5. Исследование будущего и стратегическое планирование

Мы уже не раз отмечали, что переход к новой модели развития произошел благодаря анализу проблем безопасности человеческого существования и прежде всего в экологическом ракурсе. Однако немалую роль здесь сыграло и новое видение будущего, которое мы хотели бы иметь с точки зрения будущих поколений. Не случайно, что упомянутый доклад Международной комиссии по окружающей среде и развитию получил название «Наше общее будущее». Именно благодаря этому докладу стало понятным, почему надо пристальное внимание уделять исследованию будущего. И попытаться изменить современную форму (модель) развития в пользу дальнейшего непрерывного и безопасного существования человечества.

В проблеме устойчивого развития особое внимание уделяется будущему. В модели неустойчивого развития подход к изучению будущего в основном был «линейным»: будущее выводилось из прошлого и настоящего, что и предполагает традиционно понимаемый исторический подход. Между тем в процессе осознания проблемы устойчивого развития будет происходить сдвиг акцентов с изучения прошлого и настоящего на будущее. Этот процесс имеет смысл именовать футуризацией (от лат. futurum– будущее), которая призвана восстановить темпоральную целостность научного познания.

Темпоральная целостность как форма существования временной реальности заключается в том, что три момента, модуса, или периода времени, которые мы именуем прошлым, настоящим и будущим находятся в неразрывном единстве. Это утверждение представляется тривиальным, поскольку всем известно, что настоящему предшествовало прошлое, а вслед за настоящим неизбежно наступает будущее. Назовем упомянутые периоды времени, т.е. прошлое, настоящее и будущее темпомирами (хотя есть иные трактовки термина «темпомир»). Совершенно очевидно, что с позиций здравого смыла и повседневного опыта темпомиры между собой взаимосвязаны, причем один из них сменяется другим, определяя всем известную направленность или стрелу времени. Этот так, если ограничиться восприятием времени с позиций здравого смысла, т.е. того, что имеет место в обыденной жизни. Однако упомянутая линейная связь (а существует и нелинейная связь) темпомиров представляет собой некую целостную систему, которая состоит из трех темпомиров, которые всегда проявляются совместно. Это означает, что любой процесс в мире, где существует движение материи (а его, оказывается, нет в «темной энергии» – космическом вакууме), имел свое прошлое, имеет настоящее и будет иметь будущее. Вот эта взаимосвязь темпомиров и означает в простейшем случае реально существующую темпоральную целостность, которая характеризует любой процесс в природе и обществе. В таком утверждении, как видим, нет ничего нового, просто всем известные истины формулируются несколько наукообразно, но это будет необходимо для того, чтобы от тривиальной констатации общеизвестных истин перейти к более существенным и далеко не тривиальным положениям и гипотезам, связанным с процессом футуризации как в природном бытии, так и в деятельности человека.

Обратим внимание на то, что линейный характер взаимосвязи темпопериодов нарушается в ряде процессов, и прошлое, настоящее и будущее могут быть связаны слабо (см. об этом далее) либо никак не связаны, как это происходит, например, в процессах с турбулентностью. Еще один – опять космологический пример, связанный с образованием черных дыр, уникальных космических сверхплотных объектов, не выпускающих любое излучение, в том числе и свет из своих гравитационных «объятий» (горизонта событий), которые «теряют» всю информацию о своем прошлом.

Идея темпоральной целостности или связи трех модусов (темпомиров) – прошлого, настоящего и будущего занимала многих мыслителей. Например, В.И. Вернадский считал, что: «Великая загадка вчера – сегодня – завтра, непрерывно нас проникающая, пока мы живем, распространяется на всю природу. Пространство–время не есть стационарно абстрактное построение или явление. В нем есть вчера – сегодня – завтра. Оно все как целое этим вчера – сегодня – завтра всеобъемлюще проникнуто»¹.

Темпоральная целостность подразумевает, что то, что мы называем временем, соединяет в единую систему все три модуса (темпомира) – прошлое, настоящее и будущее в единую (линейную или нелинейную) систему. Со времен возникновения и триумфального шествия теории относительности по пространству научного знания больше внимания уделялось связи времени и пространства. Связь же трех темпомиров мыслилась чаше всего в духе их линейного продолжения либо в полном отрыве друг от друга. Поэтому правы были К. Ясперс и М. Хайдеггер, считавшие, что эти темпомиры (модусы времени) взаимосвязаны, и подлинность существования определяется не только тем, что происходит здесь и сейчас, но и тем, что было в прошлом и ориентацией на будущее. Ведь прошлое существует в настоящем, а устремленность в настоящем на будущее придает целостность существованию человеческому бытию.

Деление на три модуса времени оказывается чисто условным и в реальной жизни время оказывается целостным и неделимым, поскольку темпомиры (модусы) не только следуют друг за другом, но и взаимно воздействуют одно на другое. Если в выражении «здесь и сейчас» подчеркивается существование только в настоящем, которое, поглощая следующее за ним будущее, исчезает и становится прошлым, то как это происходит – мгновенно или существует какой-то диапазон времени? По этому поводу существуют различные мнения и, если это происходит мгновенно, то такое «мгновенное настоящее» как «настоящее настоящего» очень трудно уловить даже сознанием человека. Обычно настоящему мы придаем какую-то длительность – секунду, час, день, месяц и т.д. Это временной диапазон превращает настоящее в то, что И.М. Ильинский именует «происходящим»¹, само название которого превращает настоящее из временного состояния в темпоральный процесс, который уже не является тоже длящимся мгновением (например, наносекундным).

Происходящее, концентрируя внимание на настоящем, тем не менее не исключает прошлого и будущего, оно их связывает с помощью настоящего, «группируя» вокруг себя. Вместе с тем могут выбираться и иные «связки темпомиров», когда делается акцент не на настоящем, а на других темпомирах (модусах времени). Если это акцент на прошлом, то мы имеем дело с обращением назад, ретроспекцией, а в научно плане – с широко распространенным или обычным пониманием исторического подхода. Перенос внимания на будущее можно именовать футуризацией, которое связано с исследованием либо ожиданием и созиданием будущего, которое нам хочется видеть лишенным негативных черт прошлого и настоящего. Футурологический подход, как это ни странно покажется, является наиболее конструктивным, поскольку только в будущем можно реализовать то, что уже невозможно было реализовать в предыдущих темпомирах. И даже реалисты, которые говорят, что они акцентируют свое внимание на настоящем, наиболее эффективно работают, если мыслят и действуют опережающе. В человеческой деятельности важно, как уже отмечалось, опираться на все три модуса времени, особенно при изучении проблем устойчивого развития.

Принцип темпоральной целостности выступает как своего рода «закон сохранения времени», который отражает необходимость учета взаимосвязи и количественных параметров трех темпомиров. Если его применить к любой человеческой деятельности, то в совокупности с законом сохранения энергии, это означает, что акцент на каком-то одном темпопериоде (сосредоточение энергии и средств на этом периоде) приводит к тому, что уделяется меньше внимания другим периодам времени. А это ведет к «темпоральной дисгармонизации» деятельности и объективно требует ее оптимизации в отношении трех темпомиров. Поэтому процесс футуризации человеческой деятельности, в данном случае научного познания, вместе с тем означает оптимизацию временной стратегии этой деятельности, исходящей из принципа темпоральной целостности как своеобразного «закона сохранения времени».

Все упомянутые здесь и другие принципы, о которых далее пойдет речь в работе, способствует становлению новой методологической базы исследования процесса перехода к устойчивому развитию. Соответственно, эти принципы будут формировать и новую социокультурную и соционормативную среду, которая придет на смену современной, обеспечивающей «нормальное» функционирование модели неустойчивого развития. Теперь уже с позиций модели устойчивого развития нынешняя модель цивилизационного развития будет выглядеть как «ненормальная», хотя она и сформировалась стихийно-естественным образом, в том числе и под влиянием соционормативных систем.

Реальный переход к устойчивому развитию начнется только тогда, когда эта должная форма развития начнет постепенно включаться (и все большое заменять ее) в реальную нормативно-правовую, политическую и другие социокультурные нормативные системы, включая мораль и даже религию, несмотря на ее большую приверженность старой модели развития. Таким образом, в XXI веке будут параллельно и одновременно существовать две основные соционормативные системы – одна (сущая), которая за норму считает прошлое и современное развитие человечества и другая, – которая создает новую (должную) «норму», виртуальную, которая формируется в модели устойчивого развития (см. следующий раздел).

Понятие устойчивого развития фактически выступает синонимом более «нормального» развития, где достигается такой уровень безопасности планетарной социоприродной системы, который обеспечивает выживание человечества и его неопределенно долгое существование. В модели неустойчивого развития механизм обеспечения «нормального» функционирования общества носит в основном локальный (точечный) и кратковременный характер, а сама эта модель представляет собой в целом опасную и нестабильную среду для дальнейшего существования человека и человечества.

Становление более безопасной среды обитания человека и цивилизации в целом в процессе перехода к устойчивому развитию означает, что существенная часть функций по обеспечению безопасности может быть обеспечена не защитой, а самими этим новым более нормальным типом развития, которое уменьшит количество, масштабы и интенсивность негативных и вредных воздействий. Защитный механизм обеспечения безопасности в этом случае перестает быть основным и превращается в дополнительное средство обеспечения безопасности и его нормативно-регулятивных систем через устойчивое развитие.

Обратим внимание на то, что нормативное обеспечение формирования более безопасной широкой системы как среды существования человека и человечества требует изменения именно социальной сущности самой антропогенной деятельности. В современной модели эта деятельность носит экономоцентрический характер и человек руководствуется принципами личного интереса и выгоды. Этот процесс в обществе, во всяком случае, на глобальном уровне, приводит к стихийному взаимодействию этих часто несовпадающих интересов, которые оказываются противоположными выживанию всего человечества (чего не «заметили» Ф. Хайек, его предшественники и адепты).

Идейный лидер неолиберализма лауреат Нобелевской премии Ф.А. фон Хайек полагал, что нет никакой необходимости вносить в саморегулирующуюся рыночную стихию факторы рациональной плановости и государственного управления. Он считал, что общественные интересы совпадают с интересами субъектов рыночного процесса, хотя и являются побочными для них¹.

Между тем, кажется странным, что упомянутый лауреат Нобелевской премии видит мировое сообщество лишь состоящим из индивидов как некий конгломерат или арифметическую сумму «атомарных» личностей. Если бы взаимодействий между компонентами цивилизации не было бы, они были бы хаотично разбросаны, то с этим можно было бы согласиться. Но уже в те времена, когда Хайек писал свои труды, происходили различного рода процессы интеграции фрагментов мирового социума, которые затем получили наименование глобализации.

Вряд ли Хайек не понимал, что на уровне обретения целостности мировым социумом в процессе глобализации не могут не появиться те специфические системные черты, о которых говорили его современники, занимающиеся системным подходом. С позиций этого подхода очевидно, что, если человечество, ранее разрозненное по локальным и иным социумам, обретает в ходе антропогенно-глобальных процессов свою планетарную целостность, то у этой целостности возникают и все ярче проявляются некоторые системные качества и характеристики. Их мы не обнаруживаем на уровне отдельно взятого рыночно-экономического субъекта, который и не думает об общечеловеческих интересах и ценностях, способствующих выживанию человечества. И эти системно-целостные характеристики так или иначе уже стали предметом изучения, хотя о них ранее и не думали либо даже, как Хайек, исходили из постулата о совпадении интересов индивида и общества.

Между тем, полемизируя с Хайеком, Дж. Сорос полагает, что: «Финансовые рынки по своей сути являются нестабильными, кроме того, существуют общественные потребности, которые не могут быть удовлетворены путем предоставления полной свободы рыночным силам. К сожалению, эти недостатки не признаются. Вместо этого существует широко распространенное убеждение в том, что рынки являются саморегулирующимися, а мировая экономика может процветать без вмешательства мирового сообщества. Утверждается, что общественный интерес удовлетворяется наилучшим образом путем предоставления всем возможности удовлетворять собственные интересы, а попытки защитить общественный интерес путем принятия коллективных решений нарушают рыночный механизм. В XIXв. эта идея называлась «свободным предпринимательством» (внедрялась доктрина невмешательства государства в экономику), возможно, в наши дни это уже не такое удачное название, поскольку оно происходит от французских словlaissezfaire. Большинство людей, верящих в чудеса рынка и достоинства неограниченной конкуренции, не говорят по-французски. Я нашел более подходящее название этой идее – «рыночный фундаментализм» (marketfundamentalism).

Именно рыночный фундаментализм сделал систему мирового капитализма ненадежной»¹.

Причем, Дж. Сорос считает, что рыночный фундаментализм представляет сейчас бóльшую опасность, чем тоталитарная идеология. Он полагает, что единственный способ обеспечения общих интересов заключается в том, чтобы общие интересы ставить выше эгоистических интересов, что не учитывает рыночная система, которая в силу этого является несовершенной и тем самым нестабильной. Законы рынка не аналогичны законам физики, они зависят от человека и социума, от людей, которые могут придумать новые правила функционирования будущей экономики. Существующий ныне в рыночном фундаментализме крен в сторону практической целесообразности делает общество нестабильным, полагает Дж. Сорос². Он отмечает, что экономика пренебрегает коллективными интересами, в частности сферой общественных и политических интересов. А предположение рыночных фундаменталистов и того же Хайека, что «общие интересы наиболее полно удовлетворяются путем удовлетворения личных интересов»³, оказывается не просто спорным, а принципиально неверным и опасным для дальнейшего развития человечества. Это демонстрирует нам не только разразившийся во второй половине 2008 г. мировой финансово-экономический кризис, ярко высветивший системную взаимосвязь мировой экономики, но и другие негативные последствия реализации этого несистемного и потому неверного постулата рыночного фундаментализма. Причем все сказанное выше об экономике в полной мере относится и к проблеме обеспечения безопасности, причем даже в большей степени, поскольку ни одно рыночное государство с самого начала своего возникновения не возлагало обеспечение безопасности только на отдельных граждан, а всегда создавало специальные коллективно-государственные системы обеспечения безопасности всех жизненно важных объектов.

Предположим, что рыночно-экономоцентрическая идеология была бы внедрена и господствовала в сфере обеспечения безопасности. При этом нашелся бы идеолог, считавший, что удовлетворение потребностей в обеспечении индивидуальной безопасности автоматически бы вело к обеспечению безопасности общества и государства. Абсурдность подобного предположения очевидна и почему-то мало кому приходила такая постановка вопроса в виду явного противоречия здравому смыслу. А между тем в этой постановке кроется еще одно противоречие рыночного фундаментализма, которое относится к проблеме обеспечения безопасности.

В самом деле: если главным действующим субъектом экономического развития выступает индивид, то почему обеспечение безопасности переносится в основном на надындивидуальные – государственные и другие общественные структуры? Ответ на этот вопрос очевиден и его дала сама история. Но здесь-то и скрывается противоречие между развитием и безопасностью в модели неустойчивого развития. За экономическое развитие оказываются ответственными отдельные индивиды, а обеспечение безопасности возлагается в основном на надындивидуальные социальные структуры и системы. Если же следовать идее о необходимости неразрывной взаимосвязи безопасности и развития, к которой наконец-то мы пришли, то на всех уровнях развития и безопасности должны быть определенные взаимосвязи и взаимодействия между этими разорванными в модели неустойчивого развития сферами деятельности (в том числе и субъектами этой деятельности). Однако в модели неустойчивого развития, где господствует крен в сторону атомарно-индивидуального механизма развития, обеспечение безопасности всего человеческого рода оказалось не просто побочным последствием, но и весьма негативным для судеб этого уникального и, может быть, единственного во Вселенной вида живых существ.

Ведь, если бы удовлетворение личных интересов в обеспечении безопасности и развитии совпадало бы с интересами общества, тем более в «лице» всего человечества, то оно бы не стремилось к своему экологическому, ядерному либо иному способу коллективного самоубийства. Если возникающие экономические кризисы, включая и нынешний, лишь все масштабнее раскачивают «рыночную лодку», то экологический кризис неумолимо устремляет ее в пучину общемировой катастрофы уже в ближайшие десятилетия, о чем свидетельствует глобальное потепление климата и другие негативные экологические последствия. Удовлетворение личных потребностей только рыночным образом и акцент на учете лишь индивидуальных интересов находится в противоречии не только с упомянутыми социальными, политическими и экологическими последствиями человеческой деятельности. Наиболее очевиден и социально-демографический трагический эффект в плане продолжения существования человеческого рода на Земле.

Дело в том, что рыночный принцип удовлетворения личных потребностей «здесь и сейчас» без должного учета будущего и в системе всего человечества особенно в плане безопасности создает угрозу неудовлетворения их не только большей частью бедных современников, но и будущими поколениями людей и ведет к опасности деградации всего человеческого рода. Важно этот процесс удовлетворения потребностей организовать в обществе таким образом, чтобы он не ставил под угрозу удовлетворение жизненно важных и других потребностей и интересов как нынешними, так и будущими поколениями людей. Речь тем самым идет о справедливом равенстве возможностей в удовлетворении потребностей нынешними и будущими поколениями землян. Эта задача оказывается очень сложной в условиях появления глобальных ограничений на человеческое развитие, которое было осознано в последние десятилетия XXвека как появление глобальных проблем.

Это несовпадение векторов индивидуального выживания и выживания человеческого рода, который сейчас неуклонно стремится к антропоэкологической катастрофе, создает опасную среду существования и развития в модели неустойчивого развития. Одной из задач перехода к устойчивому развитию как раз и является создание единой стратегии выживания всего человечества, в которой личные интересы в необходимой степени совпадали бы с интересами выживания всего человечества. Ведь, если и дальше индивидуальные интересы будут противоположными вектору выживания всего человечества, то оно просто необратимо деградирует, и в конце концов погибнет в стремительно надвигающейся планетарно-системной катастрофе.

Если модель неустойчивого развития акцентировала внимание на отдельном «экономизированном» человеке, то модель устойчивого развития выступает как стратегия выживания уже всего человечества. Стало очевидным, что не только права и свободы, но и жизнь отдельного человека не может быть обеспечена, если будет деградировать и разрушаться вся сфера обитания человека, не только его социальное, и но и природное окружение. Вот почему новая модель (стратегия) цивилизационного развития оказывается более гуманной, социально и экологически справедливой в своей стратегической и политической ориентации и перспективе.

Однако ее реализация зависит от создания не только новых социально-экономических условий, но и от формирования политических, государственно-правовых и других соционормативных факторов и процессов.

Если бы эта среда (природная и антропогенная) существования человека и общества оказалась бы более безопасной, то уменьшилась либо вообще отпала бы необходимость в нормативно-защитных средствах, и система оказалась бы более открытой. Очевидно, что от этих средств в принципе невозможно будет отказаться, поскольку всегда будут существовать опасности и негативные воздействия на общество и людей, от которых придется защищаться. Однако часть внутренних угроз, которая зависит от антропогенного фактора, может быть изменена и создана более благоприятная, безопасная социокультурная среда обитания и развития, что и предполагает переход к устойчивому развитию.

В научной литературе довольно часто употребляется понятие «модель устойчивого развития», что имеет, по меньшей мере, двоякое значение: во-первых, то, что это еще не существующий тип развития, который появится в будущем, а пока представляет собой концептуальную (или иную, например, компьютерную модель), т.е. некоторую виртуальную реальность. Во-вторых, «модель устойчивого развития» подразумевает формирование новой формы общественного развития, в которой будут существенно снижены масштабы и уровни опасностей и угроз до тех пределов и значений, которые обеспечивают выживание и дальнейшее прогрессивное развитие человечества и сохранение биосферы. Созидание такой сферы (среды) означает превращение глобальной социоэкосистемы в планетарную несущую емкость, т.е. обеспечивающую двуединую задачу – выживание человечества и сохранение природной среды его обитания (биосферы).

До сих пор не существовало подходов к измерению степени и вероятности выживания человечества. Однако сейчас, в связи с формированием концепции и стратегии устойчивого развития можно полагать, что в какой степени цивилизация будет переходить от современной модели к модели устойчивого развития, в той же степени растет вероятность ее выживания.

Становление более безопасной среды обитания человека и цивилизации в целом в процессе перехода к устойчивому развитию означает, что существенная часть функций по обеспечению безопасности может быть обеспечена не защитой, а самими этим новым более нормальным типом развития, которое уменьшит количество, масштабы и интенсивность негативны и вредных воздействий. Защитный механизм обеспечения безопасности в этом случае перестает быть основным и превращается в дополнительное средство обеспечения безопасности и его нормативно-регулятивных систем через устойчивое развитие.

Обратим внимание на то, что нормативное обеспечение формирования более безопасной широкой системы как среды существования человека и человечества требует изменения именно социальной сущности самой антропогенной деятельности. В современной модели эта деятельность носит экономоцентрический характер и человек руководствуется принципами личного интереса и выгоды. Этот процесс в обществе, во всяком случае, на глобальном уровне, приводит к стихийному взаимодействию этих часто несовпадающих интересов, которые оказываются противоположными выживанию всего человечества.

Это несовпадение векторов индивидуального выживания и выживания человеческого рода, который сейчас неуклонно стремится к антропоэкологической катастрофе, создает опасную среду существования и развития, названную моделью неустойчивого развития. Одной из задач перехода к устойчивому развитию как раз и является создание единой стратегии выживания, в которой личные интересы в необходимой степени совпадали бы с интересами выживания всего человечества. Ведь, если и дальше индивидуальные интересы будут противоположными вектору выживания всего человечества, то оно просто необратимо деградирует, и в конце концов погибнет в стремительно надвигающейся планетарно-системной катастрофе.

Если модель неустойчивого развития акцентировала внимание на отдельном «экономизированном» человеке, то модель устойчивого развития акцентирует внимание на всем человечестве. Стало очевидным, что не только права и свободы, но и жизнь отдельного человека не может быть обеспечена, если будет деградировать и разрушаться вся сфера обитания человека, не только его социальное, и но и природное окружение. Вот почему новая модель цивилизационного развития оказывается более гуманной в своей стратегической и политической ориентации. Однако ее реализация зависит от создания не только новых социально-экономических условий, но и от формирования политических, государственно-правовых и других соционормативных факторов и процессов.

В модели неустойчивого развития прогрессивное развитие одних социальных систем зачастую осуществлялось в результате ослабления безопасности и замедления (угнетения) развития других систем (конкуренция). По этим принципам идет и современная глобализация (как стихийная, так и направляемая «золотым миллиардом»). Аналогично – в целом общество в модели неустойчивого развития (прежде всего нерациональное природопользование) все более снижает безопасность и устойчивость биосферы.

Единственный способ разрешения этого противоречия между развитием одних социальных систем и безопасностью других, между развитием цивилизации и сохранением природы заключается в переходе на взаимосогласованное, коэволюционное, т.е. безопасно-устойчивое развитие. Коэволюция социальных систем, а также системы «общество–природа», означает вместе с тем безопасное и устойчивое их соразвитие. Установленная взаимосвязь развития и безопасности в форме УР позволяет его характеризовать как наиболее безопасное развитие среди возможных типов безопасного развития социоприродных систем (по крайней мере, с современной точки зрения).

Таким образом получается, что переход к устойчивому развитию опять-таки направлен на обеспечение сохранения всех объектов, которые переходят на новый тип развития. Такой новый концептуально-методологический подход должен реализоваться как на государственно-национальном, так и на глобально-международном уровне при переходе мирового сообщества к УР и фиксироваться в соответствующей нормативно-правовой базе.