Кабрияк, кодификации 2007-1
.pdfКодификации
Европа явилась колыбелью новых кодификаций: во многих монархиях старого континента постепенно появились разнообразные кодексы. Часто речь шла о кодексах уголовных, которые, находясь на стыке частного и публичного права, уделяли человеку особое внимание и поэтому становились объектом пристального интереса провозвестников новой философии1. Как остроумно подмечено в литературе, «просвещенные деспоты своими законами излучали сияние. Но откуда они сами черпали излучаемый ими свет? Из философии»2. Бавария стала первым государством, по-настоящему оснащенным кодексами, соответствующими новой концепции, после принятия
в1751 г. Codex juris Bavarici criminalis (Баварского уголовного кодекса), затем — в 1753 г. Codex juris Bavarici iudiciari
(Баварского судебного кодекса) и в 1756 г. Codex Maximilianaeus Bavaricus civilis (Баварского гражданского кодекса Максимилиана)3. Другие германские государства не оставались в стороне. В государствах, находившихся под властью династии Габсбургов, работы по кодификации начались в 1753 г. и привели к принятию в 1766 г. Codex Theresianus, названного так в честь императрицы Марии Терезии. Часть этого Кодекса, подвергшись некоторым изменениям, была издана в 1786 г. Иосифом II под наименованием Allgemeines Bùrgerliches Gesetzbuch (ABGB) —
Общее гражданское уложение, хотя подготовка полного текста Кодекса завершилась только к 1811 г., после чего на следующий год он вступил в силу. В Пруссии после неудачи с разработанным
в1749 г. канцлером Кокцеусом (1679—1755)* первым проектом Кодекса Фридриха, в полном названии которого оказались скрупулезно отражены вдохновившие составителя философские принципы4 и который даже удо-
образа мыслей и о злоупотреблении им в течение XVIII века». — Примеч. пер.), Paris, 3
éd., 1834.
1Подробный анализ причин, объясняющих тот приоритет, который отдавался именно Уголовным кодексам, см. в работе: Y. Cartuyvels, op. cit., p. 11.
2J. Carbonnier, Essais sur les lois, op. cit., p. 242.
3Об Уголовном кодексе 1751 г. см. подробнее: Y. Cartuyvels, D'où vient le Code pénal, op. cit., p. 124 et s.
* Самуэль фон Кокией (в лат. транскрипции Cocceius - Кокцеус) - выдающийся немецкий юрист и государственный деятель, апологет доктрины естественного права; упоминаемый здесь Р. Кабрияком Кодекс Фридриха известен также в науке под наименованием Corpus iuris Fredericiani. — Примеч. пер.
4«Кодекс Фридриха, или Свод права для государств Его Величества Короля Пруссии, основанный на Разуме и на Конституциях страны». Этот кодекс был переведен на французский язык самим канцлером Кокцеусом (см. об этом проекте: Y. Cartuyvels, op. cit., p. 112 et s.).
62
Введение
стоился весьма лестной оценки в знаменитой Энциклопедии1, по инициативе Фридриха II в 1794 г. принимается Allgemeines Landrecht fur die Preussischen Staaten (ALR) — Общеземское уложение прусских государств. Тем не менее ALR*, отразившее принципы философии Просвещения, несло на себе и отпечаток Старого режима, в частности, своим восприятием человека не только как индивида, но и как члена семейного и социального коллектива. Это Уложение будет применяться вплоть до принятия Германского гражданского уложения (BGB). Последний, но отнюдь не наименее яркий пример из этой серии кодификаций — Баварский уголовный кодекс 1813 г., автором которого является знаменитый пеналист** Ансельм фон Фейербах***.
Если XVIII век - это время зарождения кодификаций, то ХГХ век, бесспорно, становится временем их расцвета, когда появляются уже те кодификации, которые характерны для Современной эпохи.
6. Кодификации в Современную эпоху (с 1789 г.) а) XIX столетие
Золотой век кодификации открылся французской кодификацией, чтобы завершиться кодификацией немецкой.
Как справедливо отметил один автор, «все основные данные соединились в 1789 г. для того, чтобы осуществить великое начинание по кодификации французского гражданского права»2. В последние годы Старого режима живейшее стремление к унификации действовавшего тогда во Франции права проявилось
втетрадях наказов на-
1«Он основан на разуме и на конституциях страны; составители поместили
внем римское право в его естественном состоянии, отсекли все чуждые законы,
устранили все излишние премудрости римского права и полностью разъяснили все неясные и трудные места, которыми это самое право и его комментаторы снабдили процесс; наконец, этот кодекс устанавливает всеобщее и определенное право...» (речь здесь идет об «Энциклопедии», издававшейся французскими просветителями во главе с Д- Дидро в 1751—1780 гг., из которой
иприведен данный отрывок. — Примеч. пер.).
*Здесь и далее аббревиатурой ALR автор обозначает Прусское общеземское уложение 1794 г. - Примеч. пер.
**Термином «пеналист» в Европе, и в частности во Франции, ныне принято обозначать специалистов в области уголовно-правовых наук (уголовного права, уголовного процесса, пенитенциарии и т.д.). - Примеч. пер.
***Пауль Иоганн Ансельм фон Фейербах (1775—1833) — выдающийся немецкий юРист, представитель классической школы уголовного права, автор знаменитой латинской формулы «nullum crimen nulla poena sine lege» (нет преступления, нет наказания без указания на то в законе); на русском языке см.
его учебник: Фейербах А. Уголовное право. СПб., 1810. - Примеч. пер.
2 J. Imbert, Code civil// Dictionnaire Napoléon, sous la dir. de Jean Tulard,
Fayard.
63
Кодификации
селения, составленных при проведении в 1789 г. Генеральных штатов, где невооруженным глазом видно желание иметь какойнибудь общий кодекс для всего королевства, причем даже неважно, станет ли им некий единый кодекс, или отдельный гражданский кодекс, либо отдельный кодекс уголовный1. Закон от 16 августа 1790 г. о судоустройстве предусмотрел, что «гражданские законы будут пересмотрены и реформированы, дабы создать единый кодекс простых, ясных и приспособленных к Конституции законов» (ст. 19). Учредительное собрание (La Constituante) повторило данное воззвание в Конституции от 3—14 сентября 1791 г., где говорилось, что «будет принят кодекс общих гражданских законов для всего королевства». Но Гражданский кодекс не мог родиться столь легко...
Конвент* рассмотрел два проекта, подготовленных его законодательным комитетом под руководством Камбасереса**. Первый проект, представленный в августе 1793 г., включал 719 статей, распределенных по четырем книгам (лица, вещи, договоры, иски), и претендовал на роль подлинного Кодекса природы, отмеченного революционной идеологией. Он был отброшен как слишком длинный, слишком юридический и чрезмерно сложный. Второй проект, также испытавший революционное влияние, но с примесью философских принципов, содержал всего 297 статей, ограничиваясь закреплением весьма общих аксиом. Его постигла та же участь — он просто-напросто не попал в ногу со временем, поскольку в тот момент уже намечалась термидорианская реакция. Камбасерес представляет в законодательные органы Директории*** третий проект, выдержанный в духе времени: более объемный (1104 статьи), менее новаторский по сравнению с предшествующими, не пренебрегающий ссылками на римское
1 См.: J. Van Кап, Les efforts de codification..., op. cit., p. 208 et s.; H. Cauvière,
L'idée de codification..., op. cit., p. 65 et s.
*Имеется в виду Национальный конвент — ассамблея, сменившая Законодательное собрание 21 сентября 1792 г. и правившая Францией до 26
октября 1795 г. - Примеч. пер.
** Жан-Жак-Режи де Камбасерес, герцог Пармский (1753-1824) - великий французский юрист и политический деятель; судья при Старом режиме, в частности председатель трибунала по уголовным делам в Монпелье, депутат Конвента от департамента Эро (Hérault), министр юстиции (1799), второй консул в период Консульства (1799-1804), архиканцлер Империи (с 1804 г.), действительный член Французской академии. Он является одним из основных разработчиков Гражданского кодекса. — Примеч. пер.
***Имеется в виду период Директории (в широком смысле), установленный Конституцией 1795 г. и существовавший до 1799 г. Законодательная власть принадлежала Совету Пятисот, обладавшему правом законодательной инициативы, и Совету Старейшин, рассматривавшему и принимавшему законы. Исполнительную власть возглавляла Директория (в узком смысле). - Примеч.
пер.
64
Введение
право и на кутюмы и в целом, безусловно, технически более совершенный, нежели первые два проекта. Впрочем, он также отбрасывается, будучи опережен стремительно меняющейся политической конъюнктурой. Набросок очередного проекта, сделанный Жакеми-но, так никогда и не обсуждался в палатах Парламента — в силу изменений Конституции он моментально устарел. Политическая нестабильность этого времени, с одной стороны, с которой в данном случае столкнулись столь политически чувствительные вопросы, как, скажем, брак, развод, усыновление или наследование, с другой стороны, — все это не могло не создавать ситуацию некоего «неуловимого Гражданского кодекса»1. Однако в области уголовного права одна за другой принимаются две кодификации: Уголовный кодекс от 25 сентября — 6 октября 1791 г. — первый официальный Уголовный кодекс, основанный на идеях Беккариа и Монтескье, где был закреплен принцип установления преступлений и наказаний исключительно законом, сопровождавшийся системой абсолютно определенных наказаний; Кодекс преступлений и наказаний (Code des délits et des peines) от 3 брюмера IV года Республики (25 октября 1795 г.), реформировавший предыдущую уголовно-правовую кодификацию в более репрессивном духе2.
Установление Консульства открыло во Франции период политической стабильности, благоприятный для принятия Гражданского кодекса, к чему Наполеон Бонапарт стремился лично и с чем впоследствии будет связана его вполне обоснованная гордость.
24 термидора VIII года Республики, т.е. 12 августа 1800 г., Бонапарт поручает комиссии из четырех членов подготовку проекта, причем состав этой комиссии демонстрирует стремление Первого консула к компромиссу, - техническому компромиссу между юристами писаного права и юристами обычного права, политическому компромиссу между идеями Старого режима и идеями Революции. Франсуа Тронше (17261806) - специалист по Парижскому кутюму и общефранцузскому обычному праву — являлся адвокатом Парижского парламента, главой ордена адвокатов (bâtonnier) в 1789 г., депутатом от третьего сословия Генеральных штатов, сторонником Людовика XVI, ставшим впоследствии парламентарием во времена
1 Именно так называется монография Ж.-Л. Альперена (действующего профессора истории права Бургундского университета (г. Дижон). - Примеч.
пер.) (J.-L. Hal-Périn, L'impossible Code civil, PUF, 1992).
2 См. подробнее: J.-M. Carcasse, Histoire du droit pénal et de la justice criminelle, PUF, 2001, №223, 228.
65
Кодификации
Директории и президентом Кассационного трибунала начала Консульства. Феликс Биго де Преаменё (1747-1825) - знаток особенностей кутюмов Запада Франции, адвокат Реннского парламента, магистрат в эпоху Учредительного собрания и Директории — занял сторону Людовика XVI, затем оказался в тюрьме во время Террора, после чего стал комиссаром Правительства при Кассационном трибунале в период Консульства. Жак Мальвиль (1741-1824) - специалист по обычному праву Юго-Запада Франции — являлся адвокатом Парламента Бордо, членом Совета Старейшин, а позднее — судьей Кассационного трибунала. Наконец, Жан Порталис (1746-1807) -адвокат парламента Экс-ан-Прованса, включенный в 1792 г. в список эмигрантов и в определенный момент заключенный в тюрьму, вошедший затем в Совет Старейшин, где поддерживал роялистов, что закончилось для него высылкой в Швейцарию и в Германию, завершившейся разрешением вернуться во Францию в период Консульства, когда он стал комиссаром Правительства при Призовом совете*. Именно имя Порталиса1 принято обычно связывать с разработкой Гражданского кодекса**. Указанный компромисс, проявившийся также в философском эклектизме этой комиссии, черпавшей вдохновение во всех оставивших во Франции след, начиная с XVII в., течениях мысли2, является, пожалуй, одной из ключевых причин превосходных качеств и столь продолжительного успеха Гражданского кодекса.
Проект (проект VIII года Республики) был готов через четыре месяца. После того как составители получили замечания судов, текст проекта подвергся обсуждению, в соответствии с Конституцией VIII года Республики, на пленарном заседании Государственного совета, где
* Имеется в виду существовавший во Франции орган, рассматривавший вопросы правомерности захвата того или иного имущества в качестве морского приза (о понятиях приза, призового права, призовых судов в более общем смысле см.: Словарь международного морского права. М., 1985. С. 195—196).
—Примеч. пер.
1См. общий, но достаточно полный портрет Порталиса в работе: M. Long, J.- C. Моnier, Portalis, Michalon, 1997.
** Любопытно, что формально председателем комиссии по разработке ГК был не Порталис, а Тронше. — Примеч. пер.
2См.: P. Malaurie, La pensée juridique du droit au XX siècle // Jurisclasseur périodique, 2001, I, 283, № 11: «Что вызывает восхищение в Порталисе, так это его умение примирить антагонизмы: янсенизм (следование католическому течению, основанному в XVII в. богословом Янсением. — Примеч. пер.) Дома и Потье, консервативный и либеральный парламентаризм Монтескье, Просвещение, Революцию и имперские устремления Первого консула». См. также по этому поводу: В. Oppetit, Portalis philosophe, art. cité.
66
Введение
поочередно председательствовали Камбасерес и на более чем половине заседаний сам Бонапарт, внесший ряд серьезных замечаний в первоначальный вариант. Разделенный на 36 отдельных законов проект кодекса сначала должен был быть направлен в Трибунат, который мог только дать по нему заключение без права вносить поправки, после чего он подлежал голосованию в Законодательном корпусе*. Трибунат, частично состоявший из политических противников Наполеона, дал на проект первого закона отрицательное заключение, вследствие чего Законодательный корпус его отклонил. Тогда Первый консул сенатус-консультом** от 16 термидора X года Республики сокращает наполовину состав Трибуната, тщательно убирая из него своих противников, что открывает ему дорогу к последовательному принятию проектов всех тридцати шести законов. Закон от 30 вентоза XII года Республики (21 марта 1804 г.) их окончательно промульгирует, объединяя в Гражданский кодекс Французов (Code civil des Francais), отменяющий действие всех положений Старого права***. С точки зрения формы этот состоящий из 2281 статьи Кодекс составлен в лаконичном и подчас даже элегантном стиле, который выражается в чеканных определениях, вызывавших восхищение Стендаля: «Когда я писал "Пармскую обитель", то, чтобы взять нужную тональность, прочитывал время от времени несколько страниц Гражданского кодекса»1. С точки зрения содержания Гражданский кодекс несет на себе явные отпечатки политического консерватизма2 и экономического либерализма3, господствовавших во Франции в начале XIX столетия.
* Законодательная власть в период Консульства состояла из трех органов: Трибуната (где проект закона обсуждался), Законодательного корпуса (где по нему происходило молчаливое голосование без обсуждения) и Охранительного сената, рассматривавшего законопроект на предмет его соответствия Конституции и окончательно его утверждавшего. - Примеч. пер.
** Сенатус-консульт — в период Консульства, а также Первой и Второй империй акт, принимавшийся во Франции непосредственно Сенатом и имевший силу закона (сенатусконсульты могли даже дополнять или изменять Конституцию). - Примеч. пер. ***
Имеется в виду право Старого режима. - Примеч. пер.
1 Correspondance, t., 3, La Pleiade, p. 399 (Письмо Бальзаку). На самом деле это письмо составлено из черновиков Стендаля его кузеном, другом и душеприказчиком Роменом Коломбом (см.: А. Ensminger, Recreation de la norme, recreation de laforme: trois venificateurs du Code civilfranqais au XlXsiecle, these, Montpellier 1, 1986, t. 2, p. 753).
2 См. обширную библиографию по этому вопросу в работе: A.-J. Amaud, Les origines doctrinales du Code civilfrancais, LGDJ, 1969.
3 См. не менее обширную библиографию в работе: J.-F. Niort, Droit, economie et liberalisme dans Vesprit du Code Napoleon // Archives de philosophie de droit, 1992, p. 117.
Кроме того, достаточно оригинальная точка зрения представлена К. Мартеном, в
67
Кодификации
К Гражданскому кодексу добавились четыре других кодекса, работа над которыми требовала даже больше усилий, но велась с меньшей тщательностью, нежели работа над ГК1, и которые по этой причине не добились такой же славы. Гражданский процессуальный кодекс, принятый в 1806 г., был составлен юристами, не наделенными большим воображением, в частности Николя-Эсташем Пижо (Nicolas-Eustache Pigeau) — автором достаточно известного в свое время «Курса гражданского судопроизводства». Составители этого кодекса оказались под сильным влиянием Ордонанса Кольбера 1667 г. Торговый кодекс 1807 г., также разработанный под руководством практиков, среди которых выделялся судья Филипп Горно, рассматривался как образец специального законодательства со скромными амбициями, причем он опять-таки испытал влияние торговых ордонансов Кольбера. Затем последовали Кодекс уголовного следствия (1808 г.)* и Уголовный кодекс (1810 г.), технически задуманные в качестве произведений компромиссного характера с явно выраженным репрессивным уклоном, — «кодексы из железа», как их называли, которые запечатлели на себе озабоченность защитой общественного порядка2.
Такой взлет кодификации не мог ограничиться сугубо техническими аспектами даже с учетом того обстоятельства, что отдельные составители кодексов помимо всего прочего еще и теоретизировали по поводу результатов своих трудов по примеру Порталиса с его знаменитым сочинением «Предварительные рассуждения о проекте Гражданского кодекса»**. В течение всего XIX века кодификация мало кого оставляет равнодушным и вызывает горячие споры.
частности, в его работе: X. Martin, Nature humaine et Révolution française, du siècle des Lumières au Code Napoléon, DM M, 1994.
1 См.: Cambacérès, Mémoires inédites, Perrin, 1999, t. I, p. 567. В этих мемуарах Камбасереса встречается замечание, что остальные кодексы «не оправдали ни надежд правительства, ни ожиданий публики», причем он добавляет: «Несмотря на все усилия, которые я приложил, чтобы прояснить, упростить слишком запутанные положения, содержащиеся в проектах всех этих разнообразных кодексов, вынужден признать, что Государственный совет, изнуренный текущими делами, быстро пробежал по многочисленным статьям, вызвавшим впоследствии вполне справедливые упреки».
*Кодекс уголовного следствия (Code d'instruction criminelle) — наименование первой французской автономной уголовно-процессуальной кодификации, которую в российской литературе часто упоминают как УПК 1808 г., что верно по смыслу, но не совсем точно терминологически. О причине данного наименования см.: Гуценко К.Ф., Головко Л.В.,
Филимонов Б.А. Уголовный процесс западных государств. М., 2002. С. 2%. — Примеч. пер.
2 J.-M. Carbasse, Histoire du droit pénal et de la justice criminelle, op. cit., № 248 et s.
**Речь идет о вступительной речи Порталиса, произнесенной при представлении
проекта ГК Государственному совету, которая затем была издана отдельной книгой и
68
Введение
Иеремия Бентам (1748—1832) доводит увлечение кодификацией до крайней степени, до утопии1, о чем свидетельствует любопытнейшая рукопись, хранящаяся в Лондонском университете (University Collège) и по форме представляющая собой некую историческую фантазию: «Здесь начинается Панномион* французской нации. Он введен в
действие Нами, Людовиком, Королем Нации, Шестнадцатым по имени, с согласия Генеральных штатов, собравшихся в Версале, 1 января года 1800 христианской эры...»2 Бентам составляет многочисленные проекты кодексов, которые он безуспешно предлагает различным государствам, а также пишет три трактата, позволяющие нам судить о его концепции кодификации3. Он завершает свои труды на этом поприще публикацией в 1830 г. некоего конституционного кодекса. Будучи убежден в превосходстве закона, Бентам активно ратует за принятие всеобщего и цельного кодекса — так называемого «Панномиона», который надлежит составить на доступном для всех языке, причем его полнота должна быть столь абсолютной, чтобы не оставить ни малейшего места для толкования.
Приблизительно в то же самое время серьезная полемика, развернувшаяся в Германии, сталкивает сторонников кодификации с адептами исторической школы, защищающими подверженное постепенному формированию обычное право. Август Вильгельм Реберг (1775— 1836) публикует в 1814 г.
работу «О кодексе Наполеона и его введении в Германии»,
высказываясь в ней за отказ от Кодекса Наполеона, принятого вследствие французских завоеваний, и возврат к прежнему праву, основанному на германских обычаях. Ознакомившись с данным сочинением, Антон Фридрих Тибо (1772—1840)** выдвигает ответную концепцию, излагая ее в знаменитой книге «О
необходимости единого Гражданского кодекса для Германии»,
где он предлагает принять общегерманский Гражданский кодекс. В качестве реплики на
стала одним из классических сочинений французской гражданско-правовой доктрины. Фрагменты из этой речи публиковались на русском языке в «Вестнике Европы» (1802, ч. 1, № 3; 1803, ч. 8, № 7). - Примеч. пер.
1 D. Baranger, Bentham et la codification // Droits, 1998, № 27, p. 17 et s.
* Видимо, И. Бентам вводит неологизм, составленный из греческих слов pan (всё, все) и nômos (закон), который означает нечто вроде «Свода всех законов» или — что еще точнее — «Всезаконника». — Примеч. пер.
2 Цит. по: F. Ost, Le temps du droit, op. cit., p. 230.
3 Papers relative to codification (1817), Codification proposai (1822), Justice and codification Pétitions (1827).
** А.ф.Ю. Тибо - известный немецкий юрист и музыковед французского происхождения, профессор Гейдельбергского университета," автор ряда крупных научных трудов, в том числе «Системы пандектного права». — Примеч. пер.
69
Кодификации
книгу Тибо Фридрих Карл фон Савиньи (1779-1861)* отвергает в своем сочинении «О призвании нашего времени к законодательству и науке права» высказанные Тибо идеи,
выступая как против концепции кодификации вообще, так и против целесообразности создания для Германии единого кодекса в частности.
Данная полемика вписывается в политический и социальный контекст той эпохи. Наполеоновское вторжение сильно задело немецкий национализм, и после ухода французских войск встал ребром политический вопрос: Германия должна быть унитарным государством или конфедерацией? Венский конгресс 1814—1815 гг. высказался в конечном итоге за второй из названных вариантов. С другой стороны, французское нашествие позволило познать преимущества единого и стройного законодательства. Если говорить схематично, то тезис, отстаивавшийся Тибо, выражал позицию образованной буржуазии — адептов Просвещения, стремившихся к национальному единству и расположенных к установлению либерального общества, основанного на идеалах Французской революции, тогда как концепция Савиньи отражала точку зрения консерваторов - приверженцев возврата к Старому режиму, полностью пропитанных духом зарождавшегося романтизма.
Тибо строил свою аргументацию на отсутствии надлежащей правовой определенности, являвшейся следствием раздробленности старого права и многообразия его источников. Он взывал к ясному и единому законодательству: «Резюмируем все сказанное: каждый патриот должен проникнуться желанием того, чтобы обыкновенный Кодекс — результат наших собственных сил и нашей деятельности — явился наконец сообразно с нуждами народа, дабы надлежащим образом закрепить и укрепить наши гражданские отношения. Кроме того, мы должны проникнуться желанием, чтобы все немецкие правительства, формируя некую патриотическую лигу, принесли бы во веки веков на территорию всей Империи благо единой гражданской конституции»1. Савиньи противопоставлял Тибо идею, что право не
* Ф.К. фон Савиньи — великий немецкий юрист из древнего французского аристократического рода Де Савиньи, представители которого эмигрировали в XVII в. в Германию; профессор Берлинского университета (с 1810 г.); глава исторической школы юристов; первое крупное научное сочинение Савиньи - диссертация «Право владения.
Цивилистическое исследование» (1803); основные труды: «История римского права в Средние века» (4 тома, 1839) и «Система современного римского права» (8 томов, 18401849). - Примеч. пер.
1 Цит. по: A. Duffour, L' idée de codification et sa critique dans la pensée juridique allemande des XVIII - XIXsiècles // Droits, 1996, № 34, p. 54.
70
Введение
устанавливается никаким правительством, но является плодом истории народа, идет ли речь об обычном праве, выработанном самим народом (Volksrecht), или о праве ученых, созданном юристами (Juristenrecht): «Гражданское право уже имеет определенный характер, присущий каждому народу, как присущи ему его язык, его нравы, его конституция... всякое право произведено тем способом, который в разговорном языкеименуется обычаем, то есть право является продуктом прежде всего опыта, народного сознания и судебной практики. И оно везде создается именно так, при помощи внутренних, молчаливых сил, а вовсе не по прихоти законодателя»1.
Если полемика между Савиньи и Тибо надолго отпечаталась в немецкой юридической мысли2, вызвав, например, чуть позже резкую критику исторической школы со стороны Гегеля3, то одновременно она оставила след во всей истории кодификации, о чем свидетельствует разнообразный опыт кодификаций последующих.
Например, в Испании кодификация встретила сопротивление со стороны приверженцев местной самобытности, выраженной в так называемых fueros* — присущих каждой провинции обычаях. Поэтому принятый в 1889 г. Гражданский кодекс предусмотрел всего лишь несколько положений, подлежащих применению на всей территории страны, — остальные его нормы имели исключительно субсидиарное применение по отношению к fueros. Эхо полемики Тибо — Савиньи прозвучало даже на другом конце земного шара, поскольку в конце XIX столетия в Японии аргументы обоих оппонентов были заимствованы как сторонниками, так и противниками Гражданского кодекса Г. Буассонада4. Анализ Савиньи равным образом попал в поле зрения Bar association (Ассоциации адвокатов), использо-
1Цит. по: A. Duffour, L' idée de codification et sa critique dans la pensée juridique allemande des XVIII - XIXsiècles // Droits, 1996, № 34, p. 55.
2Ibid., p. 45 et s. См. также: О. Jouanjan, Science juridique et codification en Allemagne (1850-1900) H Droits, 1998, № 27, p. 65 et s.
3Principes de la philosophie du droit, trad. R. Derathe, Lib. Philo. Vrin, 1975, § 211: «В самом общем виде, в пользу обычного права, как правило, приводят тот довод, что оно жизненно, но эта жизненность, т.е. тождество определения и субъекта, еще не составляет сущность явления; право должно быть знаемо в мысли, должно быть системой в себе самом, и только в таком качестве оно может обладать значимостью у Цивилизованных наций» (см. незначительно исправленный нами перевод этого отрывка в русском издании цитируемого сочинения Гегеля: Гегель Г.В.Ф. Философия права Ц Философское наследие. Т. 113. М., 1990. С. 249. - Примеч. пер.).
* Об испанских fueros см. наше примечание далее. — Примеч. пер.
T. Yamaguchi, Rapport japonais 11 La circulation du modèle juridique français. Travaux de 1'association Capitant, 1993, t. XLIV, p. 536. Об этом Кодексе см. подробнее ниже в Данном параграфе.
71