Механизм принятия решений между двумя государствами

Основная специфика взаимоотношений между Москвой и Ногайской Ордой во многом заключалась в своего рода давлении друг на друга для принятия определённых решений. Так, к примеру, первые послы от Мусы и Ямгурчи, Адик и Тувач, требовали от Ивана III освобождения из плена сверженного царя Алегама и их детей. О демаршей ногаев удерживала непреклонная жесткость русских властей: в ответ на неоднократные просьбы отпустить Али в Ногайскую орду каждый раз следовал твёрдый отказ. Русский князь наотрез отказывается выпускать пленного хана, который, по его мнению, изменил их старому соглашению и теперь обязан за это расплатиться. Более того, на просьбы ногайских мурз выдать их пленных родственников Иван ставит им жёсткий ультиматум: найти “Алегамовых царевых людей” – Алкызыя, Тевкел Сеита, Касым Сеита, Бегиша с сыном Утешом, грабившие казанские земли и разорявшие русских людей, и которых, по мнению Ивана III и держат у себя бий Ибак и прочие мурзы²⁶. И лишь в случае их казни и возвращения награбленного двора князь мог обещать возвращения ногайских пленных. Когда казанские князья, прибившиеся к Мусе, осмелились напасть на ханство, слуги Али в России были казнены, а посол Ямгурчи, Тувач, был задержан как заложник. Таким образом, становится ясным, что нередко используя слабые стороны, Москва и Юрт таким образом как бы подталкивали друг друга на решение возникавших вопросов. Потерпев поражение в убеждении ногаев расправиться с казанскими беженцами, русские сделали попытку уговорить Мусу, чтобы и он,в свою очередь, убедил беков Алгази, Бегиша с сыном Утешем и саида (духовного иерарха) Касима переехать в Москву при гарантии щедрого жалования. Тем не менее, беки отказались и продолжили свои требования по освобождению Али. Отказавшись на время поддерживать проногайскую партию силой, Муса и Ямгурчи стали предпринимать усилия по мирному внедрению и расширеню своего влияния в ханстве, а именно, при помощи династийных браков²⁷. Тем не менее, Муса размышлял по этому поводу несколько лет: стать родственником русского вассала символизировало бы в глазах соратников предательство “ногайской партии” Казанского ханства и его свергнутого лидера – Али. К тому же породнение двух тюркских династий могло быть воспринято московской стороной как тайный заговор. Лишь летом 1490 г. Он решился завести об этом разговор с ИваномIII, ибо приходился Мухаммед – Амину “и отцом, и братом, и другом”. Просил Москву о разрешении на женитьбу и сам казанский правитель. Конечно же, Москва повела свою хитроумную политику в посеве семян будущего раздора между двумя Юртами, когда Иван III, давая разрешение Мухаммед – Амину, писал в грамоте “чтобы тебе Муса прямой слуга и друг был”, а Мусе было упомянуто о желании его дружбы с Казанью. Русское правительство имело свои интересы в подобных династических вопросах, рассчитывая распространить своё влияние на Мангытский Юрт посредством Казани. Муса, несмотря на добро, что дал русский князь, колебался. Лишь после смерти Али он решился отпустить в Казань свою дочь, Фатиму. В то же время по желательному указанию Москвы за казанского хана выдали и дочь Ямгурчи, Каракуш, вдову Али. Становится очевидным, что Иван III старался нащупать рычаги давления на ногаев через брачные союзы. Это отчётливо проявилось в его запрете в 1489 г. Мухаммед – Амину выдавать сестру Алача мурзу бия Ямгурчи до той поры, пока ногаи не компенсируют добро, что они награбили при последнем набеге на Казань. Любопытно, что предметом многих споров между Москвой и Ногайской Ордой стал смещённый Иваном III хан Али. Именно его фигуру во многом использовал Ибак хан для установления отношений с Москвой и принятия ей выгодных для Юрта условий. К слову, из Посольских книг видно, что развитием отношений между государствами, наблюдается тенденция к постепенному принятию Мангытским Юртом в некоторой степени вассального положения по отношению к России. Это подтверждается тем, что с каждым годом всё больше ногайских аристократов присылали в Москву послов с предложением о мире и дружбе и совместных действиях против потомков хана Ахмеда. Принятие дипломатических решений во многом связано с точками сближения и узлами противоречий, которые мы рассматривали ранее. Казанский вопрос затрагивал интересы обеих сторон, причём ногаев волновала судьба сверженного хана Али и прочих людей, захваченных в плен. Москва же напрямую использовала столицу ханства для решениях своих собственных вопросов: через неё Иван III требовал у Юрта казни ногайских злоумышленников и возвращения награбленного ими добра. Казань же, в свою очередь, также выступала посредником во взаимоотношениях между двумя государствами. Так, выдавая свою дочь за Мухаммед – Амина, Муса таким образом добивается сближения и с Москвой, причём именно она и дала казанскому правителю разрешение жениться на дочери Мусы мурзы.

Нельзя сказать, что взаимоотношения между Россией и Мангытским Юртом в период, рассматриваемый нами, всегда были ровными и дружественными, однако в целом, согласно Посольским книгам, можно усмотреть картину, в которой обе стороны, в особенности, Мангытский Юрт, готовы идти на компромисс для здоровых отношений с Москвой. В данном случае, это проявлялось в инициативе Юрта сопровождать некоторых русских послов, а также в отказе Ямгурчея нападать на Казань.