Глава 33

Итак, иногда я буду давать нечто и человеку неблагодарному, но не ради него самого. «А если,— говорит (эпикуреец),— ты с   не знаешь, благодарен он или неблагодарен, то будешь дожидаться, пока узнаешь, или не станешь упускать времени оказать

4   Римские стойки

==97

 

,1

благодеяние? Ждать долго, ибо, как говорит Платон, трудно знать человеческие мысли; не ждать безрассудно».

На это мы ⁹⁵ему ответим, что никогда не надеемся на достовернейшее восприятие вещей, так как познание истины относится к числу трудностей, но идем тем путем, которым ведет нас подобие истины. Этим путем идет всякое дело. Так мы сеем, так плаваем по морю, так женимся, так воспитываем детей. Поелику исход всего этого неизвестен, то мы приступаем к тому, относительно чего, по нашему убеждению, следует питать хорошие надежды. Ибо кто обещает сеятелю всход, мореплавателю — пристань, мужу — целомудренную жену, отцу — почтительных детей? Мы следуем путем, по которому ведет нас разум, а не истина⁹⁶. Выжидай, дабы не делать ничего, кроме того, что обещает хороший исход, и ничего не предпринимать, не открыв истины, и, по прекращении всякого движения, жизнь остановится. Так как вероятное, а не истинное побуждает меня к тому или другому делу, то я и стану оказывать благодеяние такому человеку, относительно которого будет вероятным, что он окажется благодарен.

Глава 34

«Много,— говорит эпикуреец,— будет случаться такого, благодаря чему и худой сойдет за хорошего, и хороший не понравится вместо худого, ибо обманчивы бывают те внешние признаки вещей, которым мы доверяем». Кто это отрицает? Но я не нахожу ничего иного, чем бы стал руководиться в своем суждении. Мне надобно следовать истине по этим следам; более верных у меня нет. Буду стараться как можно тщательнее их обсуждать и не стану скоро с ними соглашаться. Ведь таким же образом и в битве может случиться, что моя рука, обманутая каким-либо образом, направит копье в свое же войско, а врага пощажу, как своего, но это редко будет случаться и не по моей вине: мое намерение поражать врага и защищать согражданина. Если я буду знать, что (лицо, которому желаю сделать благодеяние) неблагодарно, то не окажу благодеяния.

«Но (положим) этот человек прокрался, обманул». Здесь нет никакой вины (благотворителя), потому что он дал как бы благодарному. «А если,— говорит (эпикуреец),— ты обещаешь сделать благодеяние и после того узнаешь, что это лицо неблагодарно, то сделаешь или нет? если делаешь это, то сознательно погрешаешь, потому что даешь, кому не должен давать; если отказываешь, и в этом случае погрешаешь, потому что не даешь ι ому, кому обещал. В этом месте оказывается несостоятельным ваше постоянство ⁹⁷и гордое обещание, что мудрец никогда не станет раскаиваться в своем поступке, никогда не станет исправлять того, что сделал, и переменять своего намерения». Мудрец не изменяет своего намерения, когда остается все, что было в тот момент, когда он предпринимал его. Вследствие этого никогда не находит на него раскаяние, потому что ничего не могло быть в то

 

==98

время сделано лучше того, что было сделано: «Я ничего не устроил лучше того, что устроено». Впрочем, мудрец ко всему будет приступать с ограничением (такого рода): «Если ничего не случится, что может помешать (предприятию)». Поэтому мы утверждаем, что у него все идет благополучно и ничего не совершается вопреки его ожиданию, потому что он заранее предполагает в душе возможность чего-нибудь такого, что может помешать достижению цели. Только людям безрассудным свойственно обещать себе счастье: мудрец представляет ту и другую сторону его. Он знает, сколько представляется возможности ошибок, как непрочно (все) человеческое и как много может явиться препятствий его предприятиям. Он с готовностью следует неверной и обманчивой участи и с определенными намерениями следует к неопределенным результатам. А та условность, без которой он не предпринимает никакого намерения и ни к чему не приступает, и здесь предохраняет его.