1.2. Феномен этничности

Книга антрополога М.Бэнкса, посвященная феномену этничности, начинается весьма примечательными словами: «На протяжении многих лет «этничность» является ключевым понятием антропологии и социологии, но тем не менее, по-прежнему представляется неясным его значение, применение и соотношение с другими понятиями» (Скворцов Н.Г., с.9) С этим трудно не согласиться, потому что практически любой автор, касающийся этого феномена, не избегает соблазна собственной трактовки этнического.

Сам по себе термин «этнос» используется в этнологической литературе уже довольно давно, однако научное осмысление его как специального понятия для обозначения особой общности людей произошло по существу, лишь в последние десятилетия в результате возрастания интереса к проблемам этногенеза и этнической истории, ко всем этническим процессам в целом. Однако, несмотря на остроту современных этнических процессов и самое пристальное внимание к ним ученых, как в отечественной, так и в мировой этнологии до настоящего времени не сложилось общепринятого определения сущности и строения этноса.

Неоднозначным является и определение периода появления самого термина. До начала 70-х гг. XX в. этот термин практически не был распространен в этнологической литературе. Однако в начале 70-х гг. в связи с резким ростом активности этнических меньшинств и обострением межэтнических настроений в индустриальных странах Запада вокруг проблемы этничности развернулась острая дискуссия, в результате которой появились многочисленные теории этничности, объясняющие природу и сущность этноса, этническую идентичность, ассимиляцию, дискриминацию, этнические конфликты и т.д.

З.В. Сикевич в учебном пособии «Социология и психология национальных отношений» (1999 г.) указывает на появление термина в 1972 году в Оксфордском словаре английского языка, его авторство приписывается американскому социологу Д. Рисману (Сикевич З.В., с. 14). А.С. Баронин в учебном пособии «Этническая психология» (2000 г.) полагает, что одними из первых в литературу термин «этническая общность» ввели ученые М.Г. Левин и Н.Н. Чебоксаров в «Очерках общей этнографии», опубликованных в 1957 году. Первая серьезная попытка определения этнической общности, как утверждает А. Баронин, была сделана в 1964 году известным отечественным этнографом С.А.Токаревым в статье «Проблема этнических общностей», вслед за которой появилась монография В.И.Козлова «Динамика численности народов», в которой аргументировано авторское определение (Баронин А.С.).

В контексте природы этнического в целом, независимо от того, к какому именно словоупотреблению прибегает тот или иной автор, можно обозначить разные подходы к трактовке этого феномена.

З.В.Сикевич выделяет три довольно четко различающихся подхода (Сикевич З.В., с. 14-17).

1. «Осязаемая» реальность. Наиболее традиционный взгляд, идущий еще XIX века, видит в этническом общность расы, языка, территории, религии, материальной культуры и т.п., т.е. набор неких вполне осязаемых и, что главное, объективных характеристик.

Эта позиция вызвала обоснованные возражения у П.А.Сорокина еще в 1917 году. Как остроумно замечает крупнейший русский социолог, «чистота крови сегодня сохраняется разве только на конских заводах, выводящих чистокровных жеребцов да в хлевах йоркширских свиней». Что же касается языка, то пришлось бы, по eго мнению, признать денационализированными всех тех, кто одинаково хорошо с детства владеет несколько языками и уже совершенно непонятно, что делать с американцами, говорящими по-английски.

Не менее сомнителен, с его точки зрения, и признак единой религии, «ибо люди, относящие себя к единой национальности, сплошь и рядом исповедуют различную религию, и наоборот, люди, принадлежащие к одной религии, сплошь и рядом являются представителями различных наций». Точно так же он подвергает сомнении в качестве «искомых признаков» и «единство исторических судеб», полагая их излишне «текучими и изменчивыми», и «осознание своей принадлежности к определенному телу» по причине отнесения себя современным человекам к множеству социальных групп с неопределенной иерархией. Итак, делает вывод П. Сорокин, «национальность распалась на элементы и исчезла», следовательно, национальные вопросы сводятся «к правовому неравенству членов одного и то же государства».

Этнические неравенства, безусловно, значимы в процессе актуализации этнического фактора, однако при всех верных посылках в целом позиция П. Сорокина выглядит излишне категоричной – вряд ли этничность ограничивается одними лишь неравенствами.

С определенными поправками всю ту же «осязаемую реальность» видит в этничности и школа Ю. Бром лея. Исходя из марксистско-ленинской интерпретации исторического процесса он определяет этнос в узком смысле (этникос) как: «исторически сложившуюся на определенной территории, устойчивую совокупность людей, обладающими общими относительно стабильными особенностями языка, культуры и психики, а также сознанием своего единства и отличия от других подобных образований (самосознание), фиксированном в самоназвании (этнониме)».

2. Общая символическая среда. Этой точки зрения придерживается антропологическая традиция, восходящая к работам Леви-Стросса. Так, в частности, К. Гирц рассматривает этничность как некую общую «паутину значений», которая объединяет членов одной этнической группы, отличая их от других.

Однако при всей продуктивности символического подхода, особенно применительно к языку и восприятию «повседневности», единой системой «смыслов» или интерпретаций этничность явно не ограничивается. Действительно, следуя этой логике при коренной ломке символической среды (как, например, в России в двадцатые годы нашего века и вторично – в конце 80-х гг.) должна была произойти этническая денационализация.

Однако, несмотря на то, что «символика» в течение одного столетия в России менялась дважды, это, тем не менее, не привело к «растворению» народов, хотя, что нельзя не признать, заметно изменило их этносоциальные характеристики. Что же касается «десакрализации» советских символов в период перестройки, то этот процесс даже, напротив, актуализировал этническую самоидентификацию. Но даже в стабильных, эволюционирующих обществах «символическая среда» с течением времени не может не изменяться. Таким образом, становится очевидно, что «символическим» этничность явно не ограничивается.

3. Система обшеразделяемых поведенческих стереотипов. Подобное видение рассматриваемого феномена характерно для психологов, в частности, А. Кардинера, Р. Линтона, А. Инкелеса. Безусловно, изучение социально обусловленных этнических стереотипов правомерно, особенно в контексте рассмотрения проблемы модальных характеристик национального характера, однако категория этничности в целом явно выходит за пределы стереотипных поведенческих реакций.

В современном постиндустриальном обществе с его сложной дифференциацией и стратификацией отдельным социальным слоям и группам, независимо от наличия общих «корней», присуща различная система стереотипов, обусловленная возрастом, уровнем образования, родом занятий, местожительством, политическими пристрастиями.

Кроме того, нельзя забывать и об исторической динамике системы стереотипов, опосредованной состоянием социальных отношений и институтов (так, например, вряд ли совпадает система стереотипов русского интеллигента начала и конца XX века, не говоря уже о стереотипизации поведения представителей всего народа).

Таким образом, как мы видим, каждый из этих подходов затрагивает какую-то важную «черточку», грань этничности, однако не исчерпывает ее полностью.

Наряду с понятием «этнос» в отечественной этнологии довольно часто используется понятие «этничность» как некая категория, обозначающая существование отличительных черт этнических групп, или идентичностей. Этот термин акцентирует внимание, прежде всего на полиэтническом характере большинства современных обществ. Среди этнологов нет единства и в определении содержания этого понятия. Термин «этничность» пришел в отечественную этнологию из западной этнологической науки, где он определяется примерно как совокупность характерных культурных черт этнической группы. Это соответствует англоязычной трактовке этого термина, когда этническая группа понимается как часть более широкого социокультурного окружения, находящаяся с этим окружением в конфликтных отношениях, что находит свое выражение в специфике тех культурных черт, которые определяются как этничность.

Важную роль в изучении этничности сыграли работы норвежского ученого Фредерика Барта. Он показал, что характеристики, используемые для определения этнических групп, нельзя свести к сумме культурного материала, содержащегося в пределах этнических границ. Этнические группы (или этносы) определяются, прежде всего, по тем характеристикам, которые сами члены группы считают для себя значимыми и которые лежат в основе самосознания.

Таким образом, этничность – это форма социальной организации культурных различий того социального опыта, с которым идентифицируют себя сами люди или они идентифицируются другими людьми как члены определенной этнической группы. С внутригрупповой точки зрения, этничность основывается на комплексе культурных черт, которыми члены данной этнической группы отличают себя от всех других групп, даже если они близки в культурном отношении. Различия, которые они проводят по отношению к другим, обычно довольно определенны, тогда как внешние представления о группе основываются зачастую на стереотипных характеристиках группы. При этом кровное родство или другие объективные критерии не играют особой роли. Так, цыгане в разных странах мира отличают себя не только от не – цыган, но и от других групп цыган; проживающие в России и Китае эвенки считаются одним народом, но сами эвенки осознают прежде всего свою принадлежность к различным локальным группам.

Этническая картина мира предполагает существование специальных социальных маркеров, призванных дифференцировать этнические группы. Эти различительные маркеры образуются на разнообразной основе, включая физический облик, географическое положение, хозяйственную специализацию, религию, язык и даже одежду или пищу. Но все вместе или в отдельности они употребляются для обозначения индивида в качестве представителя определенной этнической общности, т.е. его этничности. Таким образом, каждый этнос характеризуется совокупностью обязательных специфических признаков, которые в своей совокупности и образуют этничность.

Все существующие на сегодняшний день теории и концепции этничности могут быть сведены к трем основным подходам к пониманию этнического феномена – примордиалистскому, инструменталистскому и конструктивистскому.

Наиболее радикальные «примордиалисты» относят этничность к врожденным качествам человека. «Инструменталисты» видят в этничности всего лишь артефакт, который конструируется отдельными индивидами или группами с целью консолидации людей для достижения неких определенных результатов. Иными словами, этничность ситуативна и мотивирована.

Примордиалистский подход, сложившийся в зарубежной социологии и антропологии представлен работами К. Гирца, Р. Гамбино, У.Коннора, А. Грили, П. Ван ден Берге, в отечественной этнографии во многом совпадает с теорией этноса школы Ю. Бромлея. Главное, в чем они солидаризируются, – то, что этничность как эмоциональная привязанность является неизменным и фундаментальным аспектом «Я–образа» каждого человека (Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Сусоколов А.А., с. 35).

Если для «примордиалистов» ключевое слово в их понимании этничности – привязанность, то для их оппонентов («инструменталистов») – солидарность, которой они видят результат определенных обстоятельств, в которые попадает член той или иной группы. Наиболее последовательно отстаивают это видение этничности Л. Белл, А. Коэн, Дж. Окамура, М. П. Фишер, К. Янг, говоря о рациональном выборе этнической идентичности как средства достижения неких политических или экономических целей, которые, в свою очередь, усиливают групповую солидарность. Сторонник этого подхода, известный российский антрополог В.А. Тишков видит в этничности всего лишь средство «в коллективном стремлении к материальному преимуществу на социополитической арене» (Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Сусоколов А.А., с. 35).

По метафорическому выражению М. Бэнкса примордиалисты помещают этничность «в сердце человека», а инструменталисты – «в голову».