Глава сорок вторая развитие романа

1

В XVI в. в Англии наряду с лирикой и поэмами развивается так­же роман, существующий одновременно в различных формах, удо­влетворяющих запросы различных социальных кругов читателей. В придворно-аристократической среде, той самой, в которой была популярна и ранняя «итальянизованная» английская лирика, осо­бенно привились учено-галантный и пасторальный романы, отли­чавшиеся большой изысканностью своего построения и стиля; за­просам более широких читательских кругов отвечал роман бытовой, с элементами натурализма в изображении действительно­сти; его разновидностью являлся роман, стремившийся отобразить профессиональную деятельность наиболее активных и деловых об­щественных групп ― купцов, промышленников, а также трудовой массы населения — ремесленников и рабочих. [460]

Первым английским романом эпохи Возрождения, получившим широкое распространение, пользовавшимся длительной популяр­ностью и вызвавшим множество подражаний, был роман Джона Лили «Эвфуэс».

Джон Лили (John Lyly, 1554—1606), получивший классическое образование в Оксфордском университете, был также известен как драматург (см. главу 43, § 3). Он усиленно добивался должности за­ведующего придворными увеселениями, однако, несмотря на успех своих пьес («Александр и Кампаспа», «Сафо и Фаон», «Эндимион»), всецело рассчитанных на придворные вкусы, места этого не получил и умер в бедности.

Роман Лили состоит из двух частей: «Эвфуэс, или Анатомия остроумия» (1579) и «Эвфуэс и его Англия» (1580).

В первой действие происходит в Неаполе; здесь рассказана история знатной, красивой, но избалованной и капризной девушки Люциллы, которая, влюбив в себя и рассорив двух друзей, Эвфуэса и Филавта, в конце концов обманывает их обоих и выходит замуж за постороннего, пустого и легкомысленного человека.

Во вто­рой части действие переносится в Англию, куда отправляются и Эвфуэс и Филавт.

Здесь друзья испытывают ряд приключений, оказываются в Лондоне при дворе, вновь ссорятся между собой на почве различных галантных похождений. Наконец, Эвфуэс, написав Филавту ряд писем, из которых одно является изысканным рито­рическим панегириком королеве Елизавете и ее придворным дамам, удаляется в горы и становится отшельником.

В этот несложный сюжет, развивающийся довольно непоследо­вательно, вплетен ряд эпизодов, имеющих самостоятельное значе­ние. Включенные в повествование письма Эвфуэса нередко превращаются в целые ученые трактаты; так, одно из них представляет, например, богословский диалог между Эвфуэсом и Атеистом, вы­вод из которого оказывается не в пользу последнего; в другом излагается целая теория воспитания в гуманистическом духе, выра­ботки житейских правил и хорошего вкуса.

Привлекательность этого романа для современников заключалась не столько в его сю­жете, сколько в особенностях его стиля, еще в XVI в. получившего название «эвфуизма». Под «эвфуизмом» следует понимать возник­шую под сильным итальянским влиянием цветистую, особо изы­сканную речь, в которой получают обильное и даже порой чрезмер­ное применение всевозможные риторические приемы — метафоры, сравнения, аллитерации, ассонансы, игра слов. Однако эти чисто орнаментальные приемы стиля не исчерпывают содержания «эв­фуизма». Его основную конструктивную особенность составляет тенденция к ритмизации прозаической речи, особое членение пред­ложений для придания им синтаксического параллелизма; таким образом, одна и та же мысль повторяется или противопоставляется в соседних предложениях два, три или большее число раз в сходной по конструкции форме, но выраженная иными словами. Отсюда подчеркнутая изысканность словаря и обилие параллельных рядов неожиданных сравнений, метафор и т. д.

Так, например, Лили пи­шет в «Эвфуэсе»:

«Солнце сияет над мусором и не истощается, алмаз, находясь в огне, не портится, кристалл касается жабы и не ста­новится ядовитым, птица Трохил живет в пасти крокодила и не становится его добычей; совершенный ум никогда не очаровывает­ся добротой, никогда не соблазняется похотью». [461]

Материал для сравнений берется автором из средневековых трактатов по есте­ственной истории типа «Физиолога» (отсюда взят в приведенной фразе пример о птице Трохил), из греческих ораторов, итальянской и испанской гуманистической литературы и т. д.

«Англичане хотят слышать более изящную речь, чем это дозво­ляет их язык»,— пишет Лили в «Эвфуэсе». Изысканная проза, кото­рой был написан этот роман, мало напоминавшая обычную разговорную речь, действительно показалась в Англии большой новостью, понравилась в среде гуманистически настроенной интел­лигенции и особенно широко привилась при дворе и в аристократи­ческих кругах, скоро, однако, выродившись в настоящую прециозность.

Издатель сочинений Лили в XVII в. писал, что «все при­дворные дамы при дворе Елизаветы были ученицами Лили» и что «придворные красавицы, не умевшие говорить в эвфуистическом стиле, столь же мало пользовались уважением, как те, которые ны­не (свидетельство это относится к 1632 г.) не умели бы говорить по-французски».

Влияние романа распространялось, однако, значи­тельно шире: «Эвфуэс» представляет собой ключ ко многим стили­стическим особенностям произведений английской литературы по­следней четверти XVI столетия, в том числе и драматической, куда «эвфуизм» проник через посредство пьес самого Лили.

Эвфуистиче­ская манера речи сказывается в ряде пьес Шекспира первого перио­да его творчества, например в «Бесплодных усилиях любви», но уже в этой пьесе Шекспир осуждает эту манеру, осмеивая в лице дона Армадо модную придворную привычку доводить «эвфуизм» до карикатуры чрезмерной утонченностью и напыщенностью слога. От «орнаментальности» эвфуистической речи Шекспир освободился довольно быстро, осуждая

...весь этот сброд

Тафтяных фраз, речей, из шелка свитых,

Гипербол бархатных, сравнений книжных

Надутого педантства.

(«Бесплодные усилия любви», акт V сцена 2)

Но конструктивные принципы «эвфуизма» — плавность фразы, наклонность к антитезам и метафорической речи оказали на Шекспира продолжительное влияние; эти эвфуистические приемы явственно чувствуются даже в поздних его произведениях.

Другим английским романом, рассчитанным на утонченные при­дворные вкусы, явился пасторальный роман Филиппа Сиднея «Арка­дия», написанный в один год с «Эвфуэсом», но изданный позд­нее (1590). Образцами для этого романа послужили два знаме­нитых пасторальных романа эпохи Возрождения — итальянского поэта Саннадзаро («Аркадия») и испанского — Монтемайора («Диа­на»). Подобно своим предшественникам в этом жанре, Сидней ри­сует идиллические картины из придворной и пастушеской жизни ан­тичной Греции, изображенной, разумеется, очень условно; однако в отличие от названных произведений «Аркадия» Сиднея обладает более запутанным сюжетом и с этой стороны приближается к аван­тюрным романам эпохи. [462]

Содержание «Аркадии» составляет приключения двух друзей — фессалийского принца Мусидора и македонского принца Пирокла, которые терпят кораблекрушение у берегов Спарты, теряют друг друга из виду и, наконец, встречаются при весьма неожиданных об­стоятельствах, влюбившись в двух сестер, Памелу и Филоклею, до­черей аркадского царя Базилия. Желая уберечь своих дочерей от развращающего влияния придворной жизни, Базилий воспитывает их в полном уединении. После ряда авантюр Мусидор женится на Памеле, а Пирокл получает руку Филоклеи. В прозаическое пове­ствование вплетено много лирических стихотворений.

Традиции учено-галантного и пасторального романа в англий­ской литературе продолжали Томас Лодж (Thomas Lodge, 1558-1625) и Роберт Грин (Robert Greene, 1558-1592), высту­павшие одновременно и как драматурги.

Лоджу принадлежат три романа. Лучший из них — «Розалинда» (1590), давший Шекспиру сюжет комедии «Как вам это понравится». В основу романа легло средневековое предание о Рамелине, которое Чосер знал, вероятно, из баллад и предполагал обработать в рассказе повара в своих «Кентерберийских рассказах». Под пером Лоджа это предание, од­нако, совершенно преобразилось, и героический рассказ об отще­пенцах общества, мужественно отстаивающих свои права, превра­тился в сентиментально-пастушескую идиллию с весьма условными пейзажами и характеристиками; однако именно в этой форме сю­жет от Лоджа перешел к Шекспиру.

Все романы Лоджа построены по этому образцу; он не заботил­ся ни об исторической правде, ни о воспроизведении действитель­ной жизни; его стиль уснащен антитезами, сравнениями, цитата­ми из классиков новейших иностранных поэтов.

В «эвфуистической» манере, хотя и более умеренной, чем у Лод­жа, написаны также ранние произведения Роберта Грина. Он был очень плодовитым повествователем. В таких своих произведениях, как «Морандо, или Три части любви», «Мамиллия, или Зеркало ан­глийских дам», «Выговор Эвфуэса Филавту» и др., Грин обращает меньшее внимание на сюжет, чем на остроумный диалог, который чаще всего принимает у него форму спора на философские или жи­тейские темы, причем он нередко впадает в проповеднический тон.

В позднем творчестве Грина особую группу составляет ряд неболь­ших повестей, в которых он отклоняется от прежней условной и га­лантной манеры и дает ряд бытовых картин из действительной жизни, отправляясь, быть может, от автобиографических воспо­минаний.

В повестях 1592 г. «На грош мудрости, приобретенной миллионом раскаяний» и «Никогда не поздно», весьма сходных по своему сюжету, рассказывается о некоем юноше (в нем видят автопортрет Грина), который попадает в дурную среду и впадает в нищету, по спасен странствующими актерами. [463]

Он делается драматур­гом, богатеет и устраивает свое семейное счастье, которое, однако, его не удовлетворяет; он вновь начинает вести разгульную жизнь и, наконец, раскаивается на смертном одре. Оба этих произведения интересны своей характеристикой лондонской богемы и преступно­го мира, который Грин, несомненно, хорошо знал.

Последнее об­стоятельство внушило Грину его серию небольших произведений — сборников рассказов и анекдотов, разоблачающих ловкие проделки воров и мошенников всякого рода.

[464 ― илл.]

К плутовскому роману испанского типа приближается также за­мечательный бытовой роман Томаса Нэша «Злополучный путеше­ственник, или Жизнь Джека Уильтона» (1594), являющийся отда­ленным предшественником романа Дефо.

Томас Нэш (Thomas Nash, 1567 — 1601) был сыном сельского пастора, учился в Кем­бриджском университете, но, вероятно, не окончил его по своей бедности. С конца 80-х годов он поселился в Лондоне и жил, силь­но нуждаясь, главным образом на скудные литературные заработ­ки. Он писал сатиры на лондонскую жизнь (например, «Прошение Пирса Безгрошового к дьяволу»), литературные памфлеты против писателей и критиков своего времени. За свою театральную пьесу «Собачий остров», в котором осмеяна была Англия, Нэш даже по­пал в тюрьму (пьеса эта до нас не дошла). Одним из важнейших его произведений был «Злополучный путешественник», которым Нэш положил основу английскому бытовому роману.

Герой романа, юноша Джек Уильтон, в начале повествования является пажом в свите короля Генриха VIII, стоящего военным лагерем близ Турнэ во Франции. Первые главы романа живо изображают пестроту и распущенность лагерной жиз­ни. Веселые проделки Джека носят, однако, не совсем безобидный характер. То за­ставляет он богатого, но скупого трактирщика, напугав его вымышленными опас­ностями, бесплатно раздать свои запасы солдатам, то надувает и обкрадывает франтоватых канцеляристов, то, наконец, издевается над простоватым, честолю­бивым капитаном.

Из лагеря под Турнэ Уильтон едет на некоторое время в Ан­глию, вновь возвращается во Францию и принимает затем участие в знаменитой битве при Мариньяно, сражаясь против швейцарцев в рядах французских войск ко­роля Франциска.

Затем он попадает в Германию, участвует в осаде Мюнстера, при­сутствует при сдаче города Иоанном Лейденским и коммуной анабаптистов, в ка­честве слуги графа Серрея едет в Италию через Голландию и немецкие земли, причем Серрей рассказывает ему историю своей любви к Джеральдине.

Характерно, что и в дальнейшем повествовании, несмотря на некоторые очевидные для нас анахронизмы, Нэш все время пытает­ся изобразить частную авантюрную жизнь своего героя на фоне крупнейших исторических событий в Европе эпохи Возрождения и Реформации и той великой борьбы, которая происходила в эту пору.

Идейный рост юноши все время ставится в зависимость от этого фона, изображенного в широкой исторической и географиче­ской перспективе: это значительно отдаляет роман Нэша от «плу­товских романов» XVI в.

Так, например, попав в Роттердам, Уиль­тон вместе с графом Серреем ведет ученые беседы с Эразмом и Томасом Мором, автором «Утопии». В Виттенберге он присут­ствует на диспуте Лютера с Карлштадтом и на представлении местными студентами драмы о «блудном сыне». Драма вызывает насмешки у англичан, у себя на родине привыкших к более высоко­му театральному мастерству. [465]

Путешественники навещают также Корнелия Агриппу, считавшегося «великим заклинателем духов и некромантом», и тот в волшебном зеркале показывает Серрею его возлюбленную — Джеральдину. Таким образом, в романе полу­чают отражение гуманистическое движение, религиозные споры и суеверия этой эпохи.

Приключения Уильтона в Италии рассказаны особенно подробно. Побывав в Венеции и Флоренции и распростившись с Серреем, Джек попадает в Рим, где в это время свирепствует чума, описанная зловещими натуралистическими краска­ми. Роман кончается тем, что Уильтон выходящий из своего юношеского периода внутренне укрепленным и обогащенным опытом жизни, возвращается к себе на ро­дину и готовится здесь зажить более спокойной и честной жизнью.

Таким образом, Нэш не имел в виду описать жизненный путь «плута» в испанском смысле этого слова. История Джека Уильтона напоминает «плутовские романы» лишь цепью своих приключений, связанных личностью одного героя. В пестрой и быстрой смене от­дельных эпизодов романа Нэша нигде не ослаблено внимание ни к главному действующему лицу, ни к раскрывающемуся перед ним зрелищу жизни. В романе часто проглядывает сатирическое отно­шение к действительности, но автор не односторонне изображает лишь ее смешные стороны. Он дает также серьезные и глубокие картины трагического в человеческом существовании той поры.

В конце XVI в. с бытовыми романами особого типа, всецело рассчитанными на читателей из ремесленников, промышленных рабочих и т. п., выступает Томас Делони (Thomas Deloney, умер около 1600 г.).

Жизнь его малоизвестна. По-видимому, он происхо­дил из ремесленной среды, некоторое время был ткачом, затем сде­лался странствующим певцом-поэтом и в 80 —90-х годах приобрел известность как автор и певец баллад и как памфлетист. В 1596 г. Нэш в одной из своих брошюр называл Делони «балладником — ткачом шелка» и посмеивался над тем, что у него «достанет рифм для всякого чудесного события».

Баллады Делони действительно представляют собой стихотворные отклики на различные события текущей жизни, но для этих баллад Делони умел выбирать и такие современные или исторические темы, которые имели особенную об­щественную остроту. Этим он обратил на себя внимание властей; за одну из его баллад («Баллада о неурожае») против него возбуж­дено было даже судебное преследование, так как эта баллада, по словам официального документа, была полна «возмутительных вы­ражений, грубо преувеличивающих недовольство толпы, в целях вызвать смуту». В других балладах Делони воспел одного из во­ждей крестьянского восстания XVI в.— Джека Строу, гибель «Не­победимой армады» и т. д. Не все баллады Делони дошли до нас, но около пятидесяти сохранилось в различных сборниках и лу­бочных изданиях.

Романы Делони в верхних слоях английской литературы XVI в. прошли малозамеченными, но что они имели свой собственный и весьма обширный круг читателей, доказывается значительным количеством их переизданий.

Первый из этих романов, «Занима­тельная история Джона Уинчкомба, в его юные годы называвшегося Джеком из Ньюбери» (1597), посвящен «всем работникам ан­глийского сукна» и повествует о том, как рабочий по выделке шерсти Джек разбогател и сделался «достословным и почтенным английским суконщиком».

Делони основывался в своем рассказе на действительной истории одного богатого суконщика Уинчкомба, имевшего свое предприятие в городке Ньюбери в начале XVI в., но преувеличил размеры этого предприятия, а главное, придал всему весьма своеобразный колорит.

В романе рассказывается о том, как бедный рабочий женился на вдове хозяина небольшой суконной ма­стерской, сделался владельцем этой мастерской и превратил ее в настоящую фабрику, став известным всей стране и самому коро­лю. Таким образом, в романе изображен распад в Англии цехово-ремесленного строя и переход к мануфактурному производству ка­питалистического типа. Своеобразие романа заключается в том, что все повествование проникнуто поэзией труда и оптимистиче­ской, довольно смелой социальной философией.

Показывая в лице Джека реальных накопителей богатств, крупных промышленников, пользующихся наемным трудом, Делони, однако, не порицает, но идеализирует их. Его главный герой вышел из социальных низов и, разбогатев, не отвернулся от рабочей массы; напротив, рабочие его предприятия считают Джека своим другом и создателем их благо­состояния.

Повествование Делони часто сосредоточивается на изображении производственных процессов и представляет богатей­ший источник данных о быте, нравах и условиях трудовой жизни английских ремесленников в XVI в.

Изображаемая в романе картина содружества труда и капитала превращает это произведение в социальную идиллию, напоминающую скорее о патриархальных временах эпохи ремесленного производства.

Делони не ограничи­вается, однако, проповедью трудовой жизни, которая может, по его мнению, привести к благосостоянию и богатству; он развертывает в своем романе целую теорию о социальном равенстве. В одной из глав рассказывается о том, как Джек, уже достигший богатства и почета, принял у себя короля, проезжавшего мимо его владений, и рассказал ему притчу о муравьях и пчелах и о бабочках, «ко­торые не только не работали, но жили трудом других». «Бабочка собрала себе подобных и, став во главе их, стала вытеснять при­лежный муравьиный народ вон из страны, затевая истребительные войны». Присутствовавшие при этом рассказе придворные отлично поняли, кого Джек имел в виду, говоря о том, что трудолюбивые муравьи «ненавидят мотылька, этого торжественного бездельника, хотя никто не смеет сказать ему это, боясь его золотого одеяния». Джек отказывается от дворянского титула, предложенного ему ко­ролем, и говорит ему: «Я умоляю вашу милость предоставить мне право жить среди моих простолюдинов, как и подобает бедному суконщику, ибо большую радость доставляет мне возможность да­вать беднякам источник существования, чем получать праздные и пустые звания. Я стремлюсь только защитить трудолюбивых му­равьев и рабочих пчел». Роман Делони написан простым языком, близким к народной речи, он включает в себя отрывки из баллад. [467]

Если в «Джеке из Ньюбери» Делони прославлял суконное про­изводство, то второй его роман «Славное ремесло» (1597—1598) посвящен ремеслу обувных мастеров и содержит в себе жизнеописа­ние знаменитых башмачников. Подобно первому роману, он по­казывает также много бытовых картин из промышленной и торго­вой жизни этой эпохи.

Третий роман, «Томас из Рэдинга» (около 1600 г.), несмотря на свой пестрый состав (исторические предания, легенды, анекдоты), дает характеристику «искусства выделывать сукно» и портреты славных мастеров этой профессии. Возможно, что «Славное ремесло» оказало некоторое влияние на комедию То­маса Деккера «Праздник башмачника» (1599).

Алексеев М. П. и др.

История зарубежной литературы = Средние века и Возрождение: Учеб. пособие для филол. спец. ун-тов и пед. ин-тов. /Алексеев М. П., Жирмун­ский В. М., Мокульский С. С., Смирнов А. А.— 3-е изд.—М.: Высш. школа, 1978.— 527 с, ил. В пер. 1 р. 70 к.