Глава 8

Посему, когда мы имеем в виду дух мудреца, имеющего власть над всем и проницающего повсюду, то говорим, что все принадлежит ему; когда же имеем в виду обычное право, если этого потребуют обстоятельства, то мудрый может быть причислен к разряду пролетариев. Будет большая разница, когда станем оценивать его богатство душевным величием и когда — имущественным цензом. Да он и возгнущается обладать всем тем богатством, о котором ты говоришь. Не стану приводить тебе Сократа, Хрисиппа, Зенона и прочих мужей, хотя и великих, пользующихся преувеличенною славою уже потому, что похвале древних не препятствует зависть. Немного ранее я приводил в пример Деметрия, которого природа произвела в ваши времена, как мне кажется, для доказательства того, что ни мы не в состоянии его развратить, ни он не может нас исправить. Это муж совершенной мудрости, хотя он сам это и отрицает, и твердого постоянства в своих намерениях. Красноречие же его, соответствующее достойнейшим деяниям, не искусственное и не заботится о словах, но совершает свое дело с величием духа по внутреннему влечению.

Не сомневаюсь, что природа даровала ему и такую жизнь и такое красноречие для того, чтобы наш век не был лишен ни примера, ни обличения. Полагаю, что если бы кто-нибудь из .богов пожелал передать Деметрию в обладание наши богатства под тем непременным условием, чтобы он не мог дарить их другим, то он стал бы, я думаю, отказываться от них и сказал: Глава 9

«Я не стану связывать себя этим неотвязным бременем и не повергну свободного человека в глубокую бездну. Зачем ты переносишь на меня бедствия всех народов? Ведь я принимаю эти (богатства) без надежды раздать их, так как вижу много такого, чего мне не следует дарить (другим). Я желаю обнять своими очами все то, что привлекает взоры народов и царей. Я желаю видеть цену крови и жизни вашей. Прежде всего представь мне достояния роскоши; если хочешь, то располагай их по порядку или, что будет лучше, собери их в одну массу.

 

==163

Вот черепаховая кость, обделанн.ая с тонким искусством, и чешуи самых отвратительных пресмыкающихся, купленные за огромные суммы. Вот столы и деревянные изделия, имеющие стоимость сенаторского ценза, которые ценятся тем дороже, чем более узлов на больном дереве. Вот хрустальные сосуды, цену которых возвышает их хрупкость, ибо у невежественных людей наслаждение вещами возрастает благодаря тем недостаткам (этих вещей), которых следует избегать.

Вотфарфоровые чаши; недостаточно великолепною, конечно, была бы роскошь, если бы не вкушали из объемистых сосудов, украшенных драгоценными камнями, того, что после извергают.

Вот жемчужины, подвешенные не по одной к каждому уху, так как уши уже приучены к ношению тяжестей, но по нескольку; они связываются между собою и к двум прикрепляются еще другие. Женское безрассудство недостаточно превосходило бы мужское, если бы они (женщины) не расточали на одни уши по два и по три состояния.

Вот сирийские одежды, если только можно назвать их одеждами,— в которых нет ничего такого, чем можно было бы защитить тело или стыдливость. Эти одежды за огромные деньги вывозятся на продажу малоизвестными народами, дабы наши матроны всенародно являлись в том виде, в каком являются в своих опочивальнях».