не к его эмпирически изменчивым внешним формам, а к его сущностной (эссенциальной) основе, правовому эйдосу, как непосредственной (и в силу этого очевидной) явленности сознанию. Один из вариантов такого пути предлагает феноменология, но его направление  было известно и ранее. Вопрос о том, в какой мере можно использовать в правоведении  феноменологический подход, остается открытым, но представляется, что основные  феноменологические установки способны сыграть важную методологическую роль в  познании правовой действительности.