Jemen-zemlya_ushedshikh_v_legendy_imenitykh_tsarstv

перь бы сказали, коммерции Древнего Йемена, этому способствовали селившиеся там торговцы-христиане Аш-Ша’ма (Сирии).

Христианство в Абиссинию (при короле Эзана IV) привнес в 340 г. священник Фламентиус, назначенный Анастасиусом, известным епископом Александрийским, главой направленной им туда христианской миссии. Кстати, все правившие в Абиссинии императоры принадлежали к этнической группе наджаши, предки которых пришли в земли Абиссинии из Йемена.

Византийская империя, используя союзную ей Абиссинию, начала продвигаться в Южную Аравию. Цель ее усилий состояла в том, чтобы укрепится в гаванях и торговых центрах южноаравийцев

ипоставить под свой контроль пролегавшие там торговые маршруты, морские и сухопутные, по доставке в Средиземноморье товаров из Индии и Китая, Персии и Аравии, с Цейлона и из Африки.

Дипломатия Константинополя в бассейне Красного моря и в Южной Аравии с принятием христианства Абиссинией заметно активизировалась. Послы императоров Юстина I (правил 518–527)

иЮстиниана I (правил 527–565), при которых и разворачивалась «аравийская одиссея Византии», регулярно наведывались в Аксум. В посланиях, передаваемых ими от «владык Византии правителям царства Аксумского», содержалось одно и то же настойчивое об- ращение-пожелание: максимально, насколько можно, попытаться «подчинить христианству» торговлю в «Счастливой Аравии». Более того, «укрепившись в Йемене, побуждать оттуда бедуинов Аравии против вассалов Персии в Хире», препятствовавших продвижению Византии на Восток.

Посланцев Константинополя, посещавших столицу Аксумского царства, поражал своим архитектурным величием и богатством внутреннего убранства дворцовый комплекс Такха-Марим. Производил на послов впечатление, судя по их донесениям, и внешний вид правителей Аксума. По описанию одного из византийских послов, встречавшегося с царем Калебом, стоял правитель абиссинцев во время аудиенции на «четырехколесной колеснице, обшитой золотыми пластинами, с впряженными в нее четырьмя слонами». Шею царя украшал «золотой ворот работы химйаритских мастеров». Колесницу с царем окружала многочисленная свита придвор-

ных в ярких национальных одеждах, с множеством надетых на них «богатых золотых украшений», и группа игравших на флейтах музыкантов.

Морской путь из Византии в Индию через абиссинские гавани в Красном море упирался в Южную Аравию, в мощный узел подвластных арабам Йемена городов-портов у Баб-эль-Мандебского пролива. Значение Южной Аравии как крупного центра морской и караванной торговли в структуре мировой коммерции того времени выросло кратно.

Христианизировав Абиссинию, Византия задалась мыслью сделать то же самое и с Южной Аравией; и, таким образом, если не монополизировать торговлю Средиземноморья с «землями благовоний», Индией и Китаем, то, как минимум, обеспечить себе в ней доминирующее положение.

При деятельном содействии Константинополя начали набирать вес колонии проживавших в Йемене христиан-торговцев. В Наджране, крупнейшем перевалочном пункте караванной торговли на пути в Макорабу (Мекку), управление жизнедеятельностью города полностью перешло в руки христиан. В Зафаре, Адене и Наджране, в этих коммерческих центрах христиан-торговцев в Южной Аравии, появились, как уже отмечалось выше, первые христианские храмы, с утварью, как тогда говорили, «от щедрот» самого императора Византии.

Торговля Средиземноморья с Индией, шедшая через земли арабов на юге Аравии, имела для жизнедеятельности Рима, а потом и Византии большое значение. Водный путь в Индию по Красному морю и Индийскому океану (с учетом границ владений персов, блокировавших доступ византийцам в Месопотамию и Персидский залив) был для Византии настолько значимым, что определял рисунок ее деятельности на Востоке в целом. Все, что ни предпринималось Византией на Востоке, делалось с оглядкой на то, как это могло бы отразиться на ее позициях в Красном море, и, как следствие, на ее интересах в Южной Аравии. Будучи великой морской державой, со столицей-гаванью мирового значения, с флотом, бороздившим воды всех известных в то время морей и океанов, Византия объективно стремилась к тому, чтобы список «дружественных ей гава-

ней» вне пределов империи был как можно шире. Отсюда – и повышенное внимание Византии и к Абиссинии, и к Южной Аравии.

Первое вторжение в Йемен абиссинцы предприняли в 345г., то есть спустя несколько лет после принятия христианства. На одной из памятных стел Аксума содержатся сведения о том, что во время этого похода абиссинский царь завладел в «землях арабов», что «на другом берегу», обширной прибрежной полосой, и установил контроль над пролегавшим там караванным путем. Вернувшись в Аксум, «пополнил свой титул» – стал величать себя, как следует из его переписки с императором Констанцием (337–361), владыкой Аксума, царем Химйара и властелином Зу Райдана и Саба’.

В храмовых надписях, обнаруженных в Йемене, датируемых 378 г., упоминается имя йеменского царя Малика Кариб Йа’мина. На основании этого можно предполагать, как считал российский востоковед-арабист А. Крымский, что «эпоха первого абиссинского владычества в Йемене» продолжалась около 30 лет – с 345 по 378 гг. (19).

Около 500 г. абиссинцы вторично вторглись в Йемен. Руководил их войсками военачальник Хайена’. На трон в царстве Химйаритском перед уходом из страны они возвели Марсад’илана Йа’нуфа.

К 515 г. знать в царстве Химйаритском разделилась на две партии – сторонников веры иудейской и последователей христианства, которые вступили в схватку за власть в стране. Христиан решительно поддержали абиссинцы. Они вошли в Йемен и посадили на трон Ма’дикариба Йа’фура, который развернул репрессивные меры против евреев-повстанцев. Одна из надписей времен его правления в Химйаре сообщает о предпринятом им походе (516 г.) против Лахмидов, арабских союзников персов, их «бастиона» на границах с восточными землями Византии.

После смерти Ма’дикариба Йа’фура власть в стране перешла на какое-то время в руки ‘Амра, брата печально известного в истории Йемена Зу Нуваса, потесненного вскоре от власти князем Лакхниййа, по прозвищу Зу аш-Шанфейн (Носитель серег). Князь тот, владевший Зафаром и Сана’а’, пишет в «Истории иудейства в Аравии» священник Андрей Светлаков, заняв престол химйаритский, «опозорил его пороками». Помышлял схватить и лишить жизни Зу

Нуваса, человека смелого, смышленого и изворотливого. Однако «подвергся этой участи сам», в собственном же дворце, от рук Зу Нуваса. Народ поначалу приветствовал Зу Нуваса как «спасителя страны» от несправедливостей и поборов Лакхниййи, и «возложил на голову его», рассказывает арабский историк Ибн Исхак (704– 768), корону химйаритскую.

Придя к власти путем дворцового переворота, Зу Нувас принял иудаизм, взял еврейское имя Иосиф (Йусуф у арабов) и наделил себя титулом Аса’ар (Йа’сар), что значит – Мститель. Мать его была на- ложницей-еврейкой. По отцовской линии он принадлежал к древней династии правителей-химйаритов. Воспитывался среди иудеев Йасриба, где, по настоянию матери, обучался грамоте. Прозвище Зу Нувас (Тот, кто с локонами) получил за длинные красивые волосы, которые носил, заплетенными в косы, с пейсами на висках. Перипетии судьбы преподали Зу Нувасу ценные уроки жизни. Он изворачивался, как мог, ловчил – и выжил. Более того, добился власти. Ненависть к абиссинцам и стоявшей за ними Византии, буквально съедавшая его, подогревалась и матерью-иудейкой, и влиятельной общиной местных торговцев-иудеев, открыто теснимых с рынков Химйара негоциантами-христианами из Абиссинии и Византии.

Захватив власть, этот «фанатик иудейства», как отзываются о нем русские священники-исследователи истории христианства в Южной Аравии, «развязал гонения на всех чтителей имени Христа, приверженцев веры Иисуса». Насилиями и притеснениями старался «совратить подвластных ему христиан в иудейство». Тех, кто не покорялся, – казнил. Церкви сжигал или «обращал в синагоги»». Безжалостно грабил торговавших в Йемене иностранных купцов-христиан, греческих и абиссинских. Мстил им, как говорил, за притеснения его народа в Йемене и Византии, и за поругание еврейских святилищ.

Первым делом устроил избиение христиан в Зафаре, где проживала богатая колония христиан-торговцев. Надругался над христианским храмом, и перебил всех укрывшихся в нем христиан. Зу Нувас, «еврей беззаконнейший и кровожаднейший из всех людей народа гомеритов» (химйаритов), как описывает его архимандрит Арсений, развязал «бесчеловечное гонение на всех чтителей име-

ни Христа» в Йемене, были ли то греки, абиссинцы или йеменцы. Вначале организовал побоище христиан в Зафаре. Ставя об этом в известность одного из «царей арабов на границах Западной Месопотамии» и призывая того владыку поступить также, информировал его о том, что, овладев царством Химйаритским, он захватил в Зафаре «всех веровавших во Христа, грозя им смертью, если не сменят они веру и не сделаются иудеями. … Избил 180 священников, которых нашел. Вместе с ними истребил и эфиопов, которые оберегали церковь».

Потом двинулся на Аден и Моху. По пути туда, как гласят сказания йеменцев, и в самих портовых городах тех, и в Зафаре, убил 14 тысяч человек из числа проживавших на побережье колонистовабиссинцев и обратившихся в христианство йеменцев, и пленил еще 11 тысяч человек. Перегородил цепями Баб-эль-Мандебский пролив, чтобы не допустить подхода помощи христианам йеменским со стороны Аксума.

Расправившись с христианами Зафара, Адена и Мохи, устремился на г. Сана’а’. Организовал там публичные казни абиссинских

ивизантийских торговцев – в наказание, как заявлял, за преследования евреев в христианской Византии.

Из Сана’а’ вместе с военачальником-иудеем Сарах’илом Йакбулом Йаз’аном выступил на Наджран. Окружив город, выслал глашатаев, дабы возвестили они, что «тот, кто не станет порицать Распятого, тот погибнет от огня и меча». Кто же будет «одних мыслей» с ним, «отрекшись от Троицы, как ее называют ученики Галилеянина, тот удостоится почестей многих и преимуществ великих» в царстве его. Оповестили наджранцев глашатаи и о том, как обошелся Зу Нувас с не принявшими его предложение христианами Зафара, Адена

иМохи: «предал огню и мечу», и их самих, и священников их, и монахов; церкви же христианские во всех владениях его, «сжегши и разрушивши до земли, обратил в прах».

Многие месяцы, отмечает в своих «Записках» архимандрит Арсений, держал Зу Нувас в осаде наджранцев (смысл названия Наджран – Оплот неодолимый). Всех тех, кто жил в предместьях, из своих жилищ повыгонял; «одних погубил, других раздал в рабы вельможам своим и военачальникам». Когда же город после шести

месяцев блокады взять так и не смог, то объявил его жителям, что хотел бы «решить дело миром». Пообещал им «вреда никому не чинить» и «к оставлению чтимой ими веры не принуждать». Объявил, что явился, дескать, в Наджран с целью «сбора подобающей дани, взимаемой, по обычаю, с каждой души, живущей в городе», в размере «одного елкаса» (около 3 рублей серебром). Ежегодная дань с Наджрана составляла, по словам архимандрита Арсения, «130 талантов золотом» (около 519 тыс. рублей серебром).

Горожане «поверили словам змея коварного, – продолжает свое повествование архимандрит, – клятвенно обещавшего им безопасность, и отворили ворота города. Старейшины Наджрана и видные горожане, числом в 150 человек, вместе с Арефою [‘Арафой] вышли к царю, поклонились до земли и доставили ему 130 талантов золота». Было это в 523 г., на 15-ый день седьмого месяца осады города. В ответ Зу Нувас распорядился «всех их схватить; имущество их расхитить»; и «Павла, епископа города, без промедления к нему доставить». Не ведал он, замечает архимандрит, что епископ Павел к тому времени уже помер. Узнав же об этом, отправил на место захоронения епископа нескольких гвардейцев. И повелел им, «придя на могилу и выкопавши кости Павла, сжечь их огнем, а пепел лопатами по ветру развеять».

На следующий день приказал воинам своим собрать дрова, разжечь костер и «побросать туда всех священников городских, дьяконов и остальных служителей Церкви». Женщин же, «избравших монашескую жизнь», а также канонисс (принявших пострижение), а заодно и певиц (клирошанок), найденных в городе и его окрестностях, – сжечь, имея в виду запугать тем самым остальных христиан. «Таковых сожженных», говорит архимандрит Арсений, ссылаясь на византийские хроники тех лет, из числа священников, клириков, монахов и монахинь «было числом 427 душ». В то время как христиане, испытывая невыносимую боль, сгорали во рву, сам Зу Нувас, подбоченись, стоял на краю рва, и с ухмылкой на лице созерцал их муки.

По сообщениям некоторых арабских историков, христиан сжигали не в самом городе, а за его стенами, в огромном рве, куда бросали живыми. Потому-то в преданиях племен Йемена Зу Нувас

фигурирует еще под прозвищами Государя ямы и Владыки горящего рва. «Убиты будут владетели рва, – сказано в Коране, – огня, обладающего искрами. Вот они сидят над ним и созерцают то, что творят с верующими» (20).

Св. Арефу (‘Арафу) и прочих старейшин города, встречавших Зу Нуваса у городских ворот, а вместе с ними и 770 богатых и именитых горожан-христиан, как явствует из записок архимандрита Арсения, «еврей кровожаднейший велел заковать в железо». Глашатай, вставший перед ними, призвал: «Отрекитесь от Христа, иудействуйте, примите веру Зу Нуваса, и будете жить!». Но «мученики святые,

– рассказывает архимандрит, – отказались отречься от Христа». Предложил Зу Нувас и общине христиан сделать выбор «между

его верой, иудаизмом, и смертью». Наджранцы предпочли смерть. Тогда Зу Нувас, собрав «жен и детей первенствующих горожан, поставил их супротив мужчин, увещая склонить мужей своих к отречению от Христа». Действа сии сопровождал словами: «Покоритесь, иудействуйте, и сохраните жизнь, вместе с детьми вашими!». Но женщины не пожелали исполнить волю Зу Нуваса. Тогда царь распорядился подвести к яме сначала мужчин, «избить их мечом», обезглавить, а тела «оставить в пищу птицам небесным и зверям земным». Потом к месту с телами убиенных мужей «слуги мучителя поволокли за волосы и жен мучеников», где и обезглавили.

Финальной сценой издевательства Зу Нуваса над христианами Наджрана стала казнь «одной знатной в городе женщины и двух ее дочерей». Когда и они, люди богатые, а значит любившие жизнь и дорожившие ею, отказались принять иудейство, то Зу Нувас повелел «поставить женщин с позором» перед войском своим, то есть в нижнем белье и с не укрытыми и распущенными волосами. В известном уже читателю письме Зу Нуваса к владыке Хиры он приводит детали этой, воистину, зверской казни. Женщину, уведомлял Зу Нувас своего адресата, он приказал «распластать на земле, а дочерей казнить над телом матери, чтобы кровь из порезанного горла каждой из дочерей стекла в рот ее». Таким же образом «обошелся потом и с самой той женщиной».

Всего в Наджране Зу Нувас предал мученической смерти 4252 человек во главе с 95-летним старцем Арефой (‘Арафой), старей-

шиной Наджрана, «правителем города и всего округа его». Предки Арефы, говорится в «Записках» архимандрита Арсения, «приобрели княжеское достоинство в Наджране около 100 г. до н. э., изгнав оттуда прежних властителей из рода Афа ал-Кагин». Ссылаясь на житие мученика, священник Андрей Светлаков упоминает в своем сочинении «История иудейства в Аравии» о том, что день памяти старца Арефы (‘Арафы), причисленного к лику святых, празднуют 24 ноября (21).

Творя бесчинства в отношении последователей учения Христа в Йемене, отмечается в трудах историков христианства, Зу Нувас всячески подталкивал к тому же царей Персии и Хиры (столица царства Лахмидов в Месопотамии). В послании к властелину Персии, например, призывал «избивать христиан», притом непременно. «Побуждал поступать также и правителя Хиры, – пишет архимандрит Арсений. – Обещал ему 4 тыс. динариев, если только организует он гонение на подвластных себе христиан». При этом не преминул заметить, что церковь в Наджране, вместе со священниками

ивсеми укрывшимися в ней горожанами, «не отвернувшимися от Христа», он сжег, собственными руками. Затем казнил старейшину

ивельмож, и «великое множество освященных жен и дев».

Число христиан, павших от рук Зу Нуваса в Йемене, составило более 22 тыс. человек.

Надо сказать, что первым христианином, принявшим мученическую смерть в Наджране задолго до массового побоища христиан, учиненного Зу Нувасом, византийские источники называют священника Азкира. В годах где-то 470-475 -м за активную прозелитскую деятельность, развернутую им в Наджране, арабы-идоло- поклонники, проживавшие по соседству с Наджраном, схватили его и предали мученической смерти.

Прослышав о бесчинствах Зу Нуваса, император Юстин I (518–525) обратился к негусу Абиссинии с просьбой прийти на помощь йеменским христианам, «усмирить злодея» и организовать в этих целях поход в Йемен. Дело было так. Житель Саба’, человек по имени Даус Зу Су’лубан, чудом спасся от плотно окруживших Сана’а’ войск Зу Нуваса. Выскользнув под покровом ночи из города, он добрался до властелина Византии. Происходило это в кон-

це 523 г. Приняв его и выслушав о зверствах Зу Нуваса, император Юстин I тут же надиктовал два письма. Одно – негусу Абиссинии, «приверженцу, – как он выразился, – одной с ним веры», союзнику Византии в бассейне Красного моря; и направил с ним в Аксум своего эмиссара, Абрахама (январь-февраль 524 г.). Другое – Тимофею, епископу Александрийскому, чтобы и он тоже обратился к владыке Абиссинии с просьбой «собрать войско и усмирить гонителя веры христианской». Сделав это, пояснил Даусу, что Абиссиния, поскольку она «ближе к Аравии», чем Византия, сможет помочь христианам Йемена быстрее, чем Константинополь (22).

3 апреля 525 г., повествует архимандрит Арсений, собрал епископ Тимофей в Александрии, в церкви св. апостола Марка, «всех православных и множество монахов из пустыни Ливийской, совершил всенощное бдение, в том числе литию; и на следующий день, по окончании литургии, послал к царю эфиопов святую просфору в серебряном сосуде через пресвитера, и настоятельно побуждал его направить войско против нечестивца и поразить его, огнем и мечом» (23).

Когда негус Абиссинии ознакомился с посланиями, доставленными ему из Константинополя и Александрии, то незамедлительно, по словам Ибн Хишама и архимандрита Арсения, стал готовиться к походу. Собрал 70 судов и «войско великое, числом до 70 тыс. человек». Пятнадцать тысяч воинов «направил в Йемен сухим путем», чтобы «когда подошли корабли его с запада, то эфиопы эти неожиданно появились с востока». Известно, что передвигались они вдоль африканского побережья Красного моря; и планировали, достигнув мыса Гвардафуй (оконечность Сомали), переправиться оттуда, используя надутые воздухом кожаные мешки, через цепь мелких островов у Баб-эль-Мандебского пролива в Йемен. Однако исполнить задуманное не смогли – «полегли в пути от безводья».

Перед выходом флотилии в море «царь эфиопов Калеб Элла Асбах, – как следует из сочинения архимандрита Арсения, – помолился в главном храме Аксума, а потом пешком, в простой одежде, сходил к старцу Панталеону», дабы получить его благословение. Прибыл старец тот в Абиссинию из «пределов византийских» (пер-

вые христианские миссионеры появились в Аксуме в IV в.). Находился «в затворе, в столпе»: «45 лет стоял в малой башне, шириной в 2 локтя и высотой в 5 локтей», с небольшим отверстием в основании башни, через которое общался с посетителями; для «отдохновения имел камень». Выслушав царя и приняв от него «семь благовонных курений», старец-затворник благословил его на поход.

В самой узкой части Баб-эль-Мандебского пролива, между островом Перим и побережьем Йемена, где намеревалась пройти флотилия негуса, Зу Нувас устроил ловушку: «поставил металлическую цепь с 50-ю кольцами, с бревном в каждом из них». Задумка с цепью сработала: «10 кораблей невредимо достигли берегов химйаритских», рассказывает архимандрит Арсений, а вот «60 других, на одном из которых царь находился», напоровшись на цепь, «волнами и силою ветров отброшены были назад».

На берегу эфиопов поджидал Зу Нувас с воинами своими. Поскольку стояли они, с утра до ночи, под солнцем, покрытые латами, а лошади и верблюды их – по колено в воде, то «измотались вконец». Тогда-то «сын дьявола», как называет Зу Нуваса архимандрит Арсений, велел установить на верблюдах сооружения из плотно сплетенных пальмовых ветвей, «прикрывавших воинов сверху и с боков», от солнца и стрел. Передвигаясь вдоль побережья, они исключали возможность неожиданной высадки на берег абиссинцев; делали ее для них небезопасной, более того, – сопряженной с большими потерями.

Лагерь свой Зу Нувас разбил в прибрежной полосе, напротив самой большой группы эфиопских кораблей, полагая, что на одном из них и находился негус. На самом же деле царь эфиопов под покровом ночи проследовал на лодке в то место, где, в трех днях пути от лагеря Зу Нуваса, стояли те десять эфиопских кораблей, которым удалось прорваться. Там-то и произошла первая сшибка. Разбив йеменцев, негус двинулся на Зафар, и взял этот древний город, «вместе с женами Зу Нуваса» и «всеми его богатствами великими». Помог, как водится, случай. Дорогу абиссинцам показали «сродник царский и евнух». Охотясь на побережье, в том месте, где высадились эфиопы, они попали к ним в плен, и, чтобы сохранить жизнь, «поведали им путь на Зафар».