disser_arhipov

41

наук.60 В рамках настоящего исследования он используется преимущественно для интерпретации и реконструкции не общих, а частных концепций, развиваемых отечественными и зарубежными мыслителями и релевантных основной проблеме, на разрешение которой нацелена данная работа.

Метод теоретического моделирования в интерпретации, применимой к юридической науке, предполагает, с одной стороны, создание абстрактных моделей общественных отношений, а с другой – моделей возможных норм позитивного права, с последующим применением последних к первым в целях создания общей модели правоприменения. В контексте целей и задач настоящего исследования метод теоретического моделирования необходим для выявления различных примеров семантических пределов права и демонстрации методологического потенциала концепции, развиваемой в диссертационной работе. В частности, применение метода теоретического моделирования раскрывается на примере применения концепции семантических пределов права в правотворческой деятельности.

Метод интроспекции, изначально разработанный в психологической науке, предполагает наблюдение и описание собственных ценностных установок исследователя и обусловлен представлением о том, что в условиях постклассического типа научной рациональности личность исследователя, его опыт

60Как отмечает Е.В. Тимошина, «сущность данного метода раскрывается в следующих основных положениях:

1)текст –первичная реальность гуманитарных наук, обладающая по отношению к познающему субъекту определенной онтологичностью; 2) процесс интерпретации имеет предпосылочный и контекстуальный характер, который определяет выбор исследовательской гипотезы и отбор текстуальных «фактов»; 3) возможность «диалога» с автором интерпретируемого текста связана с соблюдением в процессе интерпретации определенных этических принципов; 4) знание рассматривается как имеющее личностный и социокультурный характер; 5) интерпретация представляет собой коммуникативный процесс – выявление актуального интерсубъективного смысла правовых идей прошлого происходит в «пространстве» современного научного диалога, опосредуемого текстами мыслителей прошлого; 6) результат исследования выражается в создании оригинальной интерпретационной концепции (теоретической модели) правового учения, актуализация которого вносит вклад в современную теорию права; 7) многообразие интерпретационных концепций является «нормальным» научным явлением. См.: Тимошина Е.В. Теория и социология права Л.И. Петражицкого: генезис постклассического правопонимания в русской философии права (начало XX в.). – Диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук / Санкт-Петербургский государственный университет. – Санкт-Петербург, 2013. – С. 11.

42

и парадигмальные особенности мышления объективно не могут не влиять на направленность научных выводов в социально-гуманитарном научном исследовании. При этом, однако, не исключается рациональное описание таких ценностных установок, что может выступать в качестве необходимого условия интерпретации данного научного текста.

Метод включенного наблюдения используется в работе применительно к изучению феноменов современной информационной культуры (в первую очередь, социальных сетей и многопользовательских компьютерных игр), составляющих часть эмпирической базы исследования. Эксплицитное упоминание метода включенного наблюдения нацелено на демонстрацию опыта автора как участника соответствующих социальных практик и, соответственно, пользователя известных продуктов цифровой экономики.61

Аналитический метод, понимаемый в смысле аналитической юриспруденции, связан с обращением к лингвистическому контексту языковой практики, характерного, прежде всего, для российской правовой системы, и связанного с представлениями о здравом смысле. Настоящее исследование также во многом отражает опыт переосмысления правой проблематики в контексте «лингвистического поворота» в научной рациональности в целом и, как следствие, в явной или неявной форме использует методологический потенциал отдельных

61 В частности, автор участвовал и продолжает участвовать в качестве пользователя в отдельных многопользовательских игровых и киберспортивных проектах с 2005 года по настоящее время (среди которых, в

хронологическом порядке ознакомления, Ultima Online, Second Life, Achaea: Dreams of the Divine Lands, Discworld, Aardwolf, World of Warcraft, Rift, Everquest II, Star Wars: the Old Republic, Magic: the Gathering Online, Аллоды Онлайн, Skyforge, Perfect World, Dota 2, League of Legends и некоторые другие). Также автор является опытным пользователем и

– временами – заядлым читателем социальных медиа (ВКонтакте, Facebook, Twitter, LinkedIn, Livejournal, Blogspot, WordPress) с момента их актуализации в российском сегменте Интернета в первой декаде XXI века. Хотя конкретно в период, соответствующий написанию данной работы, – данный комментарий, наверное, сопоставим с тем, чтобы заявить, что «автор является опытным читателем книг» или даже «автор является опытным участником процесса коммуникации» (хотя и то, и другое, конечно, – не лишнее), позволим предположить, что долговременный опыт практического изучения соответствующих ресурсов и практик, в большинстве случаев, с момента их непосредственного появления, не может не быть релевантным для контекста работы, посвященной правовой проблематике виртуальной реальности в широком смысле слова. Тем более в условиях, когда не по всем из доступных публикаций в области юридических наук, даже конкретно по проблемам игровых исследований и социальных медиа, прослеживается аналогичный порядок вещей.

43

учений, развивавшихся в рамках философии языка, применительно к проблемам философии и теории права. При анализе проблем абсурда и здравого смысла в контексте настоящего исследования применяется аналитический метод, характерный для аналитической философии («поздний» Л. Витгенштейн и др.) и аналитической юриспруденции (Г. Харт и др.) и предполагающий прояснение понятий с точки зрения их использования в естественном языке.62

Дополнительно необходимо указать, что в отношении нормативных источников и эмпирического материала, отобранных для настоящего исследования, использовался индуктивный метод научного познания, а также подход, предполагающий построение текста на основе репрезентативных примеров. Исчерпывающее приведение в тексте работы указанных источников и материала не является необходимым для целей и задач исследования и может затруднить системное обоснование концепции семантических пределов права. Принцип, определяющий репрезентативность соответствующих примеров, в каждом конкретном случае определен и обоснован в явной форме или посредством контекста.

В диссертации также используются общенаучные методы познания, в числе которых следует особо выделить логический и, включающий в себя, в том числе, – применение логического приема доведения до абсурда (“reductio ad absurdum”), который соответствует задачам исследования по содержанию и стилю, а также его предмету как таковому.

62 Так, например, в интерпретации С.Н. Касаткина, метод аналитической юриспруденции выражается в следующих этапах: «1) разъясняемый термин (понятие) рассматривается на изолированно, а в составе целостных высказываний, образующих наиболее характерные случаи его употребления в юридической практике данной правовой системы; 2) на базе и в контексте этих высказываний термин (понятие) объясняется посредством: а) установления условий истинности подобных высказываний (условий, при которых соответствующий термин употребляется уместным, надлежащим, результативным образом); б) определения речевой функции высказывания, прежде всего того, как эти высказывания (и соответствующий словарь) используются при производстве юридического вывода на основании правил в конкретном случае». См.: Касаткин С.Н. Объяснение правовых понятий в аналитической юриспруденции Г. Харта: методология и проблематизация // Труды Института государства и права РАН. 2018. Том 13. № 1. – С. 52–53.

44

Источниковую базу диссертации составили, в первую очередь, (1) российские и зарубежные нормативные источники и эмпирический материал, относящиеся к следующим основным областям: критерии оценки информации, причиняющей вред здоровью и (или) развитию детей; обработка информации, утратившей свою актуальность в силу последующих событий; административные правонарушения и преступления, связанные с распространением информации; создание творческих произведений с конкретными прототипами персонажей; игровая деятельность, не относящаяся к азартным играм; применение отсылок к абсурду и (или) здравому смыслу в юридической аргументации; (2) научные труды в области анализа игровой деятельности в социально-гуманитарных науках, в том числе таких авторов как Р. Бартл, Р. Кайуа, М. Консалво, М. Мидгли, Я. Стенрос, Й. Хёйзинга и др.;

(3) научные труды в области социальной философии и философии права, принадлежащие авторам, развивавшим подходы, предполагающие анализ соотношения игр и права, изучение аналогии права и игры либо установление рациональных границ юридического толкования и семантики права или же границ здравого смысла в праве, в частности работы Б. Джексона, А. Росса, Дж. Финниса, Л. Фуллера, Г. Харта и др.; (4) научные труды в области теоретической социологии, прежде всего, основанные на методологии социального конструкционизма, и предполагающие изучение вопроса о принципах формирования ценности предметов общественных отношений и природе такой ценности, что прямо или косвенно предполагает относимость тех или иных общественных отношений к области правового регулирования, в частности работы П. Бергера, Т. Лукмана, Т. Парсонса, Х. Тревиньо, С. Абрутина и др.

С точки зрения теоретических основ исследования, реконструкция проблемной области семантических пределов права предопределила необходимость обращения к работам российских ученых – специалистов по философии, теории и

45

социологии права, истории правовой мысли: С.С. Алексеева, М.В. Антонова, Н.В. Варламовой, В.Г. Графского, Ю.И. Гревцова, С.Н. Касаткина, И.Ю. Козлихина, В.В. Лазарева, В.В. Лапаевой, Д.И. Луковской, В.С. Нерсесянца, В.В. Оглезнева, А.В. Полякова, Н.Н. Тарасова, Е.В. Тимошиной, А.Ф. Черданцева, И.Л. Честнова и др., а также зарубежных теоретиков и философов права – Р. Алекси, Е.В. Булыгина, Б. Бикса, Р. Дворкина, Г. Кельзена, А. Мармора, Дж. Раза, Г. Радбруха, А. Росса, Р. Саммерса, Л. Фуллера, Г. Харта и др.

Концепция семантических пределов права рассматривается, в первую очередь, в разрезе проблематики анализа игровой деятельности в социально-гуманитарных науках, представленной в работах авторов междисциплинарных исследований, относящихся к области медиафилософии и игровых исследований (англ. “game studies”), в частности, следующих авторов: зарубежных – Р. Бартл, Р. Кайуа, Э. Кастронова, М. Консалво, М. Мидгли, Я. Стенрос, Й. Хёйзинга и др. и отечественных – В.В. Савчук и др., а также авторов специальных юридических и экспертных исследований в области отношения теоретической и практической юриспруденции к игровой деятельности, в том числе следующих ученых и практиков, зарубежных – Б. Дюранске, Г. Ластовка, Ш. Кейн, Дж. Фэйрфилд, Д. Хантер и др. и отечественных – А.И. Савельев и др.

Поскольку актуальность проблемы семантических пределов права обосновывается не только через системность специально-юридических проблем толкования права, но и посредством обращения к контексту современной культурологии, а реконструкция одного из ключевых критериев семантических пределов права осуществляется с использованием методологического потенциала теоретической социологии, теоретические основы исследования включают идеи и концепции авторов, чьи работы относятся к указанным областям знаний. В частности, речь идет об отдельных отечественных – О.Ю. Волков, Ю.К. Волков,

46

А.А. Лисенкова, О.В. Сергеева и др. – и зарубежных – С. Абрутин, П. Бергер, Т. Лукман, Н. Луман, Дж. Остин, Т. Парсонс, Х. Тревиньо – исследователях.

Обращение к общей методологии, определяемой лингвистическим поворотом постклассической научной рациональности, которая при этом формирует органическую часть контекста социального конструкционизма в теоретической социологии, предопределяет в качестве теоретических основ исследования труды ключевых авторов в данной области, прежде всего зарубежных, а именно представителей аналитической и «постаналитической» философии, с одной стороны,

– Л. Витгенштейн, А. Кожибски, Дж. Мур, Б. Рассел, – и герменевтики с другой – В. Дильтей, М. Хайдеггер, Г. Гадамер, Э. Гуссерль и др.

Теоретическая и практическая значимость работы заключается в том, что данное исследование представляет собой оригинальную концепцию, в рамках которой предлагается модель объяснения юридической семантики и определения границ толкования и применения права, проходящих по линии соприкосновения абсурда и здравого смысла и применимых, в первую очередь, к отношениям, опосредуемым виртуальной реальностью. Представляется, что логика концепции может быть распространена и на правотворчество. Концепция семантических пределов права позволяет выстроить рациональную аргументацию, объясняющую возможность или невозможность применения права в том или ином контексте, актуальном, в первую очередь, для информационной культуры общества в условиях цифровой экономики – в частности, определить, в каких случаях «вмешательство» права в область медиареальности может быть обоснована, а в каких – нет. Выводы диссертационного исследования могут быть положены в основу дальнейших научных разработок методологии теории и философии права, юридического толкования, информационного права, а также междисциплинарных исследований, связанных с использованием методологии социального конструкционизма, в том

47

числе в области изучения игровой деятельности. Результаты исследования могут быть также использованы как в практике преподавания, так и при разработке учебников и учебных пособий по основным курсам бакалавриата и магистратуры «Теория государства и права», «Проблемы теории государства и права», «История политических и правовых учений», «История и методология юридической науки», «Современные проблемы юридической науки», «Философия права», «Социология права», а также при разработке специальных курсов, включая «Толкование права», «Публичное и частное право в цифровую эпоху», «Правовое регулирование отношений в сети Интернет».

Положения, выносимые на защиту. Указанные ранее аспекты научной новизны диссертационного исследования раскрываются, в том числе, в следующих основных положениях, выносимых на защиту.

1. Одной из приоритетных задач современной теоретико-правовой науки является переосмысление права в условиях медиального поворота, составляющими которого являются цифровой поворот и игровой поворот. Концепция медиального поворота, обоснованная в российских междисциплинарных исследованиях В.В. Савчуком, отражает фундаментальные изменения социокультурной жизни, частью которой является право. Понимание самого термина «право» в настоящем исследовании определяется методологией аналитической юриспруденции в интерпретации Г. Харта. Данная методология была задана «лингвистическим поворотом» в развитии научного познания и предполагает скептицизм по отношению к традиционным методам определения, однако допускает описание «центрального значения» термина исходя из здравого смысла. Медиальный поворот в целом задает необходимость концептуализации и осмысления медиареальности как таковой. В свою очередь, цифровой поворот обусловливает развитие технологий виртуальной и дополненной реальностей, которые качественно видоизменяют

48

медиапространство. Наконец, игровой поворот, осмысленный в медиафилософии и игровых исследованиях, включая подходы Й. Хейзинги, Р. Кайуа и позднего Л. Витгенштейна, предполагает легитимацию игровых практик в культуре и обостряет проблему симуляции в медиапространстве. Таким образом, в общем смысле ключевой предмет исследования – отношение права к «изменчивому» медиапространству,63 которое часто может быть охарактеризовано виртуальностью и симуляцией. На более низком уровне теоретических обобщений главный вопрос теории права в условиях медиального поворота может быть поставлен так: в каких случаях правовые нормы в медиапространстве действовать должны, а в каких – нет по причине того, что симуляция исключает действие права, и каким конкретно образом это можно объяснить со степенью ясности, достаточной для юридической аргументации. Наличие такого рода симуляции при этом и составляет ключевой объединяющий признак для отбора эмпирических примеров правовых коллизий, возникающих или актуализирующихся в условиях медиального поворота и позволяющих дать обоснование гипотезы о семантических пределах права.

2. Эмпирический материал исследования подтверждает наличие проблемы, выражающейся в необходимости определения того, какие из общественных отношений, опосредуемых медиапространством, могут исключаться из области действия права в связи с наличием симуляции. С учетом принятой методологической установки, в качестве правовых коллизий, определяющих исходные посылки исследования, следует рассматривать правовые коллизии игровой деятельности в цифровой среде, выражающиеся в спорных случаях применения норм позитивного права, исключающих возможность судебной защиты требований,

63 Здесь и далее гипостазирование права в словосочетании «отношение права [к чему-либо]» следует интерпретировать исключительно как литературный прием естественного языка, нацеленный на выражение наиболее общего ракурса рассмотрения проблемы, что подразумевает объединение в одном контексте различных догматических категорий – действия права [в медиапространстве], применения права [к артефактам медиареальности], толкования правовых текстов [применительно к общественным отношениям, опосредуемым медиареальностью] и т.п.

49

вытекающих из организации игр и участия в них, а также правовой квалификации оборота «виртуальной собственности» за реальные деньги. Однако признание симуляции в качестве основного проблемного фактора позволяет отнести к рассматриваемой правовой проблематике и правовые коллизии, опосредованно связанные с виртуальной реальностью, но не обязательно подразумевающие анализ игрового процесса как такового – например, связанные с принятием правоприменительных решений об ограничении доступа к паратекстам компьютерных игр, в случае, когда в основе таких решений лежит спорное принятие виртуальных игровых объектов за реальные объекты (например, квалификация описания вымышленного способа изготовления «взрывчатого вещества» в мире компьютерной игры как соответствующего реальным законодательным ограничениям). Следуя этой логике, к эмпирическому материалу исследования также необходимо отнести и примеры правовых коллизий, в которых в общем смысле вопрос не связан с играми и ставится не столько в отношении возможности «проникновения» реального права в виртуальную реальность, сколько в отношении возможности применять право к общественным отношениям, связанным с чем-либо несерьезным, воображаемым или неактуальным, без нарушения здравого смысла. Примером характерной проблемной области в данном случае являются коллизии, связанные с интерпретацией критериев информации, запрещенной к распространению в Интернете. Все рассматриваемые в исследовании коллизии могут быть логически объединены за счет следующих инвариантных признаков, определяемых контекстом медиального поворота и характеризующих юридически значимые особенности общественных отношений, опосредуемых медиапространством: (1) предмет таких общественных отношений не сводим к материальным объектам или специальным юридическим конструктам; (2) в каждой из рассмотренных коллизий необходимо разрешение дополнительной проблемы об

50

относимости медиареальности к объему правового регулирования; (3) ошибочное толкование правовых текстов и (или) применение права предполагает интуитивную постановку вопроса о соответствии результата такого толкования или применения здравому смыслу.

3. Рассматриваемая проблема отношения права к симуляции в медиапространстве является не отраслевой, а универсальной. Она входит в предметную область теории права и относится к проблематике применения права и толкования правовых текстов. Вопрос об определении условий, при которых правовые тексты могут быть интерпретированы таким образом, что в объем используемых в них понятий будут включаться предметы общественных отношений, опосредуемые виртуальной реальностью, подвергался научному анализу на данный момент преимущественно в рамках отраслевых исследований в области гражданского и информационного права, однако разносторонний эмпирический материал, отобранный на основе исходной методологической гипотезы, позволяет продемонстрировать потенциальную практическую актуальность проблемы для всех областей юриспруденции, что обусловлено тотальностью медиального поворота. Данное обстоятельство уже само по себе позволяет постулировать общетеоретическую значимость изучаемой проблемы. В то же время, диахронный анализ развития правовой мысли позволяет прямо обосновать и легитимировать дискурс данной проблематики в контексте философии и теории права, в частности, трудов Л. Фуллера и Г. Харта, а также их последующего критического переосмысления. Так, проблема отношения права к симуляции в медиапространстве может быть интерпретирована как проблема критериев абсурдности в применении права исходя из намеченного в книге Л. Фуллера «Анатомия права» (англ. “Anatomy of the Law”, 1968) представления об определяющих границы здравого смысла в праве имплицитных «общеразделяемых положениях» (англ. “generally shared assumptions”).