Коммуникативная концепция права : Проблемы генезиса и теоретико-правового обоснования : Диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук в форме научного доклада. Специальность 12.00.01 - Теория и история права и государства ; История правовых учений / А. В. Поляков.

Поляков, А. В. Санкт-Петербургский университет МВД России. Санкт-Петербургский государственный университет. 2002

Аннотация: Диссертация в форме научного доклада выполнена на кафедре теории и истории государства и права Санкт-Петербургского государственного университета. Ведущая организация – Санкт-Петербургский университет МВД России. Дис. (докторская) -- Санкт-Петербургский государственный университет, Санкт-Петербург, 2002.

• Коммуникативная концепция права. Общая характеристика работы.

• Коммуникативная концепция права. Основное содержание работы.

• Коммуникативная концепция права. Библиография.

Полный текст документа:

Основное содержание работы.                                 

   Задачей  диссертационного исследования является исследование и обоснование узловых аспектов  коммуникативной теории права как одного из возможных вариантов интегрального правопонимания. Согласно такому целостному подходу право, как интерсубъективная правовая реальность, рассматривается в коммуникативно-деятельном, ценностном, семиотическом и психологическом аспектах и соответственно онтологически интерпретируется и феноменологически описывается как многоединство, включающее в себя как нормы, так и правоотношения, как ценности, так и правосознание, как правовые тексты, так и деятельность по их интерпретации и реализации. Тем самым, как представляется диссертанту, снимаются глубинные основания для концептуального противостояния, исторически сложившегося между аналитической, естественно-правовой и социологической юриспруденцией.

1.      Проблема правопонимания в истории теоретико-правовой мысли

            1.1.  Право и идеология

   Теоретико-правовое знание, претендующее на научность, стремится к достижению идеала достоверности, то есть аподиктичности, т.к. только в этом случае возможно оправдание существования самой науки и наиболее эффективное использование потенциала права. При этом предметом правовой теории является совокупность наиболее общих знаний об исследуемом объекте – праве. Раскрытие сущности (эссенции, эйдоса) права, т.е. осмысление, описание и определение его онтологического статуса (того, что есть право в отличие от других феноменов) составляет главную задачу научной концепции права. Тем не менее, до сих пор в науке нет единого представления  о природе права, и это обстоятельство само по себе заставляет усомниться в самой возможности получения достоверного научного знания. Причины существующего теоретико-правового плюрализма имеют, по мнению диссертанта, как объективный, так и субъективный характер.

   Так, социокультурные различия общественных систем (цивилизационный плюрализм) объективно способствует формированию различных образов права, представленных в современной науке. Характерные особенности правовой жизни обществ проявляются  и на уровне общественного правосознания, и в способах и типах нормативной регуляции общественных отношений, и в специфике правоприменительной практики. Поскольку с позиций феноменологической социологии (П. Бергер, Т. Лукман) эти особенности представляют собой результат объективации и воспринимаются массовым сознанием как реификации, они являются объективными. Например, в простом по своей структуре обществе с централизованной политической системой и доминирующей ролью государства многообразие правовой действительности «маскируется» и как следствие подчас вовсе исключается из анализирующего сознания; происходит «естественная» ориентация теоретической мысли на централизованный, этатистский образ права. Наоборот, в сложном и децентрализованном обществе, имеющим глубокую стратификацию и различные «автономные» культурные институты, закладываются «естественные» же предпосылки для формирования плюралистического правовидения, признающего существование права и вне государства (например, в природе или в самом обществе и его структурах). Наиболее ярко различия в социокультурных условиях жизни общества отражаются в правопонимании Востока и Запада (см. подр.: Общая теория права. С. 9-18).

   Для постоянной теоретической борьбы за правопонимания, помимо причин психологических, ментальных, имеются и гносеологические основания. Право представляет сложный и специфический объект для познания. Оно многопланово и, начиная изучение права с какого-то отдельного звена, очень трудно, используя, например, лишь понятийную логику, охватить его целиком. В философии давно уже отмечено, что логические понятия, представленные как система формально непротиворечивых доказательств, в своих истоках опираются на недоказуемые постулаты (как известно, принципиальная невозможность полной формализации научного знания доказана К. Гёделем), и в силу этого все логические построения оказываются воздвигнутыми на металогических основаниях. Многообразие, а подчас и непроясненность таких оснований порождает эпистемологический анархизм (П. Фейерабенд), т.е. постоянное противоборство противоречащих друг другу оппозиционных методологических установок, вызывающий к жизни непроясненные понятия и теории, которые открыто или в завуалированном виде выступают как идеологические концепты.

   Среди различных определений идеологий важнейшими будут являться те, которые акцентируют внимание на их ценностной природе. С позиций семиотики, например, идеология характеризуется как актантная структура, актуализирующая ценности, которые она выбирает внутри аксиологических систем (А. Греймас, Ж. Курте). Ж.-М. Денкэн отмечает ценностно-практический характер идеологии, ее направленность на непосредственную деятельность. Идеология ставит вопросы о «добре» и «зле», и поэтому даже внешне объективные ее анализы, скрыто ориентированы ценностями (см. подр.: Общая теория права. С. 20-26; Правосознание // Кодекс. 1999. № 8. С. 72-73).

   Идеология представляет собой разновидность ценностного знания, т.е. знания, основанного на ценностных предпочтениях. Право также является ценностным явлением (его значимость в рамках социума является эмпирическим и. соответственно, верифицируемым фактом), из чего возникает теоретический «соблазн» все право свести к определенным ценностям (равенства, свободы, прав человека, общего блага, справедливости и т.д.). В науке представлены и противоположные варианты, стремящиеся полностью исключить право из сферы ценностей, обосновав его не органически, как многоединство (включающее и ценностный аспект), а механистически – как совокупность каких-либо однородных элементов – норм долженствования (нормативизм) или законов, установленных государством (этатизм).

   Но право имеет не только ценностное измерение. Поэтому редукция права к каким-либо конкретным ценностям выводит правоведение из области науки, поскольку придает обоснованию права идеологический характер. Необходимо разграничивать право и идеологию. Но сделать это не так просто, что объясняется спецификой правового знания.

1.2. Специфика правового знания

Феноменологическая социология[1] исходит из того, что социальный мир принципиально отличается от мира физических, материальных объектов-«вещей». Мир природы не создается человеком и не «нуждается» в нем для своего бытия. Социальный мир создается человеком и существует постольку, поскольку существуют сами люди – действующие субъекты этого феномена – носители, интерпретаторы и творцы социального смысла. Процесс становления человека происходит во взаимосвязи с окружающей средой, как природной, так и человеческой. Направление его развития социально детерминировано. Но человеческая природа выступает как социокультурная переменная, поэтому можно сказать, что человек конструирует свою собственную природу или, иными словами, человек создает самого себя (П. Бергер, Т. Лукман). Социальное возникает как продукт человеческой деятельности, поскольку создается человеком в процессе непрерывной экстернализации. Человеческое существование невозможно в закрытой сфере внутреннего бездействия. Человек должен непрерывно экстернализировать себя в деятельности, которая имеет коммуникативную направленность. В этом смысле социальное возникает и существует через непрерывную коммуникацию. В феноменологической социологии этот процесс раскрывается через понятия типизации, хабитуализации и институционализации. Институционализация имеет место везде, где осуществляется взаимная типизация опривыченных действий разными деятелями. Любая такая типизация есть институт. Типизации опривыченных действий, составляющих институты, всегда разделяются членами социальной группы и доступны для понимания, а сам институт типизирует как индивидуальных деятелей, так и их действия. Институты контролируют человеческое поведение, устанавливают предопределенные его образцы. Этот контролирующий характер, по мнению феноменологов, присущ институционализации как таковой, независимо от того, созданы ли какие-либо механизмы санкций, поддерживающих институт. Первичный социальный контроль задан самим существованием  института и дополнительные механизмы контроля требуются лишь в том случае, если процессы институционализации не вполне успешны.

   Институционализация начинается при коммуникативном взаимодействии уже двух субъектов. На этой стадии ее результатом является  возможность предвидеть действия другого, т.е. их взаимодействие становится предсказуемым. По мере присоединения к коммуникации все новых лиц ее характер меняется. Институциональный мир, существовавший в первоначальной ситуации, теперь передается другим. Хабитуализации и типизации, которые совершались в совместной жизни двоих и имели качество представлений двух индивидов, совершенствуются и становятся историческими институтами. С обретением историчности эти образования получают новое качество – объективность. Это означает, что сформировавшиеся институты воспринимаются независимыми от тех индивидов, которым довелось воплощать их в данный момент. Институты теперь воспринимаются как обладающие собственной реальностью, с которой индивид сталкивается как с внешним принудительным фактом. Они имеют над ним принудительную власть и сами по себе, благодаря силе своей фактичности, и благодаря механизмам контроля, которым обычно располагают наиболее важные институты. В этом механизме задействованы различные способы легитимации, т.е. способы объяснения и оправдания существующих социальных институтов.

   Только после этого можно говорить о социальном мире вообще, в смысле всеобъемлющей и данной реальности, с которой индивид сталкивается, наподобие реальности природного мира. Только в качестве объективного мира социальные (в том числе правовые) институты могут быть переданы новому поколению. При этом принципиально важным положением феноменологической социологии, разделяемым соискателем, является признание того, что объективность институционального мира есть созданная человеком, и в этом смысле сконструированная объективность. Институциональный мир – как и любой отдельный институт – это объективированная человеческая деятельность, результат объективации. Это означает, что, несмотря на то, что социальный мир отмечен объективностью в человеческом восприятии, тем самым он не приобретает онтологический статус, независимый от человеческой деятельности, в процессе которой он создается. Но человек и его социальный мир взаимодействуют друг с другом. Продукт оказывает обратное воздействие на производителя. Таким образом, взаимосвязь между человеком – создателем и социальным миром – его продуктом является диалектической. Экстернализация и объективация выступают в феноменологической социологии двумя необходимыми моментами непрерывного диалектического процесса. Третьим –моментом этого процесса является интернализация, посредством которой объективированный социальный мир переводится в сознание индивидуумов в ходе социализации. Взаимосвязь трех диалектических моментов социальной реальности заключается в том, что социальное представляет собой и человеческий продукт, и объективную реальность, в то время как сам человек есть продукт социального (общества). Иными словами, «социальное» есть одновременно и субъективная и объективная реальность. П. Бергер и Т. Лукман делали из изложенных посылок важные в методологическом отношении выводы, с которыми необходимо считаться и при обосновании специфики правового знания, так они выражают сущность социальной диалектики: с одной стороны, социальное (и право в том числе) существует лишь в той мере, в какой индивиды осознают его; с другой стороны, индивидуальное сознание социально детерминировано. С одной стороны, институциональный (и правовой) порядок реален лишь постольку, поскольку реализуется в исполняемых ролях (типизированном поведении); но, с другой стороны, роли (типизированное поведение) представляют институциональный порядок, который определяет их характер и придает им объективный смысл (см.: Общая теория права. С. 132-140). Социальный мир предстает как мир культуры, основанный на смыслообразующей (и в этом смысле текстуальной) деятельности каждого человека, который не может действовать, не сопрягая со своими действиями вполне определенного смысла, понятного тем, к кому эти действия так или иначе обращены.

   Человеческое общение (коммуникация в широком смысле слова) возможно только через семиотическую, знаковую систему, т.е. через тексты. [2] Как отмечал М.М. Бахтин, человек в его человеческой специфике всегда выражает себя (говорит), т.е. создает текст (хотя бы и потенциальный). Дух (и свой и чужой) не может быть дан как вещь (прямой объект естественных наук), а только в знаковом выражении, реализации в текстах и для себя самого и для другого.[3]

      Этим науки о духе принципиально отличаются от наук о природе. Задача, стоящая перед естествоиспытателем, состоит в объяснении действительности, т.е. в установлении по возможности простых и общих законов, позволяющих прогнозировать закономерное протекание каких-либо процессов в будущем. При этом все индивидуальное, ситуационное, не вписывающееся в определенные заданные параметры – просто не принимается в расчет. Науки о духе, в отличие от наук о природе, обращаются к действительности во всей ее полноте и неисчерпаемости (Г.В. Мальцев). Здесь существенную роль играет уже не объяснение действительности, а ее понимание. Основная особенность понимания  состоит в том, что оно активно, т.е нетождественно непосредственному отражению. В.А. Бачинин и В.П. Сальников подчеркивают, что человеческому «я» свойственно привносить в рационально-логические модели исследуемых предметов свои собственные, сугубо индивидуальные штрихи и акценты. В результате на предмет познания накладывается печать не только интеллекта, но и эмоций, интуиции, социального опыта, всей личности субъекта, стремящегося к пониманию. «Понимание любого фрагмента сущего и должного всегда имеет личностно-экзистенциальный характер, поскольку понять – значит установить связь между чужим и своим, включить то, что являлось до определенного момента внешним, в систему своих личностных смыслов, ценностных координат и собственного экзистенциального опыта. Именно это отличает философское понимание от научного познания…».[4]

   Герменевтика указывает также на то, что любой исследователь в области наук о духе формирует свое понимание социальной действительности на основе определенного предварительного мнения, предпонимания, которое вырастает из его повседневного опыта, воспитания, окружающей среды. С помощью предпонимания исследователю открывается соответствующее произведение (текст). И наоборот, благодаря работе с этим произведением (текстом) и во взаимодействии с ним пересматривается и модифицируется предпонимание. Результат затем служит исходной гипотезой для новой интерпретации, при этом уже улучшенный тезис еще раз корректируется и углубляется, и это происходит несколько раз – понимание таким образом углубляется и расширяется. Этот процесс оказывается в высшей степени сложным, так как он определяется не только главным тезисом (текстом), но и множеством конкурирующих тезисов (текстов) и подтезисов (контекстов), которые непрерывно модифицируются и из которых составляется общее понимание. В отличие от объекта естественных наук, который строится в эксперименте соответственно экспериментальным условиям путем стирания всех индивидуальных, в данное время не интересующих моментов, феномен наук о духе принимается как целое, и во внутреннем процессе истолкования становится предметом понимания во всей своей полноте. Его индивидуальный смысл не устанавливается с самого начала и раз и навсегда, но открывается только в бесконечном процессе, так что единственность и индивидуальность тождественны с бесконечностью процесса истолкования. Обобщая, можно было бы сказать: феномен есть не что иное, как процесс его понимания.[5]

    Конструируемый человеком социальный мир воспринимается им как независимая от него реальность, помимо которой не существует никакой иной. Эта объективированная реальность и определяет типы социальных реакций на внешние семиотические раздражители. Такие согласованные социальные реакции предстают как коммуникации, т.е. легитимированные взаимодействия между социальными субъектами на основе социально признанных текстов. Социальная коммуникация включает в себя информационный (рациональный), эмоционально-ценностный (иррациональный) и праксиологический (деятельный) уровни. Коммуникация является не только условием и внутренней формой существования права, но и основанием жизни социума.[6]

    Таким образом, понимание и предпонимание неизбежно связаны как с моментом когнитивным (мыслительно-познавательным), так и с моментом идеологическим (оценочным). Научная задача исследователя состоит в том, чтобы освободиться от всего, что мешает воспринять объект исследования предметно, а применительно к правоведению, в качестве предварительной задачи, это означает, как было отмечено выше, необходимость освобождения от идеологической объективации права, т.е. отделение, насколько это возможно, научно-теоретическое рассмотрение права как оно есть (в онтологическом, эссенциальном смысле), от философско-практической задачи определения того, каким право должно быть (т.е. какие конкретно социокультурные принципы справедливости в нем должны быть реализованы). Иными словами, правовая онтология, которая сама гносеологична и аксиологична и потому предполагает и соответствующую гносеологию и теоретическую аксиологию, имеет в качестве коррелята практическую философию права, основанную на онтологически и духовно укорененных ценностях и создающую в единстве с теоретической философией (правовой онтологией) целостную (интегральную) философию права. Это означает, что концепция права не может быть только наукой, основанной на знании, но должна быть и философией, выросшей из понимания. Научное знание является необходимой ступенью к философско-правовому пониманию. Поэтому специфика правового знания как раз и состоит в том, что в силу своей социальной природы оно комплементарно (взаимодополнительно) правовому пониманию.

   По мнению диссертанта, именно смешение эссенциального, априорного (в феноменологическом смысле) знания о праве и знания ценностного, идеологического во многом способствовало многовековому оппозиционированию «классических» типов правопонимания (юснатурализм – правовой этатизм – социологическое правоведение).