Глава 6

Трудовая этика

187

являются ответственным субъектом, если все являются «жертвами», тогда власть, как ответственность, исчезает, так как никого нельзя считать ответственным - конеч­но, не менеджера же, который «отпустил» этих людей. Действительно, работу менеджера призвано выполнять давление со стороны товарищей по команде.

Отказ от «авторитета» и ответственности в поверх­ностных уровнях гибкой командной работы структури­рует повседневную трудовую жизнь, так же, как и моменты кризисов, наподобие забастовки или сокра­щения штатов. Отличное «полевое» исследование повседневных отказов от «авторитета» со стороны тех, у кого есть власть, было проведено социологом Харли Шейкеном. Оно стоит того, чтобы привести здесь из него длинную цитату о том, что сказал квалифициро­ванный рабочий из «смешанной» команды «синих» и «белых воротничков» по поводу деградации ответст­венности:

«В действительности происходит то, что вы не уп­равляете машиной в одиночку - есть еще 3-4 человека, которые ею управляют: инженер, программист, парень, который ее наладил, и оператор... Происходит такая вещь - слишком трудно коммуникировать с другими людьми, вовлеченными в процесс. Они не хотят слы­шать. Они получили всю эту подготовку, все эти степе­ни и так далее. Они просто не хотят слышать от тебя о том, что где-то что-то не так. Это должно быть полно-

стью твоей ошибкой. Они, конечно, не допускают того что это они сделали ошибку... Когда я нахожу способ, как улучшить какую-либо операцию, и, если я могу это сде­лать без того, чтобы кто-то заметил, я не говорю об этом никому. Кроме того, меня никто никогда не спра­шивает»¹⁰⁵.

Из такой практики шведский социолог Малин Акер-стрём делает вывод, что нейтральность есть форма пре­дательства. Отсутствие настоящих человеческих существ, провозглашающих: «Я скажу тебе, что делать» или, в крайнем случае: «Я заставлю тебя пострадать», ведет к формированию «оборонительной» позиции внутри корпорации. Отсутствие власти, как ответствен­ности, освобождает тех, кто контролирует передвиже­ние персон, адаптацию, реорганизацию, от необходи­мости оправдывать себя или свои действия. Другими словами, это предоставляет свободу текущему моменту, акцент делается только на настоящем. Изменения явля­ются ответственным субъектом, но изменения - это не личность.

Более того, власть без ответственности позволяет'., лидерам команды доминировать над служащими, отри­цая легитимность потребностей и желаний служащих. На заводе «Субару-Исузу», где менеджеры использовали спортивную метафору, называя себя тренерами, Лори Грехэм обнаружила, что для рабочего было трудно, ес­ли не фатально, поговорить напрямую с боссом-трене-

188

Глава 6

Трудовая этика

189

ром о проблемах, используя другие термины, а не поня­тия командной кооперации. Прямой разговор о том, чтобы повысить зарплату или уменьшить «давление», которое направлено на повышение продуктивности, рассматривался как недостаток кооперативности со стороны служащего. Хороший командный игрок не должен ныть. Фикции командной работы из-за явной поверхностности их содержания и фокусирования на немедленном результате, стремления этих фикций избежать сопротивления и конфронтации, в высшей степени полезны в осуществлении доминирования. Глу­бокие, разделяемые всеми чувства причастности, пре­данности и доверия потребовали бы для своего укреп­ления гораздо больше времени, и уже по этой причине не были бы такими податливыми к манипуляции. Ме­неджер, который заявляет, что все мы являемся жертва­ми времени и места, возможно, самая хитрая фигура, появляющаяся на страницах этой книги. Он овладел ис­кусством обладания властью без того, чтобы держать ответ за действия этой власти; для себя он как бы пере­ступил пределы этой ответственности, возложив все провалы в работе на плечи тех коллег-«жертв», которым довелось работать на него.

Эта игра во власть без авторитета действительно да­ла толчок новому типу характера. На месте «влекомого» здесь появляется «ироничный человек». Ричард Рорти пишет, что ирония «есть состояние ума, при котором

люди никогда не воспринимают самих себя вполне серьезно, потому что осознают, что термины, в кото­рых они описывают самих себя, являются предметом изменения; эти люди всегда отдают себе отчет в прихо­дящем характере и «хрупкости» своего ограниченного словарного запаса и, таким образом, самих себя»¹⁰⁶. Ироничный взгляд на самого себя - логичное следст­вие жизни в условиях гибкого времени без стандартов ответственности и «отчетности». Однако Рорти пони­мает, что ни одно общество не может быть объединено посредством иронии. Об образовании он говорит: «Я не могу представить культуру, которая социализирует свою молодежь таким способом, который заставляет ее постоянно сомневаться по поводу ее собственного про­цесса социализации»¹⁰⁷. При этом ирония не стимули­рует людей к тому, чтобы бросить вызов власти; он го­ворит, что такое восприятие самого себя «не сделает вас способным сражаться с силами, которые направле­ны против вас»¹⁰⁸. Ироничный характер, описываемый Рорти, становится саморазрушительным в современ­ном мире. Человек как бы движется от убеждения, что ничто не фиксировано, ничто не стабильно, к мнению, «что я не вполне реален, мои потребности и запросы не имеют субстанции». Не существует никого, никакого ав­торитета, чтобы оценить достижения индивида.

Этос командной работы с ее внутренними «замо­рочками» и иронией уводит нас прочь от моральной

190