С. В. Иванов. «Смотр служилых людей».

398

земельных «дач» служилые люди получали также и небольшие денежные «дачи». На смотрах перед походами с них взымали даже своеобразный «налог на войну» — по одной мелкой серебряной монете. Подсчётом полученных монет устанавли­валось точное количество собран­ных воинов. По прибытии из похо­да каждый забирал свою монету, а остаток давал представление о по­терях.

В войсках поддерживался стро­гий порядок: если к кому-то из служилых людей прибывал гонец от имени государя с приказом явиться на сбор или для несения какой-либо службы, то ещё до того, как гонец поскачет в обратный путь или к другим служилым людям, получивший приказ обязан был вскочить на коня или сесть в сани и с оружием в руках отправиться в поход, даже если он болен или ранен.

Служилый человек из дворян или детей боярских вооружён был, как правило, саблей или боевым топором, кинжалом и луком со стрелами (огнестрельное оружие в дворянском ополчении было боль­шой редкостью, незначительное его количество появилось только в XVII в.). Из защитного вооруже­ния использовались шлемы, кожа­ные шапки с нашитыми на них железными бляхами, кольчуги, на­грудники, «дощатые доспехи» (т. е. кольчуги, усиленные металлическими пластинка­ми), щиты, которые всё больше выходили из моды. Но отнюдь не у всех хватало средств на покупку на­стоящих доспехов: многим служилым людям приходилось воевать или совсем без них, или в тегиляях — толстых кафтанах, подбитых ватой.

Всю жизнь, с юности и до старости, дворяне обязаны были нести военную службу. Война входила в их плоть и кровь и вместе с дворянским званием передавалась по наследству — от заху­далых детей боярских из дальних городов до князей из рода Рюриковичей, потому что все они считались служилыми людьми «по отечеству», т. е. из поколения в поколение, от деда к отцу, от отца к сыну. За долгие годы и десятилетия занятий военным делом они приобретали навыки воинов-профессионалов. Посол германского императора в Москве барон Сигизмунд Герберштейн свиде­тельствует в своих записках о высоком умении русских кавалеристов: «Повод из узды у них употребляется длинный... они привязывают его к пальцу левой руки, чтобы можно было схватить лук и, натянув его, пустить в ход. Хотя они вместе и одновременно держат в руках узду, лук, саблю, стрелу и плеть, однако ловко и безо всякого затруднения умеют пользоваться ими». В XVI в. русская конница была грозной силой и могла противостоять в открытом бою и туркам, и татарам, и ливонским рыцарям, и польско-литовской шляхте. Но она была слишком плохо организованной. В XVII в. современники уже писали о дворянском ополчении без особого восторга: «Они никакого строя не знают». С распространением ручного огнестрельного оружия и регулярных армий наёмников, обученных всем тактическим новшествам, дворянская конница России становится малоэффективной. На полях битв 13-летней войны между Россией и Речью Посполитой (1654—1667 гг.) она нередко терпела от поляков и литовцев тяжёлые поражения, и уже сами воеводы стали считать её пригодной разве что для подавления восстаний. В Петровское время дворянское ополчение отходит в прошлое.

Помимо служилых людей «по отечеству» нема­лую часть вооружённых сил Московского государ­ства составляли служилые люди «по прибору», существовавшие на государево денежное жало­ванье. Среди них самыми многочисленными были стрельцы — пехота, вооружённая пищалями (фитильными ружьями) и боевыми топорами особой формы (бердышами). Небольшая часть стрельцов, служивших при государе, была посаже-