Глава 1

ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ К ВЫВЕДЕНИЮ ЕДИНСТВА И БЕСКОНЕЧНОСТИ ВСЕЛЕННОЙ

Науке незнания очень поможет, если из нашего первого принципа мы сначала

выведем некоторые общие предпосылки; они дадут возможность приемами

одного и того же искусства получать бесконечное множество сходных

положений и прояснят нижеследующее.

В основе всего сказанного лежало, что к максимуму бытия и возможности^1

нельзя прийти через превышаемое и превышающее. Соответственно мы вывели

выше^2 , что точное равенство присуще только Богу, откуда следует, что

помимо него все на свете различно: никакое движение не может быть равно

другому и одно не может быть мерой другого, раз мера неизбежно

отличается от измеряемого.

Можешь делать на этом основании бесчисленные выводы. Скажем, в

приложении к астрономии ты легко заметишь, что вычислительное искусство

лишено точности, раз оно исходит из предпосылки, что движением Солнца

можно измерить движение всех других планет. Положение неба, будь то

какое-либо место, восход или заход созвездий, возвышение полюса и

подобные вещи точно познать тоже невозможно, а поскольку и никакие два

места не согласуются в точности по времени и положению, то ясно, что

частные суждения на основании звезд далеки от точности.

Если потом то же правило применишь к математике, увидишь, что в

геометрических фигурах актуально достичь равенства невозможно: ни одна

вещь не совпадает в точности с другой ни по фигуре, ни по размеру, и

хотя правила построения фигуры, равной данной, в своих логических

основаниях верны, однако актуально равенство разных фигур недостижимо.

Поднимись отсюда к пониманию того, что хотя истина допускает равенство

себе в отвлечении от материальных вещей, скажем, в рассудке, но на опыте

в вещах это совершенно невозможно, здесь оно всегда неполное.

Дальше, в музыке нет точности по тому же правилу. Ничто не согласуется

ни с чем ни по весу, ни по длине, ни по толщине, и поэтому невозможно

найти такие точные гармонические пропорции между различными тонами

свирелей, колоколов, человеческих голосов и других инструментов, чтобы

не могло быть более точных. Степень соразмерности истине разная у разных

инструментов и у разных людей; во всем обязательно есть различие в

зависимости от места, времени, сложения и прочего. Опять-таки точная

пропорция усматривается только в своем логическом основании, и мы не

можем среди чувственных вещей познать на опыте сладостнейшую гармонию

без несовершенства, потому что тут ее нет. Поднимись отсюда к пониманию

того, что точнейшая максимальная гармония есть пропорция, состоящая в

совершеннейшем равенстве, и человек не может услышать ее телесно, потому

что, будучи всеобщим строем, она поглотила бы тогда в себе строй нашей

души, как бесконечный свет поглощает всякий свет; так что если бы

отрешенная от чувственных вещей душа смогла духовным слухом услышать

гармонию высшего согласия, она исступила бы из себя в восторге. Здесь

можно почерпнуть высокое наслаждение, думая и о бессмертии нашей

разумной и рассудочной души, хранящей в своей природе нетленный строй,

по согласию или несогласию с которым она сама собой улавливает в музыке

гармонию и диссонанс, и о вечной радости, в которую, отрешившись от

мира, перенесутся блаженные. Однако об этом в другом месте^3 .

Наконец, приложив наше правило к арифметике, мы увидим, что никакие две

вещи не могут сойтись в своем числовом определении, а поскольку с

изменением числа, растяжимые до бесконечности, меняются состав,

сложение, соотношение, гармония, движение и вообще все, то мы и отсюда

понимаем меру нашего незнания. Раз никто не тождествен другому ни в чем

— ни ощущениями, ни воображением, ни разумом, ни исполнением, будь то в

писании, живописи или другом искусстве, — то если бы даже кто-то тысячу

лет старался подражать другому, он все равно не достигнет точности, хотя

бы чувствами разница иногда и не воспринималась. Искусство по мере сил

подражает природе^4 , но тоже никогда не сможет в точности уподобиться

ей, так что медицина, равно как алхимия, магия и другие искусства

превращений, все лишены точной истины, пускай одно из них истиннее в

сравнении с другими, скажем, медицина истиннее, чем науки о

превращениях, как само собой очевидно.

Еще один вывод из того же основания. Раз мы имеем превышаемое и

превышающее у противоположностей (простого и сложного, абстрактного и

конкретного, формального и материального, тленного и нетленного и так

далее), то, значит, невозможно прийти ни к чистому различию

противоположных, ни к стечению в одном среднем абсолютно равных свойств:

все состоящее из противоположностей располагается по ступеням различия,

одного имея больше, другого меньше и приобретая природу той из

противоположных вещей, которая пересилила другую. На этом пути рассудок

исследует и познает вещи: мы видим, что в одной вещи сложность пребывает

в некой простоте, в другой — простота в сложности, в третьей тленность

обнаруживается в нетленности, в четвертой наоборот и так далее, как мы

разъясним в книге "Предположений", где об этом будет идти речь

подробнее^5 . Уже немногого сказанного достаточно, чтобы показать

чудесную силу ученого незнания.

И еще. Подходя ближе к нашему предмету, скажу: поскольку, как наблюдаем

при увеличении числа и постоянном делении, нельзя подняться до максимума

и опуститься до минимума просто, иначе получился бы постепенный переход

к бесконечности, то ясно, что для всякой данной конечной вещи

обязательно всегда возможна и б`ольшая или по количеству, или по силе,

или по совершенству и другим признакам (раз среди вещей невозможен

максимум или минимум просто). Причем, как только что говорилось, этот

процесс к бесконечности не приводит. Ведь раз любая часть бесконечности

бесконечна, то "больше" и "меньше" там, где совершается восхождение к

бесконечности, будет противоречием в себе: "больше" и "меньше" чуждо и

бесконечности и чему бы то ни было соразмерному бесконечности, поскольку

такое само с необходимостью бесконечно. Окажись возможным в актуальном

восхождении прийти к бесконечному числу, двойка не была бы в нем меньше

сотни, а бесконечная линия, состоящая из бесконечного множества линий в

две пяди, не была бы короче бесконечной линии, состоящей из бесконечного

множества линий в четыре пяди. Поэтому невозможна вещь, ставящая предел

божественной потенции, которая для любой данности может создать и

большую в меньшую, разве что данность эта будет одновременно абсолютным

максимумом, как мы выведем в третьей книге.

Соответственно только абсолютный максимум негативно бесконечен; только

он есть то, чем может быть во всей потенции. Наоборот, Вселенная,

охватывая всё, что не есть Бог, не может быть негативно бесконечной,

хотя она не имеет предела и тем самым привативно бесконечна^6 . При

таком рассмотрении она не конечна и не бесконечна. Действительно, она не

может быть больше, чем есть, и это от недостатка: возможность, или

материя, не простирается за свои пределы. Одно и то же сказать, что

Вселенная всегда может быть актуально больше, и сказать, что существует

переход возможности в актуальную бесконечность, а такое невозможно,

поскольку бесконечная актуальность, то есть абсолютная вечность и сама

актуальная потенция всякого бытия, не может происходить из возможности.

Хотя в свете бесконечной божественной потенции, которая беспредельна,

Вселенная и могла бы быть больше, но из-за неподатливости бытийной

возможности, или материи, которая не простираема актуально до

бесконечности, Вселенная не может быть больше и, значит, не имеет

предела потому, что актуально невозможно ничто большее ее и кладущее ей

предел; словом, она привативно бесконечна. Опять-таки Вселенная

актуально существует только в конкретной определенности, в которой она

существует тем наилучшим образом, какой допускает устройство ее природы;

ведь она — творение, с необходимостью происходящее от абсолютного

божественного бытия, как мы покажем ниже в нашем знающем незнании с

возможной краткостью, ясностью и простотой.