Сванидзе А.А. (ред.) - Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 3. - 2000

манские “Битвы женатых с холостяками”). Достаточно долго они не только допускались, но даже поощрялись магистратами. Считали ли власти необходимым канализировать молодежное насилие, компенси­ руя официальные запреты? Иногда молодежь устраивала баталии, вос­ создающие боевое прошлое, - “Реконкиста” или “Крестовые походы” разыгрывались под стенами испанских и итальянских городов. Сиен­ ские игры - ристания “Палио” и “Понте”, как отмечалось выше, надол­ го пережили средневековье. Некоторые из таких праздников были чре­ ваты куда более зловещими последствиями. “Убить Турка”, “Убить Мавра”, “Убить Еврея” - такие игрища устраивались в южных городах и часто приводили к настоящей охоте на иноверцев.

Наряду с героями городской истории общине нужны были и анти­ герои, выполнявшие роль козла отпущения. После знаменитого загово­ ра 1355 г. в галерее венецианских дожей появилась пустая рама с подпи­ сью: “Здесь место Марно Фальера, обезглавленного за преступления”. Протокол его осуждения навечно был оставлен в делах Венецианской республики.

27 августа в Лиможе инсценировалась история предательства и каз­ ни консула Готье Коля. В Лилле разыгрывали убийство “Красного ры­ царя”. Возможно это был некий исторический персонаж, но он воспри­ нимался как символ основных пороков, от которых община хотела из­ бавиться. Актерам, игравшим эти роли, хорошо платили и помогали скрыться от разгоряченных зрителей-участников. Такова же была судь­ ба тех членов английских гильдий, кому выпадал жребий играть роль Иуды в городских мистериях.

Смеховые, инверсионные формы поведения, пожалуй, действитель­ но нельзя рассматривать как формы социального протеста. Но они вполне могли использоваться общиной для давлениях на тех, кто чем-то угрожает ее ценностям. Вспомним Десанта по прозвищу Требуха, пар­ ня из Ажена. Союзы молодежи высмеивали нарушителей общеприня­ тых норм: обряды шаривари устраивались под окнами тех, кто заклю­ чал неравные браки (или женился на женщине старше себя, или уж на совсем молоденькой девочке), находился под башмаком у жены, терпел от нее супружескую неверность.

Характерно, что в городе не существовало “конфликта поколе­ ний”: ведь молодежь, объединенная в весьма архаичные по своему про­ исхождению союзы, преследовала цели не разрушения, но поддержания основ жизни общины.

Даже когда восстание в городах принимало кровавые формы, когда улицы оказывались в руках непредсказуемой толпы, в ее яростном на­ силии, как мы пытались показать, проступала все та же агрессивная ло­ гика сохранения единства общины. Имущество тех, на кого изливалась народная ярость, не столько разворовывалось, сколько уничтожалось. “Дабы нельзя было говорить, что они грабят, люди эти действовали так: подойдя к какому-нибудь дому, чтобы поджечь его, они хватали ве­ щи, выносившиеся оттуда другими, - сукна, жемчуга, серебро, крова­ ти - и жгли все это на кострах. Когда жгли дом Микеле ди-Ванни Кастеллани, один человек ни за что не хотел выпустить из рук петуха и ку­

190

сок соленого мяса, я сам видел, как его ударили сзади пикой, а петуха выхватили, обломили ему ноги и бросили в огонь”, - описывает Маркионне Стефани начальный этап восстания чомпи. Но помимо обострен­ ного чувства легитимности, характерного для многих городских движе­ ний, налицо и очистительный пафос - имущество негодяев должно бы­ ло быть уничтожено огнем, точно по этому же принципу будут устраи­ ваться чуть позже и “сожжения сует” - предметов, мешающих спасению общины. Во время кровавых восстаний жертвы, которых сочли угро­ жавшими ее существованию, словно вычеркивались из списка людей, из человеческого сообщества. “Мальчишки проволокли его голое тело по всему городу, потом подвесили за ноги и распороли живот крест-на-. крест, как вспарывают свиней. Таков был конец, уготованный ему за усердие в изобретении новых налогов” - не без удовлетворения описы­ вает Виллани убийство сборщика налогов герцога Афинского, но это может быть иллюстрацией к эпизодам городской истории всех регио­ нов средневековой Европы. Дети, как уже говорилось, были обычными участниками подобных сцен и могли пониматься как символ чистоты и праведности деяний общины. Трупы часто бросали в реку, в сточные канавы, избавляясь от них, как от нечистот. Даже в яростных, “несис­ темных” восстаниях, то есть разворачивавшихся неожиданно, чаще все­ го при содействии внешних сил (крестьян, солдат), демонстрировался тот же “очистительный” пафос: жертвами восставших становились не только политические противники или слишком богатые горожане, но и все чужаки и маргиналы (евреи, ломбардцы, фламандцы, а также про­ ститутки, прокаженные, иногда - студенты).

У нас не было возможности показать формы социального контро­ ля и механизмы поддержания равновесия городской социальной систе­ мы в развитии. Наша картина поневоле получилась статичной.

Озирая общие результаты эволюции внутренней жизни города с “птичьего полета” можно констатировать, что при переходе от поздне­ го средневековья к раннему новому времени многие функции городских общин переходят в руки публичной власти. Общинный контроль все бо­ лее теснится контролем полицейским, корпоративные связи взаимопо­ мощи слабеют, религиозность все в большей мере становится делом внутренним, инверсия считается все менее допустимой, праздник как со­ вместное действо членов общины уступает место зрелищу, организо­ ванному для публики. Таковыми оказались для города итоги периода Реформации и Контрреформации, абсолютизма (королевского или кня­ жеского).

Но прежде чем прийти к таким результатам, городской системе предстояло еще пережить бурные потрясения XVI в. Если же говорить о предшествующих ему веках, то, пожалуй, сильнее будет заметна иная тенденция - традиционные формы корпоративного социального конт­ роля лишь усложнялись и совершенствовались на протяжении XIV-XV вв. Расцветали различного рода братства, появлялись все но­ вые типы корпораций, и новые формы корпоративного контроля над поведением человека, число святых, почитаемых горожанами, и культ их мощей разрастался чуть ли не в геометрической прогрессии. Тенден-

191

ция к усложнению и совершенствованию этих форм была налицо. На­ ряду с явным ростом духовных запросов горожанина, усложнением его внутреннего мира, усиливалась и религиозно-унификаторская тенден­ ция, установка на “холизм” - единство, в первую очередь религиозное, которое, как мы убедились, было связано и с повышением социального контроля со стороны общины. Возможно, это во многом объясняет и такие явления, как усиление нетерпимости к мусульманам и иудеям на Пиренеях и общеевропейский феномен охоты на ведьм. Общины, в пер­ вую очередь - городские общины, сталкиваясь с вызовами, порожден­ ными усложнением социальной действительности, искали ответ в укре­ плении своего единства, в укреплении старых и, что было неразрывно с этим связано, в разработке новых принципов социальной солидарности. Реформация, будучи в первую очередь городским явлением, являлась прямым следствием подобных поисков. Но итоги Реформации и Контр­ реформации оказались для традиционной социальной системы города фатальными: распад конфессионального единства, усиление внутрен­ ней религиозности за счет внешних, корпоративных форм набожности изменяли организацию жизни города не менее существенно, чем расту­ щее подчинение ее контролю со стороны государства.

ЛИТЕРАТУРА

Гуковский М Л . И тальянское В озр ож ден и е. Л ., 1947 -1 9 6 1 . Т. 1-2 . Кириллова А Л . К лассовая борьба в гор одах В осточ н ой А нглии в XIV в.

М., 1969.

Общ н ости и человек в средневековом мире. М ., 1992. Пиренн А. С редн евековы е города Бельгии. М ., 1937.

Barel Y La ville m £di6val. Grenoble, 1974.

DelumeauJ. Rassurer et prc^ger: Le sentim ent de Бёсигкё dans Г O ccident d ’autre-

HeersJ. La ville au M oyen A ge en Occident: Paysages, Pouvoirs et conflits. P., 1990. Heywood W Pallio and Ponte: An account o f the sports o f central Italy from the age

o f Dante to the X X th century. N .Y ., 1969.

Hilton R.H., Aston T.H. The English rising o f 1381. Cam bridge, 1984.

poque com m unale // Annales: Econom ies, societies, civilization . 1990. № 5.

192

СОБОР В СРЕДНЕВЕКОВОМ ГОРОДЕ

В средневековом городе собор долгое время был единственным общественным зданием. Он исполнял роль не только религиозного, идеологического, культурного, просветительского центра, но и адми­ нистративного и в какой-то степени хозяйственного. Позднее появи­ лись ратуши и крытые рынки, и часть функций собора перешла к ним, но и тогда он отнюдь не остался только религиозным центром. Представление о том, что “главные здания города... служили матери­ альной основой и символами конфликтующих социальных сил, доми­ нировавших в городской жизни: замок - опора светской феодальной власти; собор - воплощение власти духовенства; ратуша - оплот са­ моуправления горожан” (А.В. Иконников) - справедливо только от­ части. Их безоговорочное приятие упрощает социально-культурную жизнь средневекового города.

Современному человеку достаточно сложно воспринять многооб­ разие функций средневекового собора, его значимость во всех сферах городской жизни. Собор остался храмом, культовым зданием или стал памятником архитектуры и культуры, музеем, концертным залом, не­ обходимым и доступным немногим. Его сегодняшняя жизнь не переда­ ет полнокровия его бытия в прошлом.

Средневековый город был невелик и замкнут стенами. Жители вос­ принимали его целостно, в ансамбле, - чувство, утраченное в современ­ ном городе. Собор определял архитектурный и пространственный центр города, при любом типе городской планировки паутина улиц тя­ готела к нему. Как самое высокое здание города в случае необходимо­ сти он служил сторожевой башней. Соборная площадь была главной, а иногда и единственной. Все жизненно важные публичные действа про­ исходили или начинались на этой площади. Впоследствии, когда рынок из пригорода был перенесен в город и появилась специальная рыночная площадь, она одним из углов часто примыкает к соборной. Так было в ряде городов Германии и Франции: Дрездене, Мейсене, Наумбурге, Монтобане, Монпазье. В городе, помимо главного собора, как правило, были еще и приходские церкви, им передавалась часть функций собора. В больших городах их число могло быть значительным. Так, современ­ ник отмечает в Лондоне конца XII в. сто двадцать шесть таких церквей.

Нашим восхищенным взорам собор предстает в завершенном и “очищенном” виде. Вокруг него нет тех маленьких лавок и лавчонок, которые, подобно птичьим гнездам, лепились на всех выступах и вызы­ вали требования городских и церковных властей “не пробивать дыр в стенах храма”. Эстетическая неуместность этих лавок, видимо, совсем не смущала современников, они становились неотъемлемой частью со­ бора, не мешали его величию. Иным был и силуэт собора, поскольку то одно, то другое его крыло постоянно находилось в лесах.

Средневековый город был шумным: на небольшом пространстве раздавался скрип колес, цоканье копыт, стук деревянных башмаков, крики торговцев-разносчиков, грохот и звон ремесленных мастерских, голоса и колокольчики домашних животных, которых только посте­

пенно постановления городских властей вытесняли с улиц, трещотки больных проказой. “Но один звук неизменно перекрывал шум беспо­ койной жизни: сколь бы он ни был разнообразным, он не смешивался ни с чем и возносил все преходящее в сферу порядка и ясности. Это ко­ локольный звон. Колокола в повседневной жизни уподоблялись предо­ стерегающим добрым духам, которые знакомыми всем голосами возве­ щали горе и радость, покой и тревогу, созывали народ и предупрежда­ ли о грозившей опасности. Их звали по именам: Роланд, Толсгуха-Жак- лин —и каждый разбирался в значении того или иного звона. И хотя их голоса звучали почти без умолку, внимание к их звону вовсе не притуп­ лялось” (Й. Хёйзинга). Соборный колокол поставлял необходимую ин­ формацию всем горожанам сразу: о пожаре, море, нападении, какомлибо экстренном внутригородском событии. И в наши дни древние “Большой Поль” или “Большой Бен” одушевляют пространство совре­ менного города.

Собор был хранителем времени. Колокола отбивали часы суточно­ го богослужения, но они же долгое время возвещали начало и конец ра­ боты ремесленника. До XIV в. - начала распространения механических башенных часов - именно соборный колокол задавал ритм “благораз­ меренной жизни”.

Недреманное око церкви сопровождало горожанина от рождения до смерти. Церковь принимала его в общество, и она же помогала ему перейти в загробную жизнь. Церковные таинства и ритуалы были су­ щественной частью повседневной жизни. Крещение, помолвка, брачная церемония, отпевание и погребение, исповедь и причащение —все это связывало горожанина с собором или приходской церковью (в малых городах собор был и приходской церковью), позволяло ощутить себя частью христианского социума. Собор служил и местом захоронения состоятельных горожан, у некоторых там находились замкнутые родо­ вые усыпальницы с надгробными памятниками. Это было не только престижно, но и практично (как отмечают историки, ограбления при­ ходских кладбищ происходили постоянно).

Взаимоотношения горожан и городского духовенства были далеки от идиллии. Хроники Гвиберта Ножанского, Оттона Фрейзингенского, Ричарда Девизе не говорят о горожанах ничего доброго. В свою оче­ редь в городской литературе - фаблио, шванках, сатирической поэзии - монах и священник часто осмеиваются. Горожане выступают против свободы духовенства от налогов, они стремятся не только высвободить­ ся из-под власти своих прелатов-сеньоров, но и взять под муниципаль­ ный контроль дела, традиционно находившиеся в ведении церкви. По­ казательна в этом отношении эволюция положения больниц, которые в течение XIII-XIV вв. постепенно перестают быть церковными учреж­ дениями, хотя и сохраняют покровительство церкви и в силу этого не­ прикосновенность своего имущества. Однако нередкое противостояние духовенству сочетается с постоянными контактами с ним в повседнев­ ной жизни и не мешает горожанам считать строительство и украшение собора своим кровным делом.

В строительстве городского собора участвовали не только горожане,

194

но и крестьяне округи, магнаты и духовенство. Средневековые хроники и другие документы отразили поразившие современников примеры рели­ гиозного энтузиазма: “дамы, рыцари - все стремились не только пожер­ твованиями, но и посильным трудом помочь строительству”. Нередко для возведения собора собирали средства по всей стране. “Широкое распро­ странение в средние века приобрели самые разнообразные донации, да­ рения, вклады на строительство храма, рассматривавшиеся как достой­ ное и богоугодное дело. Чаще всего это были пожертвования драгоцен­ ностей и ценных вещей, денежные суммы или бесплатное предоставле­ ние материалов для будущей постройки” (К.М. Муратова). Собор строил­ ся несколько десятков лет, но полное завершение, постройки тянулось столетиями. От поколения к поколению передавались легенды о заклад­ ке и строительстве храма, собирались все новые и новые средства, дела­ лись дарения, оставлялись завещания. Фраза папского легата и бывшего канцлера парижского университета Одо де Шатору, что “собор Париж­ ской Богоматери построен на гроши бедных вдов”, разумеется, не долж­ на восприниматься буквально, но имеет под собой основания. Искренний порыв благочестия сочетался с соперничеством с соседним городом, а у кого-то и с желанием получить личное отпущение грехов. Прекрасный собор был одним из важных знаков престижа, демонстрировал силу и бо­ гатство городской общины. Размеры храмов, построенных в совсем не­ больших городах, роскошь и сложность их интерьеров отвечают потреб­ ности создать нечто несоизмеримое по красоте и величию со всем окру­ жающим. О значимости собора говорит и стремление немедленно восста­ новить его после пожара, причем непременно на том же месте, чтобы со­ хранить привычные объекты паломничества.

Строительство собора было многие годы в центре внимания горо­ жан, но вступал он в действие задолго до своего окончательного завер­ шения. Постройку начинали с хоровой части, крышу сооружали, как правило, еще до перекрытия храма сводами, таким образом богослуже­ ние можно было совершать достаточно быстро после начала строи­ тельства.

Строительство и украшение храма служило импульсом для разви­ тия городского художественного ремесла. Знаменитая парижская “Кни­ га ремесел” (XIII в.) сообщает о целом ряде таких профессий, примене­ ние которых в повседневной жизни города было бы весьма ограничено. Среди них живописцы, резчики по камню, филигранщики, ваятели, из­ готовители четок (из кораллов, раковин, кости, рога, амбры, янтаря), ковров, инкрустации, золотых и серебряных нитей для парчи, застежек для книг и т.д. Затем украшаться будет ратуша, дома живущих в городе магнатов и городского патрициата, благотворительные учреждения. Но поначалу мастера прикладного искусства в основном работают для со­ бора. Строители не оставались на одном месте, они переходили из горо­ да в город, из страны в страну. Они учились у прославленных мастеров; площадка строящегося собора была школой для зодчих.

О живом интересе современников к процессу возведения храма сви­ детельствует и иконографический материал эпохи: сюжет постройки собора част на миниатюрах средневековых рукописей.

доступны лишь узкому кругу клириков и, возможно, городских интел­ лектуалов. Библиотеки при ратушах и гилдхоллах появились позднее. На паперти, а в зимнее время и в помещении собора, школяры и студен­ ты устраивали диспуты. Присутствовавшие на них горожане получали удовольствие скорее от жеста и самого процесса спора, чем от слова: диспуты велись на латыни. В Болонье с внешней кафедры собора СанСтефано студентам университета читали лекции.

Паперть собора была оживленнейшим местом города: здесь заклю­ чали различные сделки, нанимали на работу, здесь начиналась брачная церемония, нищие просили милостыню. Лондонские юристы на паперти собора св. Павла устраивали совещания и давали консультации клиентам. Паперть долгое время служила сценой для драматических представле­ ний. На паперти, а иногда и в самой церкви устраивались так называемые “церковные эли” - прообраз будущих благотворительных базаров, на них продавали пиво, различные изделия местного ремесла и сельхозпродук­ ты. Вырученные деньги шли на содержание храма, нужды прихода, в ча­ стности, и на оплату праздничных процессий и театральных представле­ ний. Обычай, постоянно осуждавшийся, но с течением времени становив­ шийся все более частым. Пирушки эти очень возмущали церковных ре­ форматоров и вообще ревнителей благочестия.

Городской собор долгое время служил местом муниципальных соб­ раний, использовался в случае различных общественных нужд. Правда, с этой же целью использовали и монастырские церкви, и дома город­ ских сеньоров. Храм был всегда готовым и открытым прибежищем в дни горя, тревог и сомнений, он же мог стать убежищем в прямом смыс­ ле, гарантировавшим на некоторое время неприкосновенность. Собор стремился вместить всех, однако в особо торжественные дни желающих было слишком много. И несмотря на строгую этикетность средневеко­ вого жизненного уклада, которая для нас стала уже застывшим стерео­ типом, в соборе происходила давка и не всегда безобидная толчея. Сов­ ременники оставили свидетельства о беспорядках во время коронацион­ ных церемоний в Реймсском соборе.

Собор был одним из самых значимых (если не самым значимым) осуществлений средневековой культуры. Он вмещал в себя всю сумму знаний своей эпохи, все ее овеществленные представления о красоте. Он удовлетворял потребности души в высоком и прекрасном, небуднич­ ном, и простеца, и интеллектуала. “Символом вселенной был собор, - пишет современный историк, - его структура мыслилась во всем подоб­ ной космическому порядку: обозрение его внутреннего плана, купола, алтаря, приделов должно было дать полное представление об устройст­ ве мира. Каждая его деталь, как и планировка в целом, была исполнена символического смысла. Молящийся в храме созерцал красоту и гармо­ нию божественного творения”. Восстановить во всей полноте то, как обычный горожанин воспринимал богослужение, разумеется, невоз­ можно. Переживание “храмового действа” было и глубоко индивиду­ альным и в то же время коллективным процессом. Воспитанные, риту­ ализированные нормы поведения накладывались на набожность, впе­ чатлительность, образованность индивида.

197

П.А. Флоренский очень точно определил храмовое действо как син­ тез искусств, и, видимо, ни в одну эпоху этот синтез не был столь пол­ ным, как в средневековом соборе. Собор был вполне официальным ме­ стом, но в то же время именно в соборе горожанин мог отдаться сугубо интимным переживаниям. Храмовое действо служило рекреационной потребности горожанина, отключавшегося от повседневной рутины своей мастерской, насыщало его положительными эмоциями. В соборе все радовало глаз: “кованые решетки хора, мозаичные инкрустации по­ ла, деревянная резьба седалищ, шитые ткани, драпировки колонн, ков­ ры и завесы, изумительные витражи (живописные окна), артистические стальные накладки, скобы, замки, подсвечники, лампады, сосуды, пере­ плеты и иллюстрации книг...” (О.А. Добиаш-Рождественская) - каждая деталь окружающего была истинным произведением искусства, воспи­ тывала вкус к прекрасному. По более поздним эстетическим нормам все это великолепие уже переизбыточно. А ведь были еще сотни и сот­ ни статуй, “кружево и паутина” резных капителей, сводов, архивольтов. Было огромное, нигде более не виданное пространство центрального нефа. Были игра света и огоньки свечей, туман фимиама, блеск облаче­ ния, ритуальные жесты священнослужителя. Были музыка и магия зву­ чания латинского слова, непонятного и понятного одновременно.

Е ж ел и врата похвалою почтить пож елаеш ь,

Ты не затратам дивись, не зол оту - хитрой работе.

Т онк остью блещ ет сей труд; но труд, что тонк остью блещ ет.

Т онкость дарует умам , чтобы она см огла подниматься О т сиянья вещ ей к свету духа, к истинной Двери.

П усть зол оты е врата напомнят, куда мы вступаем ,

С лабы е душ и л ю дей ч ер ез вещ и доходят до сути;

Э ту узрев красоту, они окры лятся нем ало.

{Пер. С.С. Аверинцева).

Конечно, так выразить свой восторг, как это сделал аббат Сугерий, был способен только человек, соединявший в себе эмоциональность, образованность и дар слова, но и рядовой горожанин незаметно для се­ бя самого подвергался эстетическому воздействию храмового мира. Это воздействие различных искусств на горожанина через “храмовое действо” было постоянным. Из года в год он видел, слышал и вдохнов­ лялся одним и тем же, новизны не было. Но традиционность, повторяе­ мость, узнаваемость - несомненные компоненты эстетического чувства той эпохи. Понятие “эстетики тождества”, относимое к средневековой литературе, видимо, вполне может быть применено и здесь.

Восприятие разновременных действий в изображении как симуль­ танных было свойственно сознанию средневекового человека: это пре­ красно видно по иконописи, миниатюрам, сценическому действу. Так и микрокосм храма содержит в себе все времена от сотворения мира до конца света. Собор наполнен статуями ветхозаветных пророков, ново­ заветных апостолов, античных мудрецов, но и римских пап, императо­ ров, королей и донаторов. Помимо этих персонажей и сцен Св. Писания пришедший в собор горожанин и крестьянин видел и вполне земные

198

картины повседневной трудовой жизни. Витражи и скульптурные ка­ лендари соборов так же, как и книжная миниатюра, постоянно обраща­ лись к изображению ремесленного и аграрного труда. В сорока пяти ви­ тражах Шартрского собора сохранилось около ста сюжетов, взятых из жизни ремесленных мастерских. Весь процесс изготовления сукон отра­ жен на витражах собора Нотр Дам в Семюре. Донаторы-ремесленники, а иногда и крестьяне, жертвуя витражи собору, стремились запечатлеть на них свои профессиональные занятия. Это свидетельствует не только о высоком признании труда в обществе, желании его поэтизировать, восприятии труда как прославления творца, но и о том, что городской собор осознавался как общий дом. Скульптура соборов дает изображе­ ния реальных социальных типов эпохи не только в трудовых сценах. В сцене Страшного суда Бамбергского собора отчетливо выражена со­ словная принадлежность грешников и праведников. Знамениты фигу­ ры атлантов-крестьян в соборах Майнца, Невера, Реймса. Окружающая действительность проникала в скульптурные ансамбли и в виде сцени­ ческих персонажей. Герои мистериальной драмы и мираклей встреча­ ются во многих европейских соборах. Сохранились в храмах и скульп­ турные портреты самих ваятелей.

Самое непосредственное отношение имел собор к праздничной и зрелищной жизни города. Духовенство возглавляло крестные ходы и торжественные шествия в честь какого-либо религиозного праздника. Весьма пышно с начала XIV в. отмечался по всей Европе новый празд­ ник Тела Христова. Вслед за капитулом шли горожане в парадной оде­ жде, с цеховыми знаменами и эмблемами ремесла. Процессия двигалась от кафедрального собора ко всем приходским церквам города. Затем устраивали пиршество, причем нередко в главном нефе собора. Имен­ но с этим праздником впоследствии связан мистериальный городской театр “Страстей Господних”, о котором выше уже говорилось. Собор­ ный капитул помогал городу в постановке многодневных мистерий, предоставляя костюмы, иногда жертвуя некоторые суммы денег. Кли­ рики долгое время были авторами, редакторами и переписчиками дра­ матических текстов.

Устраивались праздничные процессии и представления и в честь святых-покровителей. Не только каждый город и каждый приход имел своего святого, но и у каждой ремесленной и купеческой гильдии, про­ фессии, братства, госпиталя, школы и т.д. были свои заступники. Горо­ ду Ману покровительствовал св. Юлиан, Туру - св. Мартин, Венеции - св. Марк, Дубровнику - св. Власий, Толедо - св. Ильдефонс, Линкольну - св. Анна. Св. Христофор и св. Иаков охраняли путников. За школяров предстательствовал св. Николай (правда, этого святого своим покрови­ телем считали многие). Галантерейщики поручали себя св. Екатерине, стекольщики - св. Кларе, парижская бойня - св. Иакову, плотники и ка­ менщики - св. Людовику. Но в “Книге ремесел” как патрон каменщиков упоминается св. Власий, а на витраже Шартрского собора покровите­ лем каменщиков и скульптуров является св. Шерон. Видимо, прочно ус­ тановившейся традиции не было. На пилястрах флорентийского храма св. Михаила изображены патроны цехов, участвовавших в его строи­

199