Век толп Исторический трактат по психологии масс

Правда о его позиции, определявшейся исторической ситуа­ цией, невольно вырывается у него. Наблюдая эту ситуацию, он видит, что люди на земле живут на самом деле в преисподней. Вполне естественно, что на этом этапе его мысль сосредоточи­ вается на теориях и методах, нацеленных на то, чтобы заставить людей осознать этот ад. И на помощь им в их высвобождении. Не пробудить прежние иллюзии, всегда им сопутствовавшие и их как бы примирявшие с земными невзгодами, а раскрыть их. Пробудить людей от этого состояния сна наяву, привести их к пониманию, заставить их осознать собственные силы и возмож­ ности. Тогда они смогут переделать действительность так, чтобы иллюзии им больше не понадобились.

Именно в целях разоблачения иллюзий Фрейд делает из «Будущего одной иллюзии» безжалостное обвинение, в лучших атеистических традициях направленное против религии и мни­ мого разрешения тягот человеческого существования, предла­ гаемого ею. Он обнаруживает аналогии между религией и невро­ зом навязчивых состояний. Этот последний своими ритуалами и повторениями иссушает жизнь людей и отрывает их от реальной действительности. Вспомним, что для него, как для Ле Бона и Тарда, религия — это первейшая структура из всех коллектив­ ных верований. В этом следует видеть разоблачение любых форм мировоззрения, каким бы ни было их конкретное содержание.

Отчасти вскрыть реальное существо связи, объединяющей вож­ дя с толпой —это то, чему, по всей видимости, посвящены многие тексты, начиная с «Психологии масс и анализа Я». В целом явле­ ние неблагоприятное, вождь оказывается силой одновременно многоплановой и полностью открытой, которая вырисовывается за гипнотизером, его прототипом. Гипноз — это насильственное со­ блазнение, совершаемое против воли человека. Регрессия толпы — расплата за это. По Фрейду, великие соблазнители — это не Дон Жуан или Казанова и их соперники. Несколько сотен соблазнен­ ных женщин, вот невидаль! Ничтожная добыча. Нет, истинные соблазнители, поднимающие целые толпы в порыве влюблен­ ности, чтобы швыряться ими в своих интересах, как другие день­ гами, — это вожди: Наполеон, Сталин, Мао. Огромные массы со­ бираются вместе, чтобы им рукоплескать, теряют рассудок, слу­ шая их, стремятся быть на них похожими, убивают или дают себя убить ради них. Живые, они являются предметами обожания; мертвые, они продолжают вызывать страсти, оказывать губитель­ ное воздействие на эмоции и память каждого19 Фрейд прав. Если это не украденная любовь, тогда что же?

От всех текстов этого периода веет беспощадным фрондер­ ством. Обработка идей и реалий производится здесь без всякой снисходительности. Из апологетической психология толп вдруг становится критической и заостренной. Фрейд является, быть может, «старым либералом», как все ее первопроходцы. Он та­ ков именно в силу наиболее последовательного желания сверг­ нуть всех идолов, которые засоряют дух века. Он переносит идеи психологии толп в иную социальную сферу, критикует общество, захваченное революцией.

Первое поколение, поколение Ле Бона и Тарда, настаивало на консервативном элементе масс как щите против революции. Но­ вое поколение, близкое Фрейду, озабочено этим, потому что оно, напротив, видит в нем тормоз революции. Каковы причины это­ го, спрашивает данное поколение, почему массы не могут быть втянуты в революцию, когда экономические и социальные усло­ вия благоприятствуют ей? Препятствие находится в сфере пси­ хологии — вот вывод, на котором все сошлись.

С целью проанализировать это препятствие, здесь и там, а вна­ чале с Федерном и Фроммом, зарождается революционная, или левая, психология масс20. Название книги Поля Федерна, учени­ ка Фрейда, появившейся в 1910 г., уже является программным:

«Вклад в психологию революции: общество без отца». Автор считает, что авторитарная и патриархальная структура, которая встречается даже в социалистических партиях, держится на рель­ сах буржуазного общества. Если эта структура, увековеченная в нас через семью, не разрушится, можно сомневаться в успехе ис­ тинной революции.

Этот труд является пламенным выступлением в защиту рабо­ чих советов, «советов» вообще, которые создают новую братскую и сестринскую этику21. Все предыдущие массовые организации формировались сверху вниз, начиная с руководителя. Пирами­ дальная организация обеспечивала идеальную модель отношений отца и сына. Новая организация, совет, вырастает из масс. Она происходит из низов и из низов получает импульс и незримую психическую структуру: отношения между братьями. Но Федерн — пессимист, он считает, что семья составляет самое большое пре­ пятствие для устойчивой победы рабочих советов.

Итак, еще до того, как появляются работы Фрейда по психо­ логии толп, она уже проникает в его круг. Она вносит в него не­ которые абсолютно новые темы, которые в дальнейшем будут непрестанно развиваться. Часть учеников Фрейда, из самых изо­ бретательных, обратились к психологии толп, озабоченные тем,

как наилучшим образом подготовиться к кризисам политики и культуры. Их труды и деятельность доказывают, что психоана­ лиз имеет отношение к феноменам толп и не сможет остаться замкнутым лишь в клинических рамках.

Далеко от Европы, в Америке, а также в Англии, мыслители могут и не интересоваться этими явлениями. Но в Германии, в Австрии, на пороге социалистического режима и нацистской угрозы, эта дистанция сокращается . Не только революция про­ валилась, но и грядет антиреволюция. Повсюду в старой Европе массы выражают свое одобрение, в то время как вожди их зака­ баляют. Вильгельм Рейх если не первый, то по крайней мере с усердием, достойным первого, прикладывает все силы для осу­ ществления целей психоанализа в рамках левой политики. Он ставит важнейшие вопросы, те, что психология толп ставила уже по поводу других лидеров:

«Как оказалось возможным, что какой-то Гитлер, какой-то Джугашвили (Сталин. — С.М.) могут царить над вось­ мьюстами миллионами человек? Как это стало возможным? Еще в 1927 г. я перенес этот вопрос в социологический план. Я долго говорил об этом с Фрейдом23».

И вот какая чехарда получается. Рейх (как Фромм,.Брох или Адорно!) бросается в психологию толп, чтобы понять Гитлера и нацистское движение. Он, конечно, не знает, что Гитлер ассими­ лировал эту психологию, чтобы создать свое движение, стать Гитлером. Один интересуется ей, чтобы объяснить социальную реальность, другой — чтобы применить ее к той же самой реаль­ ности. Очень скоро Рейху становится очевидным, что союз пси­ хоанализа с экономической и политической теорией Маркса дал бы ответ, так как они дополняют друг друга:

«Психология масс, — пишет он, — видит проблемы именно там, где непосредственное социоэкономическое объяснение оказы­ вается недейственным. Психология масс, противопоставляется ли она социальной экономии? Никоим образом. Так как мышле­ ние и иррациональное поведение масс кажутся рассогласован­ ными с социально-экономической ситуацией рассматриваемой

эпохи, не вытекают ли они сами из более ранней экономической ситуации24 ».

Порвав с теорией своего учителя, он показывает, что семья, сама являющаяся продуктом экономических условий, через про­ цесс воспитания детей создает структурный тип характера. Она

создает тип, который сам поддерживает политический и эконо­ мический порядок общества в целом. Результат: подавление сек­ суальности, дисциплина тела, конформность по отношению к силам порядка. К концу детства каждый из нас готов склонить­ ся и ждет, чтобы вождь им командовал.

Признаем, что в некотором смысле то, что утверждает Рейх, так или иначе присутствует у Ле Бона и Тарда. А еще больше у Фрейда. Из этих составных элементов Рейх выделяет некий на­ бор, энергично утверждая, что триумф нацизма в Германии не может объясняться только харизмой Гитлера или махинациями немецких капиталистов, а является также результатом психиче­ ского склада немецких масс, которые способствуют тому, что эта смесь становится взрывоопасной.

Как бы ни было, возникает другой аспект, согласно которому нужно понимать и объяснять деспотические и авторитарные яв­ ления нашей эпохи. И его утверждение, «что фашизм должен рассматриваться как проблема, релевантная психологии масс, а не личности Гитлера или политике национал-социалистичес­ кой партии25», осталось запечатленным в сознании нескольких поколений вплоть до наших дней. Здесь еще отражается крас­ ный отблеск пламени костров Аутодафе и мрачных церемоний, на которых автор присутствовал. Действительно, большинство ближайших учеников Фрейда рассматривали сексуальное подав­ ление как один из главных механизмов политического господст­ ва. Они видели в семье фабрику авторитарной идеологии и кон­ сервативный тип характера.

Их идеи прокладывают .путь Герберту Маркузе. Он вновь об­ ращается к ним и обновляет эти темы. В противоположность Рейху он идет от марксизма к психоанализу, а именно, проходя через знаменитую франкфуртскую школу. Она поставила себе задачу соединить концепцию классового общества с концепцией массового общества. Она стремится критиковать классовое обще­ ство с точки зрения реалий анонимных и одиночных масс и кри­ тиковать массовое общество, разоблачая его эксплуатацию, его классовую суть так, как их представляет марксизм. Отсюда бес­ конечные вариации, но также и широкий горизонт. В любом случае, что касается «Психологии масс и анализа Я» Фрейда, она является произведением, «наиболее часто цитируемым франкфуртской школой27», и обеспечивает основу, на которой создаются тексты членов этой школы. Они все вместе выражают одну и ту же идею: психология масс — это один из важнейших моментов нашей эпохи.

они являются частями одной и той же солнечной системы. Сам Фрейд признал это с самого начала. Чтобы описать толпы, он берет палитру и цвета «книги господина Гюстава Ле Бона «Психология толп», по праву ставшей знаменитой ». Вам уже знакомы основные черты этой картины. В толпе индивиды утрачивают свое собственное мнение, свои интеллектуальные способности. Господство над собственными чувствами и инстинк­ тами ускользает от них. Они начинают думать и действовать не­ ожиданным для них самих и для всех тех, кто их знает, обра­ зом. Основными признаками их превращения в человеческую массу, я это напоминаю, являются: исчезновение сознательной личности, ориентация их мыслей и чувств в одинаковом направ­ лении посредством внушения и заражения, тенденция к реали­ зации внушенных идей.

Эти феномены делают единодушными наблюдателей. Тем не менее они ставят перед нами три вопроса. Что такое масса? Как ей удается влиять на индивида в этом смысле? В чем состоит психи­ ческое превращение, которому он подвергается? Психология имеет своим объектом состояние духа и инстинкты человека. Исходя из его мотивов, она анализирует его действия; она интересуется его отношениями с другими. Этим /обычно ее задача исчерпывается. Здесь начинается в нашем случае новая задача, еще не решенная, так как ей необходимо сейчас выяснить, какое представление имеют индивиды о себе самих в качестве индивидов-массы, что они чувствуют и думают, как они действуют — поскольку их пси­ хология полностью отличается от психологии индивида.

«В этом состоит теоретическая задача психологии толп — дать ответы на все три вопроса31». Они касаются различия между отдельно взятым человеком и человеком, связанным с другими людьми. И психология толп, делая это, начинает с тре­ тьего вопроса: как человек изменяется? Ход размышлений оче­ виден. Нужно исходить из симптомов, из результатов, а затем подходить к их причинам. В заключение можно сказать, что все они выражают регрессию людей.

В недрах толпы подавление бессознательных тенденций умень­ шается. Моральные запреты исчезают, господствуют инстинкт и эмоциональность. Человек-масса действует как автомат, лишенный собственной воли. Он опускается на несколько ступеней по лест­ нице цивилизации. Масса импульсивна, изменчива, легко возбу­ дима. Будучи слишком доверчивой, она отличается недостатком критического ума. Ее поведение определяется почти исключи­ тельно бессознательным. Она думает образами, порождаемыми

одна из другой ассоциациями. Она не знает ни сомнений, ни коле­ баний, истинное и ложное не составляют для нее проблемы. Отсю­ да ее нетерпимое поведение, а также ее слепое доверие власти.

Консервативные по существу, массы имеют глубокое отвра­ щение к новому, к прогрессу, безграничное уважение к тради­ ции. Кроме того, они

«никогда не знали жажды истины. Они требуют иллюзий, от которых не могут отказаться. Они всегда отдают предпочте­ ние ирреальному, а не реальности; нереальное действует на них с той же силой, что и реальное. Они обнаруживают явную тен­ денцию не отличать одно от другого32».

Каждую фразу Фрейда нужно было бы комментировать и пе­ речитывать, чтобы нарисовать полную картину социальной жиз­ ни. Прочитать фразу — значит потянуть за нить и раскрутить весь клубок. Отрывать их друг от друга — значит снижать их очевидность. Но не нужно вести аналогии Фрейда слишком да­ леко. С одной стороны, он нам говорит без обиняков, что (употребяя традиционную лексику) массы примитивны, инфан­ тильны, ненормальны. С другой стороны, мы без большого труда понимаем, что примитивные люди, о которых он говорит, нахо­ дятся не где-то там, далеко от нас. Это не индейцы, не афри­ канцы, они находятся прямо здесь, люди, которые презирают творения цивилизации и законы разума. Примитивные люди, которых он изучает, которых он знает, — это мы сами.

Все эти аналогии, ясное дело, предназначены для того, чтобы показать нам, что массы свидетельствуют об эмоциональном и интеллектуальном, иногда даже моральном падении людей. По ту сторону сознания, когда барьеры уничтожены, существует темный мир, который сформировался в давние времена. Он оста­ вил следы на нашем теле и в нашей памяти. Ему достаточно не­ большого сдвига, чтобы взять реванш. Он переворачивает вверх дном представление о психической и социальной норме.

В большинстве случаев это потрясение происходит на пике праздника, мятежа, религиозной процессии, войны, патриоти­ ческой церемонии. Во всех этих случаях, по крайней мере теоре­ тически, возникает впечатление, что улицы наводняет бессозна­ тельное. А массы служат ему телом. С ними оно кричит, гневно размахивает руками, отбрасывает запреты, оскорбляет выше­ стоящих, сеет повсюду беспорядок и недовольство. Оно предает­ ся всякого рода крайним действиям, невиданным жестокостям. Реальность уничтожается, массы живут в диком сне.

расы — мы отметим это в соответствующем месте. Источник его силы в наследии, аккумулированном длинной чередой поколе­ ний, каждое из которых нечто к нему добавило. Это коллек­ тивная память вида и культуры. Но бессознательное, такое, ка­ ким его понимает психоанализ, содержит преимущественно остатки вытеснения, подавления. «Я» прячет там инстинкты и аспекты индивидуального. Отсюда существенное различие между этими двумя классами реальности, обозначенными одним и тем же словом. И Фрейд старается исключить понятие бессознатель­ ного масс, а также покончить со смешением их психической жизни и жизни индивида.

Еще одно разногласие касается следующего. По Ле Бону, ин­ дивид не обладает той совокупностью особенностей толп, с кото­ рыми мы уже познакомились. Он их приобретает, лишь смеши­ ваясь с другими индивидами в массе. Однако Фрейд считает, что это не так, — мы это только что видели. Такие черты существу­ ют в каждом, но подавленные. Но, как только мы оказываемся в толпе, происходит общее уменьшение напряжения. Индивид ре­ грессирует к массе.

«Новые характерные черты, которые он (индивид) тогда обна­ руживает, являются не более чем проявлениями этого бессоз­ нательного, где накоплены зародыши всего того, что есть пло­ хого в человеческой душе, того, что голос совести молчит или что чувство ответственности исчезает в этих обстоя­ тельствах,— именно здесь обнаруживается то, что нам совсем нетрудно понять36».

Когда индивиды объединяются между собой, результат не является, как это предполагал Ле Бон, распадом их индивиду­ ального сознания. Они возвращаются на более примитивную стадию их психической жизни, и каждый раз «этот зародыш всего того, что есть плохого в человеческой душе,» незаметно берет верх, и ничто не может ему противостоять. Именно этим объясняются интеллектуальная регрессия и аффективная пре­ увеличенность, которые мы пространно описывали.

Наконец, последнее расхождение, скорее, имеет отношение к предвзятости. Ле Бон во многих отношениях считается психоло­ гом толп, который более всего настаивал на роли вождя и описал его с излишними подробностями. Целые главы его трудов по­ священы ему. Без него толпа не может действовать. Трагическая ошибка, в которой французский психолог обвиняет современные общества, заключается в нехватке вождей. Они лишают толпы