Причины возникновения и установления дипломатических отношений

Ослабление и раздробление Улуса Джучи коренным образом изменили условия для политических и экономических контактов в Дешт-и-Кипчаке. На международную арену вышли новые мощные силы, затягивающие под своё влияние иные государства, они присоединяют их к себе через политические и экономические связи: итогом этих процессов стало формирование непрочных альянсов, которые при любой удобной возможности соперничали между собой за наследие великой Монгольской империи. И в ту непростую систему коалиций и оппозиций входили королевства Польша и Литва, Московское княжество, Османская империя, что господствовала над Черноморским побережьем благодаря военным победам Баязида II и Мехмеда II, а также государства – осколки Золотой Орды: Крымское, Казанское, Астраханское ханства и Большая Ногайская Орда (здесь и далее – Мангытский Юрт)⁹. Именно о начальном этапе взаимоотношений Мангытского Юрта и Московского княжества далее и пойдёт речь.

Многовековая история ногайского народа своими корнями тесно переплетается с российской историей¹⁰. Взаимоотношения между ними не всегда были лояльными, порой происходили и столкновения. Основой ногайского этногенеза являются племена тюрко-кыпчакского происхождения. Сама же Ногайская Орда образовалась в результате долгой борьбы против правителей Большой Орды. Впоследствии многие племена ногаев раздробились, часть их вошла в состав казахской, каракалпакской, башкирской, ногайской и прочих народностей. Многочисленные междоусобицы, поражение в войнах с Тимуром создали благоприятные условия для захвата власти местной аристократией. Вскоре в конце 14 века верховным правителем Юрта стал Едигей (Эдиге) из рода мангыт. Отколовшись от Золотой Орды в 1391 г., Мангытский Юрт Едигея стал одним из первых значительных государственных образований ногаев¹¹. Интересно, что сами ногаи именовали своё кочевое объединение Мангытским Юртом, а себя – мангытами. В период образования он находился между рекам Эмбой и Яиком (Уралом), в середине 15 века его владения увеличились за счёт близлежащей к Волге территории, а кочевья – от Яика до Тюмени. В конце 15 и первой половине 16 веков мангыты населяли территорию между средним и нижним течением Яика и Волги. Именно в низовьях Яика находился политический центр ногайской аристократии – мурз – город Сарайчик. Любопытно, что мангыты кочевали не только на территории своего государства, но и в Крыму, Сибири, Казанском ханстве и степях Казахстана. Основой хозяйственной жизни ногаев было пастбищно-кочевое скотоводство и земледелие. Кроме того, они занимались охотой и рыболовством. Земля была строго распределена по родам и племенам. Основу ремесленного производства составляло военное снаряжение и всё то, что было необходимо для повседневной жизни. Ногайская Орда имела сложную военно-политическую организацию. Она представляла собой военно-аристократическое объединение во главе с бием и мурзами¹². Высшим властным органом являлся Большой Совет (курултай), состоявший из кочевой аристократии. Он избирал главу Юрта – бия, а его сыновья и другие члены рода назывались мурзами. Сообща, они всегда принимали важнейшие решения, которые могли бы удовлетворить всю ногайскую аристократию. В центре Мангытского Юрта, в Сарайчике, был постоянный орган управления бия - Кара Дуван, возглавляемый чиновником с одноимённым титулом. Внутреннюю и внешнюю политику Орды определял совет, куда входили все высшие должностные лица и представители служилых сословий. В особо торжественных случаях созывался Корныш – Большой совет, для решения текущих дел – Малый совет. В духовном плане по конфессии ногаи были мусульманами суннитского толка. Некоторые мурзы даже пытались обосновать свою власть легендой о происхождении Едигея от Баба-Тюклеса, одного из первых проповедников ислама в Золотой орде¹³.

Двухвековое вассальное положение Руси от Золотой Орды не могло не оказать своего влияния на внешнюю политику Московского государства в первые годы его независимого существования. В целом она была немного робкой, но вместе с тем осторожной и уверенной. И отношения с внешними соседями во многом определялись предшествовавшей историей отношений между ними. Так оказалось и с Ногайским ханством. Как известно, Ногайская орда (здесь и далее – Мангытский Юрт) образовалась в результате распада огромной степной империи – Золотой Орды под безжалостными ударами армий Тимура. Отколовшееся государственное образование расположилось в степной зоне между Волгой и Уралом (в те далёкие времена - Яиком). В восточной стороне своего государства народ кочевал по левому берегу Яика, на северо – востоке же – вплоть до Западно – Сибирской низменности. В северо – западных землях Юрт граничил с Казанским ханством. Достигало Мангытское государство на юго – западе и территорий Приаралья и Прикаспия. Отправной же точкой в дипломатических отношениях между Мангытским Юртом и Россией принято считать 1489 год, когда ногайская племенная аристократия отреагировала бурным протестом в ответ на смещение Москвой Али – хана с престола вассального Казанского ханства. Не по душе ногайцам приходилось и то, что с тех пор в Казани правил московский ставленник Мухаммед – Амин. Этот факт значительно усложнял внешнюю политику Юрта как с Москвой, так и с Казанью. Тем не менее, Юрт был настроен на дружественные отношения с Россией на старинных условиях и традициях “дружбы и братства”, что имели место быть при их дедах и прадедах. Иными словами, Орда добивалась от российского правителя равноправных партнёрских отношений. Однако Иван III не ответил им таким же энтузиазмом, но, тем не менее, сформулировал чёткие условия для восстановления натянутых отношений, заключавшиеся в выдаче “недругов” ( то есть Алегамовых людей), возвращения награбленного добра и имущества. Потерпев неудачу в сфере политики, ногайские послы стали преследовать цели экономического сотрудничества, а именно стали просить у московского двора выгодных условий для обеспечения торговли людям, что всегда сопровождали мангытских послов, что находит свидетельство в грамоте князя Фёдора Хованского, княжеского наместника в Муроме, Ивану III, где затрагивается вопрос о торговле лошадями. Что интересно, князь Московский дал на это своё согласие, и поэтому вполне можно говорить о торговом успехе ногайского посольства¹⁴. Однако давая ногаям согласие, князь Московский преследовал и свои цели. Известно, что мангыты торговали лошадьми через Крым с Османской империей. Это, конечно же, было, во-первых, небезопасно для внутренней стабильности Русских земель, ибо проходя через русские земли под видом мирных скотоводов, ногаи не брезговали и грабить и разорять окрестные по их торговым путям земли. Во-вторых, имея в последующем устойчивые торговые отношения как с Портой, так и с Крымским ханством, Мангытский Юрт вскоре мог быть втянут ими в антимосковский альянс, что, конечно же, грозило бы внешней безопасности Русского государства. Вопросо же о выдаче сторонников Алегама вновь появилась на горизонте во время самостоятельных поездок ордынцев в столицу России. Именно туда в августе 1490 года направилось посольство Мусы мурзы, существенно укрепившего свои позиции в Юрте. Им была сделана попытка заключения соглашения о вечной дружбе и союзе между двумя государствами; более того, в грамоте был упомянут факт прибытия людей от хана Казани Мухаммед – Амина к Мусе, сватавшегося к его дочери. В свою очередь, Муса выразил свою готовность помочь Москве в её борьбе против “детей Ахматовых”. Несомненно, этот факт и стал решающим в заключении договора о вечной дружбе и союзе с Ногайской Ордой. Более того, ИванIII дал своё согласие на брак казанского хана с дочерью Мусы. Вследствие этого, в силу достигнутых соглашений, сформировалась коалиция Москвы, Казанского ханства, Ногайской орды и Крымского ханства против уже значительно ослабевшей Большой Орды. При начале официальных отношений в 1489 году Муса обращался к прежней “дружбе и братству” (иными словами, равноправию), существовавшими между предками Ивана III и Мусы. Несмотря на то, что русский князь был равен ему в статусе, мурза на такой форме отношений не настаивал. На следующий год он просит Ивана “учинить” его, Мусу, свои сыном или братом, на своё усмотрение. В большинстве случаев бии признавали за московскими князьями их старшинство, и поэтому в своих посланиях в Россию княжеские титулы и имена ставились в главенствующую позицию. Однако важным событием в эволюции взаимоотношений между государствами стало то, что в марте 1497 года в Москву пришла грамота, которая начиналась со слов “от Мусы от князя к Ивану князю поклон”. Объяснением тому может послужить то, что уже к тому времени Муса возглавлял ногаев, а положение его и авторитет неуклонно росли¹⁵. И именно с тех пор мангытские послы не имели права входить в княжеские палаты и покои в головных уборах и обязаны были каждый раз бить ИвануIII челом. Быть послами, что отправлялись в Орду, имели право исключительно боярские дети. Ногаи потеряли свою старую привилегию получать “девятные поминки¹⁶” (“подарки”, как называли их ногаи, включавшие продукты первой необходимости, продукты цивилизации, предметы роскоши и престижа), столь характерные для Чингизидов. В связи с этим существенно уменьшились “поминки” для мангытских мурз, а племенная аристократия и придворная знать (ички) вообще выпадали из этого списка. Тем не менее, самым значимым из всех изменений стал тот факт, что составление шертных записей (клятвенных договоров о дружбе и мире), в которых прописывались и оговаривались обязательства обеих сторон, должны были составляться только в столице Русского государства исключительно русской стороной.

Что же касается самого Казанского ханства, то вокруг него между Москвой и ногайскими аристократами возникали всё новые и новые трения. Муса, уже будучи старым союзником России, решительно поддерживал Москву, однако его же брат Ямгурчи проявил себя как последовательный противник укрепления русских позиций в Среднем Поволжье. Именно он явился инициатором смещения с казанского престола Мухаммед – Амина в 1496 году. Эта довольно короткая конфронтация подошла к концу в 1501 году недолгой дипломатической инициативой Ивана III, когда ногайская аристократия шертовала князю московскому и приняла в своё обязательство оказывать поддержку в Казани московским ставленникам¹⁷. Тем не менее, напряжения между двумя государствами вновь возобновились в 1505 году, когда ногайцы оказали содействие антимосковскому мятежу в Казани. Но столь решительное конфронтационное отношение Юрта к России быстро сменилось новыми предложениями о дружбе и посредничестве и урегулировании этих межгосударственных напряжений.