Егорин А. З. - История Ливии. XX век (История стран востока. XX век) - 1999

отсутствия средств.

В связи с недостатком местной рабочей силы (в Ливии нет безработицы) страна была вынуждена привлекать значительное число иностранных рабочих. В 1964 г. их было всего 17 тыс.

чел., в 1975 г. их число увеличилось до 223 тыс., в 1980 г. — до 280 тыс. (39,9% от всех занятых). Согласно другим данным, в 1980 г. в СНЛАД насчитывалось 518 тыс. иностранцев, а в 1982 г. — 569 тыс., или 18% всего населения страны. Среди иностранных рабочих 3/4 составляли выходцы из арабских стран, преимущественно из Египта. 80% всего пришлого насе, ления проживало при этом в городах, причем в Триполи и Бенгази до 68% [23].

Общая численность рабочей силы в стране на начало 1982 г. составляла 871,4 тыс. чел., включая иностранцев. Нехватка квалифицированных национальных кадров заставляла покрывать 55% потребностей национальной экономики за счет привлечения зарубежных специалистов, на оплату труда которых расходовалось около 10% валового национального дохода. В условиях, когда этот доход вплоть до 1982 г. превышал 20 млрд. долларов ежегодно, ливийцы могли позволять себе роскошь тратить на эти цели около 2 млрд. долларов. Но после 1982 г., когда доходы от нефти упали, для них это стало проблемой.

Малочисленность населения и специфика уклада его жизни, с одной стороны, и переход в распоряжение революционного режима всех валютных средств, получаемых от продажи нефти,

— с другой, дали возможность быстро повысить доход на душу населения, провести целый ряд мероприятий по повышению благосостояния широких народных масс. Если ВНП на душу населения в 1951 г. был 40 долл., то в 1970 г. он достиг 642 лив. динара (или 1798 долларов), в 1975 г. — 1369 лив. дин. (4624 доллара), в 1980 г. — 2123 лив. дин. (7178 долларов). За одно десятилетие с 1970 по 1980 гг. в стране было построено более 180 тыс. квартир, что дало возможность обеспечить современным жильем около 80% нуждавшихся, живших до этого в подвалах, хижинах, палатках [24].

За первое десятилетие революционных преобразований в стране было открыто 220 библиотек и читален, 25 центров по распространению знаний, около 20 национальных культурных центров и 40 спортивных клубов.

В то же время резкое возрастание доходов, не подкрепленных реальным трудом, привело к усилению негативных социальных проявлений, характерных для традиционного и переходного обществ.

320

Большое распространение получили кумовство и протекционизм.Тема коррупции, казнокрадства, взяточничества не сходиласо страниц ливийской печати. Подобные явления охватили весь государственный аппарат, проникли в армию и даже ревкомы, одной из основных обязанностей которых, как отмечал М.Каддафи в момент их создания, "является полное искоренение "дореволюционных болезней": протекционизма, взяточничества и посредничества" [25]. "Аз-Захф аль-Ахдар" 2 декабря 1983 г. в статье под заголовком "Прекратить злоупотребления" с возмущением писала: "Среди нас есть такие, кто, будучи отмечен доверием народных масс, расхищает общественное добро, подрывая тем самым это доверие. Они ни в чем не испытывают недостатка — ни в превосходных сигаретах, ни в роскошных автомобилях, ни в детской одежде, ни в пастеризованном молоке. Чего еще не хватает, например, директору магазина, который желает построить скромненький дворец на берегу моря, или солдатам, которые на своих боевых машинах возят собственных овец и верблюдов? Некоторые продают товары по повышенным ценам, вывозят валюту за границу, стремятся получить образование и лечиться за рубежом, хотя и то и другое зачастую можно успешно делать здесь, в Джамахирии. Говорят, что ревкомы призваны устранить перечисленные негативные явления. Однако то, что сейчас делают нынешние члены ревкомов, не соответствует положениям, отраженным в их "зеленом удостоверении". У них — самые современные машины, роскошные виллы. Это подрывает их авторитет среди народных масс".

Сходные процессы наблюдались и в ливийской деревне. Сама программа аграрной реформы, полностью субсидируемая государством, с самого начала предусматривала создание семейных фермерских хозяйств по австралийскому образцу. В социальном плане осуществление этой программы породило класс мелкотоварных производителей.

На деле же картина выглядела совершенно иначе. В условиях двукратного превышения доходов среднего ливийца в

городе над доходом в деревне для абсолютного большинства владельцев мелких хозяйств (а их, имеющих размер земельны участков от 1 до 15 га, около 70 тысяч [26]) типично использо

321

программа аграрных преобразований, как справедливо отметил Г.Хабиб, не преследовала ограничение землевладения, так как в Ливии насчитывалось только 3% землевладельцев, которым принадлежали участки от 50 до 100 га [27].

В начале же 1980 г. в ливийской печати появился ряд статей с критикой такого явления, как "неофеодализм". Этот факт признал в своем выступлении в Триполи 22 декабря 1983 г. и Каддафи, отметив существование в деревне лиц, имеющих стада овец, численностью 4-5 тыс. голов. Естественно, что обслуживание крупных хозяйств невозможно без применения наемной рабочей силы. Однако, чтобы не спорить с теорией Каддафи, к этому привлекаются иностранные рабочие, а не ливийцы.

С 1982 г. экономическое положение начало ухудшаться. Сокращение доходов от нефти до 8-9 млрд. долл. в 1985 г. (оценка западных экспертов) [28], сопровождалось примерно четырехкратным уменьшением расходов на импорт, по сравнению с 1980 г., и это не замедлило сказаться на жизненном уровне населения. Многие виды товаров исчезли, количество других резко сократилось. Начались перебои в снабжении яйцами, сливочным и растительными маслом, молоком, рисом, птицей, мясом, появились многочасовые очереди, в том числе и за хлебом.

Рост цен на,импортные товары, а также массовый отток из страны иностранных рабочих, занятых в сельском хозяйстве, повлекли за собой удорожание местной сельскохозяйственной продукции.

В 1983-1987 гг. заработная плата ливийцев фактически снизилась в среднем на 15-20% из-за того, что каждый работавший должен был внести сумму, равную своему месячному заработку, в фонд строительства "Великой искусственной реки Тогда же были существенно повышены цены на сигареты и бензин, что ударило по бюджету абсолютного большинства населения, так как практически каждая семья имела автомобиль.

Доходы от экспорта нефти продолжали падать, хотя в 19821984 гг. Ливия еще закупала продовольствие на 1,5 млрд. долл. ежегодно и промышленные товары первой необходимости на 569 млн. долл.

Все это негативным образом отразилось на положении трудящихся. Начался рост цен (в среднем на 14%-15% ежегодно). Постепенно стал обесцениваться ливийский динар (на "черном рынке" в 1997 г. он обменивался с американским долларом 1:3, в то время как в 1962 г. один доллар равнялся 0,29 лив. дин.),

322

появилась"двойная бухгалтерия" (цены, публикуемые на товары, и цены фактические к 1987 г. стали соотноситься ка

Ливия, на прилавках магазинов которой еще в начале 1980-х годов можно было купить абсолютно все, а некоторые товары, например, сахар, стоили вообще копейки (5 пиастров

за 1 кг). Ливия, где революционное руководство ввело государственные дотации на 40 видов товаров первой необходимости и из-заэтого они были дешевле, чем в любой другой арабской стране, вдруг ощутила и недостаток средств, и недостаток товаров, и скудость своего повседневного рациона. Многие магазины просто закрыли [29].

Власти вынуждены были сократить число иностранных специалистов вдвое: в 1987 г. их осталось около 250 тыс. человек. Оклады иностранным специалистам были урезаны до 300 лив. дин. в месяц, им было запрещено переводить за рубеж часть своего заработка, как это они делали раньше. Вместо иностранных специалистов ливийское руководство решило активнее привлечь национальные кадры, что было поручено секретариату по делам университетов, созданному в 1984 г. В распоряжение этого секретариата были переданы все профессиональные центры подготовки (40% всех обучающихся ливийцев), технические училища и факультеты (35% обучающихся). Ревкомы объявили еще одну "войну бюрократии", ввели институт "народных инспекторов", стали считать "позором питаться импортным продовольствием". Но собственные заводы давали только 15% запланированной пищевой продукции (кадров стало еще больше не хватать), и существенных сдвигов к лучшему не виделось, так как доходы от нефти продолжали падать, а к использованию внутренних ресурсов ливийцы оказались неготовыми — слишком мало у них было собственных

виса [30]. Несмотря, однако, на трудности, возникшие у ливийцев в 80-е годы, несмотря на недостаток многих товаров и

323

слышать повторение слов Каддафи о том, что "Ливия жила пять тысяч лет без нефти и проживет еще столькоже".С 1987 г. в стране начала приниматься принципиально новая се рия политических и экономических мер, вплоть до восстановления в правах частного сектора и пересмотра общей страте, гии развития Ливии. Эта стратегия была основана на том неоспоримом факте, что нефтяные потенции страны остаются надежными (достоверные запасы нефти в 90-х гг. оценены в 3,2 млрд. т, газа — 623 млрд, кубометров [31], чего при добыче в рамках квоты ОПЕК хватит надолго), и то, что построено рано или поздно будет введено в строй на полную мощность.

Особо хотелось бы остановиться на политике ливийского руководства в области образования.

В Конституционной декларации, объявленной СРК 11 декабря 1969 г., было провозглашено право всех ливийских граждан на получение образования, учеба в начальных школах стала обязательной. Если число учащихся в 1969-70 учебном году

1973 г. все ступени системы образования стали бесплатными. Расходы на среднее образование в Ливии составляли (в млн.

лив. динаров): в 1963-1969 гг. — 47,6, в 1970-78 гг. - 462,8, в 1979-1983 гг. — более 800 млн. лив. дин. По пятилетнему плану (1981-1985 гг.) на развитие среднего образования было выделено 1114 млн. лив. дин. [33].

Для всей структуры ливийского народного образования характерна политическая направленность обучения, стремление так разъяснять учащимся смысл теоретических установок Каддафи, чтобы они стали убежденными сторонниками джамахирийского режима. Американский социолог М.Г. Могерби из Миссурийского университета назвал это "социализацией ливийских школьников", или "целенаправленной подготовкой социоагентов" [34]. Действительно, все ливийские школьные программы буквально перенасыщены политологией. Детям с малолетства прививается любовь и преданность "историческим вождям революции", учебный процесс неотделим от пропагандистских шоу, устраиваемых повсеместно с обязательным участием детей и подростков. Конечно, это негативно отражается на качестве обучения, но зато у руководства создает иллюзии, что растет надежная смена фанатично преданных бойцов революции.

Значительное внимание уделяется высшему образованию. Если при королевском режиме на его развитие выделялись до-

324

вольно скромные ассигнования (в 1963-1969 гг. 11,8 млн. л дин.), то после свержения монархии в 1970-1978 гг. они сост вили67млн.лив.дин.,1979-1983 гг. - 80 млн. лив. дин. [35].

Первое высшее учебное заведение в Ливии — университет в Бенгази — был открыт 15 декабря 1955 г. Он состоял из одно

факультетаискусств и образования, где были 31 студент, 6 преподавателей. Именно на этом факультете в 1963-1965 гг. училсяМ. Каддафи. В 1957 г. открылся университет в Триполи, начали функционировать экономический и торговый фа-

культеты, а также колледж гуманитарных наук.

ледж в Бенгази (1979), колледжи арабского языка и изучения ислама в Бейде (1970), колледж нефти и минералов в Триполи (1972), колледж гуманитарных наук в Бейде (1973), медицинский колледж в Триполи (1973). 3 августе 1973 г. все колледжи столицы страны вошли на правах факультетов в Триполийский университет, получивший название "Аль-Фатех" ("Начало" — так ливийцы называют свою революцию 1969 г.). Соответственно все колледжи Бенгази и восточных городов страны вошли на правах факультетов в Бенгазийский университет, получивший название "Гар-Юнес" (по имени казарм в Бенгази, где началось восстание 1969 г.). Было открыто несколько технических институтов: нефтяной промышленности (Тобрук), электроники (Бени Валид), электротехники (Хун), пищевой промышленности (Себха), банковского дела (Триполи), а также более 30 колледжей и учебных центров профтехобразования.

Одновременно около 10 тыс. ливийцев ежегодно отправлялось на учебу за рубеж, в основном в США и в Западную Европу.

Но с ливийцами, обучавшимися на Западе, возникли проб-

тете, воспринимали предложенную учебную программу, счит еенеприемлемойдлясвоей страны. Поэтому преподаватели вынуждены были формировать из ливийских юноше по принципам: степень религиозного фанатизма, условия вос питания в детстве, социальное положение и племенная при длежность [36]. Другая крайность — это несоответствие чаемой специальности и ливийской реальности. Из 100 ливи цев,опрошенных,например, И.З.Шерифом в Мэрилендском

325

университете, две трети заявили, что не могут быть использованы в своей стране по той специальности, которую они получат, и потому стремятся не возвращаться на родину [37].

Несмотря, однако, на трудности, к 1985 г. в 11,3 раза увеличилось число специалистов-нефтяников, в полтора-два раза число агрономов, врачей, учителей. Но оставалась живучей и инерция — тяга к привлечению иностранных специалистов, отчего нередко для своих кадров не хватало рабочих мест.

Немало было сделано и в области здравоохранения. Правительственные расходы на одного жителя страны за годы революции составляли: в 1969 г. — 8,3 лив. дин., в 1978 г. —30лив. дин., в 1981 г. — 33 лив. дин. В 1987 г. один врач приходился на 750 чел., один средний медицинский работник на 240 чел один фармацевт — на 500 чел., семь больничных коек на 100 человек [38].

Общие расходы на здравоохранение в 1981 г. были около 200 млн. лив. дин. (в 1969 г. — 10,9 млн. див. дин). К середине 90-х годов в стране функционировало более 90 больниц, около 1200 центров и пунктов скорой помощи, 40 диспансеров, 150 пунктов охраны материнства [39]. Все медицинские учреждения были оснащены новейшим медицинским оборудованием. Медицинское обслуживание населения стало в основном бесплатно. К 1988 г. в Ливии были ликвидированы оспа, полиомелит, костный туберкулез, трахома. В любом самом отдаленном населенном пункте появились школа и поликлиника, профилакторий или центр неотложной помощи, фармакологические учреждения и стоматологические кабинеты. Это сказалось на продолжительности жизни (в среднем в конце 80-х годов она превышала 45 лет), на сокращении детской смертности, на увеличении числа лиц старше 70 лет.

Развитие образования и достижения в области здравоохранения тесно связано с мерами по повышению роли женщины в ливийском обществе, что подчеркивают и многие зарубежные исследователи. Так, Ф.А.Аллаги из Колорадского университета считает, что раскрепощением женщин в Ливии режим добился существенного расширения своей социальной опоры. Это она убедительно демонстрирует на примере перемен, происшедших в оазисе Куфра, где проводились исследования [40]. "Индикатором социальных перемен" назвал политику ливийского руководства в женском вопросе профессор Акронского университета, Огайо, В.А.Бири, взявший интервью у 200 женщин Триполи [41].

Положение ливийской женщины в 90-х годах, действитель-

326

чение к общественной деятельности, неограниченный выбор партнера в жизни и в труде и многое другое сделали жен

в Ливии равной, свободной, социально активной. Вместе с тем, это вызвало и ожесточенные споры между исламскими

фундаменталистами и реформистами, что также не осталось не

мунитивных отношений, особенно племенных, что подтверждается публикациями С.Ганнуса, А.А.Хаммали, Д.Мейсона, М.Мильбурна и др.

Американские исследователи М.К.Диб и М.Д.Диб выделили 5 аспектов, "размывших" после революции ливийское консервативное общество. Это — урбанизация, всеобщее образование, пересмотр роли женщины, "новое прочтение" ислама и перестройка социальной структуры [43]. В этом, по их мнению, и кроются основные причины успеха ливийских революционеров

в социальной политике.

Британские специалисты Д.Бланди и Э.Лайсетт, неоднократно посещавшие Ливию, признают "крупными" такие достижения революционного режима в социальной области, как повышение реального благосостояния основной массы населения, организация современных систем бесплатного образования и здравоохранения, существенное сглаживание материального неравенства между низшими и высшими категориями экономически активных ливийских граждан, о чем свидетельствует, в частности, сокращение до пяти крат разрыва

между минимальными и максимальными годовыми личными доходами в пределах 6-30 тыс. фунтов стерлингов, значительн более узких по сравнению с большинством развивающихся и развитых капиталистических стран [44].

С изложенными оценками нельзя не согласиться. В Ливии в период после свержения монархии, действительно, произошли позитивные и убедительные социальные сдвиги, не сравнимы стойнищетой и бесправием, в которых большинство ливийцев

находилось в течение первой половины XX века. На с ноеразвитиестраны повлияли внутренние радикальные поли-

327

во. На сколько глубоко зашли эти перемены? Автор провел и этот счет собственное "полевое исследование", побывав в 80-х годах на юге страны. Представляем его результаты читателю:

У туарегов Гадамеса

...Пустыня словно море. Мы смотрим на бескрайние и вели, чественные песчаные дюны, и кажется, что это волны, которые вот-вот придут в движение. То там, то здесь на поверхности вдруг возникают белесые барашки-смерчи, мгновенно свертываются в вихрь, поднимаясь к небу в виде золотой воронки Наш спутник и гид, туарег Асаль, просит прислушаться: в безмолвной тишине различимы звуки далекого прибоя. Это объясняет Асаль, шумят перемещающиеся где-то пески...

Мы находимся в месте пересечения границ трех североафриканских государств — Ливии, Алжира, Туниса.

— Там, — показывает Асаль на север, где на горизонте маячат одинокие пальмы, — Боржд-эль-Хаттаба, тунисская погранзастава. Слева, за песчаным хребтом, — Бордж-Мессуда, самая восточная точка алжирской территории. А к югу, в 16 километрах отсюда, у подножья горы эль-Хамель, находится Гадамес, "столица" Центральной Сахары.

Пока мы едем вдоль каменистого пустынного плато Тингерт, Асаль рассказывает об обычаях и истории этих мест.

— Даже в зыбучих песках, — говорит он, — где следы людей и животных стираются легким дуновением ветерка и где невозможно поставить путевые знаки, существует множество способов определить направление караванных трасс. Валяющиеся тут или там обрывки резины, веревка, бутылка — это и есть ориентиры пустыни, помогающие опытным вожакам вести караваны среди песчаных барханов. Но не только они. Что и говорить, машина — это прекрасно. — Асаль гладит обшивку салона. — Но она молчалива и не подходит для дальних путешествий по бездорожью. А вот верблюд — самое надежное средство передвижения для бедуина. От его скорости, конечно, дух не захватывает, но достоинство верблюда в другом — в пригодности к дальним походам, в завидной памяти.

способен найти колодец, из которого пил воду несколько лет назад.

И Асаль поведал старинный сказ о верблюде и степной птице садже, которые поспорили, кто лучше знает пустыню. Птица сказала: "Я нахожу место в пустыне, откладываюяйцаи улетаю далеко-далеко на несколько дней кормиться. Потом возвращаюсь и высиживаю яйца". Верблюд ответил: "Моя мать

328

пила воду из колодца, когда я был еще в ее чреве. Чере несколько лет я разыскал этот колодец в пустыне и напился из

него".

С этой легендой, утверждает Асаль, связана и широко известная притча о происхождении Гадамеса.

Очень давно в этих краях проходил большой караван. Миловали оазис. И только на следующий день путники вспомнили, что не взяли там свои запасы еды (по-арабски "гада"). Хозяин каравана растерялся, не зная, какое принять решение. И тогда свершилось чудо: во главе каравана стал верблюд и привел его точно на то место, где пил воду вчера (по-арабски "амс"). Так оазис, "место вчерашнего обеда", получил название Гадамес.

От Триполи до Гадамеса 683 километра. В наши дни туда можно проехать по современной автостраде, проходящей через древние и самобытные поселения Ливии — Ефрен, Налут, Синавен, Дердж.

В Гадамесе около 10 тысяч жителей. Как и века назад, они борются с сахарскими песками и ветрами-гибли. Возникла даже проблема сохранения этого уникального памятника культуры, одного из красивейших оазисов Сахары. Ведь Гадамесу ни много ни мало четыре тысячи лет.

Здесь перекрещивались когда-то важнейшие караванные пути Центральной Сахары, ведшие из Ливии, Туниса, Судана, Чада, Нигера, Ганы, Гвинеи, Конго, Нигерии. Он был крупным перевалочным пунктом. С юга через Гадамес везли продукты, кожу, шерсть, пух и воск, золотой песок, ковры и циновки. С севера — изделия из хлопка, шелка, стекла, глины, парфюмерию, аптекарские товары, всевозможные вина, бижутерию, обувь, табак.

Вместе с товарами в Гадамес проникали элементы чужеземной цивилизации, вот почему византийские памятники культуры соседствуют здесь с римскими и мусульманскими. Кочевые племена, жившие в то время на севере Африки, смешиваясь с

кочевой образ жизни. В Гадамесе нам рассказали об одном из проводников, который водит караваны по ему одному знакомым тропам. Большинство же туарегов осело, совмещает ско товодство с земледелием или с промыслами и торговлей. Они

приняли ислам, но сохраняют старинные традиции. Так, женщинывсегданосят многоцветные платья, их лица открыты

329