районе, по нашему мнению, являлся обряд «кумления». Семиково-троицкая неделя приходится на седьмую неделю от Пасхи, и в народе называется по-разно- му: «зелёной неделей», «зелёными Святками», «семиковой неделей» и включает Троицкую родительскую субботу, Семик, день святой Троицы, Духов день, в течение которых отдается должное воспоминание об усопших, отправляются здравицы в честь живущих, обихаживаются жилища, гармонизируются отношения между людьми.

Наше исследование выявило ряд специфических черт этого обряда. Так, в Прохоровском районе с. Подольхи наряженную «кукушечку» хоронили на Вознесенье, и сопровождалось это действо плачем и причитанием:

Ох, милая ты, наша деточка, И зачем же ты покидаешь нас?

Откапывали на Троицу, после чего наряженную «кукушечку» девушки несли по селу с песней «Сосёнка-сосёнушка», далее происходил процесс «кумления».

Целесообразно подчеркнуть, что обрядовая культура занимает одно из главных мест в современном народном художественном творчестве, благодаря которому последующие поколения имеет возможность изучать, сохранять и передавать национальные достояния наших предков: песни, устное поэтическое творчество, игровое действо, хореографию, инструментальную музыку. В конечном итоге именно они формируют у молодого поколения систему ценностей, воспитывающих любовь к природе, уважение и почитание родных и близких, а также формирует христианское мировоззрение у подрастающего поколения.

Л.Г. Петрова, Ван Куанжу (Россия-Китай)

ТАЙНЫ ПЕКИНСКОЙ ОПЕРЫ

Любите ли вы пекинскую оперу? Приходилось ли вам когда-нибудь бывать в театре, где актеры-мужчины играют женщин? Думаем, что ответить на эти два вопроса вам поможет следующее.

Пекинская опера – дама относительно молодая. Для Китая, конечно, где все, что моложе 400 лет, свежо и зелено. В 1790 г. В Пекин на празднование 80летия императора Цянь Луна приехали четыре оперные группы из провинции Аньхой. Их игра очень понравилась всем жителям столицы. Через пол-столе- тия, сыграв сотни спектаклей, они создали новый жанр – пекинскую оперу.

А теперь вернемся в настоящее. Зрители в театре могу т сидеть свободно, как в кинотеатре, и наслаждаться оперой. В пекинской опере много интересного. Например, зрителю трудно понять, мужчина перед ним или женщина… Главное, чтобы артист пел свою партию очень точно. У пекинской оперы своеобразная организация. В ней существует четыре основных актерских амплуа: Шэн, Дань, Цзин, Чоу.

281

Они отличаются друг от друга условностями сценического исполнения, гримом, костюмами и местом в сюжете спектакля. Шэн – мужской персонаж. В зависимости от возраста и характера он бывает старым и молодым, угрюмым и весёлым.

Шэн-старик встречается в опере чаще. А шэн-воин – владеет приемами боевых искусств и должен быть отличным борцом. Наконец, младший шэн – благовоспитанный юноша с тонкими чертами лица, безбородый и безусый.

Иностранным зрителям особенно нравятся те оперы, в которых играют артисты цзин. Цзин имеет еще и другое название – «раскрашенное лицо». Обычно это мужчины, наделенные большой силой и энергией. В Цзин говорят громко, срываясь по каждому поводу на крик, часто пускают в ход кулаки, и, случается, дерутся ногами.

Женские персонажи пекинской оперы называются «Дань». Есть дань в темном халате, дань – цветок, дань – женщина-воин, дань в пестрой рубашке, дань – старуха и цай дань.

Самый важный персонаж из всех – чжен дань, главная героиня, женщина или средних лет, или молодая – обычно положительный персонаж. Она никогда не спешит и всегда ведет себя тихо, точно соответствуя правилам поведения.

Кстати, о рукавах. У героинь пекинской оперы они не просто длинные, а очень длинные. Одна из причин этого опять таки кроится в том, что еще 60 лет назад в театре играли исключительно мужчины. Если лицо с помощью грима можно было изменить до неузнаваемости, то кисти рук – не переделать.

А самым первым персонажем в истории пекинской оперы был чоу. Чоу – это комический, живой и полный оптимизма персонаж. Актер чоу должен уметь сыграть, кого угодно – хромого, глухого, немого, мужчину и женщину, старика и мальчика, коварного человека и алчного, доброго и смешного.

Вопрос о том, можно ли пекинскую оперу назвать оперой в привычном для всех смысле слова, остается открытым. Артист и преподаватель Ма, не задумываясь, называет три главных отличия между западной и восточной операми: 1) декорации, 2) гиперболизация (преувеличение), 3) строго фиксированные амплуа. На самом деле, различий гораздо больше. Они заложены в театральной философии, разном подходе к организации театра и понимании предназначения театров.

Пекинская опера не представляет на сцене прошлое, настоящее или будущее. Верность и долг – главные ценности старого Китая, которые пекинская опера продолжает активно пропагандировать и сегодня.

Еще одно важное отличие кроется в самой музыке. Для европейских спектаклей композитор сочиняет музыку специально, а китайская традиционная опера перенимает популярные музыкальные мотивы, при этом ноты записываются иероглифами.

Пение в пекинской опере принципиально отличается от западного вокала. Актерские амплуа различаются не по диапазону и тембру голосов, а по полу, возрасту, личности, социального происхождения и положения, характеру персонажей.

282

Пекинская опера, которая зародилась в кочующих по всей стране труппах, и сегодня во многом остается «искусством на колесах». Хотя, конечно, существуют театры, где ее спектакли идут постоянно.

Главная оперная площадка – Гранд-театр в Пекине. Здесь ежедневно показывают отрывки из популярных пьес, а по выходным – их полные версии. Кроме того, есть еще два других столичных театра – Лиюань и театр в помещении купеческой гильдии «Хугуан».

Пекинская опера доступна любому – и богатому, и человеку со скромным достатком: стоимость билетов колеблется от 50 до 380 юаней, что приблизительно равно 200 – 1000 рублям. И в этом заключается ещё одно достоинство Пекинской оперы, её демократизм.

Т.А. Селюкова, Э.А. Селюков (Россия)

ОСВОЕНИЕ НАРОДНЫХ ТРАДИЦИЙ В УСЛОВИЯХ НАРОДНОГО ПЕВЧЕСКОГО КОЛЛЕКТИВА

Народное искусство во всем многообразии его проявлений – это великая память народа, «духовный мост», соединяющий день вчерашний и день сегодняшний, прошлое и настоящее. Человек без памяти прошлого лишен своих исторических корней, не способен осмыслить себя, свое место в жизни. Русский философ, учёный, богослов П.Флоренский писал: «Не забывайте рода своего, прошлого своего, изучайте своих дедов, прадедов, работайте над закреплением их памяти» [4;440-444]. Нравственное развитие человека, формирование морального облика происходит в течение всей его жизни. Первостепенное значение в его развитии имеет сознательная, целеустремленная и самоуправляемая деятельность человека, помогающая в приобретении целостной системы знаний.

Изучение и освоение песенно-инструментальной традиции в народно– певческом коллективе нацелено на воспитание бережного сохранения духовного богатства. Песенно-инструментальная музыка – это художественно-педаго- гический процесс со сквозной драматургией, а вернее, это сама жизнь в песнях, в звуках и музыкальных образах. Они ведут молодое поколение по пути познания мира, по пути самосовершенствования личности посредством понимания музыки различных стилей и жанров. И как в жизни, так и в изучении песенномузыкалъного фольклора, духовному началу подчинены знания, умения и навыки, которыми овладевает молодёжь. С утерей национальных традиций в художественной культуре народа ушли из употребления игровые модели национального потенциала людей, существовавшие в течение тысячи лет христианской культуры. Игра в национальной традиции, как феномен национальной культуры, всегда обучала, развивала и воспитывала молодежь. Образовательные учреждения могут взять на себя миссию сохранения и передачи культурного наследия во всей его полноте, включая и песенно-инструментальную традицию.

Освоение народных традиций в народно–певческом коллективе строятся на освоении народно-песенного материала и принципов фольклорного творчества. Основные виды творческо-педагогической деятельности и формы занятий будут определяться тремя составляющими:

283

−спецификой фольклорного материала и метода фольклорного творчества;

−педагогическими (образовательными) задачами, состоящими в усвоении, разучивании и исполнении народных песен;

−возрастными психофизиологическими особенностями обучающихся. Для большей наглядности в освоении народных традиций в народно–пев-

ческом коллективе целесообразно использовать следующие дополнительные формы передачи знаний и владения практическими навыками и умениями:

−тематические просмотры репродукций, альбомов, фотографий концертных выступлений народных фольклорных коллективов;

−коллективное посещение специальных выставок предметов народнохудожественных промыслов, народной одежды и т.д;

−посещение этнографических музеев;

−целенаправленное прослушивание пластинок, магнитофонных записей народной музыки, а также организация встреч непосредственно с на-

родными исполнителями и хранителями народных песен и инструментальных наигрышей.

Как известно, фольклор – это традиционное поэтическое, музыкальное и танцевальное искусство народа. Вне традиции фольклора нет и не может быть. В нем своеобразны не только стиль и форма, но и содержание, система образов, самый принцип отражения действительности. До сих пор фольклорные традиции живут и развиваются, хотя и не столь широко и интенсивно, как это было в прошлые века. И сейчас еще многочисленные фольклорно-этнографические экспедиции, предпринимаемые различными научными, творческими организациями и учебными заведениями страны, постоянно открывают сохранившееся искусство там, где оно считалось исчезнувшим, выявляют очаги живых фольклорных традиций. Сложные диалектические процессы, характеризующие современное состояние народного искусства, свидетельствуют о важных качественных преобразованиях форм его жизни и развития в новых исторических условиях.

Очень важно понять внутренний динамизм фольклорной традиции, достигаемой единством таких взаимоисключающих категорий, как устойчивость основных признаков традиции и одновременно их вариантность, сохранение определенных сложившихся традиционных формул и существующая на этой основе импровизационность [2;49-50]. Только соблюдение единства указанных полярных категорий в обучении музыкальному фольклорному творчеству обеспечит верную методическую установку, при которой фольклор сохранит свою самобытную форму.

Еще один существенный момент следует учитывать в организации освоения народных традиций – это его синкретизм, соединение в нем напева, слова и движения, которые определяют три основных вида творческой деятельности: импровизацию поэтического текста, импровизацию движений в пластике танца и играх, варьирование и импровизацию музыкального текста. Такое гармоничное сочетание различных видов творческой деятельности разнообразит занятия, поможет руководителю переключать внимание участников народно – певческого коллектива с одного вида творчества на другой и тем самым акти-

284

визировать занятия, делать их более продуктивными и при этом снимать психологические нагрузки, снижать утомляемость участников.

Надо сказать, что импровизационная основа устного народного творчества дает исключительные возможности для свободного и полного раскрытия творческой фантазии, способностей участников народно-певческого коллектива. Наиболее сложно развить навыки музыкальной импровизации. Они складываются из умения создавать из уже известных элементов новые сочетания. Накопление выразительных элементов происходит при разучивании характерного народного материала, содержащего специфические черты ритмической, инто- национно-ладовой и фактурной организации, свойственные конкретным песенным жанрам и певческим стилям. Такая работа, естественно, требует большой подготовки руководителя коллектива к занятиям, отбора наиболее типичных примеров. Поиску вариантов напева предшествует многократная декламация участниками заданного руководителем текста нараспев и с соблюдением слогоритма. Затем следует унисонное пропевание подряд нескольких вариантов напева с текстом различных песенных строф. При этом осуществляется постоянный контроль за сохранением опорного тона в конце напева. Дальше идет индивидуальный поиск каждым участником своего мелодического варианта. Заканчивается работа попыткой соединить все созданные варианты в коллективном пении. Эта методика, разработанная старшим преподавателем ГМПИ им. Гнесиных Куприяновой Л.Л., прошла апробацию во многих фольклорных коллективах и доказала свою перспективность [3].

Такие известные дидактические принципы, как постепенность и последовательность, доступность и систематичность, наглядность и достоверность, активизация восприятия, образного мышления и творческой инициативы, комплексное освоение материала, индивидуальный подход в условиях коллективного обучения, находят своё полное выражение в работе по освоению народных традиций, в частности песенного фольклора.

Народная песня есть носительница живых индивидуальных основ национального воспитания. При этом в синтезе с фольклорной инструментальной традицией она служит незаменимым средством для образования здорового вкуса, понимания изящного и способности им наслаждаться, что позволяет развиваться личности разносторонне без отрыва от современной жизни, от её ритмов и интонаций.

Ли т е р а т у р а :

1.Жиров М.С. Региональная система сохранения и развития традиций народной художественной культуры. - Белгород, 2003.

2.Земцовский И.И. Народная музыка и современность // Современность и фольклор. Статьи и материалы. – М.: Музыка. – 1977.

3.Куприянова Л.Л. Основные принципы работы с детским народно – хоровым коллективом. Методические рекомендации. – М., ВНМЦ НТ и КПР. – 1981.

4.Флоренский П. Воспоминания прошлых лет. Детям моим.- М.,1992.

285

Т.А. Уварова (Россия)

ДУХОВНАЯ ОСНОВА ЖИЗНИ СОВРЕМЕННОЙ СЕМЬИ

Отторжение молодежи от отечественной культуры, от общественно-исто- рического опыта поколений – одна из самых серьёзных проблем нашего времени. Развивать у молодёжи понимание культурного наследия и воспитывать бережное отношение к нему необходимо с раннего возраста. «Никто не может стать сыном своего народа, если он не проникается теми основными чувствами, какими живёт народная душа. Как ни сложна, ни темна психология национальной связи, мы можем, однако, утверждать, что мы не можем созреть вне национальной культуры, которой мы должны проникнуться, чтобы присущие душе силы могли получить развитие», – писал русский православный философ В.В. Зеньковский.

Принцип «культуросообразности» в воспитании молодых семей согласно современной трактовке предполагает, что воспитание должно основываться на общечеловеческих ценностях культуры и строится в соответствии с ценностями и нормами тех или иных национальных культур и специфическими особенностями тех или иных регионов, не противоречащими общечеловеческим ценностям.

Если обратится к истории развития семейного воспитания, то можно проследить, что главное внимание в системе древне-русского воспитания обращено было на житейские правила. Кодекс навыков, чувств и навыков, какие считались необходимыми для освоения этих правил, составляли науку о «христианском жительстве», о том, как подобает жить христианам. Этот кодекс состоит из трёх наук:

1)«Душевность учения» – учение о долге душевности.

2)«Учение мирское» – наука о «гражданском общежитии».

3)«Учение домовое» – наука о хозяйственном домоводстве.

Усвоение этих трёх дисциплин и составляло задачу общего образования и воспитания в Древней Руси, как отмечает В.О.Ключевский.

Душевным спасением для мирян была приходская церковь и духовный отец для прихожан. Учение, преподаваемое приходским священником, разносилось по домам «домовладыками» – отцами семейств, он и был домашним учителем, его дом был его школой. В древнерусских духовных поручениях его педагогическое назначение определялось следующими правилами: он обязан был беречь чистоту телесную и душевную домашних своих, во всем быть их стражем, заботиться о них, как о частях своего духовного существа.

Труд воспитания дома он делил с женой, своею спутницей и советником. Когда дети подрастали, родители обучали их «промыслу и рукоделию: отец – сыновей, мать – дочерей», какое кому дал Бог смысл «просуг». Выбор и порядок изучения этих ремёсел определялся в соответствии с возрастом и пониманием детей, а также с общественным положением родителей. Объём воспитания в этой семье ограничивался предметами видения и назидания, какие могли уместиться в стенах дома.

286

В древнерусской педагогике важнейшим средством воспитания являлся живой пример, наглядный образец. Ребёнок должен был воспитываться столько уроками, сколько того нравственной атмосферой, которой он дышал.

Еще в 11-12 в. в Киевском государстве появляется ряд рукописных книг – «Изборник Святослава», «Поучения Владимира Мономаха» и др. Подобные сборники носили универсально-педагогический характер и учили человека многим жизненным добродетелям: Чести, Достоинству, Трудолюбию, Мудрости, стремлению к знанию. Они играли большую духовно-нравственную роль, вводя в сознание древнерусского человека именами видных античных и сред- не-вековых авторов, передавая через века Эллинскую и восточную мудрость.

Знаменательным памятником педагогической мысли и древнерусской литературы 12 века является «Поучение Владимира Мономаха», написанное им своим детям. «Поучение» было в старину любимым чтением каждого русского человека: «Главное не забывайте убогих и по силе, как можете кормите их; сироту и вдову сами не судите, по правде судите их и не давайте в обиду сильным… Пуще всего не имейте гордости ни в сердце своём, ни в уме; ибо все смертны, - сегодня живы, а завтра в гробе. Старика почитайте как отца, а молодых как братьев. В доме своём не ленитесь, а за всем присматривайте сами; не полагайтесь на управителя вашего и слугу, чтобы приходящие к вам не посмеялись над домом вашим и над обедом».

«…Вышедши на войну, не ленитесь, не надейтесь на воевод, не предавайтесь много питью, ни оде, ни спанью, сторожевую охрану наряжайте сами; когда же всем распорядитесь, ложитесь спать среди воинов, но вставайте раньше… Когда проезжаете по своим землям, не давайте слугам бесчинствовать и причинять вред ни своим, ни чужим, ни в сёлах, ни на нивах, чтобы не проклинали Вас».

«Где остановитесь, напоите, накормите бедного. Более всего чтите гостя, откуда ба он ни пришёл, простой ли человек, или знатный, или посол. Если не можете почитать подарком, то угостите кушаньем и питьём…Больного посетите; покойника проводите и не оставьте ни кого без привета, скажите всякому доброе слово. Жён своих любите, но власти им над собой не давайте. Что знаете полезного, не забывайте, а чего не знаете, тому учитесь. Творите добро, не ленитесь ни на что хорошее».

Считается, что наша основная болезнь - лень. Она мешает нам что-то изменить в жизни, внушает, что всякое усилие бесполезно.

Лень – корень всякого зла, так как она уже в зародыше отравляет духовную энергию человека. «Постоянный труд и борьба с леностью» – вот один из устоев, следовать которому призывает Мономах.

Все свои поучения Мономах подкрепляет примером отцов и своим собственным примером. Он обращает внимание на то, что люди способны творить не только добрые дела, но и делать зло, а значит, зло можно и должно предотвратить. Это возможно, если сам человек постоянно пребывает «в страхе Божьем», напоминающем о постоянном следовании добру, и если сам человек постоянно стремится творить добро и не принимать зло.

287

Особое внимание в «Поучении» уделяется нормам поведения юношей. Они должны иметь чистую душу и худое тело, уметь вести кроткую беседу, во время которой нужно больше думать, чем говорить. Основа их благонравия – это уважение к старшим и покорность им. «Молчи при старых», «слушай при мудрых, имея любовь со сверстниками и с меньшими», «не свирепствуй словом», «не хули беседою», «много не смейся», «срамляйся старших», «не беседуй с нелепыми женами», «держи очи долу, а душу горе».

Смысл «Поучения» Владимира Мономаха заключается в словах: «Не хочу я лиха, но добра хочу братии и Русской земли». Всё обращение его проникнуто любовью к человеку, заботой о единстве Русской земли.

К концу 16 века относится сборник наставлений относительно быта, хозяйствования и воспитания детей в семье – Домострой священника Сильвестра, содержащая советы относительно «домашнего устроения». «Домострой» – книга, по которой жили многие поколения, требует воспитания детей в «страхе Божьем», послушании старшим. «Чада, любите отца своего и мать свою, слушайтесь их и повинуйтесь по-божески всем, и старайтесь их чтите, и немощи и скорби их на себя берите. И благо вам будет, и долго будете жить; и от людей прославитесь, дом ваш благословится навеки… и достигните старости маститой».

В православных русских семьях всегда свято чтилось благословение родителей. Исполнение его считалось законом благоденствия и всякого успеха в жизни. Рождение православной семьи происходит в таинстве брака. Божий союз мужчины и женщины установлен Самим Творцом в раю после создания первых людей, которых Господь сотворил мужчиной и женщиной и благословил словами: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею». В Ветхом Завете многократно выражается воззрение на брак, как на дело, благословленное Самим Богом.

Рассматривая семью как «домашнюю Церковь», можно понять природу национальной особенности Церкви. Семья – это наследница нравственных и духовных обычаев и ценностей, созданных дедами, прадедами и пращурами. Об этом нам постоянно напоминают рассказы Библии о ветхозаветных патриархах. Очень трудно, да, пожалуй, и невозможно создать жизненный подлинный христианский уклад, пренебрегал традициями. Семья призвана не только воспринимать и поддерживать, но и передавать из поколения в поколение духовно– религиозную, национальную и отечественную традицию. Из семейной традиции и благодаря ей на основе особого почитания предков и отеческих могил, семейного очага и национальных обычаев создалась культура национального чувства и патриотической верности. Семья есть для ребенка первое родное место на земле – источник не только тепла и питания, но еще и осознанной любви и духовного понимания. Поэтому будущее России рождается в каждом доме, величие Отечества начинается с благополучия каждой семьи. Здоровая, полная, обеспеченная семья – опора общества и государства.

Новые общественные потребности, сложившиеся социальные и культурные связи общественной жизни, прогресс науки и техники вызвали рост интереса к знаниям, усилили потребность в новом характере и направлении воспитания.

288

Несмотря на это, семейное воспитание продолжало еще длительное время оставаться господствующей формой, постепенно, создаются благоприятные условия для развития общественной системы воспитания детей в специальных педагогических учреждениях, в первую очередь, в учебных заведения.

В 18 веке в России появляются первые воспитательные общества. В 19 веке осуществляются разнообразные социально-педагогические проекты творческого, свободного воспитания подрастающего поколения.

Опыт семейного воспитания является той почвой, на которой выросли первые педагогические теории. В начале они не выделяли специфики воспитания в семье.

Семейные отношения людей являются первыми и наиболее естественными. Сила семейного воспитания (отмечал Песталоцци) в том, что оно происходит в процессе жизни – в отношениях близости, в делах и поступках, которые совершает ребенок. Из своих отношений к отцу, к матери он усваивает первые обязанности перед обществом. В семье ребенок рано приучается к труду. Под влиянием семейных принципов и всего семейного уклада воспитывается твердость характера, гуманизм, сосредоточенный ум. Именно в семье ребенок наблюдает и испытывает чувство любви к родителям и сам получает от них эту любовь и ласку. В семье осуществляется индивидуальный подход.

Представители русской интеллигенции В.Г. Белинский, А..И. Герцен, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов выдвигали задачу воспитания активного борца за переустройство общества, считали, что такой человек воспитывается и в семье, и в школе. Дома дети видят около себя житейские интересы, а в классе проверяют свои наблюдения.

Сущность единства семейного и школьного воспитания состоит, по мнению А.И. Герцена в общественной значимости дела воспитания, а К.Д. Ушинский понимает воспитание как целенаправленный процесс формирования «человека в человеке» и подчеркивает, что сущность нравственного, духовного воспитания заключается в семье, а не в кодексе правил поведения. Задача духовного, нравственного воспитания в семье, как отмечает он, – побудить внимание к духовной жизни.

Если люди не трудятся над нравственным устройством своей личности, то они, как правило, больше думают об удовлетворении своих потребностей и стремлении к наслаждениям. Чем быстрее и полнее будут удовлетворять эти стремления, тем несчастнее и ничтожнее будет этот человек.

«Если вы действительно хотите сделать человека несчастным, – говорит Ушинский – то отнимите у него цель в жизни и удовлетворите всем его желаниям. Наслаждения - это цветы жизни, страдания - её тернии, потрудился, тот и то и имеет».

Таким образом, первой и основной задачей семейного воспитания К.Д. Ушинский считает подготовку человека к жизни. Согласно его мнению, оно есть общественное и социальное явление. Этот педагог выдвинул следующие идеи демократической и гуманистической концепции воспитания и образования:

–об основах создания подлинно народной школы;

–о народном общественном воспитании;

289

–о роли народного языка в формировании личности ребёнка в духе народности и патриотизма;

–о верном соотношении в обучении и воспитании общечеловеческого и народного начал.

Роль семьи в жизни ребёнка неизменно велика и по своей важности, и по тому месту, которое оно занимает в его душе. В семье должна проходить вся жизнь ребёнка.

«Подготовка молодежи к семейной жизни – «одно из составляющих педагогического и студенческого коллективов по духовному и нравственному воспитанию студентов в колледже и в ВУЗе. Это направление рабаты является одним из самых необходимых и своевременных.

Совершенно очевидно, что кризисные явления, наблюдаемые и современной жизни, в частности, усиление тенденций ненормативного поведения молодежи и скептическое отношение к моральным устоям заставляют задуматься о причинах расшатывания и ослабления авторитета семьи, взаимоотчуждения родителей и детей, увеличения числа фактов ранней беременности, стремления

ктак называемому гражданскому браку у молодых людей, сиротства российских детей.

К сожалению, сегодня мы являемся свидетелями массового забвения духовных народных традиций, относящихся к браку и семье, увеличения числа разводов, снижения рождаемости, рецидивов психологической глухоты и морального иждивенчества». «В этих условиях целенаправленная, разносторонняя подготовка молодежи к семейной жизни – настоятельная необходимость» (Из выступления Т.П. Беликовой).

Семья и общество – две опоры в создании духовной атмосферы любви и уважения к Человеку, что определяет актуальную необходимость объединения усилий семьи и общества, чтобы подготовить условия для развития будущих поколений.

«Будущее России рождается в каждом доме, величие Отечества начинается с благополучия каждой семьи…»

Цзинь Гуйхуа (Китай)

ЖАНРОВЫЕ, СТИЛИСТИЧЕСКИЕ И КОМПОЗИЦИОННЫЕ ОСОБЕННОСТИ РУССКОЙ НАРОДНОЙ ПЕСНИ

Русские народные песни имеют огромное историческое, культурное и эстетическое значение. В них отражаются многие стороны социально-бытовой жизни русского народа, особенности русского характера, история и идеалы носителей великого русского языка.

Являясь одной из составляющих русского фольклора, лирическая песня отличается от других его жанров тем, что в ней основное значение имеет не столько отображение фактов объективной действительности, сколько выраже-

290

ние эмоционального отношения к явлениям жизни, выражение определенных мыслей и чувств, которые они вызывают. В русских народных лирических песнях, несомненно, широко отражена жизнь русского народа, в них даются яркие картины народного быта, рисуются многие эпизоды из семейной и общественной жизни. Но не это составляет их главное содержание.

Основное содержание русских лирических песен – это мысли, чувства, настроение человека. Богатство выражаемых чувств и мыслей делает русские песни своеобразной энциклопедией эмоциональной жизни русского народа. Однако все эти мысли и чувства выражаются не отвлеченно, а художественно конкретно, предстают перед нами как раздумья и переживания живых лирических героев. Глазами лирического героя, его умом и сердцем воспринимается жизнь в песне, дается эмоциональная оценка различным явлениям семейной и общественной жизни.

В течение веков вырабатывались и складывались разнообразные формы и приемы построения русской лирической песни. Одной из распространенных композиционных форм традиционной песни является монолог, представляющий собой естественную форму прямого выражения мыслей и чувств лирического героя. Очень часто песня-монолог начинается с обращения к предметам и явлениям природы, что придает ей большую эмоциональную взволнованность:

Ветры мои, ветры, вы, буйные ветры! Не можете ли, ветры, горы раскачати? Гусли мои, гусли, звончатые гусли!

Не можете ли вы, гусли, вдову взвеселити?

Диалогическое построение встречается в хороводных песнях, что объясняется характером их исполнения и игровым действием, а также в любовных и семейно-бытовых. Часто диалог представляет собой разговор девушки со своим милым, подругами, родителями, или диалог женщины с мужем, свекром, родителями, или молодца с возлюбленной.

«Ах, что же ты, голубчик, не весел сидишь, Не весел сидишь и не радостен?» «Как же мне, голубчику, весёлому быть, Весёлому быть и радостному?»

Диалогическая форма композиции усиливает драматизм лирического содержания песни, помогает более яркой передаче мыслей и чувств её лирического героя, которые всегда глубоко правдивы и искренны.

Однако в большинстве случаев монологам и диалогам в лирических песнях предшествует вступление повествовательного или описательного характера. Назначение таких вступлений заключается в том, чтобы придать выражаемым чувствам и мыслям более конкретный характер, привязать их к жизненной ситуации, сделать их более понятными:

Как у ключика у гремучего, У колодезя у студеного

Добрый молодец сам коня поил, Красна девица воду черпала; Почерпнув, воду поставила,

291

Как поставивши, призадумалась, Призадумавшись, заплакала, А заплакавши, слово молвила.

Таким образом создается необходимый реально-бытовой и эмоциональный фон для последующего монолога или диалога.

Одной из особенностей поэтического строя русской народной лирической песни является композиционный приём образного параллелизма, который можно назвать скрытым сравнением. На этом приёме может быть построена вся песня или её фрагмент. Поэтический параллелизм проявляется в делении песни или ее фрагмента на две части. В первой части изображается картина природы, во второй – картина из жизни человека.

Содержание первой части в образах животных, растений, природных явлений символически предваряет содержание второй части и сопоставляется с эпизодами, фактами из человеческой жизни. В этом и проявляется сущность приема образного параллелизма: две картины, различные, на первый взгляд, по содержанию, вторят друг другу, оказываются созвучными, заставляют слушателя искать общее в них, проводить параллели.

Основой приема поэтического параллелизма в плане содержания является психологический параллелизм – особый способ восприятия действительности, когда человек осознавал себя в единстве с окружающей его природой частью этой природы. Человек наделял её своим миропониманием, своими свойствами, действиями, чувствами, настроениями. Позднее, выделяя себя из мира природы, осознавая своё отличие от неё в духовной и эмоциональной сфере, он, в целях художественного самовыражения, самораскрытия, преднамеренно переносит на животных, растения и другие природные явления свойства, присущие только ему.

С лингвистической точки зрения для поэтического параллелизма характерны сопоставительные отношения и параллельное построение синтаксических конструкций, образующих композиционные части песенного произведения или его фрагмента. В песенной реализации этого композиционного приема имеются структурные и содержательные разновидности.

Структурные разновидности параллелизма различаются и в некоторой степени противопоставляются одна другой объёмом и развёрнутостью их художественной структуры.

Первая из них представляет собой текст, состоящий из двух параллельных по содержанию и синтаксическому построению частей, которые образуют целую песню или значительный её фрагмент, способный составлять по смысловой самодостаточности содержание целой песни. Такой объем синтаксической конструкции позволяет широко использовать в ней прямую речь, диалоги, во-

292

Вторая разновидность песенного параллелизма отличается ограниченностью своего объёма. Такие построения обычно состоят из двух или трёх стихов, в пределах которых выстраиваются в параллель один или два стиха. Синтаксические особенности здесь проявляются в обычном отсутствии примой речи или диалога, так как повествование реализуется в высказываниях автора:

Во сыром бору кукушечка кукует,

Унас во тереме молодушка горюет… Как у месяца звезды частые,

Украсна солнца лучи ясные:

УПетра-то князя кудри русые…

Разнесчастная кукушка нигде гнездышка не совьёт, Нигде не совьёт, не согреет; Распобедная солдатушка нигде местушка не найдёт, Нигде местушка не найдёт, не сживётся.

Содержательный аспект параллелизма заключается в сходстве природной и человеческой картин, в их смысловом соответствии, где доминирующую роль играет картина человеческой жизни. Функция первой параллели заключается в создании эмоционального настроя на восприятие «человеческой» части песенного произведения с целью усиления её эмоциональной выразительности, поэтизации героев и всей картины в целом.

Следует отметить, что для создателя и исполнителя лирической песни важно подчеркнуть, что не природная картина определяет «человеческую», а, наоборот, «человеческая» картина является основной в пределах песни или её фрагмента. Реализация этой цели может осуществляться по-разному, поэтому можно говорить о двух содержательных разновидностях песенного параллелизма.

Характерной чертой одной из них является то, что в «природной» части песни намеренно используется ситуация «человеческого» эпизода. Это достигается введением в первую картину персонифицированных символов лирических героев из мира природы. Например, образ молодца предстаёт в виде месяца, соловья, сокола, голубя, а образ девушки – в виде зари, белой лебёдушки, голубки, серой утушки, берёзы, калины. Они изображаются в ситуации, аналогичной той, в которой находятся герои песни, и им приписываются свойства человека – они думают, говорят, чувствуют. Примеры такого ситуативного параллелизма можно найти не только в лирических, но и обрядовых свадебных песнях.

293

Во второй содержательной разновидности картина природы не содержит зеркального отражения картины человеческой ситуации, она не составляется по подобию второй части, а берётся из естественного состояния природы. Несомненно, ситуативное сходство пейзажной и бытовой картины имеется, однако параллель строится на общности их эмоционального состояния и производимого ими эмоционального впечатления. Таким образом, влияние «человеческого» компонента образного параллелизма на первый, «природный» компонент, проявляется не в ситуативном уподоблении, а в описании картины природы, эмоционально соответствующей человеческому состоянию, в осмыслении и подаче её в эмоциональном ключе факта, оценки, явления из человеческой жизни:

Как при поле, при поляне травка засыхала, У мово любезного сердце занывало… Одна была во поле дорожка, И та травой зарастала; Один был братец у сестрицы,

И тот к сестре в гости не гостил… Яркость и выразительность фигуры поэтического параллелизма, степень его

экспрессии зависит от того, насколько первая, «природная» параллель эмоционально соответствует состоянию человека, насколько она способна зазвучать с ним в унисон и тем самым составить с ним художественное целое.

Что касается связи, зависимости или соответствия между степенью структурной распространенности параллелизма и его содержательной характеристикой, то следует сказать, что эта связь проявляется в том, что конструкции с ситуативной обусловленностью первой картины второй реализуются в структурно распространенных формах (целых песнях, больших фрагментах), а песенные построения с эмоциональным соответствием частей – в структурно малых формах.

Как видно из приведенных примеров, особенностью синтаксического строя русской песни являются различные виды повторов. Они способствуют скреплению, единству текста песни, усиливают её эмоциональное состояние. Один из распространенных видов повтора – анафора (единоначатие):

Ятебе словечушко скажу,

Ятебе едино объявлю;

Ятебя платочком подарю,

Ятебя шёлковым!..

Для лирических песен характерны тавтологические и синонимические повторы, которые способствуют передаче психологических переживаний. Например, в песне «Спится мне, младёшеньке, дремлется» рассказывается, как будят сноху свекор и муж. Свекор грозно окликает сноху:

Встань, встань, встань ты – сонливая, Встань, встань, встань ты – дремливая, Сонливая, дремливая, неурядливая!

Муж в отличие от родителей произносит совсем другие слова:

Спи, спи, спи ты – моя умница, Спи, спи, спи ты – разумница:

294

Загонена, заборонена, рано выдана!

В сущности оба этих монолога полностью построены на повторах. Они усиливают эмоциональное воздействие песни, подчеркивают её главное содержание.

Большую композиционную роль играют в песнях рефрены (припевы), которые делят текст на строфы и тем самым придают им стройность и законченность в построении. Нередко припевы не связаны с содержанием песни, но вносят ту или иную эмоциональную окраску – весёлую, грустную, праздничную и т.д.:

Как у нас во садочке, как у нас во зелёном,

Люшеньки, люли-люли! Спой люшеньки, люли-люли!

Хорошо пташки пели, хорошо воспевали,

Люшеньки, люли-люли, Спой люшеньки, люли-люли!

Стиль русских лирических песен сложен и разнообразен. В них используются разнообразные художественные приемы: символика, метафора, гипербола, сравнение, эпитеты, слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами. Посредством символики, например, передается психологическое состояние героев. Символом радости, веселья, благополучия являются свет солнца, заря, огонь, цветущий луг, сад. Символом обмана, обиды, оскорбления – буря, снег, сломанное дерево, смятая трава. В создании колорита песни заметную роль играет гипербола:

Плакала сударушка, обливалась слезами: Залила сударушка все дорожки и лужки,

Все дорожки и лужки – круты славны бережки. Похожую роль играет и сравнение:

Какова кисла рябина – Таково мне за старым, Мне за старым, не за ровней.

Яркой приметой стиля народных русских песен являются слова с умень- шительно-ласкательными суффиксами, которые выражают симпатии героев, создают определенное настроение. В песнях речь идет не о цветах а о «цветиках», не о траве, а о «травушке», не о голове, а о «головушке» и т.д.

Композиционные и художественные средства, органически соединяясь в тексте песни, делают его целостным, законченным и помогают наиболее ярко выразить поэтическое содержание песни, её эмоциональное настроение:

Полно, солнышко, из-за лесу светить, Полно, красно, в саду яблони сушить! Полно, девица, по молодцу тужить, Полно, красная, по удалом тосковать!..

Единство данного текста песни создается не только лексическими средствами, но и анафорой, скрепляющей все четыре строки. И глагольными рифмами, и синтаксическим параллелизмом, и настроением, которое создается об-

295

ращением к солнцу, и синонимией конечных слов (тужить, сушить, тосковать), и восклицательной интонацией.

Обладая единством, эти строки сливаются с последующими, развивая тематику песни и эмоциональный настрой, и переходят в монолог девушки о её любви:

Как мне, девушке, не плакать, не тужить? Такого дружка на свете не нажить!..

Русские народные лирические песни являются оригинальным, самостоятельным жанром песенного фольклора. Художественные средства в них создают традиционный фольклорный мир, в котором представлены и русская природа с ее темными лесами, широкими реками, глубокими озерами, зелёными полями и русский быт с его избами, теремами, горницами, лавками, и сами люди – персонажи песен. Художественные средства помогают в передаче чувств и настроения лирических героев песен, оказывают эмоциональное воздействие на певцов и слушателей.

Ли т е р а т у р а :

1.Артёменко Е.Б. Структурные и содержательные разновидности поэтического параллелизма в русской народной песне // Язык и стиль произведений фольклора и литературы. – Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1986.

2.Аникин В.П., Круглов Ю.Г. Русское народное поэтическое творчество. Учебное пособие – Л.: Просвещение, 1987.

3.Лазутин С.Г. Композиция русской народной лирической песни // Русский фольклор. Материалы и исследования. – М.; Л.: Изд. АН СССР, 1960.

Н.В. Цуканова (Россия)

РУССКАЯ ДУХОВНАЯ ПЕВЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА: ПОИСК ИСТИНЫ И ОТКРОВЕНИЕ СМЫСЛА

В реалиях современной кризисной общественной, социально-экономиче- ской и культурной жизни России очевидна необходимость обращения к духовному опыту предшествующих поколений, ценностному потенциалу русской национальной культуры, в том числе – духовной певческой, всеобъемлюще воплотившей историю народа, его мировоззрение, менталитет, этноконфессиональные, этические и эстетические представления. Именно ценности духовнонравственного порядка способны объединить историческое прошлое, настоящее и будущее страны, обеспечить гармонию их духовных и материальных составляющих в русле современного модернизированного социокультурного пространства.

Именно поэтому обращение к духовному культурному наследию в наше время открывает действенные механизмы оздоровления современной социокультурной ситуации. Это обусловлено тем, что на мировосприятие человека, на формирование положительных личностных качеств огромное влияние ока-

296

зывает религиозное учение. Православный образ жизни дает перспективы развития души и духа, формируя и развивая духовно-нравственную сторону человека.

Учение о богослужебном пении как о единстве пения и жизни берет свое начало от Климента Александрийского. Он сформулировал следующее положение: правильное пение есть следствие праведной жизни, и праведная жизнь есть условие правильного пения. Какую же роль в постижении богоугодной жизни имеет богослужебное пение? Как справедливо отмечает В.И. Мартынов, богослужебное пение есть результат соединения двух воль – Божественной и человеческой. Поэтому ошибочно было бы понимать становление богослужебного пения исключительно как процесс механического собирания и объединения различных принципов и родов пения, как простую эксплуатацию уже существующих традиций. Ибо становление это представляло, прежде всего, отбор мелодических средств на основе духовно-эстетической природы с позиции новой христианской жизни.

Следует отметить, что знаки знаменной нотации обладали определенной символикой, многие из них были связаны с христианской эмблематикой Христа, с символикой троицы. Например, второе Лицо Троицы, дух Святой (греч. – параклит) изображается специальным знаком знаменной нотации, который так и называется «параклит». Параклитом, в знак благословления и призыва Святого Духа, начинается большинство песнопений. Иконографическое изображение Святого Духа в виде голубя нашло отражение в музыкальной графике, где есть особый знак под названием «голубчик». Один из его вариантов – «голубчик борзый» – имеет начертание птицы с распростертыми крыльями. Знак «фита» – девятая буква греческого алфавита не только означает цифру «девять», но и символизирует утроенную Троицу. С другой стороны, буква «фита» может рассматриваться как первая буква греческого слова «Феос» – Бог и может означать символ имени Бога. Знак фиты нередко окружал трехсоставный знак «лицо». Он состоит из параллельных линий или трех соединенных запятых и наделен троичной семантикой. Знамена при начертании лиц и фит теряли свое обычное певческое значение и превращались в строки мудрые, «тайнозамкненные». Духовный смысл «тайнозамкненности» состоял в том, что фиты и лица графически означали состояние того мистического восхищения, в котором слышны глаголы неизреченные («Перед тайной вещей дух замирает»).

Вхождение в традицию богослужебного пения – это всегда откровение Смысла, который дарован тому, кто способен быть причастным Делу Божию на земле. Так человек становится причастен к созиданию культуры. Отсюда следует, что богослужебное пение имеет прямое отношение к культуре людей, становится неотъемлемой частью чина христианской жизни, призванное освящать человеческие души. Поэтому богослужебную певческую систему мы должны рассматривать не только как религиозно-музыкальный феномен, но и как фактор русской культуры, как звено в неотрывной цепи духовной культуры и истории русского народа.

Каждая национальная музыкальная культура несет свои функции, особое национальное и психологическое содержание, принципиально разнообразный звуковой строй, фиксируя различные художественные миры, раскрывая различ-

297

ные стороны темперамента и миросозерцания народа. В этом контексте интересно высказывание И.А. Ильина о том, что «каждый народ вынашивает и осуществляет духовные акты особого национального строения и потому творит всю духовную культуру по-своему: он по-своему научно исследует и философствует, по-своему видит красоту и воспитывает эстетический вкус, по-своему тоскует и молится, по-своему любит и умирает, творит добродетель и осуществляет низину порока» [1]. В поисках пути развития русской национальной культуры, по мысли Н.А. Бердяева, «мы должны творить конкретную русскую жизнь, ни на что не похожую. <…> Без изначальной и стихийной любви к России не возможен никакой исторический путь. <…> Любовь эта должна быть источником творческого созидания качеств и достоинств России. Любовь к своему народу должна быть творческой любовью, творческим инстинктом» [2]. Именно такие обоснования, на наш взгляд, являются стимулом к творческому созиданию русской духовно-певческой культуры, к поиску истины творчества, осмыслению ее ценностных ориентиров и национальных достоинств.

Содержательно-смысловое «поле» духовных песнопений невероятно велико. Это мотивы любви, веры, соборности, добра, милосердия и д.т. Мотив святости предстает центральным в тематике церковных песнопений. Подвиги святых и подвижников – высшее выражение духовной красоты, благодаря которой русский народ вынес и выносит на плечах своих крест и своего исторического существования, и татарщины, и московской государственности, и петербургского периода. Дав себе наименование «Святая Русь», народ в «святости» видел идеал жизни. «Святая Русь – это не красивый образ или поэтическая метафора, Святая Русь – это наименование иконосферы, образуемой деятельностью многих поколений русских подвижников и людей, втянутых в силовое поле их подвига» [3].

И действительно, идеал святости стал для русского человека высшим моральным идеалом, воплощением в земной жизни непреходящих духовных ценностей. Святость – изначально гуманистическая идея, движущая идейная сила всего поступательного развития русской культуры, благодаря стремлению святых переделать мир «изнутри», формируя мирян на основе православно-хри- стианских идеалов личности. Воплощение святости в русском богослужебном пении отражалось сквозь призму образов русских святых (князей страстотерпцев Бориса и Глеба, преп. Сергия Радонежского, основателя Киево-Печерского монастыря Феодосия Печерского и др.), через мотив Святой Руси и ее культур- но-национальных достоинств.

Таким образом, русское духовно-певческое искусство, является одним из феноменальных социокультурных явлений, в русле которого концентрируется ценностный человеческий опыт, формируется и транслируется в социум, представляя собой вполне самодостаточную традиционную, «корневую» ветвь отечественной культуры, выступая подлинным средоточием общественной этики, нравственных заповедей, искреннего благочестия, что позволяет струей «живой воды» подкрепить ослабленные духовные силы. В своем молитвенном выражении, духовная певческая культура является бесценным сокровищем Вселенского масштаба, соединяя благодать Божию, Церковь, человека и весь мир в

298

одно целое, совершенствуя, развивая, обогащая и возвышая людей над всеми проявлениями географической, конфессиональной и иной обособленности.

Ли т е р а т у р а :

1.Ильин, И.А. Основы христианской культуры / И.А. Ильин // Путь к очевидности. – М., 1993. – С. 251.

2.Бердяев, Н.А. Судьба России / Н.А. Бердяев // Русская идея : основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века. – М., 1997. – С. 310.

3.Мартынов, В.И. История богослужебного пения / В.И. Мартынов. – М. : РИО Федеральных архивов; Русские огни, 1994. – С. 181.

Чжан Юнцян (Китай)

ТРАДИЦИИ БРАКОСОЧЕТАНИЯ В КИТАЕ И РОССИИ

Взаимосвязь языка и культуры в современном мире, необходимость их соизучения не вызывает сомнений. Однако освоение иноязычной культуры предполагает не только знание языка, культурных особенностей, но и необходимость способности и готовности восприятия ментальности носителей языка. В процессе общения между носителями различных культур могут возникнуть разногласия, препятствующие адекватному восприятию друг друга, довольно часто такие контакты связаны с дискомфортом, с возникновением конфликтных ситуаций.

Иностранные студенты, приезжающие в страну изучаемого языка, очень часто сталкиваются с трудностями в общении с носителями языка, не понимая особенности культурно-речевой специфики. Все тонкости и вся глубина проблем межъязыковой и межкультурной коммуникации становятся особенно наглядными при сопоставлении иностранного и родного языка, чужой культуры с родной культурой.

Особенно интересно и важно получить полное и многогранное знание обычаев и традиций изучаемого языка, поскольку это позволяет избежать культурного шока в рамках реального общения с носителями другой культуры. Китай относится к древнейшим культурным цивилизациям, давшим миру множество открытий. В течение столетий в нашей стране было создано огромное количество самых разнообразных норм поведения и общения. В зависимости от способа, характера, цели и сферы применения, границ распространения, строгости исполнения все многообразие поведенческих норм разделилось на следующие виды: нравы, обычаи, традиции, обряды, право (законы). Наиболее интересными с точки зрения изучения языка и культуры являются обычаи, охватывающие все стороны повседневной жизни носителей определенной культуры. Характер и основные черты обычаев обязательно соответствует образу жиз-

299

ни общества и его социально-сословной структуре и одинаковые, на первый взгляд, обычаи в разных культурах приобретают совершенно различные содержание и смысл. Примерами могут служить обычаи заключения брака в разных культурах.

Говоря о свадебной церемонии в Китае, необходимо отметить, что свадебные обряды китайцев во многом различны, но неизменным остается самое главное: праздничная, веселая и торжественная атмосфера свадеб.

Вдревнем Китае для вступления в брак нужно было совершить несколько ритуальных действ, в самом начале было «баомы» – сватовство, «сянцинь» – это смотрины, «гуоли» – это подношение подарков во время предложения руки

исердца и на обручение, «инцинь» – это собственно свадебный обряд, когда едут за невестой. Раньше в России, также как и в Китае, непосредственно перед собственно свадьбой необходимо было соблюсти определенную процедуру: сватовство, сговор, мальчишник и девичник, непосредственно свадьба.

ВКитае вся свадебная церемония начинается со сватовства. Если парню приглянулась девушка, он засылал в её семью сваху. В древних китайских народных обрядах сваты играют важнейшую роль. В Китае есть такая пословица “Без тучи с неба не идёт дождь, без свата на земле не играют свадьбу”. Происходило сватовство, и семья парня должна была делать подарки свахе и родителям девушки. При встрече сваха обменивалась с родителями девушки записками, на которых были записаны имена и возраст обоих молодых.

Следующей процедурой после сватовства, если стороны в основном соглашались друг с другом, они переходили к смотринам. Члены семьи молодого человека, выбрав счастливый день, шли в семью девушки, чтобы побольше узнать о материальном положении, о поведении и нраве невесты и получить представление о ее внешности. Родители девушки тоже могли познакомиться с будущим зятем, но с женихом невесте в древности запрещалось встречаться. А теперь, наоборот: в большинстве случаев девушка с родителями выбирает мужа; в некоторых селах под Пекином, если девушка и ее родители остаются обедать в гостях у родителей молодого человека, значит, они принимают его и в качестве жениха для своей дочери. Семьи обеих сторон заключали также брачные контракт, это и служило поводом для первой встречи родителей жениха и невесты. Родители жениха, прибыв на встречу, сначала совершали поклонение перед семейным алтарем. Затем хозяева и гости участвовали в церемониальной трапезе, во время которой все выпивали бокал вина. Жених получал в подарок пару горошин, которые он, возвратившись домой, клал в воду, а потом съедал, что, как верили, способствовало появлению потомства.

После смотрин, если было достигнуто согласие о свадьбе, жених должен готовить подарки для невесты: пару сережек, два или четыре браслета, отрезы материи красного цвета, золотые монеты и другие различные драгоценные вещи. Высылались также специальные красные коробочки, в которые клали провизию: отборный рис, различные сорта чая, соль, вино и т. д. Семья невесты принимала все высланные ей драгоценности и украшения, но около половины даров продуктами отсылала обратно. Это говорило о том, что определение сро-

300

ков свадьбы требовало, как правило, нескольких визитов сватов к обеим сторонам.

Обручение является одной из главных составляющих свадебного обряда. По всеобщему признанию, обручение – это обиходный ритуал, однако он обычно имеет юридическую силу. Во время обручения семья жениха преподносит подарки невесте и ее родителям.

Вюжно-китайском городе Вэньчжоу принято дарить обручальные кольца, ведь на древне-китайском языке кольцо – это символ вечности, продления жизни и рода в браке. По традиционным представлениям, после обручения не позволяется передумать или найти себе другого жениха, т.е. обручение рассматривается как сговор и юридическая процедура. Затем начинаются приготовления к свадьбе, что считается самым сложным и одновременно радостным процессом, как в древности, так и в наши дни.

Вдень свадьбы невеста по обыкновению одевается в красную одежду, хотя сегодня некоторые предпочитают белое свадебное одеяние. Перед уходом из родного дома невеста плачет, что символизирует ее тоску по родителям и родному дому. После приезда невесты в семью жениха начинается свадебное гулянье. В некоторых местах Китая до начала свадьбы невеста должна перешагнуть через тазик с огнем во дворе, что символизирует попирание несчастья, неблагополучия. Кульминацией свадьбы является поклонение духам Неба и Земли. Жених подходил к паланкину и ударял ногой дверь, открывалась занавеска, жених приглашал невесту, и новобрачные входили в комнату. Они вставали перед столом, за которым сидели родители жениха, и начиналась свадебная церемония. Они кланялись сначала Небу и Земле, затем родителям жениха, а затем друг другу. После этого они пили вино. У себя в комнате новобрачные состригали друг у друга пряди волос и хранили их вместе в знак установившихся супружеских отношений.

Затем начинался банкет – «сиянь» – (радостный пир). Люди называют участие в свадьбе «распитием вина радости». В народе всегда обращают внимание на масштабы банкета, ведь именно он отражает уровень торжественности свадьбы.

На банкете невеста наливает гостям вино, берет кусочки угощения из общего блюда своими палочками и кладёт в тарелку гостя в знак благодарности за его присутствие.

ВКитае принято подшучивать над новобрачными в день свадьбы, ведь большинство участников – это неженатые молодые люди. Они стараются разными способами развеселить новобрачных и подшутить над ними; задают им трудные вопросы, разыгрывают их или просят выступить. У них только одна цель – добавить свадебной церемонии веселья с тем, чтобы новобрачные запомнили этот день на всю жизнь.

Что касается русской свадьбы, то раньше жениться на Руси было принято рано. Зачастую молодожёнам было не более 13 лет. Родители жениха выбирали невесту, а молодые люди могли узнать о свадьбе лишь тогда, когда уже всё готово.

301

Свадьба является наиболее зрелищным русским обрядом. Ей предшествовало сватовство. В дом приглянувшейся молодому человеку девушки являлись сваты. Это были или родственники жениха, или кто-нибудь из уважаемых в деревне людей. Им предстояло важное дело – склонить отца и мать девушки к тому, чтобы выдать дочь замуж. Отправляя сватов, их били по спине кнутом или поясом для успеха дела, бросали у порога им под ноги вывернутую мехом наружу шубу. Выехав из деревни, сваты проводили позади себя черту – чтобы вернуться с доброй вестью.

Придя в дом к родителям девушки, сваты начинали разговор издалека: «Нам нужна не рожь и не пшеница, а красная девица», «У вас товар – у нас купец». Приглашение сватов к самовару означало, что жених пришелся по душе. Тут уж, за чаем, можно было приступить и к разговору о свадьбе. Молодица не сразу, но тоже выходила к сватам. Ну а если жениха ждал отказ, сватам говорили: невеста мол, ещё молода, замуж ей рано; к столу гостей не приглашали, а в сани клали тыкву, веник или другие предметы, означавшие отказ.

Если сваты и родители девушки приходили к согласию, то после сватовства невеста со своими родственниками осматривала хозяйство жениха. Хозяева иной раз, создавая видимость изобилия, брали у соседей взаймы добротную утварь, зерно, приводили скот. Окончательно о свадьбе и о приданом договаривались в доме невесты.

По старинной традиции после сватовства следует сговор. Обе стороны договаривались о расходах на свадьбу, о подарках, приданом. Всё это происходило в доме невесты, где готовилось угощение.

В наше время в большинстве своём семьи образуются по взаимной любви, и право выбора принадлежит молодым, вступающим в брак, поэтому сватовства, как в прежние времена (со сватами, договорами о приданом в течение выбора невесты с обязательной свахой) нет. Но и сейчас по правилам этикета молодой человек должен прийти в дом невесты и попросить у её родителей выдать девушку за него замуж.

Предсвадебная неделя проходила в подготовке к торжеству. Накануне свадьбы невеста обязательно звала в гости подруг. Они собирали «короба» – сундуки, с которыми должна была ехать в дом будущего мужа, – и шила подарки его родне. В сундук с приданым для оберега и богатства клали чеснок, овес, рожь, льняное семя. Невесте по обычаю расплетали косу, ибо после замужества она должна была укладывать волосы вокруг головы и обязательно повязывать платок. Поэтому невеста печалилась.

Накануне свадьбы устраивали девичник и мальчишник, на которые собирались подруги и родственники невесты, друзья и родственники жениха. Невесту одаривали подарками, она в свою очередь угощала гостей. Во время девичника было принято плакать и петь грустные песни. Девушки шли в баню, мылись, пели что-то о своей тоске, т.к. отдают подруженьку в чужую семью. Жениха и будущую семейную жизнь невесты было принято изображать в черных красках, так как это символизировало и прощание невесты с подругами и девичьей жизнью, и оберег от порчи.

302

Позже появился мальчишник: жених шёл в баню один, и обычай предписывал ему молчать. Но постепенно мальчишник тоже стал традицией, женихи тоже стали друзей приглашать. Сейчас традиция девичника и мальчишника по-прежне- му существует. Жених со своими друзьями, а невеста – с подругами могут пойти в кафе, ресторан, где можно поболтать, перекусить и повеселиться. Обычно девичник и мальчишник проводятся отдельно друг от друга.

Наступал день свадьбы. «Свадебный поезд», который порой насчитывал более 30 подвод или саней с гостями, отправлялся от дома жениха. Встреча молодых обставлялась весьма затейливо. Невесту и подружек покрывали платками, и жених должен был узнать среди спрятавших лицо девушек свою суженую. Если жених ошибался, его осыпали насмешками.

К венцу будущие супруги ехали в разных санях, причём свадебный поезд по пути в церковь не раз останавливался: нельзя было проехать из-за сделанных на дороге завалов. Пока свахи и дружки жениха не откупались угощением, проехать не давали. После венчания, когда молодые ехали уже вместе, с них тоже требовали «выкуп».

Дома молодых обычно встречала мать. Она осыпала сына и невестку овсом и пшеном — на оберёг и богатство. Благословляя молодоженов, их поили молоком, кормили медом, клюквой, требовали отломить и съесть кусочек от испеченного по этому случаю каравая хлеба. Сейчас к этому добавились лепестки цветов, что сделало обряд ещё более красивым и торжественным. В древности хлеб пекли сами родители, а теперь они вполне могут заказать каравай и свадебный торт.

Свадебное застолье было очень обильным, недаром его называли «княжьим столом»: хмельное не переводилось, а частая перемена блюд походила на волшебство из сказки о скатерти-самобранке. Наутро пиршество возобновлялось. Оно чередовалось с катанием на разукрашенных санях по окрестным деревням, играми, пением. После окончания свадьбы молодожены отправлялись в гости к родственникам.

Сравнив обычаи и традиции русского и китайского народа, мы отметили, что в таком обычае, как свадьба, есть много общего. Кроме того, у двух народов мы нашли похожие по смыслу пословицы и поговорки. Тем не менее, изучение народных обычаев и традиций вызывает у студентов неподдельный интерес, т.к. они являются источником рождения культуры, отражающей нравственные ценности народа, показывает сущность духовной культуры, помогает понять менталитет носителей культуры, включиться в неё.

Таким образом, овладение иноязычной культурой – это не только усвоение культурологических знаний, но и формирование способности и готовности адекватно воспринимать менталитет носителей этой культуры.

Н.И. Шевченко, И.В. Гибелев, С.А. Отставной (Россия)

303

СИСТЕМА ЦЕННОСТЕЙ В СОЦИОКУЛЬТУРНОМ ОСВЕЩЕНИИ

Экономические ценности – это, главным образом, товары (включая недвижимость), услуги (например, деятельность официанта). Политические ценности предстают прежде всего как юридические законы и акты по их исполнению (включая судебные постановления), которые фиксируются материально в знаковых объектах – соответствующих документах (конституции, кодексы, уставы, указы, договоры и т.п.).

Эти экономические и политические (управленческие) ценности обладают утилитарной полезностью для людей (общества), а поэтому называются утилитарными ценностями, способными принести людям пользу посредством удовлетворения материальных потребностей (в пище, жилище, услугах и т.п.) или посредством осуществления (удовлетворения) правовых потребностей людей (социальных групп).

Вотличие от утилитарных, духовные ценности (этические, эстетические, мировоззренческие, научные и т.п.) удовлетворяют потребности людей (социальных групп) в совершенствовании, развитии их духовного мира, в насыщении сознания и души человека знаниями, чувствами, идеалами. Из практики человечества известно также, что духовные ценности обладают не материальной, утилитарной полезностью, а полезностью духовной, т.е. выразительностью. Они способны при их восприятии и понимании передавать людям или формировать у них социальные чувства (например, нравственные или эстетические) или знания (мировоззренческие, научные).

Нравственными ценностями являются, например, поступки людей, их поведение, направленное на удовлетворение или осуществление общественных интересов и потребностей в добре (вежливости, гостеприимстве, почете – общественном признании их деятельности – милосердии, верности данному слову, мужестве, самопожертвовании, бескорыстии, чести, достоинстве, совести и т.п.). Как эстетические ценности выступают художественные произведения различных видов искусства, стилей, исторических эпох и народов (в частности, картины и статуи в изобразительном искусстве). Мировоззренческими ценностями выступают философские или религиозные трактаты, лекции и проповеди, идеологические символы и т.п. Научные ценности – это, прежде всего, научные произведения, книги и другие знаковые системы, выражающие, передающие людям накопленные в науке знания о мире. Имеются и другие виды ценностей: педагогические, спортивные, игровые и т.п.

Вцелом, совокупность экономических ценностей обычно называют «богатством», политических – «властью», нравственных – «добром», эстетических – «красотой», мировоззренческих и научных – «истиной». Все ценности, т.е. социальные ценности в целом, называют «благом». Поэтому можно сказать, что ценности для людей – это благо.

Практика общественной жизни показывает также, что в обществе постоянно возникают различные комбинации рассмотренных ценностей (в том числе утилитарных и духовных). Например, применение в создании утилитарных ценностей дизайна, художественного конструирования и моделирования

304

превращает таковые, созданные в промышленном производстве, в произведения декоративно-прикладного искусства, обладающие не только полезностью, но и выразительностью, красотой.

Приведенная выше естественная классификация ценностей свидетельствует о том, что классифицируются разнообразные материальные объекты (например, драгоценности) и процессы (например, поступки людей) как проявления разнообразной человеческой деятельности. Данная классификация свидетельствует и о том, что любая ценность представляет собой единство объективного и субъективного, материального и идеального. Поэтому и духовные ценности (например, научные, религиозные, и философские трактаты, выражающие понимание мира) имеют не менее прочную материальную основу, чем утилитарные.

Элементарный анализ различных видов ценностей позволяет глубже понять их природу. Отметив, что «этот человек имеет высокую нравственную ценность», что «эта картина имеет высокую эстетическую ценность», что «эта драгоценность имеет экономическую ценность», что знамя и почтовая марка, жемчуга, меха, кружева и др. украшения обладают ценностью, Дюркгейм ставит вопрос об источнике ценностей и приходит к выводу о том, что таким источником в процессе практической деятельности становятся идеалы, т.е. представления человека о том, что еще не существует в действительности. А вещи становятся ценностью (обладают ценностью) тогда, когда они соответствуют воплощенному в них идеалу или выражают идеалы.

Ли т е р а т у р а :

1.Бурдье П. Социология и демократия//Поэтика и политика. – СПб., 1999. - с. 119-

125.

2.Ерасов Б.С. Социальная культурология. – М., 1997. - 591 с.

3.Зильберман Д.Б. Традиции как коммуникация: трансляция ценностей, письменность//Вопросы философии. – 1996. - № 4. - с.72 -106.

4.Ионин Л.Г. Социология культуры. – М., 1998. - 288 с.

5.Шевченко Н.И. истина свободы: философско-эстетический и художественный смысл. – Белгород, 1997. – 372 с.

Н.И. Шевченко, И.В. Гибелев, А.Л. Славко (Россия)

МОРАЛЬ И НРАВСТВЕННОСТЬ КАК НАУЧНЫЕ КАТЕГОРИИ

В последнее время в научной литературе можно встретить достаточно перспективное, с воспитательной точки зрения, рассмотрение соотношения между понятиями "мораль" и "нравственность". Нравственность, в соответствии с данной точкой зрения, не является лишь объективированной моралью, только практическим снятием противоречия между личным и общественным, она, прежде всего, саморазвитие, самосовершенствование, самореализация.

305

Мораль как система норм и правил регулирует поведение с учетом интересов социальной группы и ее целей, в то время как нравственность имеет целью развитие потенциальной универсальности индивидуума и направлена не только к воспроизводству нынешних социальных отношений, но прежде всего к их творческому обогащению и развитию.

В.С. Библер, например, интерпретируя понятия мораль и нравственность, определяет мораль "как устоявшуюся в нормах и предписаниях (как надо себя вести, чтобы жить достойно) форму нравственности. "Основная беда нашей нравственной жизни – это ее идеологизация и нарастающий новый феномен – морализирование, т.е. поспешное, неорганичное, неукорененное в культуре расщепление нравственных перипетий, только-только начинающих формироваться, их – на корню – высыхание в однозначные, не в моем сознании рожденные, заимствованные моральные предписания" [2].

Морализирование особенно опасно для неокрепшего сознания. Моральные нормы быстро приобретают для него характер внешних моральных постулатов, к которым оно легко "прилепляется", лишь бы поскорее избавиться от собственных непереносимых нравственных перипетий. Эти чужие постулаты человек воспринимает неорганично, плоскостно. Они как бы освобождают индивида от всякой личной ответственности.

Нравственная культура может быть представлена в виде сложной и динамичной системы, которая функционирует как единство трех основных факторов:

а) специфический вид общественной деятельности; б) возникающая и обогащающаяся в процессе этой деятельности совокуп-

ность нравственных идеалов, принципов, норм, эталонов, поведения, реализуемых в конкретной общности;

в) процесс духовно-нравственного развития общества и человека на основе активного применения оценочно-императивного способа регулирования поступков.

Процесс овладения личностью нравственной культурой не может осуществляться помимо освоения ценностей физической культуры и выработки собственного отношения к различным сторонам общественной спортивной жизни. Гармония должного и сущего проявляется в поступках как результат разумной воли индивида, сознательно постигающего образцы поведения, закрепленные в нормах и нравственных ценностях.

На уровне поведения должное и сущее выступает как противоречивое соотношение моральных целей (идеалов) и результатов (поступков, действий), в сфере же сознания мораль субъекта раскрывается в динамике внутриличностных состояний моральной ответственности перед собственным "я", совестью.

Процесс формирования нравственного начала личности предполагает наличие определенной структуры ее развития. В самых общих положениях ее можно представить в следующем виде.

–познание нравственных целей, норм и правил (данный структурный элемент связан с этическим образованием);

–интерпретация моральных норм и правил или формирование ценностных ориентаций, установок, оценок;

306

–овладение навыками нравственного поведения;

–формирование нравственного самосознания, выработка собственной системы нравственных ценностей.

Эти структурные элементы составляют основу характеристики личности

ив процессе формирования нравственной культуры средствами физической культуры и спорта, так как являются в своем роде универсальными для мораль- но-этических отношений, принятых в современном обществе. Стало быть, каждый из структурных элементов получает своеобразное выражение, преломляясь в конкретике физкультурно-спортивной деятельности.

Таким образом, в целом она получает следующее специфическое наполнение:

–определение нравственных целей, которые стоят перед физической культурой и спортом и могут быть достигнуты их средствами. Это требует определения норм и правил нравственно-формирующей деятельности в процессе занятия физической культурой и спортом;

–контекстуализация выявленных нравственно-личностных идеалов в социокультурном составе современности. Иначе говоря, происходит интерпретация моральных норм и правил, формирование ценностных ориентаций установок и оценок, присущих физкультурно-спортивной деятельности как таковой, в непосредственных условиях и взаимосвязях целостного социокультурного бытия в нач. III тыс.;

–индивидуализация навыков нравственного поведения, сформированных у личности средствами физической культуры и спорта. Она происходит как приспособление общих нравственных позиций той или иной конкретной личности в соответствии с ее сугубо самостными характеристиками;

–формирование нравственного самосознания и выработка собственной системы нравственных ценностей на основе развития личностно-ориентирован- ных форм спорта и физической культуры.

Ли т е р а т у р а :

1.Апанасенко, Г.Л. Нравственность и личность в современной культурной ситуации / Г.Л. Апанасенко. – М., 1996. – 127с.

2.Библер, В.С. Бытие на грани / В.С. Библер // Век ХХ и мир. – 1989. – №7. – С. 19.

3.Винокурова, С.П. Личность в системе нравственных отношений / С.П. Винокурова,

И.И.Жбанкова. – Минск, 1988. – 110 с.

4.Маковецкий, A.M. Нравственный мир личности, его структура и проблемы сформирования / А.М. Маковецкий // Этика и эстетика. – Киев, 1984. – Вып. 24. – С.43-49.

Н.И. Шевченко, И.В. Гибелев, С.А. Шемраев (Россия)

ПРОБЛЕМА ДУХОВНОСТИ В ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

307

Кредо сторонников гуманистической психологии сложилось под заметным влиянием философии экзистенциализма, поэтому ее основной категориальный аппарат это – ответственность, свобода, природа и рост личности, актуализация. Основатели и видные представители гуманистической психологии – Г. Олпорт, А. Маслоу, Э. Фромм, Ш. Бюлер, Р. Мэй будучи психотерапевтами, практиками по роду своей профессиональной деятельности, отвечая за психическое здоровье общества, не могли остаться в стороне от размышлений о природе и сущности человека, о причинах неудовлетворенности его жизнью, рождающей эпидемии хронического невроза и суицида в современном обществе.

По мнению гуманистических психологов, в соответствии с постулатом детерминированности природы человека социально-биологическими условиями, "болезни" человека являются исключительно следствием "болезней" общества. Почти все гуманистические психологи выступают с критикой современного западного общества, которое побуждает и принуждает человека к конформизму, либо к крайнему индивидуализму. По сути, это приложимо и к современному российскому обществу. Для современного человека, по мнению гуманистических психологов, характерна потребность в значимых отношениях с другими, он, по существу, страдает от нереализованности этой потребности, от одиночества, отчуждения, обезличенности.

Стержневой проблемой гуманистической психологии является проблема самоактуализации – реализации человеком своих потенций. Вначале А. Маслоу, предложивший психологии это понятие, считал, что потребность в самоактуализации возникает у человека только тогда, когда удовлетворены его базовые, более элементарные потребности. Однако к концу своей жизни Маслоу был вынужден признать, что удовлетворение потребностей одного уровня не ведет автоматически к развитию потребностей более высокого уровня. Актуализация или рост личности достигается, как продукт ее устремления к высоким целям – Истине, Счастью, Справедливости, Любви, Красоте – и не обязательно тогда, когда удовлетворены низшие потребности человека. Эти высшие потребности Маслоу называл бытийными потребностями. До конца жизни Маслоу так и не разгадал загадку, почему одних людей благосостояние стимулирует к росту и саморазвитию, а других прочно закрепляет на уровне материальных интересов. Эта "загадка" неразрешима, если человек запрограммирован только биологическим и социальным фактором.

Реализация человеком своих высших бытийных потребностей в Истине, Творчестве, Красоте, часто вопреки и биологическим и социальным потребностям, выводит Человека за рамки детерминизма и никак не объясняется гуманистически-материалистической идеологией. Так, типичным примером недетерминированного поведения является отказ от социальной адаптации и порой ущемление биологических потребностей человека творческого, вдохновленного реализацией своих идей (хорошо известно, сколько трудностей приходится преодолевать на первом этапе "борцу" за идею, часто совершенно бескорыстно). В этом случае ведущей жизненной потребностью у человека становится потребность реализации себя не только как биологического существа (оставить потомство) или социального, но потребность реализовать себя полностью, ак-

308

туализировать в себе еще некое Начало. Таким образом, описать поведение человека только как биологического или социального существа не удается.

Одно из основных положений гуманистической психологии утверждает, что высшие потребности человека (стремление к саморазвитию, личностному росту, креативность) имеют врожденный характер. По мнению Олпорта, стремление личности к самореализации и саморазвитию имманентно присуще природе человека, изначально задано и столь же необходимо для превращения новорожденного в полноценного члена общества, как здоровая наследственность и врожденные инстинкты. С точки же зрения В. Франкла, потребность в самореализации не выглядит так упрощенно: мотивация самореализации – это ослабление напряжения, вызванного разрывом между тем, чем человек является, и тем, чем ему следовало бы стать, разрывом между существованием и сущностью, между бытием и смыслом.

Как эта сложнейшая потребность преодоления разрыва между существованием и сущностью, бытием и смыслом, являясь врожденной, следовательно, присущей каждому человеку, развивается в процессе жизни и "детерминирует" его поведение? В настоящее время в современной психологии нет данных наблюдений за онтогенезом этой потребности. И, как нам кажется, ее невозможно отнести ни к биологическим, ни к социальным детерминантам человеческого поведения. Очень точно осознал это участник одной из дискуссий: "Я понял, что во мне не только биологичность и социальность.., но и другие "измерения" – нравственные принципы, которые сильнее остальных детерминант. Одна нравственность – это социальные нормы, другая нравственность (духовность) обладает самостоятельным существованием, В природе человека онтологически укоренены такие понятия как Добро и Зло".

По мнению М. Мамардашвили, человек "прорастает в ино-мирное бытие". Развитое человеческое существо мотивируется ценностями, выходящими за пределы его "Я". Красота, например, запредельна организму, стремление к ней не эгоистично и не социально.

"Выход" из тупика, в котором оказалась гуманистическая психология, предлагает В.Франкл, вводя в описание природы человека некое "ноэтическое измерение". В. Франкл шагнул за рамки гуманистической психологии и обрел в философской сокровищнице категорию "духа", выброшенную позитивистской психологией за "ненадобностью". Занимаясь на протяжении десятилетий проблемой суицида, В. Франкл установил, что причиной ухода из жизни чаше всего является не неудовлетворенность материально-социальными условиями, а потеря смысла жизни. Его многочисленные исследования и в странах западного мира, и в США, и в странах "бывшего" социалистического лагеря показали, что в 85% случаев человек совершает суицидную попытку, имея прекрасные материальные условия существования, будучи удовлетворен своим социальным статусом, но отчаявшись увидеть в своем существовании какой-то смысл (100% случаев наркомании, 90% – тяжелого алкоголизма также, по данным Франкла, связаны с ощущениями утраты смысла жизни).

Как тонко подметил В. Франкл, механизм самоактуализации, самореализации, реализации человеком своей самости оставляет его в плоскости психо-

309

логического измерения, звеном той же самой цепи социально-биологической необходимости. Но, по мнению В. Франкла, человек имеет еще и духовное измерение, следовательно, самоактуализация, происходящая только на уровне со- циально-биологической организации и превращающаяся в самоцель, не являет собой всю полноту существования человека. Человек не свободен от условий биологической и социальной природы, но свободен всегда противостоять им – он всегда сохраняет свободу выбора своего к ним отношения - в этой его свободе открывается новое его измерение – духовное. Самоактуализация приносит человеку счастье и удовлетворение, если является следствием осуществления смысла. Человек не реализует себя полностью, если игнорируется духовное "измерение" человека.

Ли т е р а т у р а :

1.Маслоу А. Сб.: Вопросы саморазвития человека. -Киев, 1990,в.2. С.127.

2.Мамардашвили, М.К. Эстетика сознания. – М., 2000. – 416с.

3.Франкл В. Человек в поисках смысла, -М: Прогресс, 1990. С. 366.

4.Фромм Э. Бегство от свободы. – М., 1990. – 269с.

5.Фромм Э. Иметь или быть? – М., 1990. – 330с.

М.К. Шемякина (Россия)

НАЦИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ КУЛЬТУРЫ КАК ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОЕ ОСНОВАНИЕ ЕЕ БЫТИЯ

Великий самообман – желать творить помимо своей национальности.

Н.А. Бердяев

Неоспоримым сегодня является утверждение важности национального компонента как безусловного детерминирующего фактора образования национальной культуры. Вопрос национального (этнического) рассмотрения своеобразия культур как в спектре выявления их основных характеристик, так и как условие постижения психологических черт народов на основе анализа культурного наследия все чаще поднимается в круге исследовательских проблем специализированных наук: этнологии, этнопсихологии, этнокультурологии. Нация как культурная и языковая общность понимается в таком контексте в качестве «высшей ступени этногенеза», выражающейся в синтезе ряда признаков: общности исторической судьбы, общности территории, языка, культуры, психической деятельности [А.П. Садохин, Т.Г. Грушевицкая, 9,121].

Не вызывает сомнений и перспективное направление изучения жизнедеятельности народа как достоверного источника информации о культуре – форме выражения сознательных и бессознательных его установок. В таком ключе традиционная культура нации и в целом ее культурно-историческое наследие в совокупности материальных и духовных составляющих является субъективированным объектом народного сознания, передающим суть категории «дух наро-

310

да». Интересной в данном ракурсе изучения представляется интерпретация академиком Д.С. Лихачевым семантических наблюдений в отношении простейших языковых явлений в жизни народа. Таковыми являются обычные для многих утвердительные и отрицательные конструкции. Наблюдения о жизни в культуре слов «да» и «нет» приводят ученого к ожидаемому выводу о великой синонимичности в русском языке первого и скудности аналогов для второго. Так и на языковом уровне обнаруживается яркая черта национального сознания: «Соглашаемся всевозможными способами, а отвергаем немногими» [6,479].

«Дух народа», по мнению авторитетного ученого в области этнопсихологии Г.Г. Шпета, символизирует смысл и идею народа, которые раскрываются в типологических изображениях его состава и изменений во времени. В таком осмыслении «дух» есть собрание характерных черт «поведения» народа. В соединении с постоянством устремлений, интересов различных этнических образований, «дух народа» может семантически соотноситься с понятием «народный характер». Этот субъективный характер следует понимать как совокупность «реакций народа на обстоятельства, в которых он сам участвует, и на объективно данные ему отношения» [10,128].

Национальный аспект актуализируется и в выявлении специфики форм проявления структурных компонентов психологии этноса, его динамических и статических элементов, как то: национальный характер, менталитет, интересы, народное сознание и высшая ступень его проявления – самосознание; вкусы и чувства. Закономерность же соотношения национальных черт характера народа и обязательной отраженности их во всех сферах жизнедеятельности этноса подчеркивалась представителями философского учения на протяжении всей истории утверждения научной мысли. Особый вклад в изучение автостереотипа русского народа (представлений народа о самом себе – М.Ш.) внесли философы русской религиозной мысли Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, О.П. Флоренский, Вл. Соловьев и др. Существенными и интересными представляются в рамках этой исторической дискуссии и труды академика Д.С. Лихачева.

Следует отметить, что обобщение столь богатого культурологического опыта рассмотрения вопроса и систематизация проведенных предшественниками наблюдений закономерно приводит к утверждению в качестве тезисного понятия полярности русского характера и одновременной локализации русской культуры. При этом следует подчеркнуть, что полярность является закономерном отражением гармонии центральной зоны культуры, содержащей этнические константы бессознательного слоя психики каждого члена этноса. Парадигма зоны, справедливо предполагает ученый в области исторической этнологии С.В. Лурье, всегда характеризуется наличием локализации «полюса зла» и «полюса добра» (образ себя, образ покровителя), и представление о способе действия, при котором добро побеждает зло (терминология С.В. Лурье. – М.Ш.) [7, 234].

Понятие «полярности» как основной национальной характеристики доминировало в работах Н.А. Бердяева, к нему обращался в своих исследованиях русской литературы и искусства Д.С. Лихачев.

311

Полярность в постижении Н.А. Бердяева обретала характеристику совмещения совершенно противоположных черт: доброты с жестокостью, душевной тонкости с грубостью, крайнего свободолюбия с деспотизмом, альтруизма с эгоизмом, самоуничтожения с национальной гордыней и шовинизмом.

Д.С. Лихачев, отмечая ту же закономерность, подчеркивал, что полярность бытийного состояния русского человека проявлялась в системе временных и пространственных координат. Русский человек всегда жил прошлым и будущим. Неудовлетворенность настоящим составляла одну из основных черт: типичным для русского народа являлись религиозные искания, поиски счастливого царства, склонность к бродяжничеству. По сути, об этом же писал в сложный пореформенный период М.Е. Салтыков-Щедрин в сказке «Богатырь», овеянной верой народа в существование мифологического богатыря-спасителя. В период революционных преобразований образ зелёной волшебной лягушки как символ укоренившейся в народе вечной жажды чуда и ожидания преображения, спасения России выводил в своих дневниках И.А. Бунин.

Полярность, безусловно, являлась формой проявления, но не сутью и русской культуры. Как справедливо отмечал Д.С. Лихачев, «взаимосвязанные склонности сомневаться и учить – свойственные русской литературе с первых шагов ее существования… Литература всегда вторгалась в жизнь, а жизни в литературу» [5,6].

Национальная же жизнь, идеалы русского народа всегда тяготели к «полюсу добра». Нравственные категории в целом могут быть рассмотрены как основа национального характера.

Именно добродетельные черты национальности, выражаемые в народном характере русских, – соборность, нравственность, целомудренность, широта души и духовность, добродетельность и наивность – обрели зеркальное отражение в традиционной культуре русского народа, всем народном художественном творчестве. Обязательными предпосылками бытования культуры и условиями ее сохранения являлись духовно-нравственные категории. Культура нравственна, сакральна априори как явление жизни народа, она изначально духовна в своем содержании. Основами и гарантами духовности культуры исторически выступали категориями нравственности: совесть, наличие исторической памяти, система морально-нравственных ценностей.

Справедливо в этом аспекте размышлял Н.А. Бердяев о силе зла и вечной притяженности русского человека к его горнилу: «Зло… пленяет свободой. Но оно всегда кончается истреблением свободы духа, всегда находится во власти необходимости и создает тиранию» [2, 247].

Зло самоотречения и самоотрицания, угнетения себя и близких выделял в русском человеке и классик русской литературы Ф.М. Достоевский, облекая характеристики в форму потребности «заглянуть в самую бездну … и броситься в нее как ошалелому вниз головой» и готовности «отречься от всего, от семьи, обычая, Бога», закружившись в круговороте «судорожного и моментального самоотрицания и саморазрушения» [3,33].

Но поляризированность русского характера не означает поляризированности русской культуры. «Добро и зло в русском характере далеко не уравне-

312

ны. Добро всегда во много раз ценнее и весомее зла. И культура строится на добре, а не на зле, выражает доброе начало в народе», - писал Д.С. Лихачев [6,56]. Подстать национальной полярности характера и широта спектра культурологического. Соглашаясь с Д.С. Лихачевым, отметим ту же выявленную академиком закономерность относительно литературных жанров. Демократизм как следствие совестливости ярко иллюстрируется в отношении русской литературы.

Жанровое многообразие русской литературы предполагало демократическое соотношение высоко традиционных жанров (жития святых, проповеди, различные формы богослужебных произведений) и жанров слабо или совсем не организованных, свободных (летописи, записки о путешествиях, записки о жизни святых, публицистические повести о княжеских преступлениях) [5,8].

Слишком различной была и сословная разобщенность авторов, среди которых значились великие князья и государи, служители церкви , простые посадские люди, люди зависимые, воеводы. Широко принимала русская литература и людей других национальностей: болгар, сербов, марийцев, белорусов, поляков. Возможно поэтому, полярное сопряжение национальных констант привело к широте, раскрепощенности, открытости русского человека, универсальным, гуманистическим проявлениям русской культуры.

Черта вселенскости, универсализма русской культуры и человека отмечалась многими. В частности, универсальной являлась и система пространственных координат славянина. В нем, в пространстве, жили не только вещи, в него закреплялись морально-нравственные категории, обретая необходимый жизнеутверждающий акцент. Об этом красноречиво свидетельствуют понятие воли

– большого пространства; храбрости, соотносимое с удалью в широком движении, понимание русской лиричной песни как тоски по простору, тяготение к быстрой езде как стремление к нему.

«Широкое пространство всегда владело сердцами русских, – отмечал Д.С. Лихачев. – Издавна русская культура считала волю и простор величайшим эстетическим и этическим благом для человека» [6,509]. Предпринятый ученым анализ композиционно-сюжетного своеобразия ряда фольклорных текстов подтверждал ту же мысль. Ощущение пространства было уже в древнейших фольклорных текстах – былинах: зачинах, желаниях богатырей освоить высоту поднебесную и ли глубину океян-моря. Закрепился он и в системе православного мировоззрения.

О мессианском значении русского искусства рассуждали О. Шпенглер, Ф.М. Достоевский. Не случайно самый универсальным из русских признавал Бердяев Достоевского: «Достоевский … раскрывает миру глубины русского духа. Но самый русский из русских – он и самый всечеловеческий, самый универсальный из русских» [2,259].

Алгоритм же взаимообусловленности нравственных категорий объекта и субъекта исторического процесса как пути от мира, культуры к человеку был предложен Дмитрием Сергеевичем Лихачевым. Центральными категориями филологических и философских размышлений автора стало фундаментальное основание жизни и истории жизни народа – память.

313

Память как былое, традиционное, прошлое обозначал академик основой совести и нравственности, «память – основа культуры, «накоплений» культуры, память – одна из основ поэзии, эстетического понимания культурных ценностей» [6,434]. В преодолении времени, подчеркивал ученый заключено ее величайшее нравственное значение, историческая память народа формирует нравственный климат, в котором живет народ. Историческая же память является высшей формой сознания народа – самосознанием. Память в соединении с моральной оценкой совершенного перерастает в категорию совести. В поисках со- вести-правды рождалось утверждение самоценности личности.

Подтверждением и усилением нашей мысли служат и наблюдения Д.С. Лихачева о сущности и специфике проявления идеи соединения личностного и общественного в «литературе необычайной серьезности» (термин ученого – М.Ш.) Древней Руси, о доминантном культурологическом положении исторического жанра. Потому и тематика произведений обозначается академиком как гражданственность в высшем смысле этого слова, направленная на исправление общественных недостатков, защиту справедливости во взаимоотношениях людей, когда писательское дело рассматривалось, прежде всего, как служение Родине.

Если память – отражение былого, прошлого, традиционного, то культура есть активная память.

Истинно русским выражением категорий русской нравственно-духовной самобытности, животворной памяти русской земли, по мнению Д.С. Лихачева, являлся север – «он самый русский. Он не только душевно русский, - он русский тем, что сыграл выдающуюся роль в русской культуре… он спас нам от забвения русские былины, русские старинные обычаи, русскую деревянную архитектуру, русскую музыкальную культуру, русскую великую лирическую стихию – песенную, словесную, русские трудовые традиции – крестьянские, ремесленные, мореходные рыболовецкие…» [6,571].

Лучшим отражением памяти культуры всегда был язык. Для Д.С. Лихачева вера в культуру, язык являлась показателем образованности и гуманистичности. В языке сказались «внутренние силы» народа – его склонность к эмоциональности, разнообразие в нем характеров и типов отношения к миру.

Красоту и богатство русского языка отмечали великие классики А.С. Пушкин, И.С.Тургенев, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, И.А. Бунин. Не вызывает сомнения и известное утверждение о том, что такой язык «был дан великому народу».

Потому особенно больно было восприятие ломки языка в периоды исторических катаклизмов его хранителями, в числе которых и лауреат Нобелевской премии И.А. Бунин. Как отмечал Иван Алексеевич в «Окаянных днях», язык «болел», «ломался» в народе, вырождаясь в жаргон, теряя прелесть великорусского звучания. Вслед за великими предшественниками скажет и Д.С. Лихачев: «Язык, отторгнутый от истории народа, станет песком во рту» [6,481].

Размышлениям о современном состоянии языка посвящены многие труды Д.С. Лихачева. Ряд из них предполагает сравнительный анализ бытования язы-

314

ковых форм с предпочтением не в пользу последнего, когда главный недостаток современной литературы – ущербное чувство языка.

Язык же литературных произведений Древней Руси необыкновенно богат

иразнообразен. В древнерусской литературе «еще живы черты фольклорного коллективизма, – отмечал Дмитрий Сергеевич, – личностное начало приглушено… включают в свой состав предшествующие произведения, следуют традициям «литературного этикете», созданы несколькими авторами, поправлялись и дополнялись в последующей переписке… Благодаря этой особенности в произведениях литературы Древней Руси заключено монументальное, эпическое начало» [5,6].

Вотличие от современного языка, подвергающегося каждодневным ассимилятивным процессам, искажающим семантику, контекстуальное использование, фонетическое звучание, языку Древней Руси были доступны библейская образность и символика, витиеватость, простота и украшенность византийской

иболгарской прозы, русская народная лиричность, лаконизм исторического изложения, точность правового языка.

Благоприятную обстановку для лексического обогащения русского языка создавала и сама обширность территорий, на которой располагались древнерусские племена, множество развивающихся диалектов, самостоятельно и независимо возникающих различных обозначений одного и того же явления или действия.

Язык, как и каждый элемент культуры, не может развиваться один. Он обладает мощью культурологической памяти. Ему способствует существование тысячелетней литературы, письменности, народного творчества. Хранителем национальных художественных традиций, национального опыта и самосознания, выражающим уникальные эстетические, нравственные, мировоззренческие устои является не только национальный язык, но и национальное художественное творчество, представленное как многообразием художественных форм, так

иразветвленной системой образных, изобразительно-выразительных средств.

Основательность, эпичность, фундаментализм вообще характеристика национального русского творчества. В этом аспекте закономерным было бы рассуждение в целом о зарождении и формах проявления культуры материальной (зодчество, декоративно-монументального искусства, носивших очевидные специфические особенности, при этом следует отметить, что даже заимствованные формы в короткий временной период проживали стадию русификации и утверждались в системе выработки собственно русский традиций и канонов) узнаваемость форм и обязательная их соотносимость в культуре мировой с русской культурой безымянных деревянных памятников под открытым небом и шедевров именных, относящихся к русским иконописным школам также не представляется утверждением спорным.

Так, в отношении утверждения русской иконописной традиции выскажется известный историк искусств М.А. Ильин, назвав истинным выразителем ее Андрея Рублева, соединившего в своих произведениях не только «человеческое и божественное с явным преобладанием первого, но и достиг почти абсолютной гармонии и единства художественной формы и содержания произведе-

315

ния», которые, в свою очередь, стали «кульминационной точкой не только искусства его времени, но и всей древнерусской художественной культуры» [4,158].

«Веками формировался неповторимый облик древнерусской архитектуры, – отмечал культуролог Ю.С. Рябцев. - Византия явилась ее повивальной бабкой, но, едва выбравшись из пеленок ученичества, русское зодчество пошло сворим самобытным путем. Его основным принципом стало единство в многообразии» [8,36].

Таким образом, язык, народное творчество являлись формами национального универсализма, выражения феномена русского самосознания в равной степени, как и морально-нравственные категории жизни народа, высшей формой которого являлось молчание. «Молчание, – отмечал М. Бахтин, – есть высшая степень не только осознания, но и самосознания личности «есть область трезвления и тишины, живого переживания в себе» [1,80]. Более того, утверждал Д.С. Лихачев, национальной культура «великого молчания» (терминология Д.С. Лихачева. – М.Ш.) стала основой развития всех славянских культур. Миссия же России определялась и продолжает определяться, отмечал ученый «ее положением среди других народов тем, что в ее составе объединилось до трехсот народов – больших и малочисленных, требовавших защиты» [6,55]. Культура России сложилась в условиях этой многонациональности. Россия служила гигантским мостом между народами. «Культура России принадлежит десяткам народов Запада и Востока, - писал Д.С. Лихачев. Любое искажение черты вселенскости, универсализма порождает, с одной стороны, охаивание своего, а с другой стороны – крайний национализм… универсализм порождает темные тени…» [6,56].

В заключении размышлений о духовно-нравственных основаниях русской культуры хотелось бы отметить, что отрицание национального компонента слишком пагубно может сказаться на жизни всего народа, начинаясь с деформации культурных элементов и заканчиваясь исчезновением народа как такового. Еще Н.А. Бердяев отмечал, что «национальность есть положительное обогащение бытия, и за нее должно бороться, как за ценность» [2,281]. Национальность не является противопоставлением общечеловечности и подтверждением тому служит вся русская культура, глубинно гуманистическая даже в своем сакральном наполнении. Вновь апеллируя к мудрости изречений философа, подчеркнем, что «всякая национальность есть богатство единого и братски объединенного человечества, а не препятствие на его пути» [2,274].

Ли т е р а т у р а :

1.Бахтин М.М. Человек в мире слова. – М., 1995.

2.Бердяев Н.А. О человеке, его свободе и духовности. – М., 1999.

3.Достоевский Ф.М. Дневник писателя. – С.Пб., 1999.

4.Ильин М.А. Искусство Московской Руси эпохи Феофана Грека и Андрея Рублева. –

М., 1976.

5.Лихачев Д.С. Великое наследие. – М., 1975.

6.Лихачев Д.С. Думы о России. - С.-Пб., 1999.

7.Лурье С.В Историческая этнология. – М., 1998.

316

8.Рябцев Ю.С. история русской культуры. – М., 1997.

9.Садохин А.П., Грушевицкая Т.Г. Основы этнологии. – М., 2003.

10.Шпет Г.Г. Введение в этническую психологию. – М., 1998.

317

318

319

320

321

322

323

Народная художественная культура и ХХI век: от возро-

ждения к развитию

СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ УЧАСТНИКОВ

МЕЖДУНАРОДНОЙ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ

324

Белгород, 27 апреля 2007 года

Корректор:

Федорченко П.Ю.

Компьютерная верстка:

Шакмаков А.А.

Статьи отпечатаны в авторской редакции

Подписано в печать 28.03.08 г. Формат 60*84/16. Гарнитура Times. Усл. п. л. 53,8 Уч.-изд. л. 10,37.

Тираж 100 экз. Заказ № 213 Оригинал-макет подготовлен и тиражирован

в Белгородском государственном институте культуры и искусств 308034, г. Белгород, ул. Королева, 7

325