Железнодорожные пассажиры

Если поглядеть на нас просто, по-житейски, мы находимся в положении пассажиров, попавших в крушение в длинном железнодорожном туннеле, и притом в таком месте, где уже не видно света начала, а свет конца настолько ослаб, что взгляд то и дело ищет его и снова теряет, и даже в существовании начала и конца нельзя быть уверенным. А вокруг себя, то ли от смятения чувств, то ли от их обострения, мы видим одних чудовищ да еще, в зависимости от настроения и от раны, захватывающую или утомительную игру, точно в калейдоскопе.

«Что мне делать?» или «Зачем мне это делать?» не спрашивают в этих местах.

(Пер. С. Апта).

Перед Законом

Перед Законом стоит страж. К этому стражу подходит деревенский житель и просит разрешения пройти к Закону. Но страж говорит, что не может ему сейчас этого позволить. Человек задумывается на какое-то время и затем спрашивает, сможет ли он пройти позже. «Возможно, - говорит страж, - но не сейчас». Так как дверь в здание все время открыта, а страж немного отошел в сторону, человек пытается заглянуть внутрь. Когда страж замечает это, он смеется и говорит: «Если тебя так туда тянет, попробуй войти вопреки моему запрету. Но запомни: я весьма могуществен. А ведь среди стражей я лишь самый ничтожный чин. От зала к залу стоят стражи один могущественнее другого. Уже одного вида третьего из них даже я не могу вынести». Таких трудностей деревенский житель не ожидал; Закон ведь должен быть доступен всем и всегда, думает он, но, приглядевшись к стражу, одетому в меха, рассмотрев его большой хищный нос, длинную, редкую, черную татарскую бороду, он решает лучше подождать пока не получит разрешения войти. Страж дает ему скамеечку и позволяет устроиться сбоку от двери. Там он сидит день и ночь. Много раз пытается он уговорить, чтобы его пустили, и утомляет стража своими мольбами. Часто страж учиняет ему маленькие допросы, выясняет место его рождения и многое другое, но задает вопросы без всякого интереса, подобно знатным господам, а напоследок всякий раз говорит ему, что пока еще не может его пропустить. Человек, который много чего захватил с собой в дорогу, отдает все, даже самые дорогие вещи, чтобы подкупить стража. Тот хотя и ни от чего не отказывается, но при этом говорит: «Беру только для того, чтобы ты не подумал, что упустил хоть малейшую возможность». Многие годы человек следит и следит за стражем. Он забывает о других стражах, и этот первый кажется ему единственным препятствием на пути к Закону. Он клянет такую незадачу, в первые годы резко и в полный голос, но когда становится стариком, то уже только едва слышно ворчит. Он впадает в детство, и так как, много лет изучая стража, он свел знакомство даже с блохами на его меховом воротнике, просит он и блох помочь ему переубедить стража. В конце концов свет в его глазах меркнет, и он сам не знает, действительно ли вокруг него становится темнее или это обман зрения. Но, может быть, теперь, во тьме, он увидит негасимое сияние, которое лучится из недр Закона. И вот приходит его смертный час. Перед смертью все, что он за жизнь пережил и перечувствовал, выливается в один вопрос, который он до сих пор стражу не задавал. Он подзывает стража, не в силах ни разогнуться, ни даже двинуться. Стражу приходится к нему наклониться, так как разница в росте сильно увеличилась не в пользу человека. «Что ты еще хочешь узнать? - спрашивает страж. - Ты просто ненасытен». - «Все стремятся к Закону, - говорит человек. - Как же так получается, что за много лет никто, кроме меня, не искал к нему доступа?» Страж понимает, что человеку приходит конец, и, чтобы до его умирающего слуха еще долетел ответ, кричит что есть силы: «Здесь никто и не мог получить доступ, так как вход этот был предназначен только для тебя. Сейчас я пойду и закрою его».

(Пер. В.А. Лукова и И. Путинцевой).