Трагедия платона

Для Платона философия была прежде всего жизненною задачею. А жизнь для него была не мерная смена дней и годов умственного труда, как, например, для Канта, а глубокая и сложная, все его существо обнимающая драма.

Вл. Соловьёв

Гениальность всегда трагична, причем масштабы трагедии соразмерны мощи духа человеческого. Поэтому трагедия Платона беспримерна. Трагична его жизнь, его философия, его утопия, его посмертная судьба... Трагично сосуществование в одном человеке эскаписта и деятеля, созерцателя и активиста, мудреца и политика, плюралиста и доктринера, мистика и рационалиста, оптимиста и эсхатолога.

Владимир Соловьёв считал Платона органически не способным методически выполнять одну заранее установленную философскую программу - и это тоже трагедия для человека, тяготеющего к определенности, ясности и чистоте мысли. В философии вообще нельзя ручаться безусловно за правоту своей идеи. А как быть реформатору-охранителю, вольнодумцу-ретристу, плюралисту-экстремисту, ученику Сократа, принявшему сторону его палачей?..

Драма Платона и началась со смерти Сократа, и последующий ход этой драмы - ключ к его творчеству и порядку его сочинений. Смерть Сократа- начало трагедии Платона, одно время помышлявшего о самоубийстве в страхе жить в мире, где правда должна умереть.

Трагизм - - в том, что лучшая общественная среда во всем тогдашнем человечестве - Афины - не могла перенести простого, голого принципа правды; что общественная жизнь оказалась несовместимою с личною совестью; что раскрылась бездна чистого, беспримерного зла и поглотила праведника; что для правды смерть оказалась единственным уделом, а жизнь и действительность отошли к злу и лжи.

Над гробом Сократа Платон произнес гамлетовские слова: быть или не быть - быть или не быть правде на земле. Как и Гамлет, Платон оказался неудачником, хотя и создал новый умственный мир, - неудачником во всех своих жизненных деяниях, начиная от потери Сократа и кончая провалом утопии. В известной мере платоновский идеализм - результат смерти Сократа.

Смерть Сократа, когда ею переболел Платон, породила новый взгляд на мир - платоновский идеализм. Первое основание, "большая посылка" этого взгляда содержалась в учении Сократа; меньшая посылка была дана его смертью; гений Платона вывел заключение, которое осталось скрытым для других учеников Сократа.

Суть его - в том, что раз правды нет в этом мире, есть мир, где она живет. Раз сей мир весь во зле лежит, должен быть мир горней чистоты и красоты, о котором постоянно намекала вся предшествующая культура. Убеждение в существовании другого мира должно было принудить Платона бежать из юдоли несправедливости - не с этим ли связана его долгая эмиграция?

До Сократа Платон писал эротическую лирику, которую затем сжег. Впрочем, философия его несет на себе явный отпечаток красот любви. Но и творца великой философии тоже ждала трагедия - трагедия несостоятельности.

Какая же причина этой несостоятельности? Самая общая: и он, поднявшись в теории над большинством смертных, оказался в жизни обыкновенным человеком. Столкновение высоких требований с реальною немощью более драматично у Платона именно потому, что он яснее других сознавал эти требования и легче других мог бы одолеть эту немощь своим речением.

Трагизм Платона - в необходимости вынесения "подлинного" мира за пределы мира земного, столь ему близкого. Одно дело, когда в схиму уходят люди "не от мира сего", и совсем другое - когда Платоны, Августины, Толстые... Обратите внимание: все они начинают с абсолютной свободы и кончают абсолютной регламентацией - чем не трагедия?

Драматичны не только все внутренние и внешние искания философа. Драматично и самое его мышление. Драматична и сама форма выражения его философии, а именно диалог, представляющий собой часто не просто разговор, но целую драму идей, вступивших во взаимную борьбу.

Драматизм и даже катастрофизм Платона, как и любого гения, выражается в жестчайшей оппозиции своему времени, доходящей до полного его отрицания - до возврата к тирании включительно! Ни у одного из древних мыслителей мы не найдем столь жесткой критики современной эпохи - в том числе критики тех форм государственного правления, которые затем им же будут приняты за образец. Пожалуй, именно Платон выяснил, что одна несовершенная форма правления переходит в другую несовершенную и что возможный выбор заключен в предпочтении одного несовершенства другому.

Катастрофизм Платона был следствием его оптимизма, который всем жизнелюбам представляется качеством созидательным. Не вступая в бессмысленную дискуссию о созидательности людей разных мироощущений, выскажу осторожное предположение, что наиболее опасен оптимизм для человека гениального: я не знаю, что такого рода вера созидает, но самого гения она разрушает...

Безысходность платонизма заключается не в чувстве гибели греческого мира и не в непригодности "объективного идеализма" для спасения рабовладельческого полиса, как считал А. Ф. Лосев, - трагедия платонизма заключалась в несовместимости гениального и общественного, в невосприимчивости общества к гениальным идеям, что, видимо, осознавал и сам Платон. Во всяком случае Вл. С. Соловьёв понимал это именно так: "Недолжный, ненормальный характер действительности заключается, с точки зрения Платона, в ее неразумности, случайности, неистинности".

Безысходность платонизма - в трагическом финале его творчества, я имею в виду его утопию. Платон не смог овладеть Любовью для перерождения своей и чужой природы - поэтому он и взял более поверхностную и доступную задачу - преобразования общественных отношений, став первым "покорителем и преобразователем природы". Отступивши перед высшей жизненной задачей, отказавшись от Сократа, забыв об идеях, он не одолел и низшей: никакого преобразования у него не вышло.

Государство и Законы - прорвавшееся подсознание обыденного человека в сознании гениального, месть за жизненный крах. Разочаровавшись в Сиракузах, Платон обратил свои мысли к Криту и в ожидании удобного тирана написал двенадцать книг Законов, в которых Сократа нет и в помине - зато беспощаден к тому, кто критикует законодателя (то есть к Сократу). Тем самым Платон стал на позицию Анита и Мелета, добивавшихся смерти Сократа теми же доводами и за то же "прегрешение". Такова главная трагедия Платона, такова высота его внутреннего падения...

ВРЕМЯ

Время - бог проворный.

Софокл

Ах, досады я не скрою,

Что так много дней, Платон,

С головою погружен,

Просидел я над тобою

Опиц

Обостренное историческое чутье не предостерегло Шпенглера от опасного обвинения древности в отсутствии чувства времени: "Дикарь не знает или почти не знает времени, ибо не испытывает в нем необходимости. Он обладает временем, но ничего не знает о нем".

Антика, хотя и имела свою хронологию, однако ее душа в сущности неисторична.

В памяти античного человека нет упорядоченной перспективы прошлого и будущего. Он освящает настоящее, символом которого становится дорическая колонна, в сущности отрицающая время. Для Геродота, Софокла или Фемистокла прошлое тотчас превращается во вневременное. Для грека мир не становится - он есть. Грек никогда не становился - он всегда был.

Время было им чуждо, считал автор Заката Европы, ибо напоминало о тленности бытия - так в наше время оно чуждо детям. И, как у детей, у них была слабая память: Фукидид знал только недавнее прошлое, Сократ не знал и того, до нас не дошли ни имена царей дорийского времени, ни даты жизни античных гениев. Зачастую даже факт их существования спорен: во времена Аристотеля уже никто не знал, существовал ли вообще Левкипп, а разделяет их только столетие. А у античных поэтов мы не найдем признаков будущего - они жили не ради цели, а ради жизни, сиюминутности, мгновения...

Хотя Аристокл и ввел в Афинах вавилонскую клепсидру, писал Шпенглер, чувство времени было ему чуждо. У него не было сознания развития собственного учения, хотя оно менялось на протяжении его жизни.

Если судить по Диогену Лаэрцию, то эллинская культура есть коллекционирование, а Платон - музей традиций.

Все это выглядит убедительно, но не соответствует действительности: строители пирамид не могли не думать о времени, тем более - о вечности, что же до греков, то трудно придумать концепцию времени, включая наисовременнейшую, которая бы не имела отголосков в "золотом веке". Нидэм прав: статичность древнего времени сильно преувеличена.

И Платон, и Аристотель обладали обостренным чувством времени, ибо жили в быстроменяющемся подвижном мире. Запад - потому и Запад, что унаследовал у них эту быстротекучесть - в противоположность неизменному безвременью Востока...

Платон очень даже историчен и историографичен: в Тимее мироздание созидается и постепенно оформляется, а в Политике ни мало ни много дается определение историзма. В VIII и IX книгах Государства Платон выступает как философ истории, пытаясь проиллюстрировать учение о полисе и власти, представленное в диалоге Политик. Согласно Платону, реальная человеческая история является синтезом свободы и необходимости - свободных действий людей и необходимых и скрытых законов природы.

Если хотите, античность освободила время от антропоморфизма и дематериализовала его. Время перестало быть вещью и стало математической абстракцией, системой отсчета, темпом. Было, есть и будет - виды времени, подражающего вечности, и бегущие по кругу согласно законам числа, - читаем в Тимее.

И того глубже: движения и время оторванные друг от друга идеи.

Когда в полной движения и жизни вселенной родивший ее отец признал образ бессмертных богов, он возрадовался и, в добром своем расположении, придумал сделать ее еще более похожей на образец. Так как самый образец есть существо вечное, то и эту вселенную вознамерился он сделать по возможности такою же. Но природа-то этого существа действительно вечная; а это свойство сообщить вполне существу рожденному было невозможно; так он замыслил сотворить некоторый подвижный образ вечности, и вот, устрояя заодно небо, создает шествующий согласно числовому порядку вечный образ, которому дали название времени.

Время как подвижный образ вечности и время как число - вот торжество идеализма! Платоновское время - не отрицание вечности и не субстанция, а одно из определений мира.

Но и этого мало. Преодолев наивность древнего мифа, Аристокл - вполне сознательно - не выбросил фаталистскую первостихию бытия, судьбу, рок, предопределение. Сошлюсь на закон Адрастеи в Федре и на рассуждение в Государстве о Необходимости, на коленях которой движется весь мир, и о трех ее дочерях, названных именами Мойр - Лахесис, Клото и Атропос - и хранящих в себе все прошедшее, все настоящее и все будущее решительно всего существующего.

Такая вот неисторичность, такая "слабая память"...

Содержание

Дальше

 

Источник <http://sbiblio.com/biblio/archive/garin_proroki_vii/57.aspx>