Смит Н. Современные системы психологии, 2003

тивные теории должны объяснять, каким образом в процессе взаимодействия человека со средой форми руются представления и желания. Также подвергая сомнению вычислительные и/или репрезентацио нальные теории (computational/representational theories), Патнэм (Putnam, 1975, 1988) продемонст рировал, что значения представляют собой не плоды воображения (mental creations) в голове индивида, а отчасти являются продуктом физического и культур ного окружения. Поскольку вычислительные теории предполагают наличие последовательностей симво лов в разуме индивидуума, они должны объяснить, как эти символы связаны с миром; однако им это не удается, считает Лоорен де Йонг (Looren de Jong, 1995). «Компьютер не имеет доступа к вещам реаль ного мира, обозначаемым посредством компьютер ных репрезентаций» (р. 240). Основываясь на рабо тах Патнэма и перенося анализ в область сравнения вычислительных и коннекционистских теорий (см. далее), Лоорен де Йонг встает на сторону коннекци онистов. Он также приводит аргументы в пользу ре ляционного концепта разума (relational conceрt of mind), аналогичного предлагаемому экологической психологией Гибсона (Gibson, глава 13, р. 374) и при званного заменить собой как внутреннюю, так и внешнюю причинность (Looren de Jong, 1997).

Коннекционистские сети. Коннекционизм отхо дит от основанной на правилах вычислительной си стемы, в которой внутренне репрезентируемый мир не имеет прочной связи с реальным миром. Коннек ционизм остается верным понятию репрезентаций, но предполагает, что эти репрезентации являются реакциями на входные сигналы из реального мира, взвешиваемые с целью их категоризации (Bechtel, 1990), или что они представляют собой образы, воз никающие в результате нейронной активации, рас пространяющейся из центральной сети смысловых структур (meaning structures) к периферийным структурам (Lundh, 1995).

Сторонники данной конструкции придают особую важность паттернам активации в сетях, аналогичных нейронным сетям, а не встроенным символам или правилам. Их теория предполагает, что комплексы узлов оказывают возбуждающее или тормозящее действие друг на друга и в результате их взаимосвя зи образуют блок (unit). Узлы обладают иерархичес кой структурой входов и выходов; одни из них при нимают внешние входные сигналы, другие выпол няют промежуточные (вспомогательные) функции, а третьи — посылают выходные сигналы другим уз лам. Такие паттерны активации или сигналов, посы лаемых одними узлами другим, подчиняются набо ру правил (алгоритмов, как в компьютерном про граммировании), определяющих мощность входных и выходных сигналов, передаваемых между узлами. В сетях хранятся репрезентации, такие как вид дере ва или запах выпекаемого хлеба, в виде распределе ния активированных узлов. Поскольку количество возможных паттернов огромно, запах и вид дерева

или даже два различных запаха не вступают в про тиворечие друг с другом, за исключением случаев практически полного сходства.

Оказывать возбуждающее или тормозящее влия ние друг на друга могут не только отдельные узлы, но и блоки (units) — группы узлов, каждая из кото рых производит собственный общий выходной сиг нал, соответствующий результирующему весу всех входных сигналов, полученных от других узлов. Бло ки организованы иерархическим образом, аналогич ным иерархии узлов. Блоки обучаются алгоритму генерации выходного паттерна сигналов в ответ на входной паттерн сигналов из внешнего мира без не обходимости следовать каким либо встроенным пра вилам. Согласно данной теории, поскольку огром ное количество узлов функционирует одновремен но и на различных уровнях организации, обработка носит параллельный, а не последовательный характер, в противоположность большинству поточных схем обработки информации (Balard, 1986; Hinton & Anderson, 1981; Holyoak & Thagard, 1990; McClelland et al., 1986; Rumelhart & McClelland, 1986; Smolensky, 1988). Смоленский (Smolensky, 1995) полагает, что ментальные репрезентации представляют собой век торы, возникающие не в пределах узла, а в виде пат терна активности, чьи свойства объясняют состав репрезентации без необходимости прибегать к при чинно следственным отношениям. Фодор (Fodor, 1997) считает, что в теории Смоленского неявно ис пользуется структура «классической теории мен тальных репрезентаций» без признания этого факта, а затем утверждается эффективность теории без классической структуры.

Одно возможное объяснение механизма обуче ния сетей предполагает, что когда первоначальный выходной паттерн ошибочен, происходит его срав нение с правильной реакцией. Благодаря цепи об ратной связи узлы корректируются таким образом, чтобы в следующий раз паттерн сигналов был пра вильным. Например, если вы пытаетесь выучить немецкое слово Naturwissenschaft (естествознание), но при этом у вас в голове всплывает Natur3 wunderkeit, или вам вообще не удается удержать в голове эту форму, вы должны проверить ее написа ние по словарю. Тогда в сети будет запущен процесс корректировки. После серии попыток и исправле ний в сети будут сформированы все необходимые правильные алгоритмы. Следовательно, в сети, ко торая не была запрограммирована в соответствии с правилами немецкого словообразования, будет вы работана собственная программа, содержащаяся в узлах и блоках узлов. Тиенсон (Tienson, 1990) от мечает, что нечто в процессе обратной связи долж но изменять веса на адекватные, однако авторы дан ной гипотезы не предлагают описания такого меха низма, и остается неясным, каким образом он может функционировать.

Другой подход к коннекционистским сетям пред ставляет собой форму «конструктивизма». Он гласит,

что нейронные структуры, на основе которых функ ционируют когниции, не являются врожденными, а формируются в результате взаимодействия с окружа ющей средой (Quartz, 1993). Заучивание алгоритмов, помимо модификации весов входных сигналов, вклю чает также добавление новых структур. Эта конструк тивистская теория «допускает, что среда, окружающая обучающиеся системы, играет центральную роль в конструировании репрезентаций, лежащих в основе способности этих систем к обучению в данном окру жении» (р. 239)2. Автор утверждает, что такой конст руктивистский подход, допускающий добавление но вых связей и структур в процессе обучения, имеет важные преимущества перед теорией врожденных и жестко фиксированных структур PDP (распределен ной параллельной обработки). По мере усложнения нейронной структуры в процессе обучения репрезен тирующая способность сети возрастает, и могут воз никать новые репрезентации. В подтверждение своей точки зрения автор ссылается на тридцатилетний опыт нейробиологических исследований, свидетель ствующий о возрастании сложности нейронной орга низации в ходе постнатального развития и адаптивно сти этого процесса, оказывающей прямое влияние на структуру головного мозга.

Поскольку остается неясным, как мозг может ре презентировать и обрабатывать символы, была пред принята попытка представить на основе данной тео рии модель, в соответствии с которой могут возни кать репрезентации. Так, согласно этой модели, репрезентация слова Naturwissenschaft распределяет ся в виде паттерна в пределах одного блока или меж ду блоками, и его сохранение обусловлено силой вза имосвязей. Этот паттерн взаимосвязей позволяет нам воспроизводить слово Naturwissenschaft. Прово дя эксперименты, в которых форма предъявляемых слов оказывала влияние на опознание сходных форм слов («морфологическая преднастройка»), исследо ватели сообщают, что результаты подтверждают кон некционистскую точку зрения, согласно которой данный эффект объясняется характеристиками акти визации коннекционистской сети, несмотря на отсут ствие эксплицитной репрезентации словесных форм в данной сети (Rueckl et al.,1997).

Следует отметить, что коннекционистская теория расходится по данному вопросу с когнитивной ней ропсихологией, настаивающей на том, что функции мозга должны быть локализованы, а коннекционизм практически не дает биологического объяснения ког ниций (Kosslyn & Koenig, 1992). Коннекционистская теория также расходится с точкой зрения на когни ции как основанные на правилах или символические репрезентации. Оппоненты коннекционизма утверж дают, что его позиция является возвратом к ассоци анизму в компьютерообразном облачении (Рinker & Mehler, 1988).

Динамические репрезентации. Данный подход (Рort & van Gelder, 1995) разделяет представления о ментальных (внутренних) состояниях, но отвергает концепции манипулирования символами и коннек ционистской обработки. Он гласит, что ментальные состояния представляют собой взаимоотношения мозг — среда, а также функции мозга. Сторонники данного подхода считают, что для того чтобы репре зентационные свойства биологического поведения обрели стабильность, требуется время, и следова тельно, время является неотъемлемым свойством такого поведения. Как символические, так и коннек ционистские репрезентации рассматриваются как статичные дискретные вещи, что несовместимо с не прерывным временным характером биологических событий. Именно динамические временные измене ния координируют тело и среду, благодаря чему об разуются значения, а значения определяют менталь ные состояния. Такие ментальные состояния, как, например, память или восприятие, не предполагают наличия внутреннего набора символов для внешне го объекта, а являются «динамической репрезентаци ей», специфической для события окружающего мира. Нервная система поддерживает отношения орга низм среда, однако она не порождает и не репрезен тирует их. Это подтверждается тем фактом, доказы вают сторонники данного подхода, что у биологичес ких видов, обладающих совершенно различными нейронными структурами, наблюдаются функцио нально эквивалентные формы поведения. Источни ком вдохновения для данного подхода явились рабо ты Гибсона (глава 13, с. 328) по экологическому вос приятию, свидетельствующие о том, что среда обеспечивает информацию о значащих событиях, когда такие события происходят во взаимодействии организма и среды.

Память

Память как хранилище и как обработка данных.

Один из важнейших экспериментов не только для понимания феномена памяти, но и для когнитивной психологии в целом был проведен Стернбергом (Sternberg, 1966, 1969), изучавшим мысленное ска нирование (mental sсanning) объектов в памяти. Он просил испытуемых запомнить список слогов или цифр, а затем предъявлял им еще один слог или циф ру. Их задачей было как можно скорее определить, относится ли данный слог или цифра к заученному ими списку, и соответственно ответить «да» или «нет». Стернберг обнаружил, что чем длиннее был список, тем большим было время реакции испытуе мых, независимо от того, содержался ли конт рольный слог в списке или нет. Он пришел к заклю чению, что поиск в памяти предполагает серию по следовательных сравнений нового элемента с

каждым из содержащихся в памяти и продолжается до конца списка даже в том случае, если соответствие найдено. Но зачем продолжать сканирование после того, как соответствие обнаружено? Возможный от вет содержался в более детальных данных его экспе риментов: добавление каждого нового пункта к спис ку увеличивало время реакции на 38 миллисекунд, что дает скорость сканирования от 25 до 30 пунктов в секунду. Благодаря такой большой скорости скани рования, вероятно, является более эффективным пройти по всему списку, прежде чем решить «да» или «нет», чем делать это после каждого сравнения. Дан ный результат противоречил ожиданиям и не мог быть получен каким либо иным способом, кроме эк сперимента. Стернберг составил схему, отображаю щую поток информации между запоминаемым спис ком и тестовым пунктом, и согласовал ее с линейным уравнением, описывающим эти соотношения. Пред ложенная им теория оказала значительное влияние на когнитивную психологию и положила начало многочисленным экспериментам, преследующим цель проверки данной теории.

Многие когнитивисты рассматривают память как состоящую из двух типов хранилищ. В одном из них хранятся данные кратковременной, а в другом — дол говременной памяти. Когда мы слышим имя челове ка, с которым только что познакомились, имя попа дает в сенсорное хранилище, а оттуда перемещается в краткосрочное хранилище, когда мы внутренне по вторяем его, чтобы использовать снова. Если мы не осуществляем этого внутреннего повторения и не используем имя, информация о нем быстро затухает или замещается новой информацией в кратковре менном хранилище. Если мы связываем новое имя с кем то или чем то нам уже известным, оно может переместиться в долговременное хранилище. Про должение внутреннего повторения или использова ния имени также может привести к такому переме щению. Содержимое кратковременного хранилища кодируется в звуках, а долговременного — в значе ниях. Извлечение информации из долговременного хранилища часто бывает более замедленным вслед ствие огромного количества содержащейся в нем информации, среди которой необходимо осуще ствить поиск. Кроме того, часто предполагается, что дополнительное кратковременное хранилище содер жит сенсорную информацию.

Классический эксперимент, призванный продемон стрировать постоянное и неизменное сохранение дан ных опыта в памяти, был проведен Пенфилдом (Рenfild, 1958a, 1958b), нейрохирургом Монреаль ского неврологического института. Он проводил элек трическую стимуляцию различных участков поверх ности коры головного мозга у больных эпилепсией со вскрытой для операций черепной коробкой. Пенфилд использовал только местный наркоз черепа, так что скальп, череп и мозг были нечувствительны к прикос новению и даже хирургическому вмешательству, од нако пациенты находились в бодрствующем состоя

нии и могли сообщать о своих ощущениях при элект рической стимуляции. Некоторые замечания пациен тов описывали чисто биологические ощущения, такие как покалывание или онемение в тех или иных частях тела. Другие носили психологический характер, как, например, зрительные сцены или воспоминания о прошлых событиях. Третьи ограничивались звуковы ми, цветовыми и тактильными ощущениями. Скиннер (Skinner, 1963) считает, что

«…легче предположить, что при этом вызыва ется само поведение видения, слышания и т. д.,

чем то, что активизируется некая копия предше ствующих средовых событий, которую испытуе мый в этот момент видит или слышит. В обоих слу чаях следует предположить, что при этом имеет место поведение, аналогичное реакции на исход ные события, — испытуемый видит или слышит, — однако предположение о воспроизведении со бытий, воспринимаемых зрением или слухом, яв ляется излишним усложнением» (р. 955).

Всего реагировало на экспериментальное воздей ствие менее 8% пациентов, причем часть из них, ве роятно, сообщали о реконструируемых событиях, а не о воспоминаниях. Большинство отчетов были ту манными. Серьезным недостатком процедуры явля лось отсутствие независимых наблюдателей, которые могли бы проверить точность наблюдений и описа ний Пенфилда. Валенстайн (Valenstein, 1973) отме чает: «Создается впечатление, что помещение элект родов на специфические участки мозга с неизбежно стью вызывает те или иные формы поведения. Однако те, кто участвовал в данных исследованиях, определенно могут сказать, что это не так» (р. 87).

Была предложена альтернатива двухуровневой (или трехуровневой, если включать сенсорное храни лище) теории памяти, утверждающая, что память функционирует в соответствии с последовательнос тью стадий обработки информации (Craik & Lockhart, 1972). На первой стадии такая информация, как имя, которое мы слышим при встрече с человеком, обраба тывается в соответствии с воспринимаемыми акусти ческими (звуковыми) характеристиками. На следую щей стадии происходит обработка семантической со ставляющей в соответствии с тем значением, которое мы придаем полученной информации. При переходе на более глубокие уровни обработки информация приводится в соответствие с организованным комп лексом знания. Например, имя нового знакомого на чинает означать члена команды по боулингу, чье вы сокое мастерство становится важным для успеха всей команды. Если двухуровневая теория гласит, что ин формация переходит из кратковременной в долговре менную память благодаря заучиванию наизусть, то теория стадий обработки утверждает, что для сохра нения в памяти существенным оказывается осмыслен ное и организованное внутреннее повторение новой информации в процессе ее обработки.

Согласно другой теории памяти, память состоит из (а) процедурной памяти, обеспечивающей связь между стимулами и реакциями, включая взаимосвя зи комплексных стимулов; (б) семантической памя ти, позволяющей иметь внутренние репрезентации и обработанные конструкции (maniрulative constructions) мира и (в) эпизодической памяти, по зволяющей индивидууму сохранять воспоминания о личном опыте и возвращаться в памяти назад для просмотра воспоминаний. Далее эта теория предпо лагает три рода отношений: (а) процедурная память независима от остальных двух, тогда как семантичес кая память до некоторой степени привязана к про цедурной памяти, а эпизодическая — и к той и к дру гой; (б) каждый тип памяти связан с определенной формой осознавания — процедурная с неосознавани ем (non awareness), семантическая — с осознаванием и эпизодическая — самоосознаванием; и (в) каждая из систем памяти является частью отдельной ней ронной системы, имеющей свою собственную эволю цию (Tulving, 1985)3. Поскольку позитронная эмис сионная томограмма показала, что более интенсив ный кровоток в правой части расширенной лимбической системы мозга связан с новой, в проти вовес знакомой информации, а также в определен ных участках мозга — со сложными изображениями, Тулвинг и его коллеги (Tulving et al.,1994) пришли к выводу, что в соответствующих участках мозга рас положены сети, кодирующие визуальные / простран ственные новые стимулы. Проведя обзор литерату ры, описывающей, каким образом четыре системы памяти справляются с четырьмя типами диссоциа ции, Тулвинг (Tulving, 1996) находит свидетельства в пользу существования множественных систем дол говременной памяти и их нейронной основы.

Конструкт разума часто рассматривается как про странственный; при этом различные элементы памя ти располагаются в отдельных точках этого про странства. Поскольку воспоминания, предположи тельно, хранящиеся в долговременной памяти, отличаются значительным разнообразием — навыки катания на роликовых коньках, названия улиц род ного города, рецепты приготовления печенья, коман ды компьютерных программ, речевые навыки и т. д. — маловероятно, что все они сохраняются в одной и той же форме. А предположение о том, что информация попадает в долговременную память благодаря внут реннему повторению, игнорирует тот факт, что и без такого повторения человек в течение длительного времени способен помнить подробности собственной свадьбы или основную сюжетную линию художе ственного фильма.

Пытаясь разрешить ряд возникающих проблем, некоторые исследователи памяти обратились к тео риям PDP (распределенной параллельной обработ ки). Хотя данная модель также предполагает нали чие пространственных характеристик памяти, со гласно ей различные компоненты памяти имеют различную пространственную локализацию. Теория PDP предполагает, что у человека обработка инфор мации, как правило, осуществляется параллельно, а не в соответствии с линейной или последовательной сменой стадий. Согласно предложенной Мак Клел ландом (McClelland, 1981, 1986) теории PDP, науче ние — это процесс укрепления связей между сохра няемыми в памяти блоками, в совокупности со ставляющими репрезентацию целостного события. В процессе вспоминания осуществляется доступ к одному или нескольким блокам, каждый из которых содержит репрезентацию связанных между собою вещей, которые, в свою очередь, активизируют дру гие блоки, участвующие в процессе целостного из влечения из памяти. Такой тип памяти и характер извлечения требует наличия единственного ключево го признака (cue) либо нескольких частичных или даже ошибочных признаков для активизации памя ти. При последовательном характере обработки единственный неверный признак делал бы извлече ние невозможным. Параллельная обработка, соглас но данной теории, также позволяет восполнять недо стающую информацию — не благодаря знанию о дан ной конкретной вещи, а благодаря сохраняемой в памяти информации аналогичного типа о других ве щах. Данный тип памяти также обладает достаточной гибкостью, позволяющей каждому человеку хранить и извлекать самую разнообразную, уникальную для него информацию, а кроме того, такая модель объяс няет факт хранения информации в долговременной памяти без повторения. Поскольку адаптивные сети свободны от традиционных медиаторов и репрезен таций, они просто адаптируются в соответствии с историческими условиями отбора.

Эстес (Estes, 1980) провел обзор исследований, ав торы которых выступают в пользу аналогии между компьютерной и кратковременной человеческой па мятью. Он рассматривает шесть пунктов, по которым компьютерная память сопоставляется с человеческой,

инаходит существенные различия по всем пунктам. В целом, разница состоит в том, что компьютеры от личает высокая скорость доступа и точность воспро изведения, тогда как для человеческой памяти харак терны «робастность» («robust») и универсальность. У людей не возникает необходимости в такой быстроте

иточности, какой достигают компьютеры, однако со

храняемая ими информация обеспечивает быструю адаптацию к условиям окружающей среды. Далее,

«…чем больше мы узнаем о человеческой па

мяти, тем меньше наши знания о ней вписывают

ся в стереотипное представление о простом хра нилище. Вероятно, наша память мало чем напо

минает склад, библиотеку или запоминающее

устройство на магнитных сердечниках (core memory) — место, куда информация помещается

и где она хранится до тех пор, пока не окажется востребованной; человеческая память скорее

представляет собой сложную динамическую си стему, которая может в любой момент времени предоставлять нам информацию об отдельных событиях или объектах, связанных с нашим пред шествующим опытом. Фактически мы вообще не может говорить о том, что человеческая память в буквальном смысле хранит что либо; она просто

изменяется, являясь функцией опыта. Аналогия с

хранилищем... может оказаться даже вредной при определении целей, на которых должны быть сконцентрированы усилия исследователей, или при размышлении о том, каким образом челове ческая интеллектуальная функция в целом может быть усовершенствована» (р. 68).

Альтернативные направления. Согласно мнению Дженкинса (Jenkins, 1981), для того чтобы предсказать поведение субъекта, необходимо знать его цели, харак тер задачи и окружающей его обстановки и, что наибо лее важно, операциональные или личностные характе ристики («управляющие структуры»). Однако теоре тики когнитивизма обычно используют схемы последовательности операций вместо того, чтобы пы таться определить операциональные характеристики субъекта, которые практически никогда ими не моде лируются. Без учета этих операциональных характери стик, утверждает Дженкинс, число альтернативных воз можностей выполнения конкретной задачи становит ся почти бесконечным, так что теоретические вопросы остаются без ответа. Когнитивные теории разума прак тически представляют собой модели конкретных спо собов выполнения субъектом тех или иных задач. При появлении новых данных или новых задач ментальную модель оказывается необходимым укомплектовывать «новыми воспоминаниями, новыми функциями и т. д., пока она не становится столь громоздкой, что от нее в конце концов приходится отказаться» (р. 216–217), и так продолжается бесконечно. «Мы попусту тратим время, пытаясь получить общую модель путем созда ния многочисленных мелкомасштабных моделей вы полнения частных (и произвольно выбранных) лабора торных заданий» (р. 217).

Дженкинс приводит примеры экспериментов, пы таясь доказать, что предлагая испытуемым глупые или бессмысленные задачи, мы вынуждаем их вести себя соответственно. «...Если мы проводим глупые

эксперименты, мы приходим к глупым теориям. Эти глупые теории кажутся нам верными, поскольку ис пытуемые могут вести себя настолько глупо, на сколько мы того от них требуем» (р. 219). Он отме чает, что даже некоторые классические экспери менты являются иллюстрацией данного принципа. В исследованиях Торндайка кошки, помещенные в «проблемный ящик», действуют исключительно пу тем проб и ошибок, поскольку это единственная воз можность, которую оставляют им условия экспери мента. В экспериментах Келера обезьяны решают проблемы «посредством инсайта», поскольку ника кой другой возможности экспериментальная ситуа ция им не предоставляет. Аналогичным образом у Халла крысы усваивают подкрепляемые реакции, приводящие к ослаблению внутренних побуждений, а у Толмена они научаются посредством когнитив ных карт, в силу ограничений, накладываемых в каж дом случае на условия эксперимента. В подтвержде ние своей точки зрения Дженкинс ссылается на ис следования, свидетельствующие о том, в сколь ограниченных пределах мы можем распространять результаты, полученные в ходе одного эксперимен та, на другой. В лучшем случае мы можем делать обобщения, распространяемые лишь на незначитель но отличающиеся от исходных классы событий.

Небольшой экскурс в историю указывает нам и на другие проблемы. Пытаясь прийти к пониманию ос новных принципов, лежащих в основе обучения и памяти, Эббингауз ввел метод заучивания бессмыс ленных слогов как наиболее элементарных единиц информации, которые он только мог представить. Эти бессмысленные слоги явились воплощением представлений английских эмпириков ассоцианис тов об атомах разума. Слоги устраняли контекст, а также операциональные характеристики и влияние предыдущего опыта, полученного в эксперименталь ной ситуации. Аналогично последователи Уотсона и методологического бихевиоризма полагали, что если им удастся досконально изучить условные реакции, они в конце концов смогут перейти к изучению наи более сложных форм человеческого поведения. Од нако психологи системщики и инженерные психоло ги продемонстрировали, что для того чтобы достичь успеха в усовершенствовании сложных систем, необ ходимо сначала научиться управлять условием, огра ничивающим наибольшую вариацию. Влияние на второстепенные источники не может дать эффекта, пока нам не удастся контролировать основные. Тем не менее господствующим операциональным прин ципом в психологии стала противоположная, идущая от английского эмпиризма к бихевиоризму и когни тивизму точка зрения, согласно которой мы должны сначала изучить простейшие, поддающиеся анализу элементы и постепенно переходить к более сложным формам поведения. В силу этого обстоятельства про гресс психологии оказался весьма скромным. Джен кинс настаивает на том, что мы должны отказаться от данного подхода, поскольку «для того чтобы изу

чать сложные формы отношений, необходимо рас сматривать такое количество элементов, которое до статочно для формирования данных типов отноше ний» (Jenkins, 1981, р. 225).

Осуществив широкомасштабную программу иссле дований, Дженкинс (Jenkins, 1974, 1981; Jenkins, Wald & Рittenger, 1978; Рittenger & Jenkins, 1979) продемон стрировал, что запоминание находится во взаимозави симости с контекстом, включающим ситуацию, в ко торой происходит запоминание, задачу, стоящую пе ред запоминающим лицом, его знания и навыки, а также его представления и убеждения. Источники представлений и убеждений индивидуума, как и свой ственные ему способы структурирования опыта, так же имеют большое значение. Кроме того, «мы не мо жем рассматривать память, не рассматривая инструк ции экспериментатора, восприятие, понимание, операции логического вывода и решения задач, а так же все другие процессы, участвующие в конструиро вании событий» (Jenkins, 1974, р. 794). «Память — это не прямоугольник в блок3схеме последовательнос3 ти операций» (р. 794, курсив автора). Чтобы ответить на вопросы, касающиеся памяти, мы должны опреде лить, какие виды ее анализа будут наиболее адекват ными для конкретной цели исследования или спосо ба понимания происходящего, а также какого рода события представляют для нас интерес.

Уоткинс (Watkins, 1990) утверждает, что поиск гипотетических медиаторов памяти непродуктивен. Под медиаторами понимаются либо хранилища, либо следы, оставляемые в мозге исходными событи ями. Медиационизм (mediationism) порождает мно жество теорий, представляющих интерес почти ис ключительно для тех, кто их выдвигает, и редко от брасываемых до тех пор, пока их авторы не сходят со сцены. Эти теории, считает Уоткинс, претендуют на уровень сложности, которым не могут адекватно опе рировать экспериментальные методики исследова ний. Он рекомендует процедуру, использованную им в собственных исследованиях памяти, в соответствии с которой память рассматривается как функция (а) среды и «состояния души» («state of mind») запоми нающего лица и (б) его личной истории. Данный под ход, утверждает Уоткинс, ведет к постановке «пря мых» («straightforward») исследовательских вопро сов и получению результатов, обладающих свойством кумулятивности (accumulative). Такой подход будет принципиально отличаться от суще ствующего положения дел, при котором существует множество теорий, в то время как результаты иссле дований никак не соотносятся между собой. Следуя предложенным Уоткинсом рекомендациям, некото рые исследователи памяти обратились к изучению естественных условий, в которых функционирует память (см. работу Найссера: Neisser, 1982, содержа щую обзор этих исследований).

Семантические сети

Данная модель (Anderson, 1983; Collins & Loftus, 1975; Meyer & Schvaneveldt, 1971) основана на пред положении, согласно которому знание состоит из ас социаций. Эти ассоциации помещаются в узлах, свя занных между собой с различной степенью силы. Слово «подушка» имеет более сильную связь со сло вом «кровать», чем со словом «дверь», тогда как сло ва «голова» и «простыня» имеют с первым связи средней силы. «Кровать», «подушка» и «простыня» могут являться частью сети взаимосвязей, в которой «подушка» занимает центральное положение, и в различной степени обладать активизирующей силой. Другим примером семантических ассоциаций могут служить «где здесь» (хороший ресторан) и «пляжное солнце»*. Информация о сходстве может усилить имеющуюся ассоциацию или способствовать возник новению новой. Так, если ребенок узнает, как звук «в» произносится в словах «здравый», «здорово», «поздравить» и что все они связаны со словом «здо ровье», ему, возможно, будет легче образовать и но вую связь: например, что слово «здравствуйте» пи шется с «в» после «а», хотя эта буква и не читается.

Лицам с болезнью Альцгеймера, участвовавшим в Балтиморском лонгитюдном исследовании старения (Baltimore Longitudinal Study of Aging), было дано задание назвать как можно больше слов за 60 секунд — либо названий фруктов и овощей (закрытые катего рии), либо слов, начинающихся с букв Ф, А, или С (открытые категории). За 21/2 года до предположи тельного времени наступления болезни им удалось придумать меньше слов, относящихся к закрытым категориям (в особенности названий малоизвестных фруктов и овощей), чем здоровым испытуемым, од нако по количеству слов, относящихся к открытым категориям, они не уступали здоровым. Мы можем предположить, что способность к формированию ма лораспространенных ассоциаций в семантических сетях подвержена изменению на ранних стадиях бо лезни, и данный показатель может быть использован с целью ранней диагностики заболевания (Weingartner et al., 1993). Шварц и его коллеги (Schwartz et al., 1996) предъявляли страдающим бо лезнью Альцгеймера (с деменцией в легкой и уме ренной форме) последовательности отдельных слов на экране компьютера. Слова относились к объектам, которые испытуемые могли себе представить (а не к абстрактным категориям). В качестве контрольной группы выступали здоровые лица пожилого возрас та и учащиеся колледжа. Перед появлением слов на экране экспериментатор устно называл категорию. Задачей испытуемых было определить, относится ли слово к данной категории или нет, и указать ответ на жатием правой или левой кнопки. Измерения време ни реакции и электрической активности мозга (выз ванных потенциалов) показали, что между результа

тами испытуемых, страдающих болезнью Альцгейме ра, по крайней мере, при легкой форме слабоумия, и здоровыми испытуемыми не наблюдалось суще ственных различий, и, следовательно, свидетельство вали об отсутствии явных нарушений в семантичес ких сетях больных, обычно предполагавшихся ранее.

Продукционные системы

Данные системы основаны на правилах имплика ции («если — то»), как, например: «если плату за обу чение опять поднимут, (то) я, наверное, не смогу за писаться на следующий семестр...». Этот тип правил уже давно используется в логических системах и стал предметом интереса когнитивной психологии вслед ствие предположения, что долговременное хранили ще памяти содержит большое количество правил «если — то», тогда как хранилище оперативной памя ти содержит информацию, которая обрабатывается в настоящий момент. Оперативная память (а) получа ет информацию о том, что плата за обучение может быть повышена, (б) производит в долговременной памяти поиск соответствующего правила «если» и (с) формирует соответствующее заключение — «то», что записаться на данный курс, вероятно, окажется невоз можным. В случаях, когда возможен более чем один вариант, оперативная память отбирает наилучший. Продукционные системы эффективны при анализе таких видов деятельности, как игры, — шахматы, лю бимый пример когнитивистов, — а также поиск неис правностей в механическом и электронном оборудо вании. Данная модель применялась также при реше нии задач (Newell & Simon, 1972), а кроме того и по отношению к другим — как когнитивным, так и неког нитивным формам поведения; примером первого яв ляется научение, а второго — оперантное обусловли вание у животных (Holland et al., 1986). Томпсон и Манн (Thomрson & Mann, 1995) показали, что вос принимаемая испытуемыми степень необходимости условия зависит от того, представлено ли им выска зывание в форме «А только тогда, если Б» или «если А, то Б». Восприятие формы высказывания, а не толь ко логическое отношение, также является важной пе ременной. Авторы приходят к заключению, что пред ставляется маловероятным, чтобы различные задачи на логические рассуждения опосредовались одним и тем же механизмом.

Психолингвистика

Важной вехой на пути развития данной области явились работы Хомского (Chomsky, 1957, 1965), лингвиста из Массачусетского Технологического Института (MIT). Хомский утверждал, что в каждом человеке генетически заложена универсальная фор ма грамматики. По мере взросления ребенка грамма тическая форма разворачивается и модифицируется языковым сообществом, к которому он принадлежит. Этим объясняется определенное структурное сход ство всех языков. Работы Хомского стимулировали

многочисленные исследования в области языкового развития. Эти исследования показали, что конструкт врожденно порождаемой грамматики (innately generated grammar) не соответствует моделям рече вой деятельности (performance models) (Smith, 1982); они также не выявили четкой последовательности в овладении грамматикой, как и каких либо универ сальных принципов иного рода (Schlesinger, 1984, цит. по Eysenck & Keane, 1990). В то же время они показали, что процесс языкового развития более сложнен, чем полагал Хомский, и в высшей степени индивидуализирован. Темпы развития и последова тельность овладения грамматическими структурами варьируются от ребенка к ребенку. Развитие синтак сиса находится во взаимозависимости с контекстом, памятью и другими факторами (Lachman, Lachman & Butterfield, 1979). Полученные результаты согла суются с концепцией психолингвистики, предложен ной Кантором (Kantor, 1928, 1977), утверждавшим, что живой язык не является набором статических структур, таких как слова или фонемы, которые кон струирует лингвист, как не является он и передачей символов от одного разума другому. Язык — это ин терактивный процесс, разворачивающийся между говорящим и слушающим, и включающий референ ты (вещи, обозначаемые словами), жесты, интона ции, контекст, предыдущие высказывания и знание говорящего об уровне понимания слушающего. Все эти факторы непрерывно изменяются по мере того, как развивается дискурс, а говорящий и слушающий меняются ролями. Аналогичной точки зрения при держивается Гарфилд (Garfield, 1990a), считающий, что язык состоит не только из информации, содержа щейся в высказываниях, но также и из того,

«…что предполагается социальным контекстом и соответствующими конвенциями, определяющими рамки, в которых осуществляется дискурс и кото

рые способствуют передаче информации и вос

приятию ее реципиентами... Он включает учитыва ние импликативной формы, предположительных

мотивов, стереотипных интеракций, этикета и бес

конечной паутины подобных внелингвистических обстоятельств, которые, тем не менее, определя

ют значимость лингвистических событий, подлежа

щих пониманию участниками дискурса» (р. 13).

Хотя в настоящее время теория Хомского не име ет большого веса в психологии, она послужила сти мулом для широкомасштабных психолингвистичес ких исследований.

Зейденберг (Seidenberg, 1997) полагает, что врож денные способности к овладению языком могут про являться в форме «предпочтений или восприимчи вости по отношению к определенного типа информа ции, содержащейся в средовых событиях, таких как речь (language)» (р. 1603), а не в изначально зало женном грамматическом знании. Как он считает, раз

нообразные источники указывают на то, что органи зация мозга может ограничивать способы, посред ством которых мы изучаем язык, но не определяет принципов овладения языком и его использования.

Искусственный интеллект

Корни данного подхода отчасти восходят к рабо там Тьюринга (Turing, 1950), английского математи ка, предложившего тест для определения того, обла дает ли компьютер человеческим интеллектом. Ин тервьюер с заранее заготовленным списком вопросов предлагает их компьютеру и человеку, которых он не видит. Человек, как и компьютер, выводит свои от веты на экран и старается отвечать добросовестно, пытаясь убедить интервьюера, что он является чело веческим существом. Компьютер отвечает на основе программы, спроектированной так, чтобы ответы по своей форме напоминали ответы, типичные для лю дей. Если интервьюер не сможет регулярно и пра вильно отличать ответы человека от компьютера в серии тестов, это означает, что компьютер прошел «тест Тьюринга» и считается обладающим человечес ким интеллектом. Критики могут возразить на это, что успешное прохождение теста будет свидетель ствовать лишь о возможности имитации машиной человеческого интеллекта, но не о тождественности с ним. Сторонники же искусственного интеллекта утверждают, что оба в этом случае фактически идентичны: машинный интеллект (по своему харак теру) является человеческим интеллектом, а челове ческий — машинным. Философ Сёрль (Searle, 1990, 1992) утверждает, что как люди, так и машины ма нипулируют символами, но что лишь люди придают символам значения. Он полагает, что биологический мозг производит психологические события и исполь зует ряд аналогий для демонстрации того, что собы тия мозга отличаются от компьютерных событий. Например, «вы не можете завести машину с помо щью компьютерной имитации процесса окисления бензина... Представляется очевидным, что аналогич ным образом имитация когнитивной способности (cognition) не сможет произвести те же эффекты, что

инейробиологический субстрат когнитивной способ ности» (1990, р. 29).

Внаиболее ранних эмпирических исследованиях, посвященных данному вопросу, проведенных Ньюэл лом и Саймоном (Newell & Simon, 1961), испытуе мых просили думать вслух, решая задачи по симво лической логике. На основании этих исследований авторы разработали машинные программы, повторя ющие аналогичные процедуры. Поскольку один объект сравнения мог имитировать деятельность другого, они пришли к заключению, что деятельнос тью как компьютеров, так и людей управляют одни

ите же принципы. Вслед за этим удалось смодели ровать выполнение других интеллектуальных задач, таких как формирование понятий (Gregg & Simon, 1967) и вербальное научение (Feigenbaum, 1970). Машинные программы требовали, однако, специаль

ного программирования для каждой отдельной зада чи и не могли использовать единые базовые принци пы для решения разнообразных задач, как это свой ственно людям. Чтобы устранить этот недостаток, Саймон и Ньюэлл (Simon & Newell, 1964, 1971) раз работали программу Общего Решателя Задач (ОРЗ), позволяющего выводить логические доказательства, решать криптографические задачи и играть в шахма ты. По аналогии с особенностями человеческой ин теллектуальной деятельности данная программа не была ориентирована на решение специфического рода задач, а могла использоваться для решения са мых разнообразных задач. При игре в шахматы про грамма работала на основе дерева решений, в кото ром оценивались альтернативные варианты ходов и последствия каждого из них. Каждое решение или подцель вели к новому процессу решения.

Саймон и Ньюэлл, в отличие от ряда других сто ронников теории искусственного интеллекта (ИИ), не считают, что люди подобны компьютерам, а ско рее, что компьютеры могут быть запрограммирова ны таким образом, чтобы функционировать подобно людям. Они используют блок схемы последователь ности операций для графического представления ги потетических психических структур. Степень соот ветствия между функционированием машинной программы и человека показывает, в какой степени ре ализован искусственный интеллект. Согласно точке зрения Вейценбаума (Weizenbaum, 1976), специали ста по компьютерам из Массачусетского Технологичес кого Института (MIT), Общий Решатель Задач — это язык программирования, который может быть ис пользован для написания программ, направленных на выполнение специфических задач, а не общая те ория. Если его и можно назвать интеллектом, то этот интеллект совершенно отличен от человеческого, принимающего во внимание контекст. Другой специ алист по компьютерам, Курцвайл (Kurzweil, 1985), отрицает, что искусственный интеллект, созданный Саймоном и Ньюэллом, моделирует человеческий интеллект. То, что машинные программы действуют на основе алгоритма, еще не означает, что тот же са мый алгоритм используется мозгом, а только то, что он может быть тем же самым. Мы должны, считает он, продолжать развивать машинный интеллект для отведенных ему собственных задач. Когда компьюте ры смогут обрабатывать информацию параллельно, а не последовательно, это достижение приблизит нас к сложным системам, подобным функциям мозга.

Кэмпбелл (Camрbell, 1989), автор научно попу лярных книг, замечает, что системам ИИ (искусст венного интеллекта) для эффективной работы недо статочно опоры на одни только продукционные пра вила, особенно при распознавании образов. Очевидно, пишет он, что люди не действуют на ос нове правил, как это делают компьютеры, даже в тех случаях, когда они пытаются использовать логичес кие рассуждения. Вместо этого они, по видимому, ис пользуют накопленные ими знания и опыт для на

хождения удовлетворяющего их решения. Он счита ет коннекционизм более эффективным подходом, чем искусственный интеллект.

Проведя обзор литературы по ИИ, Дрейфус и Дрейфус (Dreyfus & Dreyfus, 1986) приходят к за ключению, что ИИ не оправдал возложенных на него ожиданий, и нет никаких свидетельств в пользу того, что это когда либо может произойти. Сегодня лишь немногие сторонники теории ИИ утверждают, что машинные программы моделируют человеческое мышление. Они просто пытаются писать программы, способные выполнять интеллектуальные задачи, сто ящие перед людьми, такие как перевод с одного язы ка на другой или игра в шахматы. Однако даже та кие машинные программы перевода текстов, как «Systran», используемый Европейской комиссией, могут предложить лишь приблизительный вариант перевода, так что заинтересованной стороне предо ставляется право решать, не попробовать ли добить ся более точного результата, прибегнув к помощи специалистов (Browning, 1996).

Когнитивная нейронаука

Одним из первых технических методов, использу емых для изучения тончайших биологических ком понентов психологических реакций, была электро миография (ЭМГ). Данный метод позволяет изме рять электрический потенциал, генерируемый в мышцах, — показатель, используемый для определе ния уровня активации мышцы или мышечной груп пы, когда испытуемый представляет себе виды дея тельности, в которых задействуются данные мышцы. Так, например, электрический потенциал генериро вался мышцами руки, когда человек представлял себе поднятие веса, мышцами языка — при внутрен ней речи, глазными мышцами — при зрительном представлении и мышцами предплечий — при пред ставлениях у глухонемых (Jacobson, 1932; Max, 1937). Когда испытуемые находились в состоянии полной релаксации и электрические потенциалы в мышцах не генерировались, испытуемым было труд но представить себе что либо (Jacobson, 1930, 1932). Шоу (Shaw, 1938) не смог получить данные о лока лизации этих потенциалов, однако он сообщает об повышенных потенциалах действия во всех мышеч ных группах в процессе воображения. Некоторые исследователи на основе данных результатов предпо ложили, что такие слабо проявляющиеся на внешнем уровне действия, как воображение, также представ ляют собой поведение в форме едва различимых мы шечных движений, а не нечто, считающееся чисто психическим. Данную точку зрения отражает, напри мер, высказывание: «Поскольку мышцы рук являют ся центральными для механизма речи у глухих, по лученные нами результаты подтверждают бихевио ристскую формулировку моторной теории сознания» (Max, р. 337). Шоу (Shaw, 1938) считает мышечные движения в процессе воображения остаточными сле дами исходной реакции: «Во время оживления оста

точной реакции мы можем ожидать проявления лю бого рода мышечной активности, сопровождающей исходную реакцию» (р. 215). Когнитивисты же, на против, считают, что эксперименты с использовани ем ЭМГ свидетельствуют о функционировании разу ма. Касиоппо и Петти (Cacioррo & Рetty, 1981) с по мощью ЭМГ пытались показать, как мышечные движения сопровождают умственную обработку ин формации и дополняют вербальные и другие пове денческие измерения разума. Вдобавок к допущению дуализма «разум—тело» или «мозг—тело» они рас сматривают скелетно мышечные реакции «как вход в нервно мышечные пути, связывающий мозг с вне шним окружением» (р. 454).

Касиоппо и Петти (Cacioррo & Рetty, 1981) прове ли серию экспериментов с целью продемонстрировать данный характер отношений. В одном из них задачей испытуемых было определить, напечатано ли слово только заглавными буквами или описывает ли прила гательное их самих (self descriрtive). Для выполнения второй задачи испытуемые должны были сравнить значение слова с образом себя, тогда как для выпол нения первой им нужно было только обратить внима ние на внешний вид букв. После исчезновения стиму лов они должны были нажать кнопку, соответствую щую ответу «да» или «нет». Ожидалось, что задача на самоописание потребует большего количества внут ренних речевых ассоциаций, чем задача на распозна вание, что должно выражаться в большей ЭМГ актив ности мышц, используемых при обработке речевых сигналов. Аналогичным образом суждение о несоот ветствии между прилагательным и образом себя дол жно также вызывать большую скрытую лингвистичес кую активность, чем суждение о соответствии. Элек троды помещались около губ — над мышцами, использующимися при формировании губных звуков, и на не ведущей (nonрreferred) руке. Результаты под твердили ожидания: речевые мышцы показывали большую ЭМГ активность, чем мышцы руки. Во вто ром эксперименте испытуемые должны были обра щать внимание на те или иные характеристики рече вых стимулов, как, например, рифмуется ли последу ющее слово с предыдущим или является близким с ним по значению. Характер мышечных реакций со ответствовал полученному в первом эксперименте. В случаях, когда имела место внутренняя обработка речевых сигналов, активизировались только мышцы губ, но не мышцы руки. Дополнительные эксперимен ты также показали, что речевые мышцы губ, подбород ка и гортани участвовали в «активной обработке», а не бездействовали в тех случаях, когда испытуемые слышали рассуждения, с которыми они могли либо соглашаться, либо не соглашаться.

Результаты этих экспериментов, конечно, не по зволяют различить бихевиористскую и когнитивис тскую трактовку данных ЭМГ. Бихевиорист мог бы точно так же заменить бихевиористскую терминоло гию компьютерной, как когнитивисты заменили по веденческие термины терминами, взятыми из облас ти компьютерной обработки информации.

Цель когнитивной науки — установить, каким об разом нейрофизиологические механизмы произво дят когнитивные события или каким образом психо логическое событие выступает в качестве функции нейрофизиологических механизмов, то есть устано вить их взаимно однозначное соответствие (Sarter, Berntson & Cacioppo, 1996). Устройства для визуаль ного исследования мозга значительно облегчили изу чение связи функций мозга с такими формами пове дения, как мышление или воображение. Эти методы включают магнитно резонансную томографию, по зитронную эмиссионную томографию, компью терную томографию и магнитоэнцефалографию (Beardsley, 1997; Рosner & Raichle, 1994; Raichle, 1994). Наиболее совершенным методом является позитронная эмиссионная томография. Позитронная эмиссионная и магнитно резонансная томография измеряют не нейронную активность, а кровоток. Электроэнцефалография (ЭЭГ) также продолжает оставаться ценным методом исследования, в особен ности для записи потенциалов с поверхности мозга. В качестве дополнительных мер используются пока затели кровотока и кровенаполнения, обмена ве ществ, баланса кислот и оснований, химических реа гентов рецепторов и медиаторного обмена (transmitter metabolism). Исследования, включаю щие удаление участков мозга у животных и наблю дения за людьми с повреждениями мозга, также ока зываются полезными, как и эксперименты по стиму ляции мозговых клеток. Эти методы часто используются в сочетании с методами визуализации (Gabrieli, 1998).

Методы когнитивной нейронауки предполагают манипулирование когнитивными событиями и изу чение соответствующих нейронных событий (neural events) либо манипулирование нейронными событи ями и изучение их влияния на когнитивные события. Методики позитронной эмиссионной и магнитно резонансной томографии показывают функциональ ную анатомию, а записи электрической активности регистрируют последовательность нейронных собы тий. Используя сочетание этих методов, можно по лучить информацию (а) об активности различных областей мозга и последовательности их активиза ции в процессе речи, решения задач, воображения и т. д. или (б) о характеристиках активности мозга при поведенческих отклонениях (Andreasen, 1997). Вот пример результатов, иллюстрирующих последний вариант: исследования с помощью позитронной эмиссионной и магнитно резонансной томографии свидетельствуют о снижении активности подколен ной области префронтальной коры (subgenual prefrontal cortex) у некоторых лиц, страдающих би полярными расстройствами; последствия такого сни жения пока неизвестны (Drevits et al., 1997).

Если с помощью методов визуализации регистри руется активность в определенной зоне, скажем, ко гда человек радуется, это еще не является свидетель ством того, что чувство радости локализовано в дан

ной зоне, поскольку при этом могут также быть за действованы другие «уровни анализа», как отмечают Сартер, Бернтсон и Купер (Sarter, Berntson & Cooper, 1996). (Под «уровнями анализа» авторы, очевидно, понимают различные уровни неврологической орга низации, а не организованный характер отношений между организмом и условиями среды, вместе с ин дивидуальной историей таких отношений, как это свойственно некоторым другим психологическим системам, например, диалектической, интербихеви оральной и феноменологической.) Авторы отмечают, что на основании исследований мозга методами ви зуализации мы можем говорить лишь о том, что ак тивность данной зоны является необходимым усло вием. Она была бы достаточным условием, если бы электрическая или химическая стимуляция произво дила когнитивное событие. Иными словами, если бы стимуляция участка головного мозга вызывала речь или решение задачи, можно было бы заключить, что речь или решение задач локализовано в данном уча стке, и взаимно однозначное соответствие было бы установлено. Авторы полагают, что мы уже близки к получению таких данных в отношении мозговой ак тивности при слежении за стимулами.

Всерии экспериментов, в которых исследователи предъявляли испытуемым слова различными спосо бами или испытуемые сами образовывали слова по заданной схеме, полученные томограммы мозга по казали, что употребление глаголов связано с двумя нейронными путями: один из них образован облас тями, называемыми передним пояском (anterior cingulate) левой лобной и левой височной коры, вместе с левой половиной мозжечка, а другой — билатеральной корой островка (bilateral Sylvan insular cortex) и медиальной экстрастриарной корой левого полушария (the left medial extrastriate cortex).

Вдальнейших исследованиях была выявлена роль дорсальной области задней коры левого полушария при восприятии слов на слух и ее более вентральной области — при зрительном восприятии слов. Рейчл (Raichle, 1994) в своем обзоре этих исследований го ворит об «обработке» слов данными участками моз га, однако обработка — это, безусловно, конструкт. Наблюдаемое же событие состоит в повышенном кровотоке как одном из биологических компонентов реакции на слова, воспринимаемые как стимулы. Сама по себе динамика кровотока не доказывает, что данные области мозга хранят, продуцируют или вспоминают слова, а только свидетельствует о том, что они участвуют в этих процессах — как необходи мые, но, вероятно, недостаточные условия.

Вэкспериментах, посвященных изучению памяти, исследования префронтальной коры методом маг нитно резонансной томографии показали, что когда испытуемые запоминают лицо, наиболее активен средний отдел (middle section) (Courtney et al., 1997). Когда испытуемые пытаются запомнить последова тельность букв, активная зона частично перекрыва ет область, обнаруженную Кортни и его коллегами