ЛитМотив

1. «Игра про игру»

Лучше всего играть на исходе четверти или года, когда программа вроде бы пройдена, оценки, все до одной, уже выставлены, а уроки почему-то всё идут, и когда это кончится, неизвестно. Вот тогда и предложим классу какую-нибудь нетривиальную тему, вроде той, что вынесена в название этой статьи.

Опыт показывает, что интереснее всего играть

сучениками 9–10-х классов, но можно начинать уже

сшестиклассниками. Тогда для одних чтение будет перечитыванием, для других – поводом прочитать называемые по ходу игры книги.

Рефреном всего урока, точнее, нескольких уроков, будет вопрос: «Кто больше вспомнит-назовёт- найдёт произведений, в которых присутствует мотив игры?»

Переходя на язык игры, предложим старшеклассникам стать на время людоманами1. Слово людоман – «людоедское», по словам одного ученика, – придаст игре дополнительный игровой момент2. Но раз уж мы заговорили о бонусах, перечислим и наиболее очевидные педагогические приобретения: развитие читательской памяти – раз, ассоциативного мышления – два, навыков сбора материала и анализа текста – три, интеллектуальных и соревновательных качеств – четыре. Не говоря уже о пресловутом расширении кругозора.

Аещё такие игры дают возможность узнать новое, повторить известное, выстроить неожиданные параллели, поиграть цитатами... Наконец, просто от души повеселиться, сполна окунувшись в игровой (он же людический) мир русской литературы, не чураясь изредка и зарубежной.

Однако, прежде чем вступить в игру, придётся наложить некоторые ограничения.

Во-первых, за редким исключением, мы не будем касаться: а) совсем детских игр и детских книжек, б) детективов, в) приключенческой литературы. Иначе территория игры станет беспредельной и мы поте-

ряемся в бессчётном количестве произведений, в которых упоминаются самые разные игры. К примеру, игра в робинзонов могла бы стать самостоятельным мотивом.

Во-вторых, преимущество отдадим произведениям XIX века, изучаемым по школьной программе, лишь иногда, «для затравки», упоминая непрограммных авторов.

Ограничения, кстати, отвечают самому духу игры, которая, как известно, без запретов невозможна.

2. Как определить мотив?

Игра – один из самых красивых литературных мотивов. Сам по себе играющий, жизнерадостный, затягивающий в водоворот бесчисленного множества произведений, сюжетов, героев, характеров, других мотивов.

Примем за аксиому, что понятие «мотив» нашим ученикам знакомо и что, возможно, они уже имели опыт поиска одного из мотивов, представленных в материалах рубрики «ЛитМотив». Если нет, ничего страшного. Не вдаваясь в тонкости литературоведческих споров, предложим следующее рабочее определение: «Мотив – устойчивый, повторяющийся элемент текста: повторяющееся слово, словосочетание, ситуация, предмет или идея». Например: мотив дороги, любви, тоски, одиночества и т.п.

Дети моментально переводят предложенное книжное определение на свой язык: «Мотив дороги – это когда всё время кто-то куда-то едет; на самом деле или по дороге жизни. Мотив тоски – когда герой без конца тоскует, жалеет себя, плачет. В общем, когда чего-то много и это что-то без конца повторяется – это и есть мотив». Нефилологическим классам разрешим толковать понятие мотива таким ненаучным, но безотказно работающим способом (разумеется, здесь правильнее говорить о лейтмотиве, но этой тонкостью пока пренебрежём).

«Как выявить мотив?» – вопрос, который возникает едва ли не первым. Можно, конечно, положиться на память и просто начать вспоминать всем вместе книги, в которых описывается какая-нибудь игра.

А можно подсказать, что мотив есть в тех произведениях, где, как уже было сказано, то или иное слово встречается несколько раз. Где есть, «скопление слов», где, повторяясь и варьируясь, наше слово употребляется в разных своих значениях, обнаруживает множество смыслов, играет разными своими гранями. Как в известном отрывке из стихотворения Бориса Пастернака «Вакханалия»:

Сколько надо отваги, Чтоб играть на века, Как играют овраги, Как играет река,

Как играют алмазы, Как играет вино, Как играть без отказа Иногда суждено...

Поэтический текст – тема особого разговора. Но в качестве примера этот подходит больше других. На небольшом текстовом пространстве глагол играть повторяется шесть раз. Отрывок лучше прочитать в классе, ничего не анализируя, не делая никаких выводов, просто в качестве приглашения к разговору.

Следующий пассаж – в большей степени не для учеников, а для учителя – даёт представление о простейшей методике, которую можно использовать при работе с любым(!) мотивом. Лишь бы под рукой был компьютер и доступ в Интернет. Тогда тезис «слово “игра” – одно из самых частотных в русском языке, в том числе у классиков» можно подтвердить в течение нескольких минут. Достаточно обратиться к такому бесценному интернет-ресурсу, как «Национальный корпус русского языка» (http:// ruscorpora.ru/).

На запрос «игра» электронный мегапроект выдаст вам 8205 документов, 32370 вхождений. Впечатляет, хотя для самого корпуса, объём которого составляет более 300 миллионов слов, это ничтожно мало. Но такова природа больших чисел, игра чисел. Чтобы «Нацкорпус» выдал нам результаты со всеми словоформами слова «игра», а не только с его начальной формой, нужно напечатать слово не в «поиске точных форм», а в «лексико-грамматическом поиске», не забыв поставить галочку в квадратике «1-е значение» (для исключения из поиска прочих значений слова). Разумеется, для полноты картины вводить нужно не только существительное игра и его производные, но и слова, так или иначе относящиеся к мотиву игры: азарт, карты, банк, фараон, штос (штосс), рулетка, страсть, случай, шанс, ставить, ставка, расчёт, долг...

Вообще возможности «Нацкорпуса» поистине безграничны: можно искать в «Основном корпусе», а можно задать подкорпус «Пушкин» – и у вас в руках окажется бесценный материал: 27 прозаических произведений и, боюсь даже называть эту цифру, – 926 стихотворных общим объёмом почти в полмиллиона слов. Хотите работать только

с«Евгением Онегиным» или с «Пиковой Дамой» – пожалуйста. Хотите с «Игроком» Достоевского – тоже не проблема. Понятно, что прежде на такую работу «вручную» уходил труд многих людей в течение долгого времени.

Останавливаюсь на столь очевидных вещах так подробно, потому что:

•это был первый вопрос, который мне задали дети:

«А как искать? Что, читать все книжки подряд, пока не встретится нужное слово?!» (Готовя эту статью, сама я, правда, на одни только современные технологии не полагалась, а использовала, наравне

сновшествами, старый, как мир, способ, – перечитывание текстов.);

•ни в одной статье рубрики «ЛитМотив» я не нашла описания методик, вообще – «секретов» методической кухни; хотя не думаю, что авторы статей полагались исключительно на свою интуицию;

•многие учителя даже не подозревают о существовании такого замечательного помощника, как «Национальный корпус русского языка», равно как и о других не менее важных ЭОС (электронных образовательных ресурсах) по своему предмету;

•возможно, кто-то из коллег захочет использовать описанные здесь «техники», прежде всего по причине их удивительной простоты и лёгкости в обращении.

3. Во что играем?

Сам перечень игр, в которые играют литературные герои, занял бы не одну страницу. Поэтому для начала ограничимся самыми простыми, хотя и забытыми играми.

Герои «Барышни-крестьянки» играют в горелки:

«Вот вышли мы из-за стола и пошли в сад играть

вгорелки, а молодой барин тут и явился» (выделено мною. – Н.Б.). Так же как и одна из сестёр Лариных – та, что попроще. Другая, как мы помним, вообще ни в какие игры не играла («Когда же няня собирала // Для Ольги на широкий луг // Всех маленьких её подруг, // Она в горелки не играла...»).

Тут самое время спросить у детей, знают ли они такую игру и как в неё играют.

«Простонародные», бесхитростные игры упоминаются и в «Войне и мире»: «Играли ли в колечко,

вверёвочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони»; «Старшие [офицеры] заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки» (оба примера – из второго тома).

Появляется на страницах классических произведений и игра в бильярд. И не один раз. «Тупым киём вооружённый» играет сам с собой Онегин. «Жёлтого в угол! Дуплет в середину!» – гоняет Гаев. Проигрывает свои роковые сто рублей – и опять в бильярд – Пётр Гринёв...

Впрочем, о том, сколько проиграл юный Гринёв, говорить ученикам не стоит. Пусть сами найдут (можно дать как задание к уроку).

Просто перечислять игры быстро надоедает. Лучше ввести новую коллизию и задать несколько про-

вокационных вопросов: «Сколько проиграл Гринёв? А вообще, много это или мало – сто рублей? Немного? Тогда как понять начальные строки третьей главы: “Проигрыш мой, по тогдашним ценам, был немаловажен”? Что-то в этом есть? Ах, другие деньги были... А сорок три тысячи проиграть не хотите?»

Так разговор о мотиве игры естественно переходит в мотив выигрыша и проигрыша и – шире – в тему денег в русской классике. А если не переходит, то хотя бы касается их.

Приведу два примера. Оба они хорошо известны ученикам.

«В конце 1811 года, в эпоху нам достопамятную, жил в своём поместье Ненарадове добрый Гаврила Гаврилович Р**. Он славился во всей округе гостеприимством и радушием; соседи поминутно ездили к нему поесть, попить, поиграть

по пяти копеек в бостон с его женою, а некоторые для того, чтоб поглядеть на дочку их...»

В этом месте обрываем цитату, чтобы спросить: «Не напомните, как звали героиню? Какими эпитетами характеризует её автор?» После этого читаем дальше: «...Марью Гавриловну, стройную, бледную и семнадцатилетнюю девицу. Она считалась богатой невестою, и многие прочили её за себя или за сыновей».

Неожиданно для меня дети обращают внимание на две не замеченные ранее детали: размер карточных ставок («по пяти копеек») – и то, что Марья Гавриловна «считалась богатой невестою». При-

шлось обсуждать: что это – пушкинская ирония или примета времени? Они, конечно, понимают, что пять копеек в пушкинское время и нынешние пять копеек – это разные вещи, но им и в голову не приходит, до какой степени разные. Хорошо бы поговорить подробнее о реальном наполнении копеек и рублей в разное время, но, в крайнем случае, достаточно двух следующих примеров: пуд ржаной муки в позапрошлом веке стоил 2.20 р., фунт «говядины русской» – 14 коп. Попутно вспоминаем, а то проскочит мимо сознания, что пуд – это 16 кг, а фунт – около 400 г, значит килограмм говядины стоил... 35 коп., а килограмм муки – меньше 14 коп.

Тут самое время вспомнить об одном из крупнейших проигрышей в русской литературе.

«– ...Много ли?

– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т.е. много даже, очень много, 43 тысячи».

Читаем только две этих реплики. Если в игре участвуют десятиклассники, они должны назвать произведение и героев, а также – но это уже заданиемаксимум – пояснить, как этот эпизод характеризует каждого из участников диалога и почему проиграно именно 43 тысячи. Если дело происходит раньше, нельзя упустить возможность заинтриговать чтением книги, в которой герой проигрывает «таку-ую сумму» – безотказно работающий приём, подробно описанный Д.Пеннаком.

А в качестве приза-перемены в большой игре, предваряя дальнейший разговор о картах и их роли

вроссийской жизни, можно рассказать два исторических анекдота.

Выигрыши и проигрыши, особенно за карточным столом, бывали огромные – здесь составлялись и рушились состояния. Известна скандальная история, нашумевшая в Москве в 1802 году, когда Александр Николаевич Голицын, картёжник и мот, проиграл свою жену графу Льву Кирилловичу Разумовскому, сыну гетмана, масону и меценату3 (попутно выясняем, понятны ли ученикам три последних слова). Случай этот, по свидетельству современников, дал сюжет поэме Лермонтова «Тамбовская казначейша» – вот и повод рассказать ещё об одном «непрограммном» произведении (беру слово «непрограммное»

вкавычки, потому что всё это чистейшая условность и главное препятствие на пути к нормальному литературному образованию).

После «пробега» по лермонтовской поэме привлекаю внимание учеников к следующему небезынтересному персонажу.

Граф А.С. Строганов, тёзка Пушкина, владелец несметных богатств и страстный игрок, оставил после себя долг в три миллиона рублей (это вам не 43 тысячи Николая Ростова). По одной из версий, проиграл он своё баснословное состояние в карты, по другой – не проиграл, а истово и целенаправленно проел... на французской кухне4. За новым видом паштета

из гусиной печени графу ничего не стоило отправиться в Париж. Между прочим, в честь графа-гурмана названо мясное блюдо бефстроганов (почему бы не вспомнить о русском языке и этимологии, когда материал сам просится в руки?).

4. «Вся Россия играет»

На игровое поле выходят тройки, семёрки, тузы, дамы, валеты...

Казалось бы, что нового можно сказать о картах после классических работ В.В. Виноградова, Ю.М. Лотмана, Ю.А. Федосюка, Ю.А. Ракова?

Но вот в поисках какого-нибудь интересного «карточного» эпизода начинаю читать всё подряд,

ина глаза попадается фраза: «Вся Россия играет». Старт мысли дан: кто эта «вся Россия», если иметь в виду не реальную, а литературно-карточную Россию?

Оказалось, действительно вся. Судите сами.

«В дурачки» с ключницей Анисьей играет «старый барин», дядя Онегина.

В«дурака» же, знакомого всем и каждому, но больше всего нашим детям, играет лирический герой Державина («Иль, сидя дома, я прокажу, // Играя в дураки с женой; // То с ней на голубятню лажу, // То в жмурки резвимся порой...»).

«Дурак» – любимая игра и Арины Петровны Головлёвой, и всех прочих Головлёвых, включая Иудушку, нарушающего принцип «никогда не играть» ради того, «чтоб потешить старушку».

Играет – уже не в примитивного «дурака», а в преферанс – Анна Сергеевна Одинцова. Играет, в отличие от Базарова, «мастерски», точно пытаясь оправдать своё рождение «от Сергея Николаевича Локтева, известного красавца, афериста и игрока».

Играет «елистратишка простой» и «министр иностранных дел» вкупе с «французским, английским и немецким посланником».

Играет счастливец Долохов и неудачник Ростов. Первый – всегда «наверное», потому что «играть на счастие могут только дураки», второй – «на счастие» (вспомним знаменитую фразу Ростова «Попробовать на счастие или наверное?», с которой, собственно, и начинается этот роковой проигрыш. (Здесь надо пояснить, что слово наверное раньше употреблялось в значении «несомненно, верно, точно», а не как вводное слово – «вероятно, по-видимому», иначе не понять смысл загадочной фразы.)

Играют без различия сословий и званий. Без деления на высшие и низшие чины, «высшие» и «низшие» игры.

Впростецкие «ерошки» и «хрюшки» и в солидные ломбер и вист. В благопристойные коммерческие и запрещённые азартные игры, опоэтизированными названиями которых (банк, штос, фараон, макао...) так

ипестрят страницы классических произведений. Играют ради выигрыша и ради... проигрыша.

Проигрывая умышленно, дабы угодить партнёру, от

которого нередко зависели судьба, карьера, выгодная женитьба...

Так, грибоедовский Репетилов ради того, чтобы стать зятем барона, «с его женой и с ним пускался в реверси // Ему и ей какие суммы // Спустил, что Боже упаси!» (реверси – старинная карточная игра). И это не единственный в литературе пример игрока-«наоборот». Точно так же поступает Молчалин, целыми днями играющий в карты «со старичками», забыв на время о своей «умеренности» и оставив одну только «аккуратность». «Мы резвимся, хохочем, // Он с ними целый день засядет, рад не рад, // Играет...» – и эта деталь в рассказе Софьи не может не вызвать презрительной реплики Чацкого: «Целый день играет! // Молчит, когда его бранят! // Она его не уважает...»

Играет автор – играют его герои

Играет (и, как правило, проигрывает) Пушкин – играют Владимир Дубровский, Троекуров, гости Лариных, Сильвио, не говоря уже о Германне и других персонажах «Пиковой Дамы» – самого «карточного» пушкинского произведения.

Играет Лермонтов – играют Вулич и Казарин. Гоголь и его знаменитые шулеры-игроки. Толстой и его «два гусара». Не говоря уже о Некрасове, Достоевском, Куприне, Леониде Андрееве etc., etc.

Одним словом, на страницах русской литерату-

ры XIX века развёртывается всеобщая безумная карточная игра, приобретая «черты универсальной модели – Карточной Игры, центра своеобразного мифообразования эпохи» (Ю.М. Лотман).

Дав беглый портрет играющей России, далее на мотиве карт останавливаться не будем.

5. «Что вам шахматы? что вы шахматам?»

Этой цитатой из рассказа Валентина Катаева «Шахматная малярия» начнём пробег ещё по одному игровому полю – на этот раз чёрно-белому.

Любую игру, как известно, ведёт интрига. Следуя этому правилу, не станем вначале, как на предыдущем уроке, называть ни одного произведения, а вместо этого дадим классу задание: найти в «Евгении Онегине» две строчки, в которых упоминается игра в шахматы. Для облегчения поиска можно указать главу (IV), а строфу (XXV) – пусть уж ищут сами.

Правда, для Пушкина шахматы – всего лишь лёгкий штрих в характеристике героя. За словами

«И Ленский пешкою ладью // Берёт в рассеяньи свою», скорее всего, не стоит никакой особой художественной сверхзадачи. Ленскому, в принципе, всё равно: играть в шахматы или «развитым локоном» Ольги. Но для нас с вами эти две бесценные строки – возможность вовлечь учеников в чтение/перечитывание пушкинского романа. Хотя бы и таким обходным манёвром.

Дальше можно идти проторённым путём – называть по ходу урока персонажей, в руках которых хотя бы раз побывала та или иная шахматная фигура.

В шахматы, конечно, играет не «вся Россия», но всё же довольно значительная её часть. Это игра не только красивая, но и интеллектуальная. И играют в неё далеко не глупцы.

Играют, как мы уже видели, Ленский с Ольгой (и это прибавляет образу Ольги определённый интеллектуальный бонус).

Сражается с бригадой фанатиков шахмат великий комбинатор (и это для него – лишь вторая в жизни встреча с шахматами!).

Вступают в странную игру с живыми фигурами Воланд и кот Бегемот. (Обязательно нужно прочитать в классе – любом(!) – сцену из 22-й главы «Мастера и Маргариты», начиная со слов Маргариты: «Я умоляю вас не прерывать партии» и до нахального ответа Бегемота: «Да, сдаюсь... но сдаюсь исключительно потому, что не могу играть в атмосфере травли со стороны завистников».)

Сюжет одних произведений полностью построен на шахматной партии («Шахматная новелла» С.Цвейга, «Защита Лужина» В.Набокова, «Шахматная загадка» А.Кристи). В сюжете других шахматы занимают подчинённую роль – дети сами с удовольствием сами называют «Алису в Зазеркалье» Л.Кэрролла, «Шляпу гроссмейстера» В.Драгунского, «Кондуит и Швамбранию» Л.Кассиля и др.

Если в классе есть любители шахмат, предложим им поискать мотив шахматной игры ещё в какихнибудь книгах. А фанатов древней игры (наверняка есть такие) можно отослать к любопытной статье Е.Гика «Шахматы в художественной литературе», из которой сама я, к примеру, узнала много нового.

Почему же шахматы так любимы писателями?

Потому же, почему и карты.

«Наша жизнь подобна шахматной игре» – это известное древнее изречение встречается в художественной литературе ещё в эпоху Возрождения, на-

пример в «Декамероне» Дж. Боккаччо. «Декамерона», впрочем, читать не станем, а лучше («лучше» – для заманивания в интеллектуальное чтение) прочитаем знаменитое рубаи Омара Хайяма:

Мир я сравнил бы с шахматной доской:

То день, то ночь... А пешки? – мы с тобой. Подвигают, притиснут – и побили.

И в тёмный ящик сунут на покой.

Если останется время, можно прочитать на уроке отрывок из интеллектуального детектива современного испанского писателя Артуро Переса-Реверте «Фламандская доска», в котором «всё завязано вокруг шахмат». Читать роман интересно даже тем, кто «очень мало понимает в шахматах», поскольку автор рассказывает о шахматах, что называется,

снуля, а сама загадочная шахматная партия неоднократно воспроизводится на страницах книги.

Обычно я читаю в классе следующий фрагмент, предварительно пояснив, что в основе сюжета лежит разбор шахматной партии, изображённой на старинной картине, которая и является ключом к разгадке преступлений прошлого и настоящего.

«Здесь перед нами имеется несколько уровней, содержащихся один в другом: на картине изображён пол, представляющий собой шахматную доску; на нём, в свою очередь, располагаются персонажи. Они играют в шахматы на доске, на которой находятся фигуры... Кроме того, всё это отражено в круглом зеркале слева... А если вам захочется ещё больше усложнить дело, можете добавить ещё один уровень: наш, то есть тот, с которого мы рассматриваем картину. А чтобы совсем уж всё запутать, вот вам ещё один: тот,

скоторого художник представлял себе нас, созерцающих его произведение...»

Вобщем, сказка про Кощея, «смерть которого в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, сундук на дереве». Только вместо Кощеевой смерти – серия нескольких странных шахматных партий и не менее загадочных преступлений.

Детектив Переса-Реверте интересен ещё и тем, что автор как бы переворачивает время, «играет назад», от последнего на доске хода к первому. В результате получается захватывающая не только шахматная, но и литературная инверсия. Почему бы и не расширить круг так называемого досугового чтения старшеклассников за счёт хорошей детективной литературы, написанной к тому же хорошим языком?

На интеллектуальном детективе «Фламандская доска» шахматный раунд можно и закончить.

Чтобы перейти к действительно важным, смыслообразующим вопросам: «А зачем вообще нужен мотив игры? Какова его роль? Почему он так часто повторяется у классиков? И почему к нему обратились мы? Не ради же простого перечисления книг, героев, занимательных эпизодов?»

6. Игра как метафора

До сих пор слово игра употреблялось нами исключительно в прямом значении. Однако гораздо чаще, читая классику, мы сталкиваемся с игрой в переносном, метафорическом значении этого слова.

Зачастую за игральным столом разворачиваются сражения не между двумя игроками, а между разными жизненными принципами, разными философиями, разными мировоззрениями.

«Направо» и «налево», банкомёт и понтёр, белое и чёрное, проигравший и выигравший – на самом деле всё это метафоры неизбежного, всевечного конфликта между добром и злом, раем и адом, закономерностью и случаем, расчётом и случаем и т.д., и т.п. Список заманчивых антитез подобного рода каждый сможет продолжить сам.

Понятия, в свою очередь, отражаются в языке.

Игра с человеческими судьбами и с Судьбой. Игра с жизнью и игра в жизнь. Игра в дружбу и игра

влюбовь. Метафорических оборотов со словом игра немало найдётся у классиков.

Вот несколько цитат:

«Ах! Как игру судьбы постичь?»; «Судьба любви – играть ей в жмурки» («Горе от ума»).

«В эту минуту, как молния, сверкнуло у ней

впамяти прошедшее. “Суд настал! Нельзя играть

вжизнь, как в куклы! – слышался ей какой-то посторонний голос. – Не шути с ней – расплатишься!”» («Обломов»).

«Но часть игры была обнаружена, и уж, конечно, никто лучше его не мог понять, как страшен был для него этот “ход” в игре Порфирия»; «Вы всё лжёте, – проговорил он медленно и слабо, с искривившимися в болезненную улыбку губами, – вы мне опять хотите показать, что всю игру мою знаете...» («Преступление и наказание»).

«“Вы счастливы в игре”, – сказал я Вуличу...

“В первый раз от роду, – отвечал он, самодовольно улыбаясь, – это лучше банка и штоса”. – “Зато немножко опаснее”». («Герой нашего времени»).

Об игре, как это ни противоестественно, перед лицом смерти думает и Роберт Скотт – реальный полярный исследователь и герой книги Стефана Цвейга «Звёздные часы человечества». Вот одна из последних записей «Дневника» Скотта: «Игра наша кончается трагически».

Старшеклассники говорят, что в приведённых выше употреблениях слова игра есть что-то неприятное, отталкивающее. Все мы относимся к таким играм отрицательно. Называют они и главного игрока человеческими судьбами – Печорина. Чтобы утверждение не оказалось голословным, предлагаю классу несколько интересных литературных задач по роману Лермонтова из новой учебной книги Г.Г. Граник, Л.А. Концевой и др. «Я – другой. М.Ю. Лермонтов»5. Приведу две задачи, непосредственно касающиеся нашей темы: «Как же душевно тонкий человек мог так играть судьбами

людей? Какие качества личности повинны в его жестоких поступках и какие помогают их осуществить?»; «Что испытывает Печорин, когда, убегая от скуки, одерживает победу в задуманной им игре? Постарайтесь найти ответ в дневнике Печорина».

Вообще мотив игры с Судьбой, с жизнью и смертью интересен старшеклассникам не меньше, чем уже рассмотренный нами мотив игры в карты, шахматы, бильярд и т.п. Однако останавливаться на нём мы больше не будем, иначе это уведёт нашу игру

вдурную бесконечность.

7.Веер мотивов, или Вместо послесловия

Мы видим, что выбранный нами мотив игры, независимо от нашей воли, сам собой, расщепляется веером на несколько связанных между собой подмотивов (неуклюже, но точно). Обнаружение одного тотчас же отзывается на другом или других. И это мы ещё не говорили о мотиве театра как игры, дуэли как

игры, войны как игры, охоты как игры, творчества как игры, искусства в целом как игры... Каждый из этих мотивов, в свою очередь, может стать предметом ещё одной коллективной игры или самостоятельного ученического исследования.

Список мотивов можно множить и дальше, а можно свести к двум: «игра есть жизнь» и «игра не есть жизнь». На игре этих двух противоположностей и строится большинство литературных (и не только) сюжетов. Все мы, так или иначе, играем в этой жизни, и сценарий жизни каждый выстраивает сам.

(Эту мысль можно обратить и к себе. В конце концов, игра, в которую мы играли так долго, –

это игра не только для наших учеников, но и для нас с вами.)

Примечания

1 Выражение homo ludens впервые употребил в своём трактате нидерландский философ и культуролог Йохан Хёйзинга (1938 г.). См.: Хёйзинга Й. Homo ludens. Человек играющий: Опыт определения игрового элемента культуры. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2011.

2 Людоман чаще употребляется в негативном смысле: по отношению к ребёнку или взрослому, зависимому от игры. Здесь слову возвращён его первоначальный игровой, позитивный смысл.

3 Марченко Н.А. Быт и нравы пушкинского времени. СПб.: Азбука-классика», 2005 (глава «Тройка, семёрка, туз», с. 334).

4 Эта вторая версия вычитана мною в книге: Вайль П. Гений места. М.: Астрель, 2010. С. 116.

5 Граник Г.Г., Концевая Л.А., Динерштейн Е.Е., Миронова К.В. Я – другой. М.Ю. Лермонтов: учебная книга по русской филологии. М.: Илекса, 2011 (Глава «“Герой нашего времени” в литературных задачах и ответах к ним», с. 139– 165).