28. История склонения имён существительных во множественном числе. Формирование и развитие новых окончаний в им.П мн.Числа..

В современном русском языке типы склонения имен существительных различаются только по формам единственного числа, тогда как во множественном, по существу, есть единое склонение: отличия в падежных формах выступают здесь лишь от части в именительном падеже и в большей степени в родительном. Однако эти отличия не дают возможности выделить по формам множественного числа те же три типа склонения, какие выделяются по формам единственного числа. В древнерусском языке шесть типов склонения выделялись и по формам множественного числа, т.е. различия типов склонения были выражены намного более отчетливо. Однако на протяжении истории русского языка общее сближение типов склонений, разрушение старых отношений и установление новых выразилось во множественном числе в том, что старые различия в падежных формах, связанные с многотипностью склонения, были утрачены. Достаточно сравнить окончания именительного падежа множественного числа разных существительных в древнерусском языке с современными формами этого падежа, чтобы увидеть, как шло развитие в сторону утраты различий типов склонения во множественном числе. Так, в древнерусском языке окончание

имен.пад. в основах на Ъ было[н] в муж.р. и[а ] в ср.р . (столи, села), в основах на й -[ове](сынове), в основах на i —[не](гостие,поутие), в основах на а —[ы] и [ё](сестры,земл\), в основах на согласный (муж .р.)—[е](камене).

Таким образом, уже по формам имен.пад. в древнерусском языке можно выделить те же пять (или шесть) типов склонения, какие выделяются и по формам единственного числа. В современном же языке есть, по существу, одно окончание, выступающее в двух разновидностях-[и] или [ы], различие между которыми определяется характером конечного согласного основы. В имен.пад.мн.ч. у некоторых слов мужского рода иногда выступает окончание [а | или ['а] под ударением (например, города, берега, учителя, слесаря), однако появление его не определяется типом склонения, ибо оно выступает в словах 2-го склонения на ряду с обычным [и] или [ы] . Точно также окончание [а] , [*а] в среднем роде, являющееся обычным для этих слов, не определяет тип склонения, ибо они входят в один тип со словами мужского рода, имеющими обычно окончание [и] ,[ы] .

29. Двойственное число и его остатки в сря.

Утрата двойственного числа . Наличие в древнерусском языке единственного, множественного и двойственного числа было унаследовано им от праславянского, в котором эта градация, в свою очередь, была общеиндоевропейским наследством. Формы трех чисел имели не только существительные, но и иные части речи: прилагательные, местоимения, глаголы. Однако судьба двойственного числа была общей для всего древнерусского языка: оно было утрачено во всей морфологической системе и во всех диалектах. Утрата двойственного числа и развитие противопоставленности лишь единственного и множественного чисел- это результат развития человеческого мышления от представления о конкретной множественности к абстрактной. Если при наличии единственного, двойственного и множественного чисел говорящий противопоставляет один предмет двум предметам, а два предмета множеству их, то в таком противопоставлении в определенной мере еще сохраняются представления о конкретной множественности (т.е.„один "—это не то, что„два" , и тем паче не то, что„много") Если же в языке есть только единственное и множественное число, то, следовательно, говорящий противопоставляет один предмет любой иной совокупности предметов, будь их два, десять, сто, тысячаи т.д. (т.е. в этом случае „один "—это не то, что„много", — не то, что „неодин"). Это и есть абстрактная, а не конкретная множественность.

Понятие двойственности держится в языке устойчиво, и это объясняется тем, что оно поддерживается представлением о парности предметов. Однако с развитием языка это понятие утрачивается, уступая место понятию простой множественности. В древнерусском языке, как и в иных языках, двойственное число употреблялось при обозначении двух или парных предметов. Существительные в двойственном числе, также как в единственном и во множественном, изменялись по падежам, однако если в двух последних числах существительные имели достаточно разнообразные падежные формы, то в двойственном числе различались только три формы.

Кроме того, если в единственном н множественном числе существительные разных древних типов склонения имели разные

окончания в одном и том же падеже, то в двойственном этн раз­ные окончания, н то не в полной мере, были лишь в нмен,-вин. лад. (ср.: стола, сел\, поли, сестрк, земли, сыны, кости, колеси, матери и т. д.). В то же время в род.-местн, н дат.-твор. пад. окон­чания для существительных всех склонений были одинаковыми- [у] в род.-местн. и [ма] в дат.-твор.

Формы двойственного числа отчетливо отразились в древнерус­ских памятниках, например: лось рогом а болъ, съ дв-кма с ы н о м а, ставшема обЪма по л ком а (Лавр, лет.), эо згЬ*ъ дв'Ь ногат-Ъ (Рус. Пр.), тоу сл, брата (Игорь и Всеволод) раэлоучиста (Сл. о полку Иг.) и т. п.

Утрата двойственного числа в древнерусском языке от­ражается в памятниках с XIII в., причем это находит свое выра­жение в замене форм двойственного числа формами множествен­ного числа. Как видно, такая замена сначала возникала там, где существительное, которое должно было быть по древним нормам употреблено в двойственном числе, не имело прн себе числитель­ного два. Если же при подобном существительном стояло числительное два, то двойственное число удерживалось дольше: взм два города галичьскыи . Однако постепенно и здесь происходила утрата старых форм. Как можно предполагать, быстрее утрачивались формы косвенных падежей, тогда как форма именительного падежа еще сохраня­лась. Это находит объяснение в том, что в косвенных падежах не было различия тех форм, какие различались во множественном числе (т. е. совпадали формы род. н местн., а также дат, и твор. пад. дв. ч.). Стремление различить эти формы приводило к необ­ходимости использовать формы множественного числа.

Если говорить о формах нмен.-внн.-зват. над., то здесь, вероят­но, рано исчезла форма на -£ или -и у слов среднего рода с осно­вой на б, заменившись формой на -а под влиянием слов мужско­го рода того же типа склонения, например: даю два села. Это, без сомнения, объ­ясняется тем, что слова мужского и среднего рода с основой на о имели одинаковые формы в единственном числе н в косвенных падежах двойственного числа.

Окончательная утрата двойственного числа — явление сравни­тельно позднее: предполагают, что это относится к эпохе после образования трех восточнославянских языков, т. е. к эпохе XIV— XV вв.

Итак, в истории русского языка двойственное число ис­чезло, однако определенные, причем в ряде случаев заметные следы, указывающие на наличие этнх форм в прошлом, в русском языке остались. К ним прежде всего относятся формы, восприни­маемые ныне как имен. пад. мн. ч. с окончанием [а] под ударением от слов, обозначающих парные предметы: рога, бока, глаза, вере- гй, рукава. Все они по происхождению являются формами нмен. пад, дв. ч.: нмен. пад. мн. ч. от этих слов имел окончание [и]: рози, боци, глаза, березы, рукави. Особого внимания заслуживают современные сочетания суще­ствительных с числительными два, три, четыре. В древнерусском языке при числительном два существительное ставилось в имен, пад. дв. ч., а прн три, четыре — в имен. пад. мн. ч.: дъва стола, дъвк селк, дъвк рыбк и три, четыре стали, села, рыбы. В современ­ном же языке при два, три, четыре существительное употребля­ется в род. пад. ед. ч. Следовательно, произошли какие-то изме­нения, которые требуют исторического анализа. Этот анализ луч­ше начать с рассмотрения сочетаний числительного два с сущест­вительными мужского рода.

Если внимательно приглядеться к сочетаниям типа два шага, два ряда, два часа, то можно установить, что формы шага, ряда, часа в этих сочетаниях являются по происхождению формами не род. пад. ед, ч., как это представляется теперь, а имен. пад. дв. ч. То, что это действительно так, доказывает место ударения в ука­занных формах. Дело о том, что о древнерусском языке род. пад. ед. ч. н имен, пад, дв. ч. у слов данного тнпа могли различаться местом ударения, не различаясь окончанием: в род. пад. ед. ч. ударение падало на основу, а в нмен. пад. дв. ч. на окончание. Конечно, такое различие не могло сохраниться и не сохранилось без изменения на протяжении истории русского языка, однако и теперь в его морфологической структуре есть явления, которые подтверждают правильность выдвинутого положения. В самом деле, достаточно сравнить такие, например, факты, как с первого шага и два шага или до последнего часа и два часа, чтобы столкнуться с внешне не объяснимым фактом наличия в одной и той же форме род. пад. ед, ч, двух разных ударений

И так, в сочетаниях типа два попа, два часа формы попа, часа с утратой двойственного числа уже не вызывали представления о двойственном числе, но они не вызывали представления и о множественном (результатом этого была бы замена нх формами множественного числа). Потеряв категорию числа, этн формы, естественно, сблизились с тождественными с ними формами ро­дительного единственного ... Это повело к обшей замене формой родительного падежа единственного числа формы двойственно­го числа, потерявшей свое значение, и там, где форма двойственно­го числа по звуку не была тождественна с формой родительного.

Остатком двойственного числа в русском языке выступает и наречие воочию, являющееся по происхождению формой местн. пад. дв, ч. от око с предлогом въ.

Наконец, можно указать еще и на диалектную форму твор. пад. мн. ч. с окончанием [ма], восходящую к форме этого же пвдежа дв. ч.: с ногама, с рукама, с уткама, с палкама и т. п. Эта форма распространена в части северновелнкорусских говоров.