6 курс / Судебная медицина / Воспоминания судебного медика

От автора

лет тому на­ зад я начал посещать кафедру судебной медицины, полностью затем

посвятив свою деятельность этой дисциплине, представ­ ляющей собой медицину в праве. За указанное время я имел возможность изучить исключительно ценный и

более показательных экспертиз и научных изысканий, которые ярко отображают криминалистическое направ­ ление в судебной медицине, ибо я считаю, что развива­ ться судебная медицина может лишь тогда, когда она теснейшим образом связана с разделами криминалисти­ ки, изучающими методы расследования преступлений против здоровья и жизни человека. Немало внимания пришлось мне уделить и организационной работе.

Знакомство с судебной медициной

ще во время

• И И г учебы в Са­ ратовской гимназии я мечтал, что пойду по стопам своего отца и буду судебным медиком. В нашей домаш­ ней библиотеке я перечитал чуть ли не все книги, каса­ ющиеся судебной медицины и криминалистики, а слу­ шая рассказы отца, представлял себе то огромное зна­ чение, которое имеет заключение судебно-медицинского эксперта в деле расследования преступлений против лич­ ности, против здоровья и жизни человека.

Ведь только подумать — как часто, уже по приезде на место происшествия, встает основной вопрос: а что же здесь произошло? То ли здесь имело место убийство, то есть совершено тягчайшее преступление, или человек сам покончил свои «расчеты с жизнью» и нанес себе смертельные повреждения, то есть произошло самоубий-

5

ство; а может быть смерть данного человека наступила в результате несчастного случая?

Выявление важнейшего обстоятельства о сущности происшедшего, оказывается, весьма часто зависит имен­ но от познаний и практического опыта врача, судебного медика. Только учтя освещенные им исключительно важные вопросы, нередко имеющие буквально решаю­ щее значение для всего хода следственного процесса, следователь может принять необходимые меры для вы­ яснения происшествия, а в ряде случаев и для раскры­ тия преступления. Мне представлялось, что в деле рас­ следования преступлений против личности роль и зада­ ча врача-эксперта как представителя медицинской науки чрезвычайно велика и благородна, что от его познаний часто зависит, станет ли все предварительное следствие на правильный путь и, следовательно, в конечном итоге будет ли раскрыто преступление.

Однажды, глубокой осенью 1915 г., отец предложил мне пойти с ним на вскрытие трупа, которое будет про­ изводиться вечером; я с радостью согласился. Я никогда еще в жизни не видел трупов, а потому с волнением во­ шел (в сопровождении отца, прозектора кафедры су­ дебной медицины Саратовского университета Н. Л. По­ лякова и следователя) в просторный ярко освещенный большими электрическими лампами секционный зал ка­ федры. На специальном белом, отделанном под мрамор столе лежал обнаженный труп мужчины средних лет, весь как бы залитый электрическим светом. Меня пора­ зила резкая бледность кожи трупа. Подойдя ближе, я увидел на шее его темно-буроватую глубоко вдавлен­ ную борозду. Мне тут же объяснили, что это так назы­ ваемая странгуляционная борозда, которая образуется на коже при сдавливании ее петлей: в данном случае имело место повешение.

Прозектор кафедры Н. Л. Поляков, одетый в свет­ лый голубой халат, с засученными рукавами, выслушав сообщение следователя об обстоятельствах происшедше­ го, взял в руки секционный нож и начал производить первый разрез кожи по срединной линии передней по­ верхности тела с первичным вскрытием брюшной полос­ ти. Впервые я увидел внутренние органы, а после вскры­ тия сердечной сумки — сердце! Совершенно забыв о виде крови, о неприятном запахе, я с жадностью стал рас-

6

сматривать их, слушая невероятно интересные объясне­ ния доктора Полякова. Мне казалось, что ничего более замечательного я никогда не видел. Это посещение име­ ло для меня огромное значение, так как после этого я уже твердо решил поступать на медицинский факультет с тем, чтобы в будущем во что бы то ни стало быть су­ дебным медиком. ...

В 1916 и 1917 годах я сначала один, а затем с моим одноклассником А. П. Курдюмовым почти еженедельно посещал секции при кафедре судебной медицины Сара­ товского университета.

Мы уже не только смотрели на секции, но постепен­ но и сами под руководством судебных медиков, чаще всего Н. Л. Полякова и моего отца, стали овладевать техникой вскрытия трупов, достигнув в этом деле нема­ лого искусства.

Весной 1918 г., по окончании гимназии, мы с A. П. Курдюмовым поступили на медицинский факуль­ тет Саратовского университета.

Это был первый прием в университет после Великой Октябрьской революции. Аудитории медицинского фа­ культета были переполнены, так как вход в них был свободен для всех желающих. Здесь можно было ви­ деть и молодежь, и пожилых людей. Помню, как-то при­ дя на лекцию по физиологии, я среди группы священ­ ников увидел своего учителя закона божьего из гим­ назии...

Профессорский состав медицинского факультета Са­ ратовского университета пестрел в то время именами крупнейших ученых, пользовавшихся исключительной известностью не только во врачебном мире, но и среди широких кругов населения: А. А. Богомолец, В. И. Ра­ зумовский, С. И. Спасокукоцкий, С. Р. Миротворцев,

B.И. Скворцов и др.

Воктябре я был зачислен на должность препарато­ ра при кафедре судебной медицины. Вскоре меня назна­ чили по совместительству служителем морга.

По должности препаратора я готовил материалы для

практических занятий студентов; как служитель морга я должен был ежедневно с другими служителями при­ носить трупы в секционный зал, помогать при произ­ водстве вскрытий, уносить трупы в трупохранилище и поочередно оставаться на ночные дежурства.

7

При такой нагрузке учиться было очень трудно. От­ казаться от нее тоже не представлялось возможным: это была настоящая судебно-медицинская работа. Зато ос­ новные медицинские дисциплины я проходил весьма ос­ новательно. Так как демонстрационного учебного мате­ риала на кафедре анатомии никогда не хватало, мне удавалось на месте своей работы доставать черепа (что­ бы вываривать их потом до распадения на отдельные кости), а затем и целые трупы, на которых я, пользуясь анатомическим атласом, сам препарировал мышцы, со­ суды и нервы, детально изучал строение внутренних органов.

Постоянное участие в секциях не только давало мне возможность закреплять свои познания в области ос­ новных медицинских дисциплин, но и приобретать все новые сведения из судебной медицины.

Судебные медики, производившие исследование тру­ па, обращали мое внимание на особенности самых раз­ нообразных повреждений и болезненных изменений. При мне разбирался каждый случай секции во всех подроб­ ностях, что очень расширяло кругозор моего мышления.

И вскоре я уже начинал смотреть на труп как на важный и интересный объект специального судебно-ме­ дицинского исследования. Никакой брезгливости я при этом не ощущал, даже если труп находился в состоя­ нии резко выраженного гниения, хотя в то время вскры­ вали обычно без резиновых перчаток. Наоборот, чем труднее было вскрытие, тем с большим интересом я его производил. При значительном гнилостном разложении тканей, например, часто делаются совершенно незамет­ ными кровоизлияния, по наличию которых мы обычно обнаруживаем повреждения, и это крайне затрудняет нахождение последних. Вот почему на загнившем тру­ пе исследование тканей и органов представляется го­ раздо более сложным, чем на трупе, не затронутом гнилостным процессом. Зато какое, бывало, получаешь удовлетворение, когда вдруг среди гнилостно распав­ шихся тканей обнаруживается повреждение, явно нахо­ дящееся в связи с наступлением смерти!

Помню, как однажды при вскрытии сильно загнив­ шего трупа, целость кожных покровов которого была нарушена в нескольких местах личинками мух, мною была найдена в левой почке пуля. Только после этого

8

на грязной разорванной одежде трупа, снятой и осмо­ тренной перед вскрытием, было обнаружено сперва не­ замеченное пулевое отверстие. Оказалось — убийство из огнестрельного оружия.

Кафедрой судебной медицины в течение нескольких последних лет заведовал прозектор Н. Л. Поляков, ко­ торого сменил проф. М. И. Райский, ученик проф. М. Ф. Попова. Перед революцией он заведовал кафед­ рой судебной медицины Московского университета. М. И. Райский был исключительно приятным, я сказал бы, обаятельным человеком. Чрезвычайно спокойный, он никогда не повышал голоса, со всеми обращался привет­ ливо, ровно, независимо от положения, занимаемого со­ беседником. Михаил Иванович говорил удивительно просто и понятно, всегда приводил четкие и обоснован­ ные доводы для подтверждения высказанного положе­ ния; его речь увлекала слушателей, изобилуя яркими примерами из литературы или из его богатейшей прак­ тики.

В начале сентября 1919 г. проф. Райский прочел свою первую вступительную лекцию. Аудитория была переполнена. Виднейшие профессора медицинского фа­ культета пришли послушать своего товарища, одного из крупнейших ученых в области судебной медицины. По окончании лекции аудитория горячо приветствовала Михаила Ивановича бурными аплодисментами. Все его лекции посещались мною самым аккуратнейшим обра­ зом. Я слушал их, затаив дыхание, стараясь не про­ пустить ни одного слова.

Заниматься, однако, становилось все труднее. Нижнее Поволжье было охвачено страшнейшим голодом. Сып­ ной тиф косил людей. Отвезли и меня в сыпнотифозный госпиталь. Студентов-медиков, начиная со 2-го курса, мобилизовали в Красную Армию санитарами и лекпомами. Выписавшись из госпиталя, я стремился быстро мобилизоваться, что мне никак не удавалось из-за моего истощенного послетифозного состояния. Наконец (шел уже 1920-й год), я был принят на работу в канцелярию штаба Донской кавалерийской дивизии, формировав­ шейся в Саратове. Патриотический порыв среди наше­ го студенчества в этот период был чрезвычайно высок. Невольно и любимое дело отошло на задний план.

Не прошло и месяца моей работы в канцелярии, как

9

был получен приказ об откомандировании всех студен­ тов-медиков в свои вузы для окончания образования.

Таким образом, мое отсутствие на кафедре судебной медицины было весьма непродолжительным. Я снова на­ чал заниматься на медицинском факультете, работать препаратором кафедры и служителем морга.

Материальное положение нашей семьи было тяже­ лым, и я стал брать на себя внеочередные ночные де­ журства в морге по приему трупов.

Помню, как-то однажды ночью во время моего де­ журства привезли труп бандита, застреленного сотруд­ никами розыска при попытке к бегству. Мы положили окровавленное тело с многочисленными огнестрельными ранами на носилки и отнесли в комнату, где лежали трупы.

Милиционер ушел. Я снял сапоги с застреленного бандита (так как при наступлении трупного окоченения их очень трудно было бы снять), сдвинул его ноги, по­ ставил носилки, потом вышел в коридор, подошел к входной двери, через которую мы проносили тело, и стал подниматься на второй этаж.

Через некоторое время со стороны трупохранилища я услышал сначала громкий стон, а затем крик. По со­ вести сказать, я очень испугался и не решился пойти в комнату, где лежали трупы. Выбежав во двор, чтобы позвать людей, я вдруг увидел, что дальняя дверь, ве­ дущая непосредственно в коридор против трупохранили­ ща, отворилась и из нее, пошатываясь, вышел только что принятый мною «покойник». Ну, тут уж я поднял такой крик, что быстро сбежались люди, и раненый был отве­ зен в тюремную больницу, где он через два дня умер.

Когда я принимал это окровавленное, испещренное огнестрельными ранами тело, оно было подобно мертво­

му — и вдруг такое неожиданное проявление жизни! Тогда этот случай меня крайне поразил, и лишь позд­

нее я понял, насколько значительным может оказаться резкое угнетение жизненных функций. В этом состоя­ нии так называемой мнимой, относительной или клини­

10