Раздел девятый. Страницы [433] – [468]

ОГЛАВЛЕНИЕ

От издательства

СРЕДНИЕ ВЕКА

Введение…3

Раздел I

ЛИТЕРАТУРА ПЕРИОДА РАЗЛОЖЕНИЯ РОДОВОГО СТРОЯ И ЗАРОЖДЕНИЯ

ФЕОДАЛИЗМА

Глава 1. Кельтский эпос...................18

Глава 2. Германский эпос. Его отражение в древненемецкой и англосаксон­ской

литературе.....................23

Глава 3. Древнескандинавская литература.............35

Глава 4. Светская литература на латинском языке.........51

Раздел II

ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ РАЗВИТОГО ФЕОДАЛИЗМА

НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО И ЕГО ОТРАЖЕНИЕ В ПИСЬМЕННЫХ ПАМЯТНИКАХ

Глава 5. Средневековая народная поэзия и следы древнейшей народной

лирики и драмы.....................56

Глава 6. Французский героический эпос..............64

Глава 7. Испанский героический эпос...............74

Глава 8. Немецкий героический эпос...............82

Раздел III

ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ РАЗВИТОГО ФЕОДАЛИЗМА РЫЦАРСКАЯ И КЛЕРИКАЛЬНАЯ

ЛИТЕРАТУРА

Глава 9. Лирика трубадуров и труверов.............95

Глава 10. Миннезанг.....................109

Глава 11. Рыцарский роман..................119

Глава 12. Клерикальная литература...............136

Раздел IV

ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ РАЗВИТОГО ФЕОДАЛИЗМА ГОРОДСКАЯ И НАРОДНАЯ

ЛИТЕРАТУРА

Глава 13. Сатира и дидактика.................141

Глава 14. Лирика......................158

Глава. 15. Драма......................174

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Раздел V

ВОЗРОЖДЕНИЕ В ИТАЛИИ

Глава 16. Общая характеристика................185

Глава 17. Данте.......................197

Глава 18. Петрарка.....................217

Глава 19. Боккаччо.....................228

Глава 20. Развитие гуманизма в конце XIV и в XV веке......248

Глава 21. Кружок Лоренцо Медичи...............252

Глава 22. Ренессансно-рыцарская поэма. Боярдо и Ариосто......259

Глава 23. Кризис гуманизма в литературе XVI века.........267

Глава 24. Феодально-католическая реакция. Торквато Тассо......280

Раздел VI

ГУМАНИЗМ В ГЕРМАНИИ И НИДЕРЛАНДАХ НЕМЕЦКАЯ РЕФОРМАЦИЯ

Глава 25. Общая характеристика XVI века в Германии. Гуманизм ....288

Глава 26. Литература реформации................299

Глава 27. Бюргерская и народная литература...........307

Глава 2S. Гуманизм в Нидерландах...............321-326

Раздел VII

ВОЗРОЖДЕНИЕ ВО ФРАНЦИИ

Глава 29. Общая характеристика................327

Глава 30. Кружок Маргариты Наваррской............335

Глава 31. Рабле.......................340

Глава 32. «Плеяда».....................353

Глава 33. Литература последней четверти XVI века. Отражение религиозных

войн в поэзии. Ученая литература и мемуары. Монтень.....364-371

Раздел VIII

ВОЗРОЖДЕНИЕ В ИСПАНИИ И ПОРТУГАЛИИ

Глава 34. Общая характеристика................371

Глава 35. Лирика и эпос...................378

Глава 36. Развитие романа до Сервантеса............385

Глава 37. Сервантес.....................395

Глава 38. Создание национальной испанской драмы. Лопе де Вега и его

школа.........................415

Раздел IX

ВОЗРОЖДЕНИЕ В АНГЛИИ

Глава 39. Подготовка Возрождения в Англии. Чосер.......433

Глава 40. Общая характеристика английского Возрождения. Гуманисты .......441

Глава 41. Лирика и поэмы XVI века.............452

Глава 42. Развитие романа..................460-468

Раздел X

РАЗВИТИЕ АНГЛИЙСКОЙ ДРАМЫ

Глава 43. Развитие английской драмы до Шекспира.........468

Глава 44. Шекспир......................433

Глава 45. Драматурги — современники и продолжатели Шекспира .......511-523

Список иллюстраций.....................524

РАЗДЕЛ IX

ВОЗРОЖДЕНИЕ В АНГЛИИ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ПОДГОТОВКА ВОЗРОЖДЕНИЯ В АНГЛИИ.

ЧОСЕР

1

В XIV в. в политической и социальной жизни Англии происхо­дят крупные сдвиги, в результате которых начинается быстрое раз­рушение старых, феодальных порядков. Уже в XIII в. в Англии развиваются ремесла и торговля, получает сильное развитие товар­но-денежное хозяйство, постепенно укрепляются торговые связи с другими странами, в частности с Фландрией и Италией. Из куп­цов и ремесленной верхушки начинает складываться городская бур­жуазия, сосредоточивающая в своих руках власть в городах, к это­му времени сильно выросших. Несколько позже в Англии возникает и новое дворянство, непрерывно пополняющее свои ряды из числа «рыцарей», средних и мелких помещиков («джентри») и купцов. Хотя в это время в государственной жизни Англии еще сохраняют свою руководящую роль феодальные магнаты, большей частью потомки нормандских «баронов», но при Эдуарде III (1327—1377) и Ричарде II (1377 — 1399) королевская власть ведет уже более интенсивную, чем прежде, борьбу с крупными феодалами и обеспечивает зарождение централизованного государства. Между средним «рыцарством», новым дворянством и горожанами не воз­никает в Англии тех противоречий и той острой борьбы, какие на­блюдаются во Франции. Напротив, все эти общественные группы в одинаковой степени заинтересованы в поддержании сильной ко­ролевской власти, которая могла бы обеспечить им и развитие тор­говли, и эксплуатацию наемной рабочей силы в городе и деревне. [433]

Указанные явления английской исторической жизни — развитие городов, торговли и товарно-денежного хозяйства, укрепление государственного единства, наконец, продолжительная война Англии с Францией, получившая название Столетней (1337 — 1453). Ее начало было очень удачным для англичан и вызвало в стране большой патриотический подъем. Все это были предпосылки завершившегося в XIV в. процесса формирования английской нации и создания новой национальной культуры.

До XIV столетия в Англии не существовало еще единой нацио­нальной культуры, как не существовало еще и общего националь­ного английского языка. Вплоть до середины этого столетия в стране шла непрерывная борьба между языком французским, принесенным в Англию нормандскими завоевателями в XI в., в ка­честве официального государственного языка, и языком англо-сак­сонским, распадавшимся на много диалектов, на котором говорили по преимуществу крестьяне, мелкое дворянство и население горо­дов. Эта борьба осложнялась также той ролью, какую в течение всего этого времени играл язык латинский, бывший языком церкви и средневековой науки.

К середине XIV в. в Англии начинает складываться письменная форма национального литературного языка, в основу которого лег диалект Лондона, являвшегося главным центром государственной и хозяйственной жизни страны. С 1362 г. английский язык впервые стал употребляться в парла­ментских прениях; тогда же парламент постановил, чтобы су­дебные дела разбирались на английском языке, ввиду того что «французский язык слишком мало известен». Около того же вре­мени английский язык сделался основным языком школьного пре­подавания. На английском языке написаны также важнейшие лите­ратурные произведения эпохи, в том числе произведения Чосера, значительно обогатившего английскую поэтическую речь и создав­шего на основе французского новое английское стихосложение. Английская литература в этот период носит еще всецело средне­вековый характер. В аристократических кругах английского обще­ства и при дворе по-прежнему с особенной охотой читают произ­ведения куртуазной литературы на французском языке. Француз­ская городская литература также имеет еще большое распростране­ние в Англии в подлинниках и переводах.

Джон Гауэр (John Gower, 1328—1408) пишет свои произведения, полные монастыр­ской учености, аллегоризма и дидактики, на трех языках: французском, латинском и английском. Начинают также проникать веяния из гуманистической Италии, которые находят в Англии благоприятную почву. К восприятию новых идей и литературных форм зарождающаяся новоанглийская литература была уже подготовле­на с разных сторон: уже задолго до этого времени распространен­ная здесь французская куртуазная поэзия способствовала начинаю­щейся выработке антиаскетических идеалов; реформационное дви­жение в свою очередь вызвало резкие нападки на католическое духовенство и монашество. Зарождавшаяся в Англии городская культура со своей стороны вступила в борьбу с феодальной идеоло­гией и не могла не способствовать пробуждению интереса к более передовой литературе раннего итальянского Возрождения. [434]

2

Единственным английским поэтом конца XIV столетия, в твор­честве которого мы наблюдаем несомненные влияния раннего итальянского Ренессанса, был современник Петрарки и Боккаччо ― Джефри Чосер (Geoffrey Chaucer, 1340 — 1400).

Вместе с тем он все же остается еще величайшим писателем английского средневе­ковья. Произведениям периода его художественной зрелости прису­щи многие такие черты, которые получают свое полное развитие лишь в шекспировскую эпоху: реализм, полное и крепкое восприя­тие действительности, жизнеутверждающее мировоззрение, широ­кий и гуманный взгляд на человеческую жизнь и взаимоотношения между людьми. Вместе с тем его эрудиция носит еще всецело сред­невековый характер; он воспитан на французской и латинской лите­ратурах и схоластической философии. Чосер является крупнейшим английским художником слова вплоть до Шекспира. В XV столетии он имел много подражателей, но никому из них не удалось достичь его мастерства и понять его до конца. В значительной степени это стало возможным только в период зрелого английского Возрождения.

Чосер родился в лондонской купеческой семье нормандского происхождения; и его отец и его предки имели крупное предприя­тие по импорту в Англию испанских и итальянских вин и, вероятно, состояли поставщиками королевского двора. В 1357 г. молодой Чосер уже занимал должность пажа в свите жены одного из сыно­вей Эдуарда III, герцога Лионеля Кларенса, а через два года, ве­роятно, в качестве оруженосца, принял участие в военном походе Эдуарда во Францию, попал в плен около города Реймса, но был вы­куплен королем.

Вслед за тем Чосер служил при королевском дво­ре, имея знатных и влиятельных покровителей и внимательно при­сматриваясь к картинам аристократических нравов, к господство­вавшим в этой среде французским модам и вкусам. Он исполнял различные дипломатические поручения двора во Фландрии и Ита­лии (1370 — 1378), был также надсмотрщиком лондонской таможни.

В 1386 г. он был избран в парламент, но своими выступлениями навлек на себя неудовольствие короля (Ричарда II) и был отрешен от должности.

Хотя в 1389 г. он вновь получил место контролера по постройке и ремонту королевских зданий, но его материальные дела пришли к этому времени в полное расстройство. Чосер умер в бедности, обремененный долгами, лишь за несколько месяцев до смерти получив от двора более крупную пенсию.

Творчество Чосера в ранний период находилось в известной за­висимости от вкусов английской знати того времени, среди которой он находил читателей и заказчиков. Правда, и в ранних произведе­ниях он обнаруживает свою крупную поэтическую индивидуаль­ность, умеет и в подражаниях сохранить полную самостоятель­ность, выказав свое редкое стихотворное мастерство, однако долгое время творчество Чосера развивается в пределах старой, куртуазной литературы французского стиля. [435]

До нас дошло много произведений Чосера: стихотворений, поэм различного характера и объема и несколько прозаических вещей. Они отличаются изяще­ством, совершенством формы, требовавшей большого технического мастерства, но им свойственны также манерность и искусствен­ность, присущие французской куртуазной поэзии поздней поры.

Формы поэзии Чосера — баллады, рондели, стихотворные послания и т. д.— французские.

Темы своей поэзии Чосер черпает из «Романа о Розе», переводом которого на английский язык он был занят в юности (этот перевод дошел до нас только в отрывках), из латин­ского трактата Боэция «Об утешении философии», который он впоследствии (в 80-х годах) также перевел прозой, из Овидия, ко­торый всегда оставался одним из его любимейших поэтов.

Начи­танность Чосера в средневековой латинской и французской литера­туре была весьма значительной; впоследствии к этому присоедини­лось также довольно широкое знакомство с литературой итальян­ской.

Свое подлинное призвание Чосер нашел в создании больших по­эм эпического и сатирического характера. Большинство этих поэм, притом лучшие из них, остались незавершенными, подвергались значительной переработке в течение ряда лет, но и в своем фраг­ментарном виде они представляют собой лучшее из всего, что им было создано. Важнейшие из них: «Книга герцогини» (1369), «Дом славы» (1381), «Птичий совет» (1381 — 1382), «Троил и Кризеида» (около 1385 г.), «Книга о добрых женщинах» (около 1387 г.) и, на­конец, «Кентерберийские рассказы», над которыми он работал в последнее десятилетие своей жизни.

Первые три из указанных поэм представляют собой «видения» в форме снов, во многом зависящие от средневековых образцов этого жанра, в особенности же от «Романа о Розе». По содержа­нию все эти поэмы тесно связаны с различными событиями при­дворной жизни.

Первая из них («Книга герцогини»), написанная в прославление рано умершей жены его покровителя — герцогини Бланш, описывает воображаемый разговор поэта с безутешным вдовцом.

Вторая («Дом славы») и третья («Птичий совет»), поль­зуясь той же формой полуаллегорических «видений», написаны по поводу свадьбы молодого английского короля Ричарда II с богем­ской принцессой Анной.

Новыми в этих последних двух поэмах в сравнении с более ранними его произведениями, помимо большо­го совершенства стихосложения (которое Чосер бесконечно варьи­рует, впервые применяя в английской поэзии все новые и новые стихотворные размеры), являются тонкий юмор и сатирические от­тенки, возрастающие в его творчестве вместе с освобождением от традиционной условности при изображении действительности и с расширением круга его житейских наблюдений.

Чосер дважды ездил в Италию: в 1373 и 1378 гг. Он побывал в Генуе, Флоренции, может быть, и в Падуе в то время, когда ро­доначальники итальянского гуманизма Петрарка и Боккаччо были еще живы (см. выше, главы 18—19). [436]

На основании пролога к рас­сказу оксфордского студента в «Кентерберийских рассказах», где Чосер устами своего героя рассказывает повесть, «лично» слышан­ную им в Падуе от «достойнейшего клирика» Франческо Петрарки, который «был поэт венчанный и своей сладостною речью наполнил всю Италию поэзией», высказывали даже предположение, что, жи­вя в Италии, Чосер лично встретился с Петраркой или Боккаччо и от первого из них получил латинский перевод новеллы «Декаме­рона» о Гризельде. Во всяком случае, знакомство с итальянской ли­тературой раннего Возрождения имело большое значение для его творческого развития.

Влияние Петрарки и Боккаччо отчетливо чувствуется в его произведениях 80 —90-х годов, прежде всего в «Троиле и Кризеиде».

Эта большая поэма Чосера (свыше 8000 стихов) — одна из не­многих, им полностью законченных, основана главным образом на «Филострато» Боккаччо, изящную прозу которого она перелагает в звучные английские стихи. За исключением «Кентерберийских рассказов», «Троил и Кризеида» — лучшее из произведений Чосе­ра. Сохраняя в основном рассказ о любви Троила в том виде, в ка­ком он нашел его у своих предшественников, Чосер проявляет здесь такую оригинальность в трактовке отдельных мотивов и пси­хологическую глубину в изображении характеров действующих лиц, что эта поэма может считаться его оригинальным произведе­нием. Под его пером сюжет средневекового рыцарского романа проникается многими чертами, свойственными искусству эпохи Возрождения. В отличие от сентиментально-лирической трактовки этого сюжета у Боккаччо, изобразившего в лице Троила самого се­бя, Чосер стремится к максимальному объективизму и дает нам по­луиронический рассказ, полный высокого мастерства, индивидуаль­ной характеристики, психологической правды и драматического движения.

Рассказу о любви Троила к Кризеиде Чосер придал ту оконча­тельную форму, в которой она перешла к его подражателям, а за­тем и к Шекспиру.

«Книга о добрых женщинах» Чосера по замыслу и частично по материалу восходит также к Боккаччо, в особенности к его поздне­му произведению «О знаменитых женщинах» и некоторым другим латинским сочинениям его старости. Эта поэма Чосера состоит из ряда стихотворных повествований (о добродетельных, любящих женщинах, которые страдали от неверности, коварства и веролом­ства своих мужей, как, например, Дидона, Ариадна, Клеопатра и другие), связанных между собой общим прологом, образующим произведение самостоятельного художественного значения. Если поэма «Троил и Кризеида» подготовляла у Чосера портретное и психологическое мастерство характеристики «Кентерберийских рассказов», то «Книга о добрых женщинах» была важнейшей ступенью к замыслу «Кентерберийских рассказов» как большого об­рамленного цикла стихотворных новелл. «Книга о добрых женщи­нах» Чосера не была окончена: из двадцати намеченных им «легенд» написана только половина. [437]

Решающим, вероятно, было для Чосера то обстоятельство, что мир старых героических образов и куртуазных любовных теорий вытеснялся в нем миром новых и свежих житейских наблюдений и впечатлений, В такой обстановке созревал план и создавались образы «Кентерберийских рас­сказов».

3

«Кентерберийские рассказы» подводят итог всей литературной деятельности Чосера; он выступает здесь в качестве зрелого художника, тонкого и глубокого наблюдателя подлинной жизни. Столь излюбленной им прежде форме «видений» и «снов» противостоит здесь воспроизведение действительности, аллегоризму — настоящее и сочное по своим краскам бытописание. Впервые у Чосера мы здесь на почве подлинной Англии, на фоне ее весеннего пейзажа, среди ее живых людей; мы видим их воочию и смеемся их спорам, веселым и грубоватым шуткам.

«Кентерберийские рассказы» открываются «Прологом». Дей­ствие начинается в гостинице «Табард» в Саутварке, предместье Лондона. На дворе весна, проснулась природа, а вместе с тем наступила пора, когда обычно совершались очень распространенные в XIV в. паломничества к гробу прославленного в средневековой Англии святого Томаса Бекета в Кентербери. На переезд в этот город из Лондона требовался целый день пути верхом, по дорогам, не безопасным от лихих людей. Поэтому паломники собирались обычно в одной из гостиниц Саутварка, ночевали здесь, а на дру­гой день рано утром отправлялись целой компанией в путь. Такую именно поездку и описывает Чосер. Во вместительной гостинице Гарри Бейли (исторически засвидетельствованного лица) собралась компания паломников из 29 человек (помимо самого Чосера), съехавшихся сюда из разных местностей Англии. Общая цель и приют у весело потрескивающего камина быстро создают дружеский союз гостей. Когда солнце садится, поэт успел уже поговорить с каждым из них и пользуется этим случаем, чтобы дать обстоя­тельное описание и характеристику всех своих будущих спутников. В результате получается ряд тонко и остро обрисованных портре­тов, которые заполняют большую часть пролога.

Паломники принадлежат к разным слоям общества, не предста­влена лишь высшая придворная аристократия и главные чины цер­ковной иерархии. Перед читателем проходят все остальные представители английского общества XIV в.: рыцари, монахи, купцы, ремесленники. Каждый портрет сделан с такой обстоятельностью и остротой наблюдения, с таким мастерством рисует в немногих словах и внутренний облик человека и его внешний образ, что для большинства выведенных Чосером лиц исследователи предполага­ли существование реальных исторических прототипов. При всем богатстве в этих портретах индивидуальных черт в них, однако, столь же много типического и обобщающего. [438]

Среди паломников выделяются рыцарь, воевавший в Европе и на Востоке с язычника­ми и сарацинами, только что вернувшийся в Лондон из Франции с юношей-сыном, у которого в сердце май, а на устах песни; юно­ша влюблен и одет в платье нарядное, как весенний луг, укра­шенный белыми и красными цветами; рядом с ними — иомен (свободный зажиточный крестьянин), коротко остриженный, загорелый, с огромным луком в руке.

Далее идут: игуменья женского мо­настыря, дама нежная, с дворянскими претензиями и плохой французской речью, которой она обучалась в глухой английской провин­ции; толстый купец, который «так богат и так солидно одет», что никто не подозревает его долгов; оксфордский студент, бедный, в заплатах, с провалившимися щеками, верхом на поджарой лоша­ди, все имущество которого заключается в «двадцати томах книг в красных и черных переплетах, стоящих на полке над его кроватью»; вдовушка из Бата, грубоватая, чувственная, похоронившая пять мужей, но еще помышляющая о новом браке. Здесь находятся и законник (юрист), моряк-полупират, бороду которого трепали многие бури, врач, дела которого шли блестяще во время послед­ней чумы, достопочтенный деревенский землевладелец с румяным лицом и седой бородой, мельник, плотник, крестьянин и другие.

Особенно колоритную группу составляют монахи и лица, кормя­щиеся около церкви, данные в подчеркнутом сатирико-ироническом плане. Один из монахов «так жирен и толст, что прямо годился в аббаты»; он лихой наездник и любитель охоты; другой монах ни­щенствующего ордена речист, но лукав и похотлив. Не менее живо­писно, с тонкой иронией обрисованы пристав духовного суда и приятель его — продавец индульгенций.

Вся эта пестрая галерея заканчивается своего рода оправданием сочной реалистической манеры автора: Чосер просит читателей не сетовать на него, если он рисует людей такими, каковы они в действительности, со всеми особенностями их речи и внутренними качествами.

Готовя паломников в путь, хозяин гостиницы предлагает, чтобы каждый из них, для сокращения дороги, рассказал по четыре исто­рии — две на пути в Кентербери и две при возвращении оттуда. Это предложение встречает единодушное одобрение. Он и сам присо­единяется к кавалькаде и хочет быть главным судьей всех расска­зов. Таким образом, в своем полном виде «Кентерберийские рас­сказы» должны были составить 120 рассказов, объединенных общей рамой «Пролога». Но этот план не был выполнен. Книга писалась медленно, частями; план постепенно менялся, отдельные рассказы сокращались, дополнялись и переделывались; особо значительной переработке подвергались связующие сцены и переходы от одного рассказа к другому, которые должны были в итоге представить всю историю этого паломничества, всю общую жизнь рассказчиков с их беседами и столкновениями.

В настоящее время, помимо «Проло­га», мы располагаем лишь 24 рассказами, вложенными в уста 23 спутников по путешествию. Три рассказа так и остались фрагмен­тами (среди них и самого Чосера о сэре Топасе из Поперинга); два рассказа представляют собой прозаические части произведения (в целом имеющего стихотворную форму): «Мелибей и Пруденция» — рассказ самого Чосера и проповедь сельского священника, завершающая все произведение. [439]

Важной особенностью «Кентерберийских рассказов» является сознательное стремление автора не только расположить свои рас­сказы в таком порядке, который лучше оттеняет особенности каждого рассказчика, но и поручить каждому из них именно такой рас­сказ, который более всего соответствовал бы его облику.

Рыцарь, например, излагает средневековую куртуазную исто­рию о Паламоне и Арсите на тему о конфликте любви и дружбы, заимствованную из поэмы Боккаччо «Тезеида» и написанную Чосером незадолго до начала работы над «Кентерберийскими рассказа­ми»; продавец индульгенций — мрачный рассказ о том, как три мо­лодца из Фландрии искали и нашли смерть, увлеченные грехом любостяжания.

Каждый рассказ возникает как бы случайно, из об­стоятельств беседы паломников, дополняет или оттеняет предше­ствующий, и это тесно связывает их с обрамляющей новеллой. Так, не успел еще рыцарь закончить свой рассказ, как мельник, сильно опьяневший, с трудом державшийся на своей кляче и не желавший предоставить слово другим, вызвался рассказать историю не хуже той, которую все только что слышали, а именно: историю о плот­нике и его жене и о том, как некий школяр наставил ему рога.

Не­смотря на протесты хозяина, мельник принялся рассказывать эту историю, заимствованную из фаблио, разумеется, в очень грубова­том стиле. Все развеселились, за исключением одного управителя, бывшего по ремеслу плотником: задетый за живое, он преподносит в отместку рассказ об одураченном мельнике и двух кембриджских студентах, которые проучили его за то, что он воровал муку, пред­назначавшуюся для колледжа. Это не менее сочный эротический анекдот, известный также по старофранцузскому фаблио о Гомбере и двух клерках и из «Декамерона» Боккаччо.

Сам Чосер, когда оче­редь доходит до него, начинает декламировать балладу о сэре Топасе, пародию на рыцарские романы и тонкую сатиру на рыцарство, но спутники прерывают его, предлагая лучше рассказать что-нибудь «поучительное». Тогда он рассказывает прозаическую аллегорическую повесть о Мелибее, жене его Пруденции и дочери Софии, заимствованную из французского источника.

Как подлинный драматический поэт, Чосер не мог ограничиться статической портретной галереей пролога: он привел ее в действие. Паломники раскрывают свои индивидуальные особенности не толь­ко своими рассказами, но и в своих диалогах, спорах, наблюдениях друг за другом.

В этом смысле «Кентерберийские рассказы» значи­тельно отличаются от подобных им обрамленных новеллистиче­ских сборников и прежде всего от «Декамерона» Боккаччо, с ко­торым их нередко сопоставляют. У Чосера мы находим гораздо более тесную связь между отдельными рассказами и обрамляющим их повествованием, а также значительно большее разнообразие ти­пов рассказчиков, принадлежащих ко всем слоям английского об­щества. Место действия у Чосера также иное: это не сад загород­ной виллы, как у Боккаччо, но большая дорога Англии, где движется пестрая толпа паломников, которые шутят и ссорятся друг с другом. [440]

Несмотря на несколько случайных сюжетных совпадений (рас­сказы купца, моряка, управителя, помещика и студента находят себе близкие параллели в новеллах «Декамерона», хотя и заимствованы из других источников), знакомство Чосера с «Декамероном» не может быть доказано. Сюжеты своих рассказов он почерпнул из самых разнообразных источников. В целом они воспроизводят все основные жанры средневековой литературы. Мы находим здесь пересказы католических легенд (рассказы игуменьи, законника), куртуазных повестей (рассказы рыцаря и сквайра), рыцарских рома­нов артуровского цикла (рассказ горожанки из Бата) и пародию на них («Сэр Топас»), эпизод из романа о Лисе (рассказ капеллана), тонко разработанные сюжеты фаблио (рассказы мельника, управи­теля, пристава, купца) и т. д.

Если по своей тематике и стихотвор­ной форме «Кентерберийские рассказы» еще всецело принадлежат средневековой литературе, то в присущем им реализме, широте ох­вата социальной действительности и тонко ироническом отношении к ней уже чувствуются веяния эпохи Возрождения.