Глава 42

Я обыкновенно замечаю в тебе, любезный Либералий, и как бы осязаю такое настроение, когда ты опасаешься и волнуешься из-за того, как бы не оказаться медлительным в исполнении какой-нибудь обязанности. Опасение неприлично благородному духу; ему, напротив, прилична величайшая уверенность в себе и отсутствие всякой боязни, проистекающее из сознания истинной любви.

Слова «возьми назад мой долг» служат уже как бы оскорблением. Первое право благотворения да будет заключаться в том, чтобы время получить за свой дар награду выбирал сам благодетель!

«Но я опасаюсь, как бы люди не заговорили обо мне иначе!»...

Дурно поступает тот, кто воздает благодарность ради молвы, а не ради совести. У тебя есть два судьи этого поступка: тот, кого ты можешь обмануть, и ты сам, которого обмануть не можешь.

«Но что же делать, если не представится никакого случая (вознаградить)?»

Всегда оставаться в долгу!

Ты останешься в долгу, но останешься в долгу охотно и с великим наслаждением станешь хранить вверенное тебе. Кто досадует на то, что еще не воздал за благодеяние, тот раскаивается в его получении. Почему человек, явившийся для тебя достойным принятия от него дара, кажется тебе недостойным того, чтобы находиться у него в долгу?

Глава 43

В большом заблуждении находятся те, которые думают, что помогать, дарить и наполнять лоно и жилище многих людей служит проявлением душевного величия, тогда как эти (действия) производит иногда не величие души, а величие богатства! Не знают того, насколько иногда бывает важнее и труднее брать, чем раздавать. Ничего не отнимая у достоинства последнего действия,— так как и то и другое по своему достоинству равны ⁷",

==155

замечу, что нести долг за благодеяние требует не меньшего величия духа, чем оказывать его (благодеяние). Первое даже бывает настолько труднее последнего, насколько с большим старанием надо бывает охранять полученное благодеяние, чем его оказывать.

Итак, не надо беспокоиться о том, чтобы как можно скорее воздать за благотворение, и не следует неблаговременно спешить, ибо одинаково заблуждаются как тот, кто медлит своевременным воздаянием награды, так и тот, кто несвоевременно спешит. Добро его помещено у меня, и я не боюсь ни за него, ни за себя. Относительно него принята хорошая предосторожность; ему нельзя потерять этого благодеяния иначе как только вместе со мною; нет, он не потеряет его, даже и вместе со мною!

Кто чересчур много думает о возврате благодеяния, тот представляет себе другого чересчур много думающим о его обратном получении.

Пусть такой человек явит себя готовым и на то, и на другое: если благодетель желает получить свое добро обратно, станем возвращать и воздавать с радостью: если же он желает, чтобы оно хранилось у нас, то зачем выбрасывать его сокровище, зачем отказывать в его хранении? Он достоин того, чтобы позволить ему делать и то, и другое, чего он желает. На общественное же мнение и пользу станем смотреть так, как будто им надлежало не вести нас, а за нами следовать! "

КНИГА СЕДЬМАЯ

Глава 1

Желаю тебе, мой Либералий, быть благосклонным. «Земля под руками. Не стану тебя здесь задерживать ни длинными стихами, ни образной речью, ни долгим вступлением» '.

Настоящая книга содержит в себе оставшееся недосказанным, и я, исчерпав материал, ищу теперь не того, о чем говорить, но того, о чем еще не сказал.

Во всяком случае, прими с благосклонностью все, что здесь остается сказать, хотя бы это для тебя и показалось лишним. Если бы я желал снискать себе расположение (читателей), то мне следовало бы распространять свое сочинение постепенно и к заключению приберечь ту часть его, которая могла бы понравиться даже пресыщенному читателю.

Но все, что было самого необходимого, я собрал вначале, теперь же припоминаю опущенное.

Если спросишь меня, то, говоря по правде, я считаю не совсем идущим к делу, после изложения нравственных правил, рассуждать о прочих предметах, измышленных не для врачевания души, а для упражнения ума.

.

==156

Превосходно имел обыкновение рассуждать по этому поводу циник Деметрий, человек, по моему мнению, великий, хотя можно сравнить его и с людьми величайшими.

«Больше пользы,— говорит он,— если ты усвоишь хотя и немного правил мудрости, но так, что они будут у тебя всегда готовы к исполнению, чем если изучишь многое, но не станешь прилагать к делу».

«Подобно тому как замечательным борцом,— продолжает он далее,— считается не тот, кто изучил все правила и приемы, употребление которых при борьбе с противником бывает редко, но тот, кто хорошо и тщательно изучил на практике один или два приема и внимательно выжидает случая применить их к делу (так как нет нужды ему знать много, как скоро он знает достаточно для победы); так и в этом занятии (философии) многое доставляет удовольствие, но немногое приносит победу.

Тебе можно не знать, какая причина производит прилив и отлив океана, почему каждый седьмой год жизни дает возрасту особый отпечаток, почему для смотрящих издали портик не сохраняет своей широты, но (по мере удаления) самые крайние части его сходятся все ближе и ближе и наконец промежуток между колоннами совершенно исчезает. Можно не знать, какая причина разделяет зачатие близнецов и соединяет их рождение; не знать, почему рожденным в одно время предстоит различная судьба и бывает величайшая разница в обстоятельствах жизни у тех людей, между появлением которых на свет существует самый малый промежуток.

Не будет тебе большого вреда, если пройти молчанием то, чего знать нельзя, да и бесполезно.

Истина неприкровенная пребывает горе. Но нельзя нам пожаловаться и на неблагодарность судьбы, так как не представляет трудности познание ни одного предмета, кроме тех, единственный плод познания которых заключается лишь в нем самом (познании). Все же, что может нас делать лучшими и счастливыми, природа сделала доступным и близким для нас. Если дух человеческий презрел все случайное, если он стал превыше страха и ненасытным стремлением не объемлет бесконечных богатств, но научился искать сокровищ в себе самом; если он отринул страх пред богами и людьми и знает, что со стороны человека надо опасаться немногого, а со стороны богов — ничего; если он презирает все, что, украшая жизнь, причиняет ей в то же время страдание, и достиг ясного сознания того, что смерть не причиняет никакого зла, но, напротив, служит прекращением многих бедствий; если он посвятил душу свою на служение добродетели и почитает гладкими все пути, по которым она призывает следовать; если, будучи существом общительным и рожденным для сообщества, он рассматривает мир как единое жилище для всех, открывает совесть свою богам и всегда живет так, как будто находится на виду у всех, себя опасаясь более, чем других, то подобный дух среди невзгод будет стоять твердо

 

==157

и непоколебимо: он приобрел знание полезное и необходимое; все же остальное — услаждение досуга. Духу, уже достигшему безопасности, можно заняться и тем, что сообщает ему украшение, а не крепость».