(Г) Сравнительные конструкции

Обратимся теперь к последней форме языковых конструкций, которые применяются для выражения коммуникации отношений. Такой формой являются сравнительные конструкции.

В отличие от ранее описанных конструкций они имеют совер­шенно иную задачу и направлены на специальную цель — выяс­нение отношений между двумя самостоятельными объектами путем их сравнения.

В конструкциях данного типа используются не только ранее описанные нами средства — флексии, предлоги или порядок слов, но и специальные связки, выражающие акт сравнения. Приме­ром может быть такая конструкция, как «Петя сильнее Вани», «Оля темнее Сони».

Уже в понимании этих сравнительных конструкций имеются существенные трудности. Так, для декодирования конструкции «Оля светлее Кати» необходима предварительная предпосылка (пре-суппозиция), что и «Катя светлая», и дополнительная транс­формация «...а Оля еще светлее», и только таким путем значение данной конструкции становится доступным.

Дальнейшие трудности в понимании этой конструкции выс­тупают, если испытуемому задается вопрос, вводящий фактор инверсии: «Оля светлее Кати. Кто же темнее?». В этом случае становятся необходимы дополнительные трансформации типа: «Оля светлее Кати... Значит, она светлая. А Катя менее светлая... Значит, она темнее».

Особенную сложность приобретают эти сравнительные конст­рукции, когда включается еще один элемент. Именно поэтому исследование понимания подобных сравнительных конструкций вошло в психологическую практику как тест на интеллект. Клас­сическим примером сравнительных конструкций, применяющихся для исследования интеллекта, является тест Берта «Соня светлее Оли, но темнее Кати», т.е. конструкция, включающая двойное сравнение включенных в ее состав элементов.

Эти конструкции были детально изучены целым рядом психо­логов и лингвистов (Кларк, 1969, 1970, 1974; и др.).

Трудность понимания этой «двойной сравнительной конст­рукции» заключается в следующем: один и тот же объект («Оля») имеет положительный знак по отношению ко второму объекту

(«она светлее Сони») и отрицательный знак в отношении к тре­тьему объекту («она темнее Кати»). Значит, один и тот же объект выступает здесь сразу в двух отношениях, причем отношениях противоположных. При попытке понять эту конструкцию возни­кает явление, которое, как остроумно сказал Бивер (1970, 1974), напоминает явление «двоения в глазах», — некая «умственная диплопия» или умственное раздвоение.

Это своего рода «невозможная» логическая фигура. Трудность понимания указанных выше грамматических конструкций зак­лючается именно в их противоречивости, в двойном отнесении одного и того же объекта, который является положительным по отношению к одному и отрицательным по отношению к другому объекту.

Таким образом, уже в относительно простых, изолированных фразах могут быть синтагмы, требующие сложной переработки, когда определенная последовательность слов должна быть пре­вращена в одновременно воспринимаемую симультанную схему. Это положение является лишним доказательством того, что в синтагматические конструкции могут включаться и парадигма­тические принципы организации и что в некоторых случаях плав­ные серийно и последовательно организованные конструкции должны быть превращены в сложные иерархически организован­ные симультанные конструкции, что требует дополнительных операций, иногда выступающих в форме сложных трансформа­ций. Именно этим и объясняется трудность их понимания.

СЛОЖНЫЕ СИНТАКСИЧЕСКИЕ СТРУКТУРЫ

До сих пор мы говорили о парадигматических компонентах в относительно простых синтаксических структурах типа «Брат отца», «Круг под крестом», «Оля светлее Кати» и т.п.

Гораздо больший интерес представляет смысловая организа­ция более сложных форм высказывания, которые состоят из слож­ной фразы, включающей в свой состав дополнительное придаточ­ное предложение (или предложения). В этих случаях речь идет уже не об иерархии отдельных слов, взаимоподчиненных друг другу, а об иерархии целых фраз, одна из которых (главное пред­ложение) управляет другой фразой или фразами (придаточными предложениями).

Подобные сложные «гипотактические» конструкции включа­ют дополнительное служебное слово типа «который», и воспри­нимающий должен понять, к какому именно члену главного пред­ложения относятся элементы придаточного предложения.

Определенные трудности понимания возникают в тех случаях, когда главное предложение заканчивается примыкающим к нему придаточным предложением, и еще больше усиливается тогда, когда придаточное предложение включается в середину главного («дистантная» конструкция).

Возьмем в качестве примера конструкцию типа «Этот дом при­надлежит мельнику, который живет на краю деревни». В этом случае речь идет фактически о двух фразах: (1) «Этот дом при­надлежит мельнику», (2) «Мельник [который] живет на краю де­ревни». Вспомогательное слово «который» относится не к дому, а к мельнику, и воспринимающий эту конструкцию должен по­нять это.

Естественно, что в этом случае процесс правильного отнесе­ния слова «который» к слову «мельник» облегчается семантичес­ким маркером (слово «живет» может относиться только к челове­ку, а не к дому), но даже в этом случае психологическая операция выбора слова, к которому относится служебное слово «который», представляет известные трудности.

Аналогичные трудности выступают и в тех случаях, когда по­добный семантический маркер отсутствует. Примером может слу­жить фраза «Девочка увидела птицу, которая села на крыльцо». В этом случае мы также имеем две фразы: (1) «Девочка увидела птицу», (2) «Птица [которая] села на крыльцо». Однако слово «которая» с одинаковым успехом может быть отнесено как к сло­ву «девочка», так и к слову «птица», и вспомогательным сред­ством, облегчающим понимание конструкции, является лишь «примыкание» слова «птица» и подчиненного предложения «ко­торая села на крыльцо».

Во всех этих фразах уточнение того, к какому именно слову относится слово «который», представляет собой определенную операцию, и именно поэтому в более старых формах языка слово «который» либо подкреплялось повторением имени того объек­та, к которому оно относится, или избегалось вовсе и заменялось словом «он», что превращало сложное придаточное предложение в два простых.

Так, в древних документах встречаются такие конструкции:

«Дом принадлежал рыбнику, который рыбник жил на краю деревни» или «Площадь разделяла канава, которая канава была вырыта Прохором». Сложносоотносящее слово «который» может вообще замещаться паратаксическим союзом «и», фактически разбивающим сложную конструкцию на два изолированных, при­мыкающих друг к другу предложения.

Примером могут служить конструкции, взятые из архаическо­го английского языка. Так, в повести о Робин Гуде можно встре­тить случай, где сложная конструкция, включающая соотнося­щее слово «который» (Не heared sir Guy's horn blew, who slained Robin Hood — Он услышал звук рога сэра Гайя, который убил Робина Гуда), заменена другой конструкцией (Не heared sir Guy's horn blew and he slained Robin Hood — Он услышал звук рога сэра Гайя и он (Гай) убил Робина Гуда). Вместо слова который здесь применяется слово и, заменяющее гипотаксическую конструк­цию паратаксической.

Следовательно, в одном случае слово который приобретает наглядную опору, в другом оно просто опускается и заменяется простым союзом и; таким образом облегчается понимание конст­рукции, подлежащей расшифровке.

Еще сложнее обстоит дело, когда придаточное предложение включается внутрь главного предложения.

Эта конструкция включения или, как это обозначается в линг­вистике, конструкция «самовставления» (selfembeddement), вво­дит в процесс расшифровки значения данного сложного предло­жения новый фактор, который можно обозначить термином «дистантность». Главное предложение расчленяется здесь на две далеко отстоящие друг от друга части, разделенные подчинен­ным придаточным предложением, и соотнесение обоих элемен­тов еще более осложняется.

В качестве примера можно привести такую конструкцию, как: «Дом, который стоял на опушке леса, сильно обветшал» или еще более сложную конструкцию, лишенную вспомогательных семан­тических маркеров: «Крыша дома, стоявшего на опушке, была покрыта мхом».

Если в первом из приведенных примеров понимание конст­рукции облегчается тем, что «обветшать» может только дом, а не опушка леса, то во второй конструкции этот семантический мар-

кер отсутствует, и для понимания того, к чему именно относится группа «покрыта мхом» (к далеко отстоящему слову «крыша» или к примыкающему слову «опушка»), требуются дополнительные трансформации.

К сожалению, трудные для понимания «дистантные» конст­рукции нередко встречаются в литературе и журналистике.

Проблеме расшифровки «дистантных» конструкций с множе­ственным, иерархическим подчинением были посвящены иссле­дования ряда американских психологов, в частности Дж. Милле­ра и его сотрудников (1963, 1967, 1969, 1970).

Трудности, возникающие при понимании таких конструкций, отчетливо видны из серии фраз, включающих все возрастающую иерархию взаимных подчинений, вводимых словом «который».

Примером может быть следующий ряд таких конструкций:

I. Картина получила премию на выставке.

II. Картина, которую нарисовал художник, получила премию на выставке.

3. Картина, которую нарисовал художник, который продал свои произве­дения в комиссионный магазин, получила премию на выставке.

4. Картина, которую нарисовал художник, который продал свои произве­дения в комиссионный магазин, который был организован Союзом художни­ков, получила премию на выставке и т.д.

Это множественное включение подчиненных предложений, схе­ма которых дана на рис. 19, требует все более и более сложной переработки информации. Для расшифровки этой конструкции необходимо затормозить преждевременное суждение и объеди­нить далеко отстоящие друг от друга элементы. Таким образом, психологические трудности понимания дистантных конструкций связаны с необходимостью проанализировать всю информацию в целом, установить, к каким именно частям конструкции отно­сится слово «который» и, удержав в оперативной памяти далеко отстоящие друг от друга компоненты предложений, объединить их в единое целое.