л

Интерьер шотландского дома. Рисунок 1788 г.

очно-вязальное производ­ство развивалось в графст­вах Лестер, Дерби и Нот­тингем.

Итак, как утверждает Фернан Бродель, в Англии кризис XVII века соответ­ствовал обретению зрело­сти деревнями, довольно медленному и неравномер­ному, но вдвойне благопри­ятному для будущей про­мышленной революции: оно благоприятствовало утвер­ждению высокопродуктив­ного сельского хозяйства, которое будет способно, от­казавшись от экспорта, вы­держать после пятидесятых годов XVIII века мощный демографический напор. Оно умножило в бедных районах мелких предпринимателей и пролетариат, более или менее привычный к ремесленным задачам, «податливую и обученную» рабочую силу, готовую откликнуться на при­зыв крупной городской промышлености, когда та появит­ся в конце XVIII века.

Революция английского сельского хозяйства мыслима лишь в рамках достаточно крупного хозяйства. Тогда боль­шое имение составляло приблизительно 80 гектаров.

Для возникновения такого типа хозяйства потребовалось, чтобы разрушился стойкий сеньориальный порядок, что­бы трансформировались архаичные отношения держателя и сеньора.

Когда английская промышленная революция двинулась в свой путь, это было уже давно законченным делом. Круп­ный собственник сделался рантье, который видел в своей

зс'мле орудие социального престижа, но также и орудие про­изводства, которое он с выгодой доверил эффективно хо­зяйствующим арендаторам.

Процветающее имение, сданное в аренду за хорошую цену, вдобавок было для его собственника гарантией легкого получения кредита в случае надобности для других капи­таловложений. Часто бывало, что земельные собственники оказывались также предпринимателями в промышленности и в горном деле.

Что же касается арендатора, то он мог безбоязненно ин­вестировать и вести свое хозяйство в соответствии с пра­вилами рынка и капиталистического хозяйствования.

Происходило возвышение фермера, настоящего предпри­нимателя. «Хоть они и держатся за ручки плуга, однако в том, что касается их фермы и их жилья, они равны городской буржуазии», — говорили в то время.

В 1745 году один француз описывал фермера как кре­стьянина, который «пользуется обилием всех жизненных удобств». Его слуга «пьет свой чай, прежде чем отправиться к плугу». И вот «зимой все деревенские жители облачаются в редингот», а его жена и дочь столь кокетливо разукра­шены, что их можно было бы принять «и за одну из на­ших романных пастушек».

Земельная аристократия (две или три семьи на каждые из десяти тысяч приходов Англии) владела в целом тре­тью земель округа, разделенной на крупные хозяйства, ко­торые держат арендаторы.

_ Мелкие независимые собственники (йомены) владеют другой третью. Крестьяне располагают небольшими клочками земли и имеют право на общинные земли. Это составляет последнюю треть обрабатываемых площадей.

Мелкий собственник, можно сказать, был обречен либо на то, чтобы увеличивать свои владения и выжить, либо на то, чтобы их утратить и сделаться наемным работником.

Таким путем крупная земельная собственность мало-по- малу переходила в руки земельного дворянства, крупно­го йомена и фермера.

Во Франции, наоборот, феодальный порядок рухнул ра­зом в ночь на 4 августа 1789 года, когда Национальное со­брание отменило все феодальные права и привилегии. Тогда во Франции капиталистическая концентрация собственности только намечалась, земля была бесповоротно раздроблена между крестьянами и буржуа.

Французский историк Морис Рюбишон, восторгавшийся английским сельским порядком, метал громы и молнии против этой Франции, которая «уже была до революции разреза­на на 25 млн. парцелл».

Английские деревни очень рано оказались связаны с на­циональным рынком острова. Охваченные его сетью, они вплоть до начала XIX века с успехом кормили города и про­мышленные поселки.

Они образовывали главную часть внутреннего рынка, бывшего первым и естественным местом сбыта для пришед­шей в движение английской промышленности.

Агрокультура была по преимуществу клиентом желе­зоделательной промышленности. Сельские орудия, подковы, лемехи плугов, косы, серпы, молотилки, бороны представ­ляли в общей сложности значительное количество железа. В 1780 году эти потребности можно оценить для Англии в 200 — 300 тыс. тонн ежегодно.