Глава 4

О ТОМ, ЧТО ЭТОТ БОГОЧЕЛОВЕК ЕСТЬ ИИСУС БЛАГОСЛОВЕННЫЙ

Поскольку подобные рассуждения с несомненной достоверностью подводят нас

к тому, что мы, оставив колебания, твердо считаем все это истиной, то

скажем, наконец, что полнота времен наступила и что вечно благословенный

Иисус и есть первенец всего творения. Из того, что человеком он совершил

божественные и сверхчеловеческие деяния; из того, что он, показавший во

всем свою правдивость, сказал о себе; из того, что общавшиеся с ним

свидетели скрепили своей кровью, а бесчисленные неложные подтверждения

давно доказали с неизменным постоянством, мы выводим, что он и есть тот,

чьего пришествия во времени ждало от начала все творение и кто дал

пророкам предсказать свое явление в мире. Поистине он пришел, чтобы все

исполнить, раз одним своим желанием исцелял каждого и как имеющий власть

над всем явил все сокровенные тайны премудрости, прощая грехи как Бог,

воскрешая мертвых, изменяя природу, повелевая духам, морю и ветрам, ходя

по водам, устанавливая закон, который своей полнотой восполняет все

законы. В Иисусе, по свидетельству несравненного проповедника истины,

восхищенного на третье небо и свыше просвещенного апостола Павла, мы

имеем всякое совершенство, "искупление и оставление грехов; Он есть

образ невидимого Бога, первенец всего творения, потому что через Него

создано все на небесах и на земле, видимое и невидимое, будь то

престолы, господства, начальства или власти: все создано через Него и в

Нем, и Он прежде всего, и все Им стоит; и Он — глава тела Церкви,

начало, первенец из мертвых, так что Он первенствует во всем, ибо Отец

пожелал, чтобы в Нем обитала вся полнота и чтобы благодаря Ему все

вернулось к примирению с Ним"^12 . Святые мужи представили эти и еще

многие свидетельства о нем как богочеловеке, в котором человечность так

соединилась в божественности со Словом Отца, что существует не в своей,

а в его ипостаси, — тем более что высшей ступени, совершенной полноты

человечности и не могло быть иначе как в божественном лице Сына.

Чтобы с помощью ученого незнания понять это превосходящее всякое наше

разумение лицо, соединившее человека с Богом, подумаем в духовном

восхождении вот о чем. Поскольку Бог пребывает во всех отношениях во

всем, а все — во всех отношениях в Боге, как мы говорили где-то выше^13

, и поскольку то и другое надо брать в одновременном сочетании, а именно

в том смысле, что Бог пребывает во всем так, что все — в нем, причем

божественному бытию присущи высшее равенство и простота, то ясно, что

Бог как сущий абсолютно во всем пребывает в вещах Вселенной не

соразмерно их ступеням, не в разной мере и не отчасти. Наоборот, вещи

немыслимы без ступеней различия и поэтому пребывают в Боге по-разному в

зависимости от ступени, которую занимают. Ясно также, что, поскольку Бог

пребывает во всем так, что все в нем, он не утрачивает своего равенства

всякому бытию при соединении с человечностью Иисуса. Но соединение это

максимально, потому что максимальный человек не может пребывать в Боге

иначе как тоже максимально. Значит, в Иисусе, который тем самым равен

всякому бытию, как в божественном Сыне, среднем лице Троицы, пребывают и

вечный Отец и Святой Дух, и все существует в нем, как в Слове, и все

творение содержится в его верховной и всесовершенной человечности,

которая свернуто заключает в себе все, что только может существовать

тварного во Вселенной, делая его обителью всей полноты^14 .

Нам может немного послужить тут вот какой пример. Чувственное познание

конкретно ограниченно в том смысле, что чувство схватывает только

частности. Разумное познание универсально, ввиду чего по отношению к

чувственному выступает как абсолютное, отвлеченное от конкретных

ограничений. Чувство конкретизуется на разных ступенях сущего

по-разному, и виды живых существ соответственно различаются по степени

благородства и совершенства. Хотя дело не доходит до ступени простого

максимума, как у нас показано выше^15 , однако в виде, занимающем

актуально высшее место в роде живых существ, то есть у человека, чувство

достигает такой тонкости, что живое существо становится в равной мере и

интеллектуальной сущностью, — ведь человек есть его ум, — и

интеллектуальная природа становится в каком-то смысле основой бытия

конкретной чувственности; интеллектуальная природа для чувственности —

как бы абсолютное отдельное божественное бытие, хотя чувственная природа

остается при ней временной и тленной, соответственно своей сущности.

Следуя этому, пусть приблизительному, подобию, надо понять и Христа.

Божество делается в нем основой его человеческого бытия, без чего

полнота человечности не была бы в нем максимальной: для своего

всесовершенства и всецелой актуальности интеллект Иисуса не может иметь

в качестве основы своего существования ничего, кроме божественного

интеллекта, который один охватывает все актуально. Интеллект у всех

людей потенциально всеобъемлющ и возрастает из потенции в акт

постепенно, по мере этого роста умаляясь в своей потенциальности;

наоборот, максимальный интеллект, существуя в полную меру актуальности

как предельная потенция всякой духовной природы, необходимо будет в

такой же мере интеллектом, в какой и Богом, а Бог есть все во всем. Это

как если бы человеческая природа была вписанным в круг многоугольником,

а божественная — кругом: окажись этот многоугольник максимальным, больше

которого не может быть, основой его существования было бы уже никак не

конечное число сторон и углов, а фигура круга, так что он уже не имел бы

самостоятельно существующей собственной фигуры, хотя бы мысленно

отделимой от фигуры круга, то есть, [в нашем примере], от вечной [природы].

Опять-таки величайшего совершенства человеческой природы и надо ведь

искать в чем-то субстанциальном и существенном, то есть в интеллекте,

которому служит остальное. Значит, всесовершенный человек совсем не

обязательно должен выделяться какими бы то ни было привходящими

свойствами, за исключением того, что относится к интеллекту: не

обязательно, чтобы он был великаном или карликом и вообще обладал

таким-то ростом, цветом кожи, телосложением и прочими случайными

чертами, а надо только, чтобы его тело было свободно от крайностей,

мешающих ему быть послушным орудием духовной природы, чтобы оно

повиновалось ей и приноравливалось к ней безотказно, беспрекословно и

неустанно. Наш Иисус, в котором уже и тогда, когда он явился миру,

согласно нашей вере, как свет во тьме, таились все сокровища знания и

премудрости, имел именно такое послушнейшее и совершеннейшее тело для

служения высшей духовной природе. Об этом сообщают святые свидетели его

жизни.