188 Раздел III. Высшие моральные ценности

писывали неизлечимо больным людям и старикам во избежание страданий уходить в горы или пустыню и там искать смерти. «Лучше достойная смерть, чем недостойная жизнь», — учили стоики. Христианская религия всегда резко отрицательно относилась к самоубийству — с одной стороны, как к попытке избежать уготованной Богом участи, с другой — как к утра­те веры во всемогущество и благую волю Бога. Самоубийство считалось грехом, а самоубийц даже не хоронили на кладбищах в освященной земле. Поэтому сегодня религия отрицательно относится и к эвтаназии — доб­ровольному уходу из жизни в случае неизлечимой болезни, сопровождаю­щейся мучительными страданиями, на облегчение которых нет надежды. Не только религиозный запрет должен останавливать страдающего человека на пути к самоубийству, но и соображения рационального ха­рактера, определяемые индивидуальным мировоззрением и системой ценностей. Эти соображения могут быть самыми разными: выход лиэто, нет ли другого способа решения проблемы? Не малодушие, не сла­бость, не трусость ли выбор самоубийства? Наконец, мысли о других — ведь каждый из нас кому-то нужен, и наш уход будет еще большим страданием для другого.

Таким образом, вопрос «Имеет ли человек право не только на жизнь, но и на смерть?» остается дискуссионным. И вопрос этот встает обычно, когда жизнь полна страданий (физических или ду­ховных), а страдания эти воспринимаются как несправедливые, не­заслуженные, не имеющие смысла. Именно бессмысленность стра­даний, ихнесправедливость вызывает обычно отрицательную реакцию и «бегство» от них.

Другое дело, если человек относится к страданию как к заслу­женному, более того, имеющемусмысл. В этом случае отношением к страданию становится егопринятие, которое, впрочем, тоже может быть разным: можно тупотерпеть, стиснув зубы, а можнопреодо­левать или дажепреображать страдание.

Если страдание воспринимается как справедливое наказание за грех или преступление, и человек согласен с этим, согласен «постра-­ дать», то его реакция на страдание —смирение и покорность. Но если он к тому же видит в страдании возможность искупления сво-­ ей вины, то он может воспринимать его сготовностью, даже с об­ легчением.

Именно так трактует проблему страдания Ф.М. Достоевский, именно об

этом — его роман «Преступление и наказание»: Раскольников не только

Глава 8. Страдание и Сострадание 189

покорно и с облегчением принимает страдание, но даже стремится к нему как единственно возможному способу искупления и наказания -за пре­ступление.

Если же человек принимает страдание во имя веры или идеи, то он

тем более не просто героически претерпевает все муки, но и сознатель­но идет на них, так как в этом случае страдание обретает для него смысл. А страдать, зная, что это не бессмысленно, страдать во имя, ради кого-то или чего-то — значитпобедить страдание. Так жертвен­но и самоотверженно шли на страдание убежденные поборники рели­гиозной веры (первые христиане, русские старообрядцы и др.), той или иной политической идеологии (народовольцы в дореволюционной России) или определенных научных взглядов (алхимики средневе­ковья, советские генетики). Когда Джордано Бруно предоставили возможность купить жизнь ценою отречения от своих идей, он, уже зная приговор инквизиции (смерть на костре), ответил: «Я умираю мучеником добровольно».Мученичество — одна из форм доброволь­ного принятия страдания и, в то же время, противостояния ему.. Но подлинный способ преодоления страдания — этолюбовь и творчество, ибо они не только приносят забвение от мук страдания, но и помогают находить в нем источник радости.Так, не только страдание, но и наслаждение приносят муки неразделен­ной любви: страдая, я упиваюсь собственным чувством, я благословляю любимого человека, я счастлив, что он есть. И возможно, именно изстрадания неразделенной любви рождается у А.С. Пушкина альтруис­тическое, самозабвенное пожелание счастья любимой женщине: Я Вас любил так искренне, так нежно, Как дай Вам Бог любимой быть другим...Наверное, не многие способны на подобное величие души.

Физические страдания, осознание собственного несовершенства или несовершенства мира порождают у творческой личности стрем­ление выразить и компенсировать это несовершенство в творчестве — стремление, воплощающееся в настоящих шедеврах философии (Ницше), поэзии (Байрон, Лермонтов), музыки (Бетховен, Скрябин), пронизанных болью всего человечества.

Когда Бетховен, отличавшийся, как известно, совершенным музыкаль­ным слухом, стал чувствовать признаки надвигающейся глухоты, стра­данию его не было предела. В своих письмах он писал: «Такие случаи