5. Период полового созревания (генитальная стадия)

Согласно Зигмунду и Анне Фрейд, подростковый возраст является бурной стадией из-за резких и значительных физиологических изменений, происходящих в это время. Сексуальные и агрессивные влечения, которые пребывали в спячке на протяжении латентного периода, теперь угрожают овладеть эго и разрушить его защитные механизмы. Огромная сексуальная энергия концентрируется прежде всего в генитальной зоне, и подростка снова беспокоят эдиповы фантазии. Ему может оказаться трудно просто быть рядом со своими родителями.

Эриксон соглашался, что в период полового созревания огромный приток энергии, связанной с влечениями, носит разрушительный характер, но он видел, что это всего лишь часть проблемы. Юноши и девушки испытывают беспокойство и озадаченность также в связи с новыми социальными конфликтами и требованиями. Основной задачей подростка, как считал Эриксон, является обретение нового чувства эго-идентичности — получение для себя ответов на вопросы о том, кто я и где мое место в обществе. Кризис носит следующий характер: идентичность против спутанности ролей.

Усиление инстинктуальных влечений определенно обостряет проблемы идентичности, с которыми сталкиваются подростки. Подросток внезапно ощущает, что его импульсы действуют сами по себе, что он более не представляет собой единого целого. Кроме того, быстрый физический рост в период половой зрелости порождает чувство спутанной идентичности. Молодые люди начинают развиваться настолько быстро и меняться в столь многих отношениях, что едва себя узнают. Вероятно, именно по этой причине подростки проводят так много времени перед зеркалом и уделяют такое большое внимание своей внешности.

Но проблемы идентичности в той же, если не в большей, мере носят и социальный характер. Молодых людей беспокоят не сам по себе физический рост или всплеск сексуальности, а мысль, что они, возможно, не выглядят должным образом в глазах окружающих или не оправдывают их ожиданий. И даже в еще большей степени, молодые люди начинают волноваться по поводу своего будущего места в обществе. Подростков, с их быстро развивающимися умственными способностями, подавляют бессчетные варианты и альтернативы, которые перед ними открываются.

Поскольку юноши и девушки столь не уверены в том, кто они такие, то и стремятся во что бы то ни стало идентифицироваться с какими-то «замкнутыми группами». Они могут «демонстрировать приверженность своему клану, став заметно нетерпимыми и жестокими в своем исключении тех, кто на них непохож» (Erikson, 1959, p. 92). Стараясь поскорее обрести какую-то идентичность, они стереотипизируют «себя, свои идеалы и своих врагов» (p. 92). Они часто подвергают себя и других «проверке на верность». Некоторые молодые люди связывают себя с какими-то политическими или религиозными идеологиями. Во всем этом мы можем видеть поиск молодыми людьми ценностей, которым они могут быть верны.

Чтобы понять формирование идентичности, важно признать, что это процесс, продолжающийся всю жизнь. Отчасти мы формируем свою идентичность посредством идентификаций. Не обязательно осознавая это, мы идентифицируемся с теми, кто нас привлекает, и, следовательно, уподобляемся им. Идентичность каждого человека, таким образом, частично являет собой синтез многих частных идентификаций (p. 112–113).

Мы развиваем чувство идентичности также посредством своих достижений. Способность стоять, ходить, бегать, играть в мяч, рисовать, читать и писать — все это вносит вклад в чувство эго-идентичности. Мы начинаем смотреть на себя как на «того, кто может совершать эти действия». Подобные достижения становятся частью позитивного и долговременного чувства идентичности в том случае, когда они важны для культуры (p. 89–90).

Тем не менее, несмотря на то что формирование идентичности — процесс, продолжающийся всю жизнь, проблема идентичности достигает своего кризиса в ранней юности. Именно в это время происходят многочисленные внутренние изменения и на карту поставлено очень многое с точки зрения будущих обязательств. В этот период предшествующая идентичность человека кажется неадекватной тому выбору и решениям, которые он должен сделать.

Эриксон (p. 123) просил нас рассмотреть, к примеру, юную студентку колледжа, воспитывавшуюся в консервативной среде. Когда она поступает в колледж, то встречает людей из самой разной среды, среди которых она должна выбрать себе друзей. Она также должна решить, какой будет ее установка по отношению к сексу и к каким профессиональным целям она хочет стремиться. В этот момент ее предшествующая идентичность и идентификации приносят мало пользы. Кажется, что каждое решение утверждает какую-то сторону ее прошлого, отрицая при этом другие. Если, к примеру, она решает проявить сексуальную активность, то может попрать ценности, открыто признаваемые ее семьей, идентифицируя себя при этом с некоторыми из своих потаенных желаний. Точно так же, если она предпочтет сделать карьеру в мужской профессии, такой как медицина или право, то отважится выйти за рамки определенных семейных ценностей, но признает своими другие. Тем самым, принимая решения и обязательства, она перерабатывает предшествующие идентификации и формирует новую идентичность. Ее задача — определить для себя некоторую «центральную перспективу и направление, некоторое рабочее единство, из эффективных остатков [ее] детства и надежд, связанных с [ее] предвосхищаемой взрослостью» (Erikson, 1958, p. 14).

Формирование идентичности — в основном бессознательный процесс. Тем не менее молодые люди часто мучительно сознают свою неспособность принять долговременные обязательства. Они чувствуют, что нужно решить слишком многое и слишком быстро и что каждое решение уменьшает число их будущих альтернатив (Erikson, 1959, p. 124–126). Поскольку принять обязательства столь трудно, юноши и девушки иногда вводят психосоциальный мораторий, берут своего рода «тайм-аут» для обретения себя. К примеру, некоторые молодые люди уходят из колледжа, чтобы попутешествовать или поэкспериментировать с различными профессиями, прежде чем принять какое-то окончательное решение. Однако многим молодым людям непросто достичь свободного состояния моратория. Еще не поняв, кто они такие и что будут делать в жизни, они часто испытывают ощущение изоляции, чувство, что время обходит их стороной, что они неспособны найти смысл в каком-либо виде деятельности и просто плывут по волнам жизни. Как говорит Бифф в пьесе Артура Миллера «Смерть коммивояжера»: «Я просто не могу ухватиться, мам, не могу ухватиться за какую-либо сторону этой жизни» (Erikson, 1959, p. 91).

Однако подросток часто откладывает принятие на себя обязательств из-за внутренней потребности избежать предопределения идентичности, преждевременного принятия ограниченных социальных ролей. И хотя затянувшийся поиск идентичности может быть мучительным, он способен также привести, в конце концов, к некой высшей форме личной интеграции и к подлинным социальным новшествам. Как мы видели, многие теоретики, представленные в этой книге, сопротивлялись соблазну довольствоваться удобной профессиональной идентичностью. Так, Пиаже, Фрейд и Эриксон потратили немалое время на поиск своего истинного призвания. И этот поиск, пусть не всегда приятный для них, привел в конце концов к новым способам понимания и содержательным преобразованиям в их профессиональной сфере.

Таким образом, основная задача юноши или девушки — найти какой-то путь в жизни, которому они могут быть постоянно преданными. Борьба на этой стадии ведет к появлению такого нового качества эго, как верность, или способность выполнять свободно взятые на себя обязательства (Erikson, 1964, p. 125).