Глава 10.

_{Честь и Достоинство}

Честь — это бриллиант на руке у добродетели.

Вольтер

Честь — это достоинство нравственно живуще­го человека.

Д. С. Лихачев

Будучи существом общественным, разумным и сознательным, человек не может не задумываться над тем, как относятся к нему окружающие, что они о нем думают, какие оценки выносятся его поступкам и всей его жизни. В то же время он не может не думать и о своем месте среди других людей, не совершать акта самооцен­ки. Эта духовная связь человека с обществом и выражается в поня­тиях Чести и Достоинства. «Честь — жизнь моя, — писал Шекс­пир, — они срослись в одно, и честь утратить — для меня равно утрате жизни».

10.1. Понятия чести и достоинства и их эволюция

Категории «честь» и «достоинство» отражают моральную цен­ность личности, они представляют собой общественную и индивиду­альную оценку нравственных качеств и поступков человека. Ис­полнение долга, следование велениям совести придают личности тот моральный статус, который и отражен в понятиях «достоинство» и «честь». Близкие по значению, они, между тем, имеют важные смыс­ловые различия.

Честь как моральный феномен есть, в первую очередь, внешнее общественное признагше поступков человека, его заслуг, проявля-

Глава 10. Честь и Достоинство209

ющееся в почитании, авторитете, славе. Поэтому чувство чести, внутренне присущее личности, связано со стремлением добиться высокой оценки со стороны окружающих, похвалы, известности. Достоинство же — это, прежде всего, внутренняя уверенность в соб­ственной ценности, чувство самоуважения, проявляющиеся в со­противлении всяким попыткам посягнуть на свою индивидуальность и определенную независимость. И только потом, во-вторых, досто­инство человека должно получить общественное признание. Таким образом, механизм чести состоит в движении от внешнего призна­ния к внутреннему желанию этого признания. Механизм функцио­нирования достоинства основан на движении изнутри духовного мира к общественному признанию.

Общественное одобрение приходит к человеку со стороны его социального окружения, поэтому честь воздается ему локально, оценке здесь подлежат качества человека как представителя той или иной социальной группы (класса, нации, сословия, коллектива). Поэтому обычно речь ведется о воинской, женской, профессиональной и т.п. чести, то есть о каких-то специализированных нравственных каче­ствах, присущих представителям данной среды. Понятие достоин­ства более универсально. Оно подчеркивает значимость личности как представителя рода человеческого. Ведь независимо от соци­альной принадлежности человек обладает достоинством морально­го субъекта, которое должно поддерживаться им самим и присут­ствовать в общественной оценке его личности. Итак, честь — это оценка с позиции социальной группы, конкретного исторического сообщества; достоинство — это оценка с точки зрения человечества, его общего предназначения. Неудивительно, что чувство чести вы­зывает желание возвыситься и первенствовать в той социальной группе, от которой добиваешься почестей. Чувство же собственного достоинства основано на признании принципиального морального равенства с другими людьми. Каждый индивид обладает достоин­ством уже потому, что он человек. Поэтому достойный член обще­ства признает достоинство других людей и не покушается на него.

Соотношение чести и достоинства трактуется в теории морали весьма неоднозначно. В одних концепциях честь представляется неотъемлемым свойством заведомо благородной социальной группы (рыцарская честь, честь семьи). В этом случае задача личности — «не уронить», «не замарать» эту полученную в наследство ценность. Достоинство же личности в такой нравственной системе приобрета-

210 Раздел III. Высшие моральные ценности

Глава 10. Честь н Достоинство

211

ется ее собственными усилиями по исполнению норм, предписан­ных честью. В других концепциях достоинство трактуется как ее тественное право человека на уважение своей самости и присуще ему от рождения, а честь, напротив, добывается в ходе жизни путем совершения поступков, вызывающих одобрение социума.

Эти противоречивые интерпретации чести и достоинства имеют исторические корни. Данные понятия наполнялись конкретным содержанием в зависимости от типа личности, присущего той или иной нравственной системе, и от характера связи личности с обще­ственной средой.

Человечество начало свою историю с признания ценности не от­дельной личности, а социальной общности (рода, общины, семьи), благоденствие и нравственный статус которой должны охранять и поддерживать ее члены. Закрепленное в мифологических и риту­альных представлениях деление на «своих» и «чужих» являлось первичным клише для оценки человека. «Чужой» человек в архаи­ческой культуре оценивался заведомо отрицательно, за ним не пред­полагалось никаких достоинств. Принадлежность же к «своим» давала человеку право добиваться высокого статуса в среде сопле­менников. Не равенство, а иерархия считалась основным принци­пом организации человеческого сообщества, потому в древнем мире понятие чести как возвышения в «своей» среде оказывается доми­нирующим.

В античную эпоху, сопровождавшуюся образованием государств, зарождается понятие гражданского достоинства, которое, однако, также не связывается с индивидуальной самобытностью человека. Ценность человека определяется исключительно его принадлежно­стью к государству. Вне Рима, Афин или Спарты личность теряла свое значение. Причем понятие чести относилось только к свобод­ным гражданам. Раб не считался человеком и потому не имел ни человеческого, ни гражданского достоинства.

В оформлении категорий чести и достоинства немалую роль сыг­рал воинский этос. Воины издревле образовывали обособленную социальную группу, статус которой был обусловлен опасностью за­нятий и важностью защиты социального целого. Таким образом, воин естественно претендовал па особую честь среди всех прочих людей и особую личную честь среди воинов. Замкнутость, иерархичность и высокий социальный статус этой группы сделали ее прекрасной питательной средой для формирования чувства чести. Поэтому впо-

следствии везде, где военное сословие занимало в обществе домини­рующее положение, представления о чести были господствующими в нравственном кодексе эпохи.

Героический эпос греков является прекрасным образцом фиксации глав­ных ценностей такого общества. Для героев «Илиады» нет более важ­ной задачи, чем поиск личной славы, добываемой боевыми подвигами. «Нравы предков», составлявшие идеал древнеримской культуры, также включали доблесть и честь в число первейших добродетелей граждани­на. Здесь источником чести является как сама принадлежность к римс­кой общине (в противовес «варварам»), так и личные заслуги человека перед лицом сограждан.

Арабские племена до принятия ислама, как в силу воинственности, так и в силу изолированного положения на Аравийском полуострове, сформировали моральную систему, позволившую исследователям на­звать их «аристократами пустыни». С одной стороны, у них была очень велика значимость принадлежности к клану, покушение на человека расценивалось как покушение на весь клан и вызывало неотвратимую кровную месть. С другой стороны, долгое время не зная государствен­ной власти, арабы были лично свободны, каждый чувствовал себя «кня­зем». Поэтому первенствовать в удальстве среди своих соплеменников было главным мотивом поведения араба.

Подобные акценты присущи и этикету горских народов Кавказа. Исследователи XIX века отмечали, что абхазы, например, по части веж­ливо-предупредительного отношения друг к другу культурны, «как лор­ды». Сдержанность и вежливость в обращении имели целью воспрепят­ствовать взаимным обидам, доводящим до клановой кровной мести. Присущее горским народам убеждение в равенстве «своих» сочеталось с бешеным самолюбием каждого мужчины. Воинственность горских народов естественно делала личную храбрость и склонность к риску важнейшей составляющей чести, а трус презирался как «дважды умер­ший». Надо сказать, что народы Кавказа относительно поздно вошлив эпоху «военной демократии» и пребывали в ней довольно долго в си­лу того, что изолированный характер горских поселений препятствовал централизации государственной власти.

Чеченская война напомнила славянам о старых военизированных представлениях горцев о чести, которые существенно отличаются от наших. То, что с нашей стороны выглядит возмутительной безнравствен­ностью и даже преступлением, в среде самого чеченского народа пони­мается как удальство, верность «своим», подвиги «настоящих мужчин».