Санкт-Петербургский государственный университет

Философский факультет

Кафедра Социальной философии и философии истории

Исторический рассудок: ложь и истина

Курсовая работа студента

1 курса дневного отделения

Оленева Ю.В.

Научный руководитель:

К.ф.н., доцент Иванов Н.Б..

Санкт-Петербург

2011

Введение

Мы многое унаследовали от древних греков, а через них – от египтян, персов, вавилонян. Но мы очень мало знаем об их истинной истории и истинном содержании того, что происходило в этих культурах. Наши сведения постоянно накапливаются, мы постоянно пытаемся выстроить на их основе цельную картину, и каждый раз новые данные ломают стройные концепции к чертям.

Шпенглер, например, сравнивает европейское «Новое время» и древнюю Грецию как полноценные, но отдельные, не связанные напрямую причинно-следственными связями эпохи. Он дает направление своей мысли и задает два противоречивых параметра: 1) найти в истории тех или иных институтов культуры некий смысл и логику, которые были бы аналогичны смыслу и логике жизни отдельного человека 2) найдя основания для обобщения исторического опыта, подвергнуть их соизмерению и превратить историю в точную науку

«Не являются ли великие моменты всемирной истории для видящего глаза постоянно в определенном облике, позволяющем делать выводы?»¹

Противоречие здесь кроется двух местах:

- в отличии логики от смысла и их отношении – если логика поддается корреляции с математикой (конечной математикой), то смысл вещь, во-первых, конкретная, непосредственная, во-вторых субъективная, потому что относительная.

- поскольку за аналогию берется человеческая жизнь, то и тут есть множество нюансов, которые позволяют строить модели как очень малой (а значит далекие от реальности) так и очень большой сложности. Самый главный контраргумент: даже отдельный человек может не подчиняться предписанным для него природой ступеням его жизни – он может погибнуть в цвете лет, может в 50 лет кардинально изменить образ жизни и прожить на 30 лет дольше, может под влиянием какой-либо болезни проскочить одну из стадий и т.д.

«Мир как история, понятый, наблюденный и построенный

на основании его противоположности, мира как природы, -

вот новый аспект бытия, которого до настоящего времени ни-

когда не применяли», «отделяю по форме, а не по материалу, органическое представление о мире от механического, совокупность образов от совокупности законов… область применения хронологического числа от области применения числа математического»

Этот великий трагический мыслитель начала ХХ века был по своему прав: он видел суть течения времени, чувствовал самое главное, суть истории. Он видел что «Всемирной истории» как таковой не существует. Нет достоверных доказательств тому, что доисторические цивилизации существовали и 10 и 100 тысяч и миллионы лет назад, ведь известные нам методы датировки имеют огромную погрешность, а догматичность и косность принятого нами классического восприятия истории не позволяет даже попытаться задуматься о такой возможности, хотя безусловно древние памятники, созданные явно раньше всех известных нам исторических эпох, причем с явным применением технологий, либо равнозначных современным, либо превосходящих их, действительно существуют.

Он видел, что нет «Истории», но есть множество историй – исторических шаблонов, исторических сценариев, проигрывавшихся различными культурами подобно спектаклям с небольшими вариациями.

Именно он указал исторические границы феномена европейской рациональности – третей редакции той самой диалектики, краеугольный камень которой заложил Парменид и дал столь мощный толчок Аристотель.

Эти границы довольно узки, и укладываются в критикуемую самим Шпенглером схему «древний мир – средневековье – новое время». Если срок существования культуры принять за тысячу лет, то Античность сошла на нет в V веке, Средневековье – в XV.

Но важнее другое, – эти границы располагаются и во времени и в пространстве, те самые границы, которые прямо сейчас грубо игнорируются сильными мира сего.

Современный запад претендует на абсолютную монополию на истину. Либеральная концепция «демократии» (парламентаризм, разделение властей и т.д.) родилась из Просвещения, Реформации и Ренессанса – течений, которые положили предел основе старой Европы – католичеству. Эти идеи создали новые социальные классы, новое мировоззрение, что навсегда облик этой части света. Шпенглер отрицает ее существование: «Следовало бы вычеркнуть слово Европа из истории

Не существует исторического типа «европейца»».

Хотя очевидно, что это те же самые люди, то же самое население, почти те же самые государства, разница главным образом именно в содержании сознания.

Сознание древних греков было расщеплено погоней за формами, чтобы заполнить образовавшиеся пустоты лучшие из них породили философию. Но философия так же оказалась погоней за формами, в которой родилась диалектика – свод законов разума считающего. Была создана Великая Империя, и этот свод был положен первейшим основанием ее существования. Когда дух античности угас, на руины империи пришли христиане и построили новую цивилизацию – религиозно-мистическую.

Не стоит путать Византию и Запад – несмотря на общую религию, сознание было различным.

Запад унаследовал от Рима его центральную идею: «Разум определяет все». Под Разумом понимался не столько истинный разум – единство живой формы и живой сути, сколько «вечный и неизменный» разум, который, однако, был к тому времени уже в третий (после Порфирия и Боэция,) раз адаптирован к принявшему его сознанию.

Эта мертвая форма на востоке воспринималась именно как форма, Истина же полагалась непознаваемой или же познаваемой через чувство, через веру, которые требуют особых ментальных и физических практик. Господствовало не рационально-схоластическое, но мистико-догматическое богословие.

Что-то подобное было и на Западе, но западные мистики были в меньшинстве, они искренне пытались искать Дух, искать живую суть бытия и самого бога, но даже Мейстер Экхарт, последний и величайший из мистических проповедников Запада, считал себя учеником Фомы Аквината – того самого, который насильственным путем соединил богословие и выхолощенную, доведенную до абсурда Аристотелевскую логику.

Вера в католической Европе была обязана подчиняться Разуму, находить в нем себе основания, живое же ощущение вовсе было вне закона, стоило ему лишь попытаться принять какую-либо иную форму и выражение – неизбежно следовала кара.

Но Идол (Бог Разумный) не мог держаться долго, и он пал – север Европы откололся от юга, в старых монастырях которого были живы еще следы духа. Началось новое время.

Но вместо того чтобы похоронить всемогущий Разум, новое время похоронило всемогущего Бога, а Разум, вместо того чтобы довольствоваться ролью законодателя и предвечной силы, равной Всевышнему, стал необходимостью, нерушимым и вечным законом, который сам себе всегда равен, лежит в основе всего и ни в ком и ни в чем не нуждается, тогда когда в нем нуждаются все.

Шпенглер ошибался, думая что Новое время уже закончилось – так же как в 3 веке центр Античного мира переместился в Рим, так и сейчас ядро Западного мира покинуло Старый Свет и перешло в Свет Новый. Европе суждена роль постепенно угасающих морально и физически задворок империи, построенной на созданных европейцами принципах и идеях. Эта империя может быть будет испытывать катастрофы мирового масштаба, но за падениями будут идти новые взлеты и длиться эта история должна будет еще как минимум два-три столетия.

Сейчас Второй Рим (настоящий второй Рим, а не самозваные постройки в Греции и России) переживает тот же момент, что Рим первый в те годы, когда республика, полностью изжившая себя как единство и борьба между голодным плебсом и родовитыми аристократами, переживала свое перерождение в монархию. Так же как тогда, вся власть захвачена семьями богачей-магнатов, полностью контролирующих рынок, и народ с одной стороны полностью отстранен от решения своей судьбы, с другой проявляет рост самосознания и консолидации в давлением сверху, что рано или поздно должно будет проявится в появлении лидера, воплощающего в себе дух народа и противостоящего духу современных патрициев Нового Рима.

Какое это все имеет значение для нас? Мы живем в стране, которая полностью утратила формы своего изначального бытия. Кто знает, может быть, народы не знающие философии – более совершенны, если философия есть инструмент преодолевающий болезненный разрыв человека и окружающей его природы? Для чего же мы тогда потеряли свое первородство, цельность своего бытия, своего Духа, своего сознания?

Затем, что формы, хотя и могут быть пусты, тем не менее чудовищно эффективны. Они могут, убивая и развращая души пользующихся ими людей, дарить им власть, богатство и смертоносное оружие, которое те направляют на порабощение других людей. И для того чтобы противостоять этим чудовищным формам наш Дух вынужден был создавать свои, ответные формы. Хотя побеждали мы всегда именно сочетанием совершенных форм и совершенного Духа, совершенного ощущения истины, ощущения сути, того и другого по отдельности нам всегда было мало.

Мы потеряли свои исконные формы, мы погнались за формами тех, кто угрожал нам порабощением, но погнались не для того чтобы владеть ими самим (такие были, есть и будут среди нас, но их всегда будет меньшинство), а для того чтобы защитить свой Дух и свою суть от чужих посягательств, потому что наш Дух всегда чувствовал, что форма – лишь податливая оболочка для Его негасимого пламени, и ради того чтобы сохранить свою суть, можно пожертвовать своей формой.

Этот путь – путь целого народа – путь трагический. Каверкая и калеча себя, мы принимали на себя чужие мерки, чужие шаблоны, образцы, но наш Дух неизменно расплавлял, делал живыми, увлекал за собой эти формы, меняя их под себя, под собственное движение. Но каждое такое усилие требовало времени и усилий, которые могли бы уйти на развитие нашим Духом своих собственных, природных форм, а значит на развитие самого себя.

И чтобы осмыслить, осознать этот, пройденный нашей тысячелетней цивилизацией путь, мы должны понять – что есть этот самый, навязанный нашими врагами, на которых мы стали так похожи, насколько вообще может быть похожа свинья на носорога, если ей приделать рог. И может быть придти наконец к спасительной мысли, что пора бы перестать идти вслед за другими, но пойти свои путем, не замыкаясь внутри себя, но чутко следя за своими соседями, остановиться наконец, и попытаться прислушаться к себе, к самому нутру, к глубине собственной души, и может быть услышать Зов – Зов нашего, родного, исконного Духа. И пойти на этот зов, позволить ему прорваться сквозь мертвые формы и воплотить самое себя в этом мире – и может быть Дух наш воплотиться в таких формах, что никто и никто больше не сможет причинить нам зла и использовать нас против нашей воли нам же во вред.

А для этого, для начала, нужно проникнуть в суть тех форм, за которыми мы так слепо следуем, которые мы столь слепо перенимаем, - не для того чтобы познать их, не для того чтобы познать стоящий за ними Дух, но для того чтобы хотя бы отдаленно знать – с чем мы на самом деле имеем дело, и с от чего мы должны отталкиваться, чтобы вернуться к своему исконному Духу.

Исконный, изначальный Дух – это не мертвые, и уже пустые формы прошлого. Без прошлого нет будущего, и Дух все еще живет в этих формах, но лишь как фундамент, основа для будущих форм, которые должны рождаться не как повторение старых форм, а как движение самого Духа, непосредственное, чистое, живое, как живое чувство.