Ли т е р а т у р а :

1.И. Шкляревский. По заветному кругу // Октябрь. – 1986. – № 3. – С.167.

2.В.К. Харченко. Язык народной приметы // РЯШ. – 1992. – №1. – С. 79.

3.В. Чивилихин. Память.– Роман-газета. – 1982. – № 17. – С. 9.

4.И.И. Срезневский. Мысли об истории русского языка. – М., 1959. – С. 16.

Ху Ши Тао (Китай)

РУССКИЕ И КИТАЙСКИЕ ПОСЛОВИЦЫ

Существующие в разных языках средства, номинирующие пространство и время, во многом отражают черты архаического сознания этносов, поэтому в их основе лежат не физические, а в большей степени мифологические представления древнего человека. Наиболее яркими из них, на наш взгляд, являются пословицы.

Пословицы наших двух народов содержат в себе элементы национальной культуры. Следует отметить, что с одной стороны, в пословицах выражается национальный характер, «душа народа», с другой стороны, значения подавляющего большинства пословиц представляют собой универсалии (Ю.И. Левин, И.Б. Игнатова, Д.И. Башурина).

Много замечательных пословиц создал великий русский народ. На протяжении веков они передавались из поколения в поколение, сохраняя свою выразительность и художественную силу. Они вобрали в себя чувства и мысли многих поколений людей.

А Китай – один из самых древних истоков человеческой цивилизации. Наши предки тоже способствовали развитию цивилизации.

В мудрых и образных изречениях русский и китайский народы правдиво «отразили» свой огромный опыт, взгляды на природу, труд, общество, запечатлели в них обычаи и нравы, чаяния и надежды. Но трудно сказать, с каких времен среди народа начали ходить пословицы – устные краткие изречения на самые разные темы, способные в разговоре выразительно и точно охарактеризовать что-либо без помощи утомительных и сложных пояснении. Неоспоримо одно: пословицы возникли в отдаленной древности и с той поры сопутствуют народу на всем протяжении его истории.

Пословица – это не просто изречение. Русский критик Н.А. Добролюбов говорил, что народные пословицы служат отражением народного ума, характера, верований, воззрений на природу. Не всякое изречение становилось пословицей, а только такое, которые согласовывалось с образом жизни и мыслями множества людей, такое изречение могло существовать тысячелетия, переходя из века в век. За каждой из пословиц стоит авторитет поколений, их создавших. Поэтому пословицы не спорят, не доказывают – они просто утверждают или отрицают что-либо в уверенности, что все ими сказанное – твердая истина.

92

Полнее всего творческие способности народа выявляются в его трудовых делах. И естественно, что множество пословиц проникнуто верой в силу человеческого труда, говорит о его смысле и целях, о радости и счастье созидания. На протяжении всей истории народ славил труд как основное условие, как источник жизни. Об этом говорят многие пословицы как в русском, так и в китайском:

«Волка ноги кормят».

В труде формируются характеры людей. В народе бытует множество пословиц о чести, правде, вежливости, скромности, бережливости:

«Терпенье и труд всё перетрут».

«В народе уважают того человека, который может хорошо выполнять свой труд».

«Ответить вежливостью на вежливость». «Человек – хозяин своей судьбы».

В пословицах определяются моральные и общественные отношения. Ум, мудрость и наблюдательность народа выразились в пословицах о знании, учении, грамоте, о сметливости и находчивости народа, его способностях и стремлении к добру:

«Нет дыма без огня».

«Добрая слава лежит; а худая бежит». «На добрый привет – добрый и ответ».

Этнокультурные различия в представлении отношения к труду на материале русского и китайского языков сводятся к своеобразному сочетанию тех или иных признаков. Идея труда в русском языке больше связана с умственным трудом:

Труд и наука – брат и сестра. Ученье и труд все перетрут.

Важное место в русской культуре занимает уважительное отношение к труду и трудящемуся человеку:

Дело мастера боится. Мастерство везде в почете.

У китайского народа на первом месте в оценке достоинства человека, его нравственности стоит сам труд:

Труд славит человек.

В труде рождаются герои.

Но некоторые русские пословицы отличаются от китайских пословиц наличием своеобразной национальной окраски. Русские пословицы имеют различное происхождение. Одни из них возникли в далёком прошлом, другие созданы в последние десятилетия. Они описывают определённые обычаи, традиции. Китайские пословицы могут рассказывать об историческом развитии Китая, о его природе, о его животных, о традиционной китайской еде и о многом другом.

«Волков бояться – в лес не ходить». . (Не войдя в нору тигра – нельзя найти тигра.)

93

«Обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду». (Тот, кого укусила змея, боится веревки десять лет.)

Следует отметить, что при обучении иностранному языку русские пословицы представляются ценным материалом, потому что в них наиболее ярко проявляется свойство языка выражать структурную и смысловую сложность в пределах цельнооформленной единицы.

Пословицы характеризуются лучшей воспроизводимостью, ритмико-фо- нетическое совершенство обеспечивает их коммуникативную востребованность.

Следует отметить, что работа с пословицами не только раскрывает перед студентами–иностранцами взаимосвязь языка и культуры, но и способствует расширению, углублению знаний в области языка и истории, современности страны изучаемого языка.

Ли т е р а т у р а :

1.Тер-Минасов С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. – М., 2000.

2.Кузнецова О.Л. Межкультурная коммуникация в практике преподавания русского языка иностранным студентам. – СПб., 2000.

Цуй Хуэй Лань (Китай)

ЧАЙНАЯ ТРАДИЦИЯ В КИТАЕ И РОССИИ

Китай и Россия – две граничащие крупные державы. Контакты (культурные, экономические, политические) с давних пор связывают наши страны. Неизбежно Китай влияет на Россию, как и Россия влияет на Китай. Наша статья посвящена сравнению традиции чаепития наших двух стран.

Чай был впервые обнаружен в Китае. Поэтому наша страна была названа матерью чая. Письменные источники подтверждают, что наши предки более 3000 лет назад уже выращивали и использовали чай. Традиции чаепития передавались из поколения в поколение.

Отношение к чаю было различным, например, во время правления западной династии Чжоу чай использовали для жертвоприношений, во время династий весны и осени люди считали его продовольствием, а во время династии войны – лекарством. В западной династии чай стал одним из основных товаров. В конце династии Мин, в 1610 году голландские торговцы первый раз перевезли чай из Макао в Европу, и открыли двери европейского рынка. Сейчас чай один из самых ярких атрибутов китайской нации. В мире он стал одним из трёх модных безалкогольных напитков наряду с кофе и какао. Чай употребляют во всем мире более чем в 50 странах.

История развития китайского чая делится на пять этапов: 1 этап – дикое произрастание лекарственных чаев; 2 этап – появление небольших чайных заводов для монахов и вельмож; 3 этап – значительное развитие; 4 этап – чай выходит на рынок; 5 этап – распространение чая по всему миру.

94

На Руси чаевничать начали около 300 лет тому назад, когда китайский чай появился в московских лавках и перестал быть деликатесом, доступным только богатым людям. В 1576 году казачьи атаманы Петров и Ялишев побывали в Китае, попробовали и описали местный напиток – чай. В Москву чай привез боярин Василий Старков, посол царя Михаила Федоровича, возвратившийся из Монголии в 1638 году. В 1655 году придворный лекарь вылечил государя настоем чая от болезни желудка. С этого момента русские поверили в целебные свойства чая и начали делать регулярные закупки в Китае. В России чай стал повседневным напитком даже в бедных домах, его пили дома и в путешествиях. Однако задолго до знакомства с настоящим китайским чаем в России для самых разных целей широко употреблялись травяные чаи, но уже после появления слова «чай», т.е. после знакомства с китайским чаем, он вошёл в народные пословицы, поговорки, сказки, начал влиять на лексику русского языка, например, вознаграждение за любую мелкую услугу швейцару, извозчику, официанту теперь называется «чаевые».

ВКитае очень много сортов чая (по некоторым данным, их насчитывается более 500) и ещё больше названий чая. В Китае пьют разные чаи: на севере страны жители отдают предпочтение чаю с жасмином, а население южной части пьет зелёный чай без добавок. Многие люди, особенно иностранцы добавляют в чай сахар, молоко, коньяк и т.д. Однако, ученые считают, что зелёный чай не рекомендуется смешивать с молоком, сахаром, добавлять лимон или другие травы. Китайцы пьют зелёный чай и утверждают, что именно он помогает сохранять богатырские здоровье и продлевает их жизнь.

ВКитае существуют правила приготовления чая разных сортов. Они не одинаковы для чая зелёного байхового плантационного крупнолистового и чая зелёного байхового крупнолистового ароматизированного; чая черного байхового крупнолистового ароматизированного и черного байхового плантационного крупнолистового; элитного чая, матэ, ройбоса, фруктового чая и каркадэ; лапачо, пу-эрх и кудин.

Широко используется чай и в русских национальных праздниках, потребление чая остается отличительной русской чертой. России употребляют не только традиционные китайские, японские, цейлонские чаи. Известно множество исконно русских лесных чаёв, приготовленных из трав с добавлением ягод. За многие века на Руси сложились устойчивые букеты трав (рецепты), обладающие наиболее ценными вкусовыми, пищевыми и целебными свойствами. Чаще всего чай готовится из мяты, мелиссы, зверобоя, липового цвета, иван-чая, листьев земляники, малины, черной смородины, брусники. Ничуть не хуже, но менее распространен чай из тимьяна, душицы, лабазника. Прекрасно подходят к таким чаям лесные ягоды, в изобилии растущие в России, — шиповник, земляника, малина, ежевика, костяника, брусника и др. Дополнительный аромат придают небольшие добавки лепестков василька, жасмина, шиповника, яблони. Не лишними будут и кусочки яблока. По вкусу, цвету и аромату эти чаи не уступают китайскому чаю высших сортов. В них нет кофеина, зато много витаминов, микроэлементов и прочих полезных веществ. Пить такие чаи не только приятно, но и полезно, они помогают при самых разных заболеваниях.

95

Вотличие от традиций Китая и Японии, в России ценилось не только качество приготовляемого напитка, но и выпечка и сладости, подаваемые к чаю. Варенья, мёд, колотый сахар, ватрушки, баранки, пряники, пироги, фрукты и ягоды были непременными атрибутами чаепития.

ВКитае ассортимент чайной посуды – чайников, стаканов, чашек – необъятен. Уже в древности чайная посуда отличалась разнообразием. Наиболее распространены были металлическая посуда (из золота, серебра, меди, олова, сплавов) и керамическая (из черной, белой или фиолетовой песчаной глины). Кроме того, посуду для чая делали из лака, яшмы, горного хрусталя, агата и других материалов. В период с династии Тан (VII-IX вв. н.э.) и вплоть до династии Сун (X-XIII вв. н.э.) чай варили, и поэтому чайники изготовляли в основном из металла, причем лучшими считались золотые и серебряные чайники. Впоследствии вместе с обычаем заваривания чая получили распространение керамические чайники, которые использовались отдельно от посуда для кипячения воды. До сих пор предпочтение отдается керамической чайной посуде. Некоторые, особенно зимой, заваривают чай прямо в термосе, полагая, что это предотвращает остывание чая, но от постоянной высокой температуры ухудшается цвет, аромат и вкусовые качества чая. Некоторые заваривают чай в эмалированной посуде, считая, что так его можно будет подогреть, когда захочется, или держать на медленном огне, но эмаль плохо пропускает воздух, что плохо влияет на вкус чая, а, поварившись, чай выделяет слишком много танина, который при впитывании в стенки пищеварительного тракта может вступить

вреакцию с пищевыми белками и, в конце концов, оседает в пищеварительном тракте, подавляя аппетит и негативно влияя на пищеварение. Сегодня большинство любителей чая предпочитает чайники из фиолетовой глины, которая знаменита как абсолютно антитоксичный материал. Уже само по себе использование чайников из глины этого сорта продлевает жизнь, поэтому они всегда высоко ценились среди любителей чая. Фаянс, фарфор, стекло не отличаются особыми достоинствами, но и не портят вкус чая, поэтому довольно распространены в быту.

Чайная посуда в России отличалась от китайской. В XVIII веке в России появились самовары, которые, имели своим прототипом «горячий горшок» тибетских монахов – керамический сосуд с горящим древесным углём. Слово «самовар» не имеет аналогов в других языках, оно заимствовано из русского языка. Самовары первой половины XIX века, в основном, изготавливались из меди. Многообразие видов, форм, размеров и богатство декоративной отделки до сих пор поражают воображение.

Современная Россия по-прежнему остается одной из главных стран-потреби- телей чая. Широкое распространение кофе и других напитков не вытеснило чай. Более того, в последние годы культура чаепития возрождается. Появляются чайные клубы, которые популяризируют китайские и японские чайные церемонии.

Чавес Касерес М.Л. (Перу).

96

ИНТЕГРАЦИОННОЕ ЗНАЧЕНИЕ ЯЗЫКА И РЕЧИ В КУЛЬТУРНО-ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ СРЕДЕ

Являясь динамическим элементом культуры, язык служит средством человеческого общения, мыслительной деятельности, средством выражения самосознания личности и, что особенно важно, - способом передачи из поколения в поколение и сохранения культурного богатства каждого народа. С другой стороны, надо иметь в виду, что язык существует и реализуется через речь, как верно указывает М.Г. Ярошевский [2005]. В свою очередь, другие авторы [Зинченко, Мещерякова, 2006] считают, что речь и язык составляют сложное диалектическое единство: речь осуществляется по правилам языка и, вместе с тем, под действием ряда факторов (требований общественной практики, развития науки, взаимных влияний языков и др.) она изменяет и совершенствует язык. Таким образом. Речь является исторически сложившейся формой общения людей посредством языка.

По прошествии нескольких лет третьего тысячелетия, можно сказать, что условия, в которых растет молодое поколение всех стран мира, резко изменились, прежде всего, если мы их сравниваем с условиями, в которых выросла молодежь предыдущего поколения. Глобальные трансформации – геополитические, социально-экономические и научно-технологические – значительно ускорили ритм международных миграций, особенно у молодежи. Поэтому каждый год увеличивается количество молодых людей, эмигрирующих не только в соседние страны, но и на другие континенты. Причины этого различны: работа, учеба, туризм, поиски новых горизонтов приложения своих творческих сил. Время поездки в выбранную страну также колеблется, но, тем не менее, общий признак этих миграций состоит в том, что все они требуют овладевать языком той страны, в которую эмигрирует молодежь. Эта необходимость становится острее, если речь идет о продолжительном пребывании в избранной стране.

В последние годы специалисты по изучению поведения животных обнаружили, что большинство из них, и особенно – принадлежащих к так называемым «верхним видам», - обладают достаточно эффективными способами общения между собой. Результаты работ этих исследователей, изучающих коммуникативную деятельность животных, позволили им сделать вывод о том, что звуки, которые посылают, например, дельфины, действительно передают настоящие коды общения в двух направлениях (туда и обратно) и, следовательно, они могли бы считаться истинными языками. Возможно, это действительно так. Но, тем не менее, мы должны иметь в виду, что, даже если бы эти языки были очень развиты, то они ни в коем случае не могли бы быть сравнимы с человеческим языком, потому что в них не хватало бы существенной черты человеческого языка: быть носителем культуры.

Известно, что термин «культура» по своей общественной природе многозначен, имеет комплексный характер и, следовательно, трудно дать ему определение. Само существование новой науки, названной «культурология», заставляет нас размышлять над многообразием сторон, которые входят в понятие культуры. И одновременно оно предупреждает нас об искушении пойти легким

97

путем – путем редукции или упрощения. Итак, достаточно открыть любой учебник культурологи, чтобы осознать огромное разнообразие существующих определений термина «культура». Тем не менее, мы должны выбрать какое-то определение культуры, которое наиболее полно отражало бы все богатство этого явления, и которое, в то же время, позволило бы нам преодолеть устаревшее «аристократическое» (позиция, которая считает культурой только эрудицию и классическую культуру) понимание культуры.

В этом смысле, мы вполне согласны с известным американским социологом М.Херковицем [2006], который дает следующее определение: «Культура – это часть человеческого окружения, созданная самими людьми (это знания, одежда, способы приготовления пищи, воспитание людей, социальное воздействие, религия, наука, искусство, техника, орудия труда, предметы быта, язык, традиции и обычаи и многое другое)». Отсюда вытекает, что культура – продукт общественной активности каждого народа, т.е. у каждой нации есть своя культура и, внутри нее, свой язык.

Как уже было сказано выше, язык осуществляется в речи, которая, в свою очередь, выполняет серию функций [Выготский, 2006], две из которых являются очень важными. Первая функция речи – коммуникация [Лурия, 2004], т.е. осуществление процесса общения; вторая – сохранение культурного богатства народов через устную и письменную речь. Когда иностранец приезжает в страну, где говорят на отличном от его родного языке, у него появляется острая необходимость выучить язык этой страны быстрее и лучше. Однако достигнуть этой цели оказывается совсем нелегким делом для большинства приезжающих. Источником этой трудности является не только обучение новым фонемам и графемам, до тех пор совершенно незнакомым, но и психологическая адаптация к новой ситуации (чувство как будто обратно к детству), вместе с усвоением самой структуры языка, включающей в себя соответствующие системы фонетических, лексических, грамматических и стилистических средств и правил использования, которые должны быть усвоены. И эта задача становится наиболее сложной.

Анализ всего сказанного позволяет нам прийти к заключению, что изучение иностранного языка – это весьма нелегкое дело и, если не создаются условия, способствующие успешному обучению языку, этот процесс рискует застояться. Такой застой у иностранных студентов выражается по-разному: в слабой подготовке по изучаемым предметам, в трудностях при решении бытовых проблем, в отношениях с местным населением этой страны и, как следствие, – самоизоляции от общества, но хуже всего бывает потеря возможности воспринимать местную культуру и духовно обогащаться с ее помощью. Ярким примером этого является масса эмигрирующих в так называемые «развитые страны» рабочих, которые, вместе с земляками, могут жить там двадцать или тридцать лет, не владея языком этой страны. Другим примером являются иностранные студенты, которые плохо изучили язык, имеют ограниченный или бедный лексикон, относящийся только к заученным материям. Обычно эти студенты, вернувшись на свою родину, очень быстро теряют речевые умения и навыки, которые в свое время были ими приобретены, но плохо закреплены. В этом случае,

98

спустя некоторое время, они не смогут читать даже учебники, тем более – оставаться в контакте с культурой, в которой они формировались как профессионалы.

Однако в процессе обучения иностранным языкам не все безнадежно. В последние годы педагогика как наука сделала большие успехи. Внедрение в практику интересных теорий повысило качество педагогических процессов. По мнению современных педагогов, один из факторов, улучшающих процесс обучения, – это большое внимание, которое сегодня уделяется личной мотивации [Исаев, 2006]. Повышение интереса учащихся к учебе является ключом к качественному и быстрому изучению нового языка. Действительно, повышение уровня сознания студентов на занятиях, а также их самоконтроль и ответственность за выполнение поставленных задач являются очень важными личными составными компонентами мотивированного процесса обучения. С другой стороны, составная часть, на которую необходимо было бы обращать большее внимание – это внедрение средств и методов, позволяющих студентам с самого начала понять логику и структуру нового языка и, следовательно, быстрее открыть его богатство, пользоваться им и воспринимать всю его красоту.

Примером этого являются иностранные студенты, родной язык которых – испанский. Для того, чтобы им было легче интегрироваться в новую языковую среду, - в нашем случае русскую – было бы очень полезным провести несколько первых занятий на их родном языке. Содержание этих занятий могло бы состоять в следующем:

−знакомстве с особенностями структуры русского языка и ее сопоставлении со структурой испанского языка;

−объяснении функции русских падежей, понимание которых является крайне необходимым для испано-говорящих, так как в испанском языке нет такой грамматической категории;

−аргументации логики употребления видов глаголов для правильного использования глагольных времен в речи;

−акцентировании роли: а) грамматической категории рода имен суще-

ствительных, и б) управления глаголов в правильном усвоении па- дежно-предложно системы русского языка.

Таким образом, несмотря на перечисленные трудности, подобные усилия могли бы помочь иностранным учащимся достичь высокого уровня овладения любым иностранным языком, образно говоря, получить ключ от двери, которая ведет к богатству культуры, в которой этот язык, как важный компонент, сохраняет ее исторически сложившиеся традиции.

Ли т е р а т у р а :

1.Психологический лексикон. Энциклопедический словарь в шести томах. – Под общ. ред. А.В.Петровского. – М.: ПЕР СЭ, 2005.

2.Психологический словарь. – Под ред. В.П. Зинченко, Б.Г.Мещерякова. – М.: Актрель, 2006.

3.Сластенин В.А., Исаев И.Ф., Шиянов Е.Н. Педагогика. – М.: Академия, 2006.

4.Столяренко Л.Л., Самычин С.И., Сущенко Л.Г. Культурология. – М.: МарТ, 2006. С.7.

5.Выготский Л.С. Психология развития человека. – М.: Смысл, 2006.

6.Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. – М.: Академия, 2004.

99

Чэнь Итянь (Китай)

РУССКИЙ ЯЗЫК КАК СРЕДСТВО МЕЖНАЦИОНАЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ

Всовременном мире существует огромное количество разнообразных языков. Каждый язык по-своему красив и, несомненно, необходим. Но мы живём в мире межнационального общения, поэтому в наше время нельзя ограничиваться владением лишь одного языка. Именно поэтому жители планеты стремятся к овладению иноязычной речью различными способами. Каждый человек выбирает какой-либо язык, руководствуясь разными принципами. При выборе языка необходимо учитывать множество критериев, хотя каждый язык, существующий на планете, важен. В данной статье мы рассмотрим именно те критерии, по которым иностранцы начинают изучать русский язык, обратимся

кистории русского языка, посмотрим, какую роль он играет в экономике, науке и культуре, какое место он занимает в мире, какое имеет значение для межнационального общения.

Русский язык по происхождению и по своему строю принадлежит к языковой общности, определяемой как группа восточнославянских языков (языки русский, украинский, белорусский) и включаемой в систему славянских языков.

Втечение VIII–IX вв. на территории, где жили восточные славяне, намечается консолидация восточнославянских говоров. Эта консолидация привела в дальнейшем своем развитии к образованию трех восточнославянских языков – русского, украинского и белорусского. Каждая из этих групп обладает известным числом языковых признаков, общих для говоров всей группы. Консолидация говоров русской языковой группы исконно проходила по линии двух основных наречий – южно-русского и северо-русского.

Старейшие из сохранившихся литературных памятников русского языка датируются XI веком. На Руси распространилась церковнославянская письменность, основанная Кириллом и Мефодием. Церковнославянский язык был языком книжным, а не разговорным, языком церковной культуры, который распространился среди многих славянских народов.

Для систематизации церковнославянских текстов и введения единых языковых норм были написаны первые грамматики. Процесс формирования церковнославянского языка был, в основном, завершен в конце XVII века, когда патриархом Никоном было произведено исправление и систематизация богослужебных книг. Богослужебные книги российского православия стали нормой для всех православных народов.

Наиболее важные реформы русского литературного языка и системы стихосложения XVIII века были сделаны Михаилом Васильевичем Ломоносовым. В 1739 г. он написал «Письмо о правилах российского стихотворства», в котором сформулировал принципы нового стихосложения на русском языке. Кроме

100

того, что Ломоносов внёс огромный вклад в развитие российского стихосложения, он являлся также автором научной русской грамматики. Как известно, огромный вклад в развитие современного русского языка внёс А.С. Пушкин.

Русский язык является одним из мировых языков. По данным, приведенным в 1987 г. в книге канадского лингвиста М. Лапонса, русский язык занимал тогда в мире второе место после английского по экономическому значению, а по числу переводов с него находился (с учётом переводов на языки народов

СССР) на третьем месте в мире после английского и французского. Вопрос о роли русского языка в современном мире можно рассматривать, по крайней мере, с трёх сторон. По-разному он стоит в России, в «ближнем зарубежье» и в остальном мире.

В едином государстве нобходимо использовать единый язык, общий для всех. К этому добавляется большой процент русскоязычного населения во многих республиках и привычка национальных элит к русскому языку. Есть, однако, в России регионы, где позиции русского языка до определенной степени ослабли или могут ослабнуть.

А в соседних с Россией государствах русский язык часто является необходимым для общения, для дипломатии, торговли, и именно поэтому, русский язык изучается многими людьми в школах как обязательный предмет.

Какую же роль играет русский язык в остальном мире? У народов многих стран мира русский язык вызывал интерес в трех аспектах, которые можно условно обозначить так: русский язык как «язык Ленина», «язык Гагарина» и «язык Пушкина». Теперь влияние ленинских идей в мире резко упало, хотя нельзя сказать, чтобы прекратилось совсем; достаточно назвать такую страну, как Китай, где Ленина читают и сейчас. Под «языком Гагарина» подразумевают язык государства, добившегося заметных достижений в науке, технике, технологии. Успехи

СССР в космосе в своё время повысили международную роль русского языка. «Язык Пушкина» – это язык великой русской классической литературы. Сейчас нередко в России, стремясь распространить русский язык за рубежом, в первую очередь используют именно такую мотивацию.

Каждый национальный язык и каждая национальная культура, принимая процесс интернационализации образования, должны найти своё место в нём. К началу ХХI века противостояние разных идеологических систем оказалось разрушенным. Сегодня в универсальные процессы глобализации вовлечены все страны, все народы, все культуры. Одинаково оформленные и одинаково обслуживаемые супермаркеты и модные бутики; одни и те же лица на глянцевых обложках журналов, одни и те же (по существу) передачи по телевидению; наконец, почти одинаково одетые студенты с похожими рюкзаками за спиной. Универсальные условия и ситуации вынуждают людей вести себя в них и реагировать на них если не одинаково, то узнаваемо.

Осознание, возможно, и интуитивное, этой угрозы заставляет сегодня разные народы с особым, почти болезненным вниманием относиться к своим историческим корням, языку, традициям, национальным костюмам. Глобализация почти безгранично расширяет поле идентификации индивида. Особенно

101

это касается современного молодого человека, существующего, наряду с реальностью, в мировом киберпространстве.

В этом контексте интернационализацию личности через изучение иностранных языков и культуры можно рассматривать как путь к национальнокультурной самоидентификации. Изучение иностранных языков и культур объективно становится одним из средств культурного противодействия глобализационным процессам.

Сегодня русский язык изучается многими иностранцами, и много иностранцев учится в России, чтобы узнавать именно русскую культуру. Русский язык для них сразу становится и мостом к новым знаниям, и средством общения, так как, во-первых, в российских школах и ВУЗах, это единственный язык, на котором проводятся занятия; во-вторых, это единственный язык, который используется всем русским народом; в-третьих, это единственный язык, который понимают все иностранцы в России.

Приезжая в Россию и не зная при этом ни одного иностраного языка, иностранцам в первую очередь необходимо научиться хотя бы немного говорить по-русски. В дальнейшем именно этот язык становится средством общения для всех иностранцев, не знающих, кроме своего родного и русского языка, других иностранных языков.

Кроме того, общеизвестно, что русский язык является одним из международных языков. Его часто используют на различных международных конференциях, на нём всё ещё часто говорят жители стран СНГ, и можно привести ещё сотни примеров использования русского языка иностранцами. Одним словом, русский язык был и остаётся языком, на котором хочется говорить не только русским, но и иностранцам. Изучая русский язык, они знакомятся с обычаями и традициями русского народа, лучше узнают русскую культуру, так как язык носит национальный характер и является зеркалом человеческой души.

Изучать иностранные языки важно и даже нужно в современном мире. Поскольку Китайская Народная Республика и Российская Федерация являются соседствующими государствами, экономическими и торговыми партнёрами, проводят совместные военные учения и имеют совместные планы на дальнейшее развитие и сосуществование, жителям обеих стран очень важно владеть языком своего соседа и партнёра. А что является главой трудностью в изучении китайского и русского языков? По мнению изучающих, прежде всего это фонетика, затем следуют грамматика и орфография, так как эти языки относятся к разным языковым группам.

Большинство европейцев считает, что практически невозможно выучить китайский язык. В русском языке даже существует выражение «китайская грамота», что означает что-то неподдающееся изучению. Китайская фонетика в корне отличается от фонетики русского языка, а также всех европейских языков. Главным отличием является то, что китайский язык тональный, то есть каждый ударный слог имеет определённую тональность, и в зависимости от того, с какой тональностью он произносится, он имеет различное значение. Всего в китайском языке четыре тона, к ним можно отнести ещё один нейтральный тон. Например, слог «ма», произнесённый в разных тональностях, может иметь следующие значе-

102

ния: мама, лошадь, луб, ругать. В русском же языке понятие тональности слога отсутствует. Здесь можно наблюдать лишь ударение в слове. Звуковое же строение китайского и русского языков освоить совсем нетрудно, но необходимо отметить тот факт, что в китайском присутствуют несвойственные русскому языку аффрикаты, например, «цз», «чж» и другие. Но в китайском языке отсутствует фонема «р» (есть только редуцированный английский « »), звонкие согласные редуцируются, а глухие согласные произносятся с придыханием. А русские «к» и «г», «т» и «д», «п» и «б», даже «р» и «л» для китайцев трудно и различать, и произносить.

Что касается грамматики русского языка, то с точки зрения китайцев, им следовало бы ввести в свой язык выражение «русская грамота», т.к. китайская грамматика намного проще русской. Например, китайский глагол не знает таких категорий, как лицо, число и время, а китайское существительное не имеет множественного числа и не изменяется по падежам. Изучение русского языка представляет довольно большую трудность для китайцев именно по причине наличия сложной грамматики. Очень сложно заучивать систему спряжения глаголов и склонение имён существительных, запомнить огромное количество различных окончаний, плюс ко всему, на каждое правило в русском языке существует огромное количество исключений. Но в русском языке порядок слов в предложении практически свободный, в то время как в китайском определён фиксированный порядок слов, то есть каждому члену предложения отведено определённое место. Есть в китайском языке и так называемые «счётные слова», которые обязательно употреблять между числительным или указательным местоимением, а главное, что с разными словами используются различные счётные слова. Они не имеют прямого соответствия в русском языке.

Теперь сравним правописание. Русский – это один из славянских языков индоевропейской языковой семьи. А китайский образует самостоятельную ки- тайско-тибетскую семью, включающую в себя две ветви: восточную (китайский, дунганский и каренский языки) и западную (бирманский, тибетский, качинский), поэтому орфография русского языка представляет для китайцев определённые трудности, хотя и не настолько большие, как китайская для русских. Конечно же, китайское иероглифическое письмо изучить намного сложнее, чем выучить 33 буквы русского алфавита. В отличие от русских букв, которые обозначают определённые звуки, китайский иероглиф обозначает какое-либо понятие и произносится целым слогом. Поскольку понятий больше, чем звуков, иероглифов гораздо больше, чем букв. Даже носителям китайского языка не совсем просто освоить письменность. Из всех иероглифов образованный китаец знает только определённую часть. В наиболее полном иероглифическом словаре насчитывается 87019 иероглифов, правда большинство из них представляет собой давно вышедшие из употребления устаревшие знаки. Однако после образования Китайской Народной Республики было принято решение о постепенном переходе на буквенно-слоговое письмо на основе латинского алфавита, но эта система письменности, называемая «пиньинь», до сих пор не получила широкого распространения. В настоящее время она в основном используется как вспомогательное средство при обучении грамоте, а также выполняет функцию транскрипции в словарях.

103

Исследовав данную проблему, мы пришли к выводу, что русский язык, занимая далеко не последнее место в современном мире, несомненно, необходимо изучать, т.к. он играет большую роль в мировой политике, экономике, науке и искусстве. Но русский язык представляет определённые трудности для изучения, именно поэтому совсем немногие иностранцы владеют русским языком на высоком уровне. Однако, несмотря на это, очень часто иностранцы для общения вместо своего родного языка или какого-либо другого используют русский язык, признавая, таким образом, его красоту, богатство, выразительность и способность быть связующим звеном между разными культурами и народами.

Ли т е р а т у р а :

1.Буслаев Ф. И. Происхождение русского языка и общие курсы по истории русского языка // электронный ресурс – http://ru.wikipedia.org.

2.Шахматов А. А. Очерк древнейшего периода истории русского языка, С-Пб., 1915 // электронный ресурс – http://shkola.lv

3.«Этносоциология». Реферат – Москва, 2001 // электронный ресурс – http: //www.bestreferat.ru

4.С. К. Милославская Реферат «Межкультурная коммуникация в сфере задач межкультурной коммуникации» – http://www.bestreferat.ru

Секция 2: «НАРОДНАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА КАК ФАКТОР НАЦИОНАЛЬНОЙ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ»

104

Е.А. Антонов (Россия)

КРЕСТЬЯНСТВО КАК ИНТЕРСУБЪЕКТ НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЫ

Развитие русской культуры неразрывно связано с глобальными трансформациями, происходящими в современном мире. Оно осуществляется в условиях кризиса западной культуры и преодоления европоцентристского взгляда на историю. Важную роль здесь играет выход на историческую «сцену» других культур и частных сфер жизни, обращение к повседневности. «В последнее время, в контексте подчеркивания завершения некоего глобального витка человеческой цивилизации, часто говорят о наступлении «новой первобытности» – возвращении к архаике на новом цивилизационном уровне. Чаще всего, в этой связи, помимо перечисления социально-экономических, политических и экологических компонентов кризиса современной постиндустриальной цивилизации, говорят о магическом ренессансе, неомифологизме, подъеме мистицизма и всех форм иррациональности, новых, а точнее, очень старых формах религиозности

ит.п.» [1]. Действительно, человечество на излете своего могущества обращается при решении глобальных проблем к осмыслению традиционных форм культуры, стремясь выработать новый подход к обычаям и традициям, обыденному сознанию, традиционным ценностям и нормам нравственности. В этих условиях возрастающее внимание к крестьянству и народной культуре в современной России неразрывно связано с поисками культурной самоидентичности, с формированием русского национального самосознания.

Философы и представители социально-гуманитарных наук все чаще обращаются к народной культуре и ее носителю – крестьянству. Возникновение такой новой области междисциплинарных исследований, как крестьяноведение,

ивыход на передний план исследований крестьянства как целостного субъекта традиционной культуры, который выступает в единстве чувственности, мышления и деятельности, требует категориального представления его бытийного уровня. Поэтому на основе культурно-антропологического подхода к крестьянству необходимо создание онтологии крестьянской субъективности. Именно с этих позиций бытие субъекта-крестьянства может быть представлено в специфической онтологии, обладающей своим понятийным аппаратом.

Вотечественной литературе формируется тенденция рассмотрения крестьянства с позиций социально-культурной антропологии (А.В. Гордон, Н.Н. Козлова, И.Е. Кознова). Так, А.В. Гордон считает, что «крестьянство – категория не только социально-экономическая, но в широком смысле – антропологическая. Соответственно крестьяноведение должно явиться частью не существующей, но имеющей быть науки о человеке, ибо его предмет не просто определенный слой, сословие класс, но в конечном счете тип человека, для которого

105

привязанность к земле, к земледельческому труду есть свойство личности – свойство, что, перефразируя поэта, «растворенное в крови, неистребимо, как сама природа». Такой подход – целостный и самоценный, как целостен и самоценен человек, – не укладывается в рамки традиционных дисциплинарных, по самой логике научной специализации частных и инструменталистских (функциональных) подходов» [2]. В связи с этим рассмотрение крестьянства в качестве особого культурно-исторического типа является весьма важным для раскрытия крестьянства как интерсубъекта народной культуры. Однако еще требуется доказать, что крестьянство является антропологическим типом бытия человека.

Для решения этих проблем выделим общие положения о бытийности и субстанциональности крестьянства. Как известно, в классической метафизике и социально-гуманитарной науке крестьянское бытие считалось малозначимой частью человеческого мира, да и само крестьянство рассматривалось как молчаливое большинство. За редким исключением оно не являлось предметом специального изучения. Причиной тому были не только социальные, но и гносеологические факторы. В частности, системное бытие крестьянства нельзя понять на эмпирическом уровне, и поэтому требуется выход на научно-теоретический и даже метафизический уровень исследования этого феномена.

Поиски бытия крестьянства – это поиски корней, прикоснувшись к которым современный человек, как мифический Антей, может почувствовать себя необходимой частью бытия и найти в себе силы для решения глобальных проблем. Поиски бытия – это, говоря словами М.Хайдеггера, поиски своего дома, преодоление своей бездуховности и осиротелости, того, что К. Маркс называл отчуждением. Бездомность человека, коренящаяся в покинутости сущего бытием, становится судьбой современного европейского человека. В связи с тем, что сейчас под угрозой находится сама укорененность человека, его связь с почвой, М.Хайдеггер задает вопрос: «Сможет ли человек с утратой старой укорененности обрести новую почву для коренения и стояния, такую почву и основу, на которой будут по-новому процветать сущность человека и все его труды даже в атомный век?» [3]. Исследование бытийных корней крестьянского существования приводит к поискам его дома, поскольку «крестьянский дом – это величайший символ оседлости» [4].

Весьма важной является проблема соотношения бытия и сущего в культуре крестьянства. Как отмечает А.В. Шипилов, «и в субъективной, и в объективной реальности деревни бытие превалирует над сущим. Таким образом, культура крестьянина – это во всех отношениях культура человека бытия … Культура для крестьянина – инструмент, призванный обеспечивать жизнь/выживание» [5]. Именно тождественность бытия с жизнедеятельностью крестьянина выходит здесь на передний план.

Сущность крестьянства невозможно раскрыть, не выяснив его субстанциальности. Субстанциальность же крестьянства образует способ его жизни. Гегель с высоты своей глобальной метафизики смог увидеть в землевладельцах субстанциальное сословие, теряющее свое субстанциальное бытие в ходе индустриализации. «В целом сословие землевладельцев, – писал Гегель, – делится

106

на образованную его часть и на крестьянское сословие» [6]. Особенностью обеих разновидностей этого сословия является то, что они обладают для себя пребывающей волей.

Идея Гегеля о субстанциальном сословии получает развитие в учении В.В. Розанова о единстве «нормального» помещика и крестьянина, духовной стороны и необозримо-протяженного тела. Русский мыслитель считал, что “«нормальный помещик» совершенно не заменим никем и ничем, потому что он есть однородная с крестьянством духовная сила, озирающаяся назад, озирающаяся вокруг, к чему крестьянин вовсе не способен по необразованию или по очень маленькому образованию, но слишком сосредоточенному эгоизму «только своей избы». Ну а нужен ли дух телу, об этом напрасны споры. Дворянство нормальное, рабочее на месте, и есть дух крестьянства, духовная сторона крестьянства как необозримо протяженного тела. Таково и было поистине гениальное в роли своей славянофильство, собиравшее и сохранившее, как зеницу ока, крестьянские песни, сохранившие в своем быту крестьянский же быт, крестьянский узор жизни, крестьянскую тонкость и глубину сердца, но в виде развернутом, обширном, усложненном” [7]. Здесь, на наш взгляд, имеет место некоторое упрощение сути дела. Вряд ли правомерно сводить к дворянству духовность крестьянства, для которого характерна своя телесность и своя духовность. Следует учитывать также наличие культурного бытия крестьянства, признавая при этом, что дворянство в большей мере выступает в качестве субъекта, чем крестьянство, поскольку оно являлось его завершением, одухотворением, осмысливанием. Если для первого характерна письменная культура, то для второго – вербальная культура.

Понимание крестьянства как субстанциального сословия сохранилось и в наши дни, хотя и с некоторыми изменениями и дополнениями. Так, К. Ясперс, рассматривая крестьянство в качестве неисторической субстанции, пишет, что «раньше основную массу населения составляло крестьянство, жизненные устои которого мало менялись даже при политических катастрофах. Оно было неисторической субстанцией населения. Постоянно возникавшие в исторические периоды аграрные кризисы приносили, правда, потрясения, но принципиально ничего не меняли» [8]. О. Шпенглер также считал, что «крестьянин – это вечный человек, независимый от культуры, гнездящейся в городах. Он был до нее и останется после нее, тупо размножаясь из поколения в поколение, ограничившись связанными с землей профессиями и способностями» [9]. В связи с его высказыванием возникает резонный вопрос: о какой же культуре крестьянства может идти речь в постгородской цивилизации? На наш взгляд, о той культуре, которая будет формироваться на основе нового расселения людей и их изменившейся деятельности. Об этом прекрасно писал А.В. Чаянов в своей работе «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии».

Можно с полной определенностью сказать, что в своей действительности крестьянство являлось субстанцией традиционного общества как в материальном, так и в духовном отношениях, характеризуясь устойчивостью, укорененностью и неизменностью в некоторых интервалах. Вместе с тем многообразная субъективная деятельность крестьянства выступала основой существования не

107

только традиционного, но и индустриального общества. Оно выполняло здесь роль субстанциального регулятора, являясь тем жизненным центром, вокруг которого располагались другие социальные слои и сословия. Крестьянство было той пуповиной, тесно связанной с природой, благодаря которой добывались необходимые для общества средства жизни, включая производство продуктов питания. В нем заключалась не только продовольственная, но и духовная основа, поскольку деревня традиционно выступала основанием нравственного здоровья нации. Созданные крестьянством оригинальные духовные ценности легли в основание духовной культуры человеческой цивилизации.

Наряду с онтологическим и субстанциональным подходами к крестьянству важно его рассмотрение с позиций деятельности. При этом деятельность понимается как одна из сторон крестьянства, а другой стороной является субстанция. В связи с этим нельзя допускать смешения субстанциального единства с субъективностью, которая предполагает активность, деятельность. Таким образом, крестьянство является не только субстанцией, но и может быть определено как субъект. Между тем в современной литературе крестьянство не всегда рассматривается в качестве субъекта. Истоки этого подхода весьма древни. Так, характеризуя западноевропейскую литературу периода генезиса феодализма, А.Я. Гуревич пишет о крестьянине, что «за редчайшими исключениями, он не выступает в письменных памятниках в качестве субъекта, обладающего собственными мыслями и чувствами» [10]. Такое отношение к крестьянам существовало длительное время в западноевропейском и российском обществах. Между тем в ходе истории нарастала субъективность крестьянства, специфически проявляясь и изменяясь в ходе истории. В частности, исторически возрастает степень социальной активности крестьянства, меняется характер и направления взаимодействия крестьянства с природой и другими слоями общества. Наиболее ярко эта субъективность проявилась в социальных движениях Востока и Запада. В Китае победоносные крестьянские восстания приводили к возникновению крестьянских императорских династий.

Обращение к истории показывает, что крестьянство выступает в качестве субъекта и объекта культуры одновременно. Оно изначально обладало фундаментальным опытом, где субъект и объект еще не расчленялись рефлексией. Эта «допонятийная» реальность существовала в качестве единого целого. Субъ- ект-крестьянство живет своей автономной жизнью, имеет соответствующие тому или иному культурному контексту смыслы.

С истолкованием крестьянства как субъекта закладываются метафизические предпосылки для крестьянской антропологии как одного из видов и направлений социально-культурной антропологии. Став субъектом, крестьянство, смотря по тому, как само себя понимает и волит, может определять и осуществлять свою субъективность. За крестьянством как субъектом стоит теперь сущностное решение о том, что вообще имеет право быть установлено в качестве сущего. История человечества не просто получает новые «содержания» в области деятельности через превращение крестьянского бытия в субъект. Сам ход истории становится другим.

108

Можно говорить, на наш взгляд, о различных способах обоснования крестьянства и его культуры: объективизм, субъективизм, интерсубъективизм.

Предельно сциентистско-технологический объективизм получил развитие

вХ1Х и ХХ вв. В классической философии и социально-гуманитарной науке народная культура берется с объективистских позиций, рассматривается как нечто внешнее по отношению к высшей культуре, являющейся главным объектом осмысления. Известный представитель евразийства Н.С. Трубецкой выделяет в русской культуре две части: верхи и низы. «Всякая дифференцированная культура, – пишет он, – неизбежно заключает в себе две обязательные части, которые образно можно назвать верхом и низом здания данной культуры. Под низом мы разумеем тот запас культурных ценностей, которым удовлетворяют свои потребности наиболее широкие слои национального целого, так называемые народные массы. Поскольку эти ценности создаются в самой среде народных масс, они сравнительно элементарны и не носят на себе резкого отпечатка индивидуального творчества … Ценности «верхнего запаса» создаются либо самими господствующими частями национального целого, либо для этих частей и отвечают всегда более утонченным потребностям, более требовательным вкусам». И далее: «Русские культурные верхи всегда жили культурными традициями, реципированными сначала от Византии, потом – с романо-германского Запада, более или менее органически перерабатывая эти традиции» [11]. Заимствования же крестьянством иностранных культурных явлений, как и явлений верхней культуры, были незначительны.

Со 2-й половины ХХ века наступила эпоха постмодерна с ее программным и тотальным субъективизмом, выразившемся в сплошной индивидуализации общественной жизни и плюрализме в духовной сфере, доходящим до тотального релятивизма и иррационализма. При этом игнорируются коллективная деятельность и коллективные формы человеческого существования. Все это ведет к тому, что происходящая потеря человеком своей индивидуальности и его массовизация вызывают беспокойство трезвомыслящих людей.

Всовременной культурологии на смену предельно сциентистско-техноло- гическому объективизму ХIХ-ХХ вв. с его отчуждением и снятостью субъекта, с одной стороны, и программного тоталитарного субъективизма эпохи постмодерна, с другой стороны, приходят исследования, в основу которых кладется принцип интерсубъективности. В рамках неклассического социально-гумани- тарного знания за точку отсчета берется не позиция внешнего наблюдателя, соотносящего народную культуру с каким-либо внешним критерием, а внутренний опыт участников общения. Здесь народная культура понимается не как взятая вне человека, а рассматривается «изнутри» как способ бытия крестьянства

вего отношениях с другими слоями традиционного общества. При этом само крестьянство понимается в качестве своеобразного «коллективного субъекта», т.е. интерсубъекта. Такого рода интерсубъективный подход к крестьянству не может обойтись без новых терминов, которые выражают первоосновы культур- но-исторического процесса, требуют определенного содержания и смыслов вводимых понятий.

109

Крестьянство до сих пор ускользало в своей особой субъектной и, более того, интерсубъектной сущностной определенности из поля зрения исследователей. Между тем крестьянство неотделимо как от смыслового потенциала народной культуры, в которую оно погружено, так и от своих социально-культур- ных оснований. Крестьянство как коллективный субъект, состоящий из самостоятельных индивидов, может быть рассмотрено с точки зрения интерсубъективного подхода. Индивиды становятся внутри себя субъективны благодаря сознанию, рассудку и воле. Эта субъективность имеет всегда определенную цель. Поэтому крестьянское сословие имеет свою индивидуальность в сознательном и волевом индивиде.

Как известно, интерсубъективность проявляется в процессе взаимодействия людей двояким образом: во-первых, как способ согласования индивидуальных и коллективных представлений людей об этом мире и, во-вторых, как форма коммуникации, ориентированная на достижение взаимопонимания, взаимопомощи. В полной мере это относится и к крестьянскому миру.

Жизнь и картина мира крестьянина представляет собой до сих пор большую загадку. Она дается нам в основном внешними наблюдателями – историками, этнографами, антропологами, писателями. Характеризуя деревенский сход, А.Н. Энгельгардт писал, что «мы, люди, не привыкшие к крестьянской речи, манере и способу выражения мыслей, мимике, присутствуя при ка- ком-нибудь разделе земли или каком-нибудь расчете между крестьянами, никогда ничего не поймем. Слыша отрывочные, бессвязные восклицания, бесконечные споры с повторением одного какого-нибудь слова, слыша это галдение по-видимому бестолковой, кричащей, считающей или измеряющей толпы, подумаем, что тут и век не сочтутся, век не придут к какому-нибудь результату. Между тем, подождите конца и вы увидите, что раздел произведен математически точно – и мера, и качество почвы, и уклон поля, и расстояние от усадьбы, все принято в расчет, что счет сведен верно и, главное, каждый из присутствующих, заинтересованных в деле людей убежден в верности раздела и чета. Крик, шум, галдение не прекращаются до тех пор, пока есть хоть один сомневающийся» [12]. Здесь мы наблюдаем яркий пример самоорганизации в рамках крестьянской общины.

Именно незнание крестьянской жизни, тех общих форм нравственности у крестьян ведет к восприятию их действий во время деревенского схода, в частности, при решении земельных проблем, как какого-то социального хаоса. Между тем выработка крестьянами оптимальных решений осуществлялась на основе нравственных норм, принятых в этом сообществе. Их решения были тесно связаны с высшей целью крестьянской деятельности, ею определялись и оценивались. Именно интерсубъективные нравственные нормы и нормы естественного права, основанные на идее справедливости, выступали своеобразным регулятором в крестьянской общине. Являясь продуктом коллективной жизни и деятельности индивидов, они составляли смысл общих норм, способствуя установлению равновесия и гармонии. Поэтому крестьянство есть гармоничное соединение свободных по отношению друг к другу индивидов в единое целое, в котором каждый индивид выполняет свою специфически определенную функцию.

110

В крестьянском сообществе – «обчестве» – общение интерсубъективно, поскольку оно предполагает самоутверждающихся субъектов, имеющих необходимость и потребность утвердить себя в качестве таковых, разрывая круг имманентности, т.е. их замкнутости в самом себе как своеобразной монаде или привнесение в жертву заботу об общем ради утверждения своей независимости. Без общих нравственных норм, представлений, идей и утопий нет крестьянского сообщества, нет постижимой интерсубъективности, а есть только абсурдная программа «заботы о себе», включающая отказ «отступить от своего желания». Между крестьянами существует «согласие», никоим образом не исходящее из договора, а основывающееся на внутренней интерсубъективной жизни крестьянства.

Ли т е р а т у р а :

1.Пелипенко А.А. Субъект и типы сознания современности // Пространства жизни субъекта: Единство и многомерность субъектнообразующей социальной эволюции

/Отв. ред. Э.В. Сайко. – М., 2004. – С. 581.

2.Гордон А.В. Тип хозяйствования – образ жизни– личность // Крестьянство и индустриальная цивилизация. – М., 1993. – С. 113-114.

3.Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Сборник. – М., 1991. – С. 109.

4.Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т.2. Всемирноисторические перспективы. – Мн., 199. – С. 112.

5.Шипилов А.В. Иное города. Крестьянский мир // Человек. – 2005. – № 2. – С. 44.

6.Гегель Г.В.Ф. Философия права. – М., 1990. – С. 345.

7.Розанов В.В. Сочинения: Иная земля, иное небо. Полное собрание путевых очерков, 1899-1913 гг. – М., 1994. – С. 577-578.

8.Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М., 1991. – С. 141-142.

9.Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т.2 Всемирноисторические перспективы. – Мн., 1999. – С. 121.

10.Гуревич Арон. Избранные труды. Том 2. Средневековый мир. – М.-СПб., 1999. – С. 272.

11.Трубецкой Н. Наследие Чингисхана. – М., 2007. – С. 178, 189.

12.Энгельгардт А.Н. Из деревни. 12 писем 1872-1887. – М., 1987. – С. 294.

Е.Л. Антонова (Россия)

О ПРОБЛЕМАХ СОХРАНЕНИЯ И РАЗВИТИЯ НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЫ

Тезисы Н.С. Бердяева: «Ныне кончаются времена замкнутых национальных существований … Происходит взаимопроникновение культурных типов», а также: «Неуважение к человеческой мысли, к человеческому творчеству, неблагодарность к духовной работе предшествующих поколений, нежелание почитать даже великих своих людей, есть русский грех. Нигилизм остается в русской крови» [1], – написанные им в эмиграции в начале ХХ столетия, нашли бы свое место и в современной научной публицистике, если бы не одно «но». Н.С. Бердяев дает оценку тем тенденциям, которые будоражили общественное сознание в конце ХIХ – начале ХХ вв. и нашли свое конкретное выражение в сре-

111

де радикально настроенных русских эмигрантов, а также тому молодому поколению, которое вызрело в этот же период. Иначе и быть не могло. Формировавшееся в атмосфере перманентного порицания всего «своего», а также «отравленное», лишенным конкретных этнокультурных корней, так называемым «европейским образованием», оно наивно презирало все «специально-русское» и требовало его немедленного преобразования по западным образцам или, что еще лучше, полного искоренения. Начало ХХI века в общих чертах парадоксально воспроизводит атмосферу и агрессивно-«реформаторский» дух конца ХIХ – начала ХХ вв., так как понимается частью современной отечественной интеллигенции как «реставрация» – т.е. «связь времен» (так уже было в истории, когда католическая церковь лелеяла надежду осуществить «связь времен», воссоздав в новых – расширенных – границах Священную Римскую Империю. Но вот уж, поистине, «нам не дано предугадать, как наше слово отзовется»: свершилась первая буржуазная революция - и западная, а за ней и мировая история «пошла» развиваться в другом, непредвиденном (!) направлении…), с той лишь разницей, что современная молодежь, искусственно отчужденная аудио-, видео- и др. типами информационных пространств от естественнокультурной «среды обитания», вынуждена искать и, что самое тревожное, находит «ответы» на «вызовы» эпохи не в обращении к богатейшему наследию отечественной культуры, а вне ее пределов.

Как следствие, в наши дни, в условиях глобального перехода, главной проблемой становится кризис культурно-цивилизационной идентичности России. С учетом реальной угрозы смены традиционных образцов отечественной культуры на «инокультурные», необходимо формировать в общественном и молодежном сознании понимание народной культуры не только как ценности – главный итог национальной истории, ее прямой и естественный результат, но и как культурообразующего феномена, способного обеспечивать устойчивость культурно-цивилизационной идентичности в новом историческом измерении. Из этого следует, что народная культура на теоретическом и социально-прак- тическом уровне должна стать объектом непредвзятого осмысления и «вовлечения» в культурный контекст эпохи с учетом реалий глобализирующегося мира. Тем более, что в изменяющейся реальности переходного периода отечественной культуры отношение к народной культуре в целом и народной художественной культуре в частности также претерпевает изменение.

Если на «идеологическом» уровне в 90-х гг. уходящего ХХ столетия народная культура, на западный манер, «загонялась» в сугубо этнические рамки, то в последнее время начинает рассматриваться как культурное наследие и достояние, которое нуждается в защите и сохранении (доклад В.В. Путина). Поэтому задачи, еще совсем недавно стоявшие перед исследователями народной культуры и работниками просвещения, должны пересматриваться и расширяться до разработки мер по закреплению в молодежном сознании как ее универсальных характеристик, непосредственно определивших специфику культуры нации (теория), так и образцов художественного творчества (практика). Продуктивное разрешение этой проблемы заключается в формировании мировоззрения, выстроенного на реалистическом видении отечественной истории и

112

культуры, дающем адекватное представление о преимуществах ее духовнонравственных оснований. В условиях целенаправленно утверждающейся тотальной – «надкультурной» – системы подмены реальных Знаний «информацией» (речь идет о виртуализации образовательного пространства), необходимо в отечественном информационном пространстве противопоставить ей не менее эффективную «систему» по разрешению двух важнейших взаимосвязанных проблем: определения путей сохранения/развития народной художественной культуры и создание условий по искоренению из сознания как взрослого населения, так и подрастающего поколения негативных мифов о России (которые с момента принятия христианства в каждый конкретно-исторический период обрастая «новыми» деталями кочуют из западных пределов в наши, и обратно, формируя в сознании аборигенов «должное» отношение к собственной культуре). И это вопрос далеко не праздный, так как от ответа на него будет зависеть, какой «тип» народной «художественной» культуры будет развиваться в качестве образца культурной идентичности – суррогатный («Суррогатная» народная культура деформирует сознание молодежи, мало знакомой с ее лучшими образцами и намеренно искажает народную, а вместе с ней и национальную культуру. В условиях разрушения полноценной системы этнокультурного образования подрастающее поколение получает знания о них исключительно из окружающего информационного, в том числе мультимидийного, пространства, что заставляет серьезно задуматься не только о его культурной идентификации, но и будущности в целом), который пропагандирует, например, группа ряженых под названием «Русская песня» Н. Бабкиной, «этнический» ансамбль «Коляда» («…заболели – полячитеся») и т.д. или, ставший уже классическим, репертуар художественной самодеятельности, прошедший испытание временем и давший хорошие результаты – миллионы российских граждан идентифицируют свою принадлежность к национальной культуре именно по таким образцам.

Прежняя система по сохранению этнической культуры в национальных республиках была весьма эффективной (политические спекуляции на этнической почве сегодня во многом возможны «благодаря» системе сохранения национальных культур, выстроенной на воспроизведении образцов национальной культуры, эффективно подпитывавших этнокультурную идентичность «национальных окраин», вопреки ее исторически обусловленному «затуханию») по причине хорошего материально-технического обеспечения «реальной массовости», так как нацеливалась на вовлечение в художественную самодеятельность, музыкальные, художественные школы, дворцы пионеров, дома культуры, сельские клубы и т.д. максимального количества населения – от детей до пенсионеров. Эта система в настоящем – в плане методик и подходов к работе с населением – претерпела минимальные изменения (в основном на уровне понятийного аппарата) и пока еще доказывает свою эффективность, но если еще не иссяк поток абитуриентов в вузы культуры и искусств на специализации ОНИ, НХ, НТ и др., то это, как это ни печально – заслуга не современной системы

этнохудожественного образования (сегодня только этнохудожественного

образования недостаточно, необходимо дополнять его этнокультурным,

113

восполняющим недостающий контекст сохранившимся образцам народной культуры. Однако следует признать, что даже в среде, тех кто мнит себя «экс- пертами»-специалистами в области народной культуры отсутствует четкое понимание, что эти понятия не идентичны и даже не рядоположенны, а предполагают известную (почему-то обидную для «практиков») соподчиненность – этнохудожественное образование должно пониматься как необходимая (прикладная) составляющая этнокультурного образования как целостного явления, обладающего собственной специфической теоритико-метологической базой), а следствие тенденции, заложенной еще в доперестроечный период. Ей не дает развиваться, с одной стороны, резкое сокращение материально-технической базы и инфраструктуры региональных систем этнохудожественного образования и досуговых учреждений, где должна вестись целенаправленная работа по популяризации народной культуры (Белгородская область, здесь является скорее исключением, подтверждающим правило). С другой – отсутствие четко сформулированной, продуманной – на уровне государственного обеспечения – социальной и молодежной политики в области этнокультурного образования. А это – в «эпоху» нынешнего исторического перелома, когда в реалиях современной российской урбанизированной культуры «классическая» народная культура переживает внешне похожую на ренессанс сдачу своих позиций – не просто недопустимо, а, практически, равно самоубийству нации.

Подробное рассмотрение проблемы сочетания устоявшегося, бытующего на всех уровнях традиционного с новыми, только зарождающимися тенденциями – новые культурные модели на фоне традиционных, – раскрывает причину

двойственности ценностных ориентаций у носителей традиционных культурных стереотипов только как факт неразрывности исторических и современных культурных процессов. Однако степень их «неразрывности» измеряется продолжительностью жизни носителей традиционных образцов культуры, что значительно обостряет (до состояния кризиса) проблему сохранения культурной идентичности в переходный период. Когда цепь размыкается, – традиционное уходит вместе с носителями, в то время как «новое», еще не прошедшее через «горнило» естественного отбора – опривычивание, типизацию, интериоризацию (таковы, к сожалению, современные реалии, на знании специфики которых –теории (см. работы по проблеме конструирования реальности, соединяющего представления о повседневности с научными идеями, с разных позиций изложенных в работах П. Бергера, Ж. Бодрийяра, А. Вендта, Э. Гуссерля, Т. Лукмана, П.А. Сорокина, Ю. Хабермаса, А. Шюца. В одном ряду с ними стоят труды Н.С. Автономовой, Б.Г. Ерасова, Н.И. Лапина, В.С. Степина, В.Г. Федотовой, Б.Г. Юдина) – и базируются современные западные

социальные технологии по изменению идентичности) и т.д., – становится «традиционным» (или, что еще хуже – «сакрализируется») в сознании представителей отдельных возрастных, социальных и др. групп, что затрудняет, а иногда и вовсе исключает, возможность коллективной идентификации, порождая социальную аномию и всевозможные девиации поведения в молодежной среде.

114

Сложность проблемы сохранения культурно-цивилизационной идентичности, по сути, и заключается в том, что с уходом реальных носителей народной культуры и при «наличии» исключительно ее трансляторов, даже при условии хорошо поставленной работы по ее «консервированию», речь, зачастую, может идти только о сохранении образцов народной художественной культуры, обладающих региональной спецификой, а не культуры в целом. В этом контексте является очевидным, что «имеющаяся в настоящий момент народная [художественная] культура – это записанная или описанная культура, то есть переведенное в другое измерение явление (это при том, что до конца ХIХ – начала ХХ вв. в среде фольклористов – собирателей и исследователей фольклора – допускалась правка образцов фольклора, а сами исследователи, принадлежавшие другому типу культуры, достаточно тенденциозно подходили к подбору фольклорных текстов и, по разным причинам, допускали их «вольную» интерпретацию) … Запись убрала контекст [культуры] … [как бы] есть текст песни, частушки, сказки, но нет их самих» [2], что, по сути, и превращает «произведения фольклора» в отдельные «образцы культуры», лишенные внутренне обусловленной актуальности. По этой причине в социокультурных реалиях современного мира, когда культурные образцы, выработанные в рамках одного культурно-исторического типа (русская культура), заменяются культурными образцами, выработанными в рамках другого (западная культура) – понятие «сохранение культуры» должно иметь не менее глобальное значение сохранения культурно-цивилизационной идентичности.

Наиболее очевидным здесь является одно: для продуктивного разрешения проблемы сохранения культурно-цивидизационной идентичности России необходимо, и, прежде всего, в среде специалистов, занимающихся проблемами народной культуры, формировать мировоззрение, выстроенное на реалистическом видении отечественной культуры, дающем адекватное представление о ее основаниях и духовно-нравственном преимуществе. Иначе можно считать «самоотречение» от собственной культуры в обозримом будущем уже фактом состоявшимся.

Чтобы противостоять современным тенденциям, как уже отмечалось, нельзя забывать, что сегодня только этнохудожественного образования недостаточно, необходимо дополнять его этнокультурным, восполняющим недостающий контекст сохранившимся образцам народной культуры. Для этого необходимо:

– использовать все доступные средства не только для популяризации народной культуры при проведении всевозможных общегородских «шоу» (дни города, празднование Масленицы и т.д., как это делалось еще «во времена оны»), но и наладить реальный диалог между специалистами в области культуры (тандем теоретиков и практиков) и обществом, с привлечением, прежде всего, местных СМИ: от газет до радио- и телеэфира как средств популяризации «лучших образцов» традиционной/национальной культуры на фоне обсуждения назревших проблем для вовлечения разных слоев и возрастных групп населения в серьезный разговор о судьбах Отечества;

115

– создать в регионе – как предлагают специалисты БГИКИ (ректор института, доктор педагогических наук С.И. Курганский, зав. кафедрой теории и истории народной художественной культуры, кандидат педагогических наук С.М. Малакуцкая) – многоуровневую (детский сад – школа – колледж – вуз) систему этнокультурного и этнохудожественного образования, охватывающую все поколения молодежи;

–выстроить систему подготовки и переподготовки педагогических кадров всех уровней (детский сад – школа – колледж – вуз), включенных в образо- вательно-воспитательную деятельность на базе или с привлечением специалистов БГИКИ для обеспечения преемственности этнообразовательных технологий;

–вовлекать в разветвленную систему этнохудожественного и этнокультурного образования не только детей, но и их родителей;

–повышать реальный образовательный уровень населения, с учетом

глобальной тенденции подмены Знаний информацией, искать и находить новые формы работы с ним (с целью осуществления контроля за изменениеми социокультурной среды, возможности просчитывать их последствия и вырабатывать адекватные ситуации меры с использованием современных социальных технологий, необходимо осуществлять перманентный мониторинг общественного «самочувствия», мнения и его интересов).

При этом необходимо отдавать себе отчет, что процесс этот длительный, требующий упорства и адекватных проблеме как материальных, так и человеческих ресурсов. Но если мы уже сегодня не начнем планомерно продвигаться в нужном направлении, то потеряем не только подрастающие поколения, но и национальную культуру.

Л и т е р а т у р а :

1.Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. – М., 2007. – С. 8 – 14.

2. Кичигин В.П. Народная культура Юга России: Белгородская обл. // Опыт систематизации этнофольклорного материала. – Белгород, 2000. – С. 49.

А.Н. Бердник (Россия)

ИЗУЧЕНИЕ ПРОБЛЕМ ТРАДИЦИОННОЙ НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЫ В РЕГИОНАЛЬНЫХ КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ

На протяжении длительного времени в изучении региональных проблем преобладала политико-экономическая составляющая и отечественную регионалистику можно было характеризовать как поле прикладной политологии. В настоящее время культура все более становится «магическим кристаллом», позволяющим глубже осознать специфику ситуации в регионе, а также найти наиболее адекватные формы интеграции конкретного региона в единое пространство России.

116

Среди регионообразующих факторов авторы не только выделяют при- родно-географические, политико-экономические, демографические, но все больше внимания уделяют этнокультурным факторам, которые включают традиции, ценности, обряды, язык, верования, ментальность проживающих на территории региона этносов [9; 26; 32].

Можно с уверенностью сказать, что сегодня мы переживаем такие же социальные тектонические сдвиги, которые были характерны для начала XX века, когда после революции 1917 года произошла смена парадигм российской государственности: от триады «православие-самодержавие-народность» к идеологеме «классовость-партийность-народность». В настоящее время, после распада советского государства, также происходит отказ в культурной политике от доминировавших ранее императивов классовости, партийности, народности,

ина первый план выходят императивы этнонациональной и этнокультурной специфики.

Внастоящей статье предпринята попытка прояснить то место, которое занимает традиционная народная культура в региональных этнокультурных исследованиях.

Актуальность данной проблемы усиливается всвязи с поиском самоидентификации и определения направлений развития каждого из регионов в составе Российской Федерации. Именно сейчас многие регионы, пытаясь осознать собственное место в современной социокультурной ситуации России, обращаются к несметным богатствам традиционной народной культуры, которые накапливались в течение многих веков.

Поэтому новый уровень анализа региональных систем связан именно с осмыслением этнокультурных различий. При этом этнокультурная сфера является составной частью более широкой проблематики обретения региональной идентичности и формирования регионального самосознания в постсоветской России.

Переходя к непосредственному выяснению того места, которое занимает традиционная народная культура в региональных этнокультурных и культурологических исследованиях, необходимо высказать замечание, состоящее в том, что истинный масштаб современных исследований данных проблем представить достаточно сложно, потому что они рассредоточены по отдельным областям знаний и научным дисциплинам (этнологии, этнографии, культурологии, истории, фольклористике, антропологии, лингвистике и т.д.).

Тем не менее, в трудах Т.И. Баклановой, А.С. Каргина, М.А. Некрасовой, Е.Ю. Стрельцовой, Н.Г. Михайловой и других заложены теоретико-методоло- гические основы изучения традиционной культуры народов России как уникальной по своему богатству и самобытности, в которой нашли отражение наиболее целесообразные, проверенные опытом стереотипы поведения в природной среде и социуме, обеспечившие выживание народа и сохранение духовного

ифизического здоровья [20; 24; 25; 26; 27; 29; 30; 34; 36].

Кроме того, Т.И. Баклановой в течение нескольких лет на территории Тамбовской области было проведено комплексное исследование «Преемственная система этнохудожественного образования».

117

В ходе исследования проводился мониторинг учебно-воспитательного процесса и тестирование участников экспериментальных групп, на основе которых было разработано методическое и дидактическое обеспечение учебного процесса и осуществлено внедрение регионального содержания в практику этнохудожественного образования [34, с. 502].

Заслуживает внимания интересное учебное пособие Е.А. Антоновой, в котором автор рассмотрела не только историческую динамику традиционной народной художественной культуры, но и попыталась показать ее место в современном глобализирующемся мире. Введение в культурно-исторический контекст народной культуры ее главного субъекта - российского крестьянства, позволило выявить духовные истоки и социально-исторические типы народной художественной культуры [2].

На региональном уровне попытки анализа традиционной народной культуры предпринимались гораздо раньше в краеведческих исследованиях, активно проводившихся с 60-х годов XIX до 20-х годов XX веков, в которых затрагивались проблемы этнической истории и культуры регионов, подчеркивалась уникальность и своеобразие отдельных этносов [27, с. 60].

При этом вначале весьма распространенными приемами анализа были обращение к прошлому территории и эмпирический сбор фольклорной и этнографической информации о происходящих процессах. В последние годы появились работы, обобщающие этнографические и фольклорные материалы по региональной специфике традиционной народной культуры тех или иных краев

иобластей.

Вэтом плане с полной уверенностью можно выделить труды ученых и краеведов Белгородской области, которые отличаются многообразием тематики

истремлением проникнуть в глубинные пласты народной культуры. Значительный вклад в изучение культурных традиций Белгородского

края внесли труды М.С. Жирова. В его работах проведено исследование теоре- тико-методологических и организационных основ разработки и внедрения научной концепции и региональной системы сохранения и развития традиционной народной художественной культуры, а также изучены различные жанры, формы и виды ее существования в регионе, такие как песенно-инструментальный, хореографический, обрядовый фольклор, народная одежда, художественные промыслы и ремесла, устное поэтическое творчество и др. [10, 12].

Вмонографии и учебных пособиях О.Я. Жировой изучены традиционные народные праздники и обряды Белгородского края. Автору удалось представить целостную систему празднично-обрядового комплекса региона во всей полноте жанров и форм ее организации, составляющей все богатство духовной культуры наших предков и нашедших воплощение в ценностях, нормах и образцах жизнедеятельности современного человека [11;13;14].

Вучебном пособии М.С. Жирова, О.Я. Жировой и Т.А. Митрягиной на основе материалов фольклорных и этнографических экспедиций проведен этнокультурологический анализ формирования, эволюции и художественных особенностей традиционного народного костюма Белгородского края как поли-

118

функционального, художественно-эстетического феномена материальной и духовной культуры народа [15].

Исторический путь развития русской народной песни от архаичных и традиционных жанров до современных, раскрывающих ее широкий этнический, социальный и культурный контекст, содержится в монографии М.С. Жирова, О.И. Алексеевой [16].

Учебно-методическое пособие С.И. Ботовой, Т.А. Приставкиной, А.В. Рябчикова содержит лекции, рассказы, иллюстративный и художественно-ди- дактический материал о народном художественном творчестве Белгородчины [5].

Вкниге В.П. Кичигина предложен опыт систематизации этнофольклорного материала Белгородской области: народных промыслов, обрядов и устного народного творчества [21].

Учебные пособия Л.А. Мищенко и С.В. Шишикиной содержат ценный материал о народной музыкальной инструментальной культуре Белгородчины.

Вних не только раскрываются научные подходы к управлению региональной системой этномузыкального образования, но и даются практические рекомендации по методике обучения игре на фольклорных инструментах [26; 38].

Рамки статьи не позволяют подробно останавливаться на всех работах, посвященных народному музыкальному творчеству Белгородского края, поэтому ограничимся лишь перечислением авторов, работающих в данном направлении, и их основных работ: В.М. Щуров, И.И. Веретенников, И.Н. Карачаров и др [6; 19; 40].

Вучебном пособии В.В. Белозеровой на основе систематизации этнофольклорных и краеведческих исследований Орловского края проанализированы истоки народной художественной культуры и ее бытование в календарных праздниках, играх и обрядах, традиционных формах семейно-бытовой жизни [4].

Монография тюменских исследователей посвящена проведению гуманитарной экспертизы конфликтной ситуации между традиционной культурой малочисленных народов Севера и современной техногенной культурой [1, с. 87].

Р.Ф. Туровский и В.Л. Каганский рассматривают традиции, обычаи, нравы этносов как основополагающие элементы «культурного ландшафта» региона. Под «культурным ландшафтом» понимается географический ландшафт, измененный деятельностью человеческого общества и насыщенный результатами его труда [18; 37].

Большое количество работ посвящено проблемам этнокультурного образования в регионах как важного фактора сохранения отечественного культур- но-исторического наследия, решения современных проблем духовно-нрав- ственного воспитания молодежи [3; 7; 8; 17; 23; 29; 39].

Вмногоплановой работе Г.А. Аванесовой, О.Н. Астафьевой «Социокультурное развитие российских регионов: механизмы самоорганизации и региональная политика» один из параграфов посвящен анализу художественной жизни в регионах.

Так, на примере Оренбургской области, на территории которой проживают русские, казахи, украинцы, башкиры, татары, белорусы, чуваши, мордва и

119

представители многих других национальностей и народностей, авторы показывают широкие возможности традиционной народной культуры не только в поддержании этнокультурной самобытности народов, но и в воспитании жителей региона в духе толерантного отношения к культуре разных народов, достижения этнополитической стабильности и межэтнического согласия, в выстраивании региональной социокультурной идентичности.

Проведение таких мероприятий, как фольклорно-этнографические фестивали, праздники народной культуры в разных районах Оренбуржья, а также организация фольклорных концертов, литературных вечеров, и многих других мероприятий показывает пути преодоления этнических стереотипов, установления межкультурного взаимодействия и расширения интеграционных тенденций.

Авторы делают вывод о том, что политика поддержки культурного многообразия в регионе работает на региональную целостность, поскольку способна взять на себя роль консолидирующего фактора и активизировать механизмы самоорганизации социокультурного пространства региона [1, с. 283287].

В«Исследовательском докладе по культурному развитию регионов», подготовленном ассоциацией менеджеров в сфере культуры Московской высшей школы социально-экономических наук, предложены новые технологии поддержки и развития традиционной народной культуры и современных художественных практик, таких как этнофутуризм, работа с образом территории и культурный туризм. По мнению авторов доклада, современные этнокультурные технологии могут стать концептуальной основой для встраивания региона в общероссийское и европейское культурное пространство, рельефнее показать специфику данной территории [22, с. 28].

Влитературе предпринимались попытки выделения этапов формирования региональной культуры [32]. Наиболее удачной их них является, по нашему мнению, попытка И.Л. Мурзиной, которая выделяет четыре этапа [27].

Рамки настоящей статьи не позволяют раскрыть все многообразие региональных исследований традиционной народной культуры, тем не менее, можно сделать вывод о том, что во многих регионах проведены исследования, обобщающие этнографические и фольклорные материалы по региональной специфике традиционной народной культуры. Продолжается изучение этнической истории

иэтапов становления культуры тех или иных краев и областей как важного фактора формирования регионального самосознания. Вышли работы, посвященные проблемам развития этнокультурного образования и воспитания в регионах. Вместе с тем необходимо продолжение комплексных культурологических исследований, направленных на изучение генезиса, структуры, функционирования и дальнейшего развития традиционной народной культуры, ее места в социокультурной динамике регионов. Эти проблемы должна выйти в регионалистике на первый план.

Ли т е р а т у р а :

1.Аванесова, Г.А, Социокультурное развитие российских регионов: механизмы самоорганизации и региональная политика / Г.А. Аванесова О.Н. Астафьева. – 2-е изд.,

120

перераб. и доп.-М.: Изд-во РАГС, 2004. – 424 с.

2.Антонова, Е.Л. Народная художественная культура: Историко-теоретический аспект: Учеб. пособие для вузов культуры и искусств / Е.Л. Антонова. - Белгород: Изд-во БелГУ, 2006. – 256 с.

3.Банников, В.Н. Разработка проблем этнохудожественного образования в разных регионах России (на примере Ханты-Мансийского автономного округа Югры) /В.Н. Банников //Вузы культуры и искусств в едином мировом образовательном пространстве: Международный симпозиум (Москва, 17-18 мая 2007 года): Сб. ст. Т.1. - М.: Издат. Дом МГУКИ, 2007. - С.346-351.

4.Белозерова, В.В. Традиционная культура Орловского края: Учебное пособие. - Орел: Полиграфическая фирма «Картуш», 2005.-394с.

5.Ботова, С.И., Рукотворная краса земли Белгородской: Учебно-методическое пособие.- В 2-х ч.- / С.И. Ботова, Т.А. Приставкина, А.В. Рябчиков. - Белгород, 2000.

6.Веретенников, И.И. Народное музыкальное творчество Белгородского края. - Изд. Дом «В.Шаповалов», Белгород, 2000. – 216 с.

7.Долженкова, М.И. Технологии этнохудожественного образования в условиях региональной культурной политики /М.И. Долженкова //Современные технологии социально-культурной деятельности: Учеб. пособие /под науч. ред. проф. Е.И. Григорьевой. - Тамбов: Першина, 2004. - С.496-504 с.

8.Долженкова, М.И. Реализация технологий проектирования и моделирования в региональном развитии народной художественной культуры /М.И. Долженкова //Вузы культуры и искусств в едином мировом образовательном пространстве: Международный симпозиум (Москва, 17-18 мая 2007 года): Сб. ст. Т.1. - М.: Издат. Дом МГУКИ, 2007. - С.301-307.

9.Денисова Г.С. Этносоциология: Учеб. пособие для студентов ун-тов и пед. вузов /Г.С. Денисова, М.Р. Радовель. - Ростов-н/Д: Изд-во ООО «ЦВВР», 2000. - 386 с.

10.Жиров, М.С. Народная художественная культура Белгородчины: Учебное пособие / М.С. Жиров. – Белгород, 2000. - 266с.: ил.

11.Жиров, М.С., Традиционные народные праздники и обряды Белгородчины: Учебное пособие / М.С. Жиров, О.Я.Жирова. - Белгород: БелГИК, 2002. – 164 с.

12.Жиров, М.С. Региональная система сохранения и развития традиций народной художественной культуры: Учебное пособие / М.С. Жиров. - Белгород: Изд-во БелГУ, 2003. – 312 с.

13.Жирова, О.Я. Традиционная празднично-обрядовая культура Белгородчины в современной социокультурной среде региона. Монография /Жирова О.Я.- Белгород: БелГИК, 2004.-180 с.

14.Жирова, О.Я. Традиции празднично-обрядовой культуры земли Белгородской /Жирова О.Я.-Белгород: БелГИК, 2004. - 140 с.

15.Жиров, М.С.. Традиционный народный костюм Белгородчины: история и современность /М.С.Жиров, О.Я. Жирова, Т.А. Митрягина -Белгород: ИПЦ «ПОЛИТЕРРА», 2005. - 376с.

16.Жиров, М.С. Русская народная песня: история и современность /М.С. Жиров, О.И Алексеева. - Белгород: Изд-во БелГУ, 2007. – 164 с.

17.Игнатова, И.Б. Коллектив художественного творчества: проблема педагогическо-

18.Каганский, В.Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство: сб. статей / В.Л. Каганский. - М., 2001. - 64 с.

19.Карачаров, И.Н. Песенная традиция бассейна реки Псел (Белгородско-Курское пограничье) /И.Н.Карачаров - Белгород: Крестьянское дело, 2004. - 422 с.

20.Каргин, А.С. Народная художественная культура: курс лекций для студентов высших и средних учеб заведений культуры и искусств. Учебное пособие /А.С. Кар-

121

гин. - М.: Государственный республиканский центр русского фольклора, 1997. -

288с.

21.Кичигин, В.П. Народная культура юга России: опыт систематизации этнофольк-

лорного материала Белгородской области /В.П. Кичигин.- Белгород, 2000.- 406 с.

22.Культура как ресурс регионального развития: (Публич. эксперт. докл.) //Культура: управление, экономика, право. - 2005. - № 1. - С. 24-31.

23.Малакуцкая, С.М. Социокультурная адаптация детей в условиях дополнительного художественного образования /С.М. Малакуцкая - Белгород: БелГИК, 2004. - 212 с.

24.Михайлова, Н.Г. Народная культура: современные подходы к исследованию /Н.Г. Михайлова // Культурные миры. - М., 2001. - С.158 -167.

25.Михайлова, Н.Г. Теоретико-методологические аспекты исследования народной культуры /Н.Г. Михайлова // Наука о культуре: Итоги и перспективы. - М., 2000. - Вып. 4. - С. 4-25. - (Науч. - информ. сб. / Рос. гос. б-ка. Информкультура).

26.Мищенко, Л.А Народная музыкальная инструментальная культура Белгородского края /Мищенко, Л.А. - Белгород: ИПЦ «ПОЛИТЕРРА», 2004. – 176 с.

27.Мурзина, И.Л. Методологические аспекты изучения региональной культуры / И.Л. Мурзина // Социс. - 2004. - № 2. - С. 60-65.

28.Народная художественная культура: учебник /под ред. Т.И. Баклановой, Е.Ю. Стрельцовой - М.: МГУКИ, 2000. - 344с.

29.Народная художественная культура Белгородчины на рубеже веков: состояние и

перспективы / Тезисы и доклады научно-практической конференции (Белгород, 21-22 дек. 2000 г.) - Белгород, 2001. - 228с.

30. Некрасова, М.А. Народное искусство как часть культуры / М.А.Некрасова. - М.,1983.

31.Некрасова М.А. Народное искусство России в современной культуре ХХ-ХХI века /Некрасова М.А. - М., 2003.

32.Основания регионалистики. Формирование и эволюция историко-культурных зон. /В.А.Булкин, А.С.Герд, Г.С.Лебедев, В.Н.Седых; под ред. А.С. Герда, Г.С. Лебедева. - СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1999. - 392 с.

33.Скульмовская, Л.Г. Регион как субъект функционирования и развития культуры: монография /Л.Г. Скульмовская. – Екатеринбург. Изд-во Урал. ун-та, 2005.- 297с.

34.Современные технологии социально-культурной деятельности: учеб. пособие /под науч. ред проф. Е.И. Григорьевой. - Тамбов: Першина, 2004. – 512 с.

35.Стрельцова, Е.Ю. Народное художественное творчество как объект научного исследования: опыт историко-эпистемологического изыскания /Е.Ю.Стрельцова. - М.: МГУКИ, 2003. – 248 с.

36.Стрельцова, Е.Ю. Этнохудожественная культурология: Учебное пособие в 2-х ч.- Ч.II. - /Е.Ю.Стрельцова. - М.: МГУКИ, 2004. - 199 с.

37.Туровский, Р.Ф. Культурные ландшафты России /Р.Ф. Туровский. - М., 1998. – 130 с.

38.Шишикина, С.В. Фольклорные инструменты Белгородского края: теория и практика: Учебно-методическое пособие /С.В. Шишикина.-Белгород: БелГИК, 2005. - 136 с.

39.Шпикалова, Т.Я. Модель развития инновационных процессов этнохудожественного образования /Т.Я. Шпикалова //Вузы культуры и искусств в едином мировом образовательном пространстве: Международный симпозиум (Москва, 17-18 мая 2007 года): сб. статей. Т.1. - М.: Издат. Дом МГУКИ, 2007. - С.346-351.

40.Щуров В.М. Белгородское Приосколье. - В 3-х вып. /В.М.Щуров

Вып.1: Песни Усередской стороны.-М.:Композитор, 1995. – 360 с. Вып.2: Песни Бирючанской округи.- Белгород, 2004. – 291 с.

Вып.3: Песни над Тихой Сосной: песни села Подсереднее Алексеевского района.

122

- Белгород, 2005. – 124 с. с нот..

Л.Н. Ващук (Россия)

ЖИЗНЕСПОСОБНОСТЬ ПОЭЗИИ ПЕСТОВАНИЯ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ РАЗВИТИЯ КУЛЬТУРЫ

Актуализация роли материнского фольклора в современном воспитательном процессе направлена на обеспечение формирования национального самосознания и сохранения культурной идентичности. В этом и состоит роль средств фольклора в современном воспитательном процессе. По этой причине среди его разнообразных форм особое место занимает материнский фольклор.

Еще в глубокой древности была осознана огромная роль первых месяцев и лет жизни ребенка в его дальнейшем развитии. Поэтому с первых дней своей жизни младенец попадал в атмосферу материнской любви, нежности, выражавшуюся и художественными специальными средствами – поэзией пестования. Она включает в себя колыбельные песни, назначение которых – убаюкать, усыпить, оберечь младенца; пестушки – вызвать у ребенка бодрые, радостные эмоции; потешки – песни к первым играм ребенка с ручками, ножками; прибаутки

– стихи с занятным содержанием.

Колыбельные песни – это осознание матерью необходимости постоянного общения с ребенком, приобщение его к речи. Основные мотивы колыбельных песен – пожелание сна, здоровья, хорошей жизни, заговоры–обереги. В песнях мать обращалась к ребенку с самыми нежными словами: милый, желанный, пригожий, - использовала уменшительно-ласкательные суффиксы в любых словах.

Монотонная и умиротворяющая колыбельная песня успокаивала ребенка, безболезненно переводя его из состояния бодрствования в состояние сна. А сон для малыша – это непременное условие его роста, развития и здоровья.

Назначение колыбельной песни не только в убаюкивании, она многофункциональна: укрепляла здоровье младенца, развивала его слух и эстетическое чувство, знакомила его с жизнью. Умение убаюкивать переходило из поколения в поколение, передавалось от мам и бабушек дочкам и внучкам. Едва девочка начинала играть в куклы, как мать учила ее баюкать своих «детей». А уже с 4-5 лет девочка становилась и настоящей нянькой для своего братика и сестрички. Нянча их, крестьянская девочка готовилась к будущему своему материнству, и связь между поколениями не прерывалась.

В старинных колыбельных песнях встречаются языческие существа: Сон, Дрема, Угомон, Упокой, считавшимися носителями сна:

Ходит Сон близ окон: «Все ли спят?» Бродит Дрема возле дома:

«Кто не спит из ребят?»

123

Рассказывала пестунья в колыбельной песни и о том, как живут люди, какая участь ждет его во взрослой жизни.

С самого начала своей жизни ребенок оказывался во власти слова и музыки, колыбельные песни, пестушки, потягушки настраивали его на гармоничный музыкально-поэтический лад. Вот малыш проснулся, он устал от неподвижности, и в часы бодрствования ему нужны движения, радостные эмоции. Тут-то и приходит черед пестушек. Их цель – забавляя, потешая ребенка, выполнить с ним своеобразные физические упражнения, сопровождая стихами – речитативами:

Потягушеньки, порастушеньки, Поперек толстушеньки,

Ав ножки – ходюнюшки,

Ав роток – говорок,

Ав голову – разумок.

Так приговаривали мамы, поглаживая малыша вдоль тельца. Эти ласковые прикосновения материнских рук ободряли, веселили младенца.

Когда сон совсем отходил, начиналась зарядка: медленно разводили руки ребенка, он как бы плыл, и тут же приговаривали:

Лунь плывет, Лунь плывет.

Потом помахивая кистами ручек: Галки летят, Галки летят.

Нехитрые упражнения и стишки постепенно вырабатывали у малыша умение владеть своим телом.Чтобы развить мышцы торса, ребенка «тетешкали»: усаживали на ладонь одной руки и, поддерживая другой, подбрасывали его вверх, сопровождая ритмическими стишками. Так ребенок не только физически развивался, но и учился преодолевать страх, у него появлялась смелость.

Для укрепления мышц ног, развития умения вертикально держать тело малыша ставили на ножки, поддерживая за ручки, и приговаривали:

Дыбки, дыбки!

Ходит котик по лавочке, Водит кошку по завалинке! Дыб, дыб, дыб.

Множество пестушек матери придумывали самии этим помогали своим малышам активно развиваться, пробуждали у них чувство ритма, радостные эмоции, желание двигаться.

Примерно на втором году в жизнь ребенка входила потешка, призванная развеселить и развлечь его. Ребенок уже слышит слова и понимает многие из них. И снова материнское чутье подсказывало, что нужно приготовить ребенка к игре, а через нее – к познанию окружающего мира. Потешка становилась школой умственного, нравственного и эстетического воспитания.

Через потешку ребенку передавались сведения о числах, счете, сообщалось о взаимоотношениях людей, нравственных нормах:

124

Сорока – ворона Кашу варила, Детей скликала:

«Идите детки кашку есть. Этому на ложке, Этому на поварешке, Этому – весь горшок.

А этому – ничего нет.

Ты круп не драл, Дрова не рубил, Воду не носил, Кашу не давил»

Эти немудреные слова потешки несут ребенку массу информации: и элементарные понятия о количестве (мало, много), и сведения о том, как готовится пища, дается и нравственный урок: не работал, ленился, вот и наказан.

Как видим, потешая ребенка, производя с ним игровые действия, мамы помогали ему в живой, естественной обстановке войти в окружающий его мир легко и весело.

Таким образом, душевный комфорт, получаемый ребенком в первые годы жизни благодаря близости матери, сохраняется у него надолго, часто на всю жизнь. И все это передавалось малышу с колыбельной песней, а также с пестушкой, потешкой. Так приобщался он к человеческой речи, начинал слышать в ней звуки, слова, ее музыку, мелодику. Постепенно развивалось и мышление, что и связывало ребенка нерушимыми узами с культурой.

Но не только ребенку была полезна материнская поэзия, она обогащала душу и самой пестуньи. Баюкая и теша ребенка, она успокаивалась и сама, отходила от житейских проблем. И в ней, хоть ненадолго, просыпался художественный талант, дар, о котором она и не подозревала, – поэтому любовь к малышу преображала и ее. Так эти немудреные формы детского фольклора вписываются в сложную ткань современной действительности.

Ли т е р а т у р а :

1.Аникин В. И., Круглов Ю. Г. Русское народное поэтическое творчество - М.: 1983 г.

2.Антология педагогической мысли России первой половины XIX века - М.: Педагогика, 1987 г.

3.Гуси-Лебеди: фольклор для детей от колыбельных до былин / сост., вступ. ст. и комм. В. И. Калугина, - М.: Правда, 1990 г.

4.Жили – были: произведения русского народного творчества для детей / сост., предис. и коммент. В. И. Калугина – М.: Молодая гвардия, 1988 г.

125