Глава IV

Англо-турецкие отношения в 1937—1938 гг.

Первый этап развития отношений между Англией и Турцией в 30-х годах приходится на 1-934—1936 гг. Конференция в Монт-рё и ее влияние на их развитие были логическим результатом их сближения, наметившегося в 1934 г. Если беседу Ататюрка с английским послом 17 июня 1934 г. рассматривать как начало этого этапа, то конференция в Монтрё будет его завершением. В 1934—1936 гг. были заложены основы близких англо-турец­ких отношений и созданы необходимые предпосылки для даль­нейшего углубления сотрудничества между двумя странами.

Основная тенденция английской внешней политики по отно­шению к Турции в этот период заключалась в том, чтобы до­биться переориентации турецкой внешней политики в сторону Англии, достичь «недокументированного сотрудничества на базе взаимного признания широкой общности интересов» между дву­мя странами, не беря на себя, однако, каких-либо конкретных обязательств ¹. Фактически такая линия означала, что Англия не хотела заключать договор о сотрудничестве с Турцией и об­лекать англо-турецкие отношения в официальную форму.

В то же время английское правительство понимало, что ряд обстоятельств главным образом политического и стратегическо­го характера делает необходимым поощрение готовности Турции развивать более тесное сотрудничество с Англией. Не отклоняя предложения Турции о сближении, Англия весьма умело на­правляла развитие англо-турецких отношений и придавала им форму, желательную для английской политики и соответствую­щую ее интересам.

^Давая обзор англо-турецких отношений в конце 1936 г., анг­лийский посол в Анкаре Лорэн подчеркивал, что основная цель

76

английской политики уже достигнута. Турция проявляет полную готовность «принять английскую дружбу такой, какова она есть, рассматривая ее как важный и ценный фактор в своей внешней политике и как дополнительную моральную гарантию ее национальной безопасности» ². Лорэн сообщал в Форин офис, что 'благодаря его внушениям турецкому правительству и бесе­дам английского министра иностранных дел с Арасом и турец­ким послом в Лондоне Турция отказалась от дальнейших наме­рений настаивать на подписании договора между двумя страна­ми. Такому исходу чрезвычайно способствовала конференция в Монтрё, а также визиты короля Эдуарда в Турцию и турецкого флота на Мальту³.

Английский посол подчеркивал исключительное значение этих визитов, которые позволили привлечь на сторону Англии турецкое общественное мнение. Это, полагал он, устранило тревожившую турецкое правительство необходимость объяс­нить меджлису, что, собственно, получила Турция взамен за столь быструю переориентацию внешней политики в сторону Англии⁴.

Некоторые авторы полагают, что и в 1937 г. турецкое прави­тельство предлагало Англии заключить договор⁵. Английское же 'правительство якобы отклонило такое предложение под предлогом, что время для заключения договора еще не настало. Неизвестные ранее английские документы дают, однако, осно­вание оспаривать утверждения, будто в 1937 г. Турция делала Англии конкретное предложение о заключении договора ⁶.

В конце февраля 1937 г. Арас заявил английскому послу Лорэну, что интересы Турции совпадают с интересами Англии. Поэтому турецкое правительство приняло решение согласовы­вать свою региональную политику с мировой политикой Англии. Турция осознала, говорил он, что существующие для этого воз­можности являются гораздо большими, чем она могла предста­вить себе раньше. Арас подчеркивал, что сближение с Англией открывает перед Турцией перспективу освобождения от эконо­мического и политического влияния ряда стран, которое ограни­чивает ее независимость. Он выразил удовлетворение турецкого правительства тем, что после установления более тесных поли­тических контактов между двумя странами были предприняты первые важные шаги в экономической области. Подписание со­глашения с английской фирмой «Брассерт» позволит Турции ослабить свою экономическую зависимость от Германии.

Турецкий министр иностранных дел заявил далее, что в слу­чае новой войны «Турция будет сражаться на стороне Англии». Турция вступит в войну сразу после того, как определит свою

77

позицию Италия, но независимо от того, на какой стороне ока­жется последняя.

По мнению Лорэна, заявление Араса было вызвано тем, что поднятый вопрос, вероятно, подвергся обсуждению в турецком кабинете. Сделанный же вывод являлся следствием признания Англии той великой державой, которая имеет для Турции пер­востепенное значение ⁷.

Английский посол проанализировал причины, которые пре­допределили принятие такого решения. Он сделал обзор отно­шений Турции с остальными великими державами и подчерки­вал, что дружеские отношения с СССР также не перестанут находиться в основе турецкой политики. Симпатии же турецкого правительства к Франции серьезно подорваны, несмотря на со­глашение, достигнутое в Женеве по поводу Александреттского санджака. Турция сомневается в финансовой стабильности Франции и чувствует, что политические позиции Парижа ослаб­лены. По отношению к Италии Турция продолжает сохранять подозрительность, хотя страх перед непосредственной итальян­ской агрессией уменьшился. Что касается фашистской Герма­нии, то, несмотря на ее огромное значение для турецкой эконо­мики, Турция не желает связываться с ней -политически ⁸. В ка­честве основной причины Лорэн указывал также на принятие английским правительством новой программы перевооружения страны⁹. Все эти обстоятельства побуждали Турцию видеть в Англии единственно возможного и реального союзника. ,

Английский посол полагал, что Англия не должна делать ответных заявлений, поскольку Турция их не ожидает. Она знает, что английское правительство не намерено брать на себя где бы то ни было новые «специфические обязательства», кроме тех, которые вытекают из Локарнского договора. Кроме того, отмечал Лорэн, турецкое правительство считает, что недокумен­тированное взаимопонимание имеет ряд преимуществ перед под­писанным текстом, который всегда может вызвать дискуссии, взаимные обвинения и т. д. ¹⁰.

Английское правительство обошло турецкое заявление мол­чанием. Однако в конце 1936—начале 1937 гг. правительства как Англии, так и Турции считали, что между двумя странами достигнуто «неписанное взаимопонимание», которое фактически служит основой дальнейшего развития взаимных отношений.

Наступившее сближение в англо-турецких отношениях долж­но было ускорить оформление Ближневосточной Антанты. В се­редине 1936 г. английское правительство изменило свое отноше­ние ^;к ирано-турецким планам образования Ближневосточного пакта с участием Ирака, Ирана, Афганистана и Турции. Англия

78

сама начала подталкивать турецкое правительство к ускорению и завершению переговоров о пакте ^и. 8 июля 1937 г. был подпи­сан Саадабадский пакт ¹². Английское правительство рассчиты­вало, что подписанный пакт, или Ближневосточная Антанта, как стали называть созданную им группировку, укрепит расшатан? ные позиции британского империализма на Ближнем Востоке. Оно надеялось превратить пакт в орудие своей политики в этом географическом районе. Турция и Ирак, игравшие в Ближне­восточной Антанте руководящую роль, фактически становились проводниками английского влияния в арабских странах ¹³.

Решающую роль в заключении Саадабадского.пакта сыгра­ла английская дипломатия ^н. «Без английской помощи, — отме­чает А. Ш. Эсмер, — подписание пакта было бы невозможно. Присоединение к пакту Ирака — страны с ограниченной неза­висимостью — было связано только с согласием Англии» ¹⁵.

Саадабадский пакт был направлен не только против нацио­нально-освободительной борьбы арабских народов, но и против Советского Союза. Он преследовал цель содействовать политике изоляции СССР, проводившейся английским правительством ¹⁶.

В самой Турции превосходно понимали как антисоветскую направленность пакта, так и роль, отведенную ей Англией. В то же время турецкое правительство правильно оценивало значе­ние Ближневосточной Антанты для английской политики и анг­лийских интересов на Ближнем Востоке ¹⁷.

Эти акции английской дипломатии не были секретом для со­ветского правительства. Поэтому после заключения Саадабад­ского пакта турецкие министры иностранных и внутренних дел отправились в Москву, чтобы заверить советское правительство, что он не направлен против СССР. В беседах с В. М. Молото­вым, М. М. Литвиновым и другими советскими государственны­ми деятелями Арас заявлял, что отношение Турции к СССР остается неизменным. Она будет выполнять взятые на себя обя­зательства по отношению к СССР и никогда не предпримет шагов, которые подорвали или ослабили бы дружественные от­ношения, существующие между двумя странами. Однако турец­кий министр иностранных дел отметил, что Турция «не готова пойти на подписание соглашений, расширяющих эти обязатель­ства» ¹⁸. А Лорэну он «по секрету» сообщил, что в отношениях между СССР и Турцией образовалась «коварная трещина» ¹⁹. Он отказался также дать ясный ответ на вопрос советского правительства, как далеко простираются турецкие обязатель-

ства

20

Сближение Турции с Англией сопровождалось все большим отходом от политики дружбы и сотрудничества с Советским

Союзом. Однако турецкое правительство не могло сбросить со счетов своего северного соседа. Оно не решалось пойти на ухуд­шение своих отношений с СССР и было вынуждено постоянно лавировать. Турция была поставлена перед необходимостью, с одной стороны, поддерживать дружественные связи с СССР, а с другой — под давлением Англии параллельно расширять анг­ло-турецкие отношения, что не могло не сопровождаться усиле­нием антисоветских тенденций. Присоединение Турции к анти­советскому Саадабадскому пакту и последовавший сразу же вслед за этим визит турецких министров в Москву ясно свиде­тельствовали, что Турция хотела бы сочетать обе эти линии в своей внешней политике.

Со своей стороны английское правительство пыталось ока­зывать через Турцию влияние и на другие балканские страны. С конца 1937 г. Англия начала внушать турецкому правитель­ству, что наступило время легализовать перевооружение Болга­рии. Она настаивала на том, чтобы Турция побудила остальных членов Балканской Антанты вступить с Болгарией в переговоры по этому вопросу наподобие тех, которые велись между Вен­грией и Малой Антантой. Вначале турецкое правительство не согласилось с позицией Англии. Арас считал, что время для по­добных переговоров еще не пришло²¹. Но в декабре 1937 г. Тур­ция под нажимом английской дипломатии приняла английское предложение и начала зондировать мнение остальных членов Балканской Антанты²².

Основной причиной, заставившей английское правительство -выступить инициатором переговоров между Болгарией и Бал­канской Антантой, было, разумеется, не желание исправить не­справедливые положения Нейиского договора, а стремление укрепить свои политические позиции в Болгарии. Англия надея­лась ослабить в Болгарии германское и итальянское влияние и предотвратить возможность ее присоединения к «оси» Рим — Берлин ²³. Конечной же целью английского империализма было укрепление английских стратегических позиций в районе проли­вов и Средиземного моря ²⁴.

Наблюдавшаяся с конца 1936 г. тенденция к сближению между Англией и Италией ²⁶ привела к подписанию «джентль­менского соглашения» между двумя странами 2 января 1937 г.²⁶. Английское общественное мнение встретило «джентльменское соглашение» весьма холодно, и Идеи был вынужден заявить в Палате общин, что оно не является ни договором, ни пактом и не предусматривает уступок со стороны Англии. Целью согла­шения, по его словам, было содействие достижению умиротво­рения в районе Средиземного моря. Он подчеркнул, что согла-

шение было с одобрением встречено правительствами Франции, Турции, Греции и Югославии ²⁷.

Турция была успокоена итальянскими обещаниями поддер­жать статус-кво в районе Средиземного моря. Отсутствие в со­глашении каких-либо пунктов, касавшихся ограничения воору­жений, рассматривалось турецким правительством как прояв­ление желания Англии укрепить и усилить свои стратегические позиции в районе Средиземного моря, что служило дополни­тельной гарантией безопасности Турции ²⁸.

«Джентльменское соглашение» между Англией и Италией способствовало и улучшению турецко-итальянских отношений. Уже 12 января 1937 г. Арас сообщил английскому послу, что-Турция предприняла шаги с целью проверить, готова ли Италия присоединиться к новой конвенции о проливах, если Турция в одностороннем порядке объявит о своем решении ликвидировать миссию в Аддис-Абебе ^2Э. Италия проявила готовность вести пе­реговоры с Турцией по поднятому вопросу ³⁰.

Готовность Италии признать новый статус проливов, приня­тый на конференции вМонтрё, в значительной степени была ре­зультатом воздействия, оказываемого на итальянское правитель­ство Англией³¹. Однако английское правительство было против ликвидации турецкой миссии в Аддис-Абебе, что можно было бы истолковать как признание Турцией итальянской оккупации Абиссинии. Оно настоятельно предупредило турецкое правитель­ство не придпринимать никаких действий, не проконсультиро­вавшись предварительно с английским послом в Риме ³².

Сообщение о том, что Арас намерен посетить Италию и об­судить с Чиано возможность ее присоединения к конвенции в Монтрё, сделанное румынским министром иностранных дел в конце января 1937 г. в Женеве, вызвало у Идена беспокойство. В тот же самый день английский министр иностранных дел осве­домился у Араса о его планах³³. Он заявил турецкому министру иностранных дел, что подобная встреча, если она состоится до того, как в Женеве будет достигнуто соглашение с Францией об Александреттском санджаке, вызовет раздражение француз­ского правительства, а это может возыметь неприятные послед­ствия. В то же время улучшение отношений с Италией будет истолковано как демонстративная попытка турецкой стороны оказать нажим на Францию. Арас ответил, что не обдумывал этого вопроса и что, как он полагает, на предстоящей сессии Совета Лиги наций соглашение с Францией будет достигнуто.. Наряду с этим он подчеркнул, что у Турции нет намерения предпринимать шаги, которые встретили бы неодобрение Анг­лии. Турция понимает, заявил он, что желание Италии подпи-

81

сать конвенцию является результатом действий английского правительства ³⁴.

В январе 1937 г. между Францией и Турцией было достиг­нуто компромиссное решение об Александреттском санджаке. В вопросах внешней политики и денежной системы санджак оставался связанным с Сирией, но 'получал в то же время пол­ную самостоятельность во внутренних делах. Санджак подлежал ремилитаризации и ставился под контроль Лиги наций. Фран­ция и Турция совместно гарантировали его территориальную

целостность

35

После заключения соглашения с Францией Арас в интервью французской газете «Энтрансижан» заявил о своем удовлетво­рении и подчеркнул, что соглашение открывает новые перспек­тивы в отношениях между Францией и Турцией ³⁶. Он отметил также удовлетворение турецкого правительства достигну­тым «джентльменским соглашением» между Англией и Ита­лией и сообщил о своей предстоящей встрече с Г. Чиано в Ита­лии ³⁷.

Второго — третьего февраля 1937 г. в Милане Арас встре­тился с Чиано³⁸. Через английского посланника в Белграде Кэмпбелла ³⁹ и несколько дней спустя в беседе с Лорэном Арас подробно информировал англичан о переговорах с Чиано. Он сообщил, что итальянский министр иностранных дел выразил удовлетворение «джентльменским соглашением» между Англией и Италией и надежду, что оно будет способствовать улучшению отношений Италии с такими странами, как Турция, Греция, Югославия,— странами, находящимися в дружеских отноше­ниях с английским 'правительством⁴⁰. Арас сообщил, что с итальянской стороны не было сделано предложения о замене итало-турецкого договора от 1928 г. новым документом, а была только выражена надежда, что этот договор найдет свое отра­жение во взаимных отношениях ⁴¹.

Арас сказал Лорэну, что итальянский министр иностранных дел делал попытки поставить вопрос о подписании конвенции в Монтрё в зависимость от признания де-юре итальянской импе­рии в Африке. Арас дал ему ответ в соответствии с замечания­ми, сделанными ранее Иденом, и Турция отказалась пойти на изолированнные действия. Несмотря на это, Чиано настаивал, чтобы Арас сделал заявление о закрытии турецкой миссии в Аддис-Абебе или позволил бы сделать такое заявление газетам. Подобное признание де-факто итальянской империи в Африке было бы равносильно для Италии признанию ее де-юре ⁴².

Во время переговоров между Арасом и Чиано итальянская пресса сообщала, что итальянский министр иностранных дел

82

предпримет попытку склонить Турцию к отходу от дружбы с Англией и СССР и сблизить ее с «осью» Рим — Берлин. Это заставило турецкую печать выступить 3 февраля 1937 г. с сооб-щением, что Турция «связана только с блоком мира и ни с ка­ким другим блоком» ⁴³.

Действительно, Чиано пытался убедить турецкого министра иностранных дел в дружеских чувствах, которые, мол, питает Германия к Турции. В ответ Арас поинтересовался, не желает ли Италия, чтобы турецкое правительство пошло еще дальше В; своих и без того дружеских отношениях с Германией и тем са­мым помогло ей укрепить свои позиции в районе Средиземного моря. Чиано подчеркнул, что последнего Италия желает меньше всего, и сообщил, что она получила от Германии заверения о ее решении не вмешиваться в средиземноморские проблемы ⁴⁴.

Итальянский министр иностранных дел интересовался также отношениями Турции с СССР, пытаясь одновременно запугать ее угрозой распространения большевизма в районе Средиземно­го моря. Арас подчеркивал, что Турция не имеет с коммунизмом ничего общего, но решительно предпочитает советскую власть, царскому режиму, который был враждебно настроен к Турции.. Он заявил, что на конференции в Монтрё Турция вернула себе часть своей независимости и восстановила свой суверенитет над проливами. Если кто-то думает, подчеркнул Арас, что Турция позволит использовать свою независимость, чтобы «стать пеш­кой в политике России или какой-либо другой державы, базой для операций России или против нее, тот очень заблуж­дается. Если Россия будет вовлечена в войну, то Турция или останется нейтральной, или будет воевать на стороне Рос-сии»⁴⁵.

Переговоры Италии с Турцией о признании нового статуса проливов и желание Германии укрепить свои политические по­зиции в Турции побудили гитлеровское правительство изменить свое отношение к конвенции в Монтрё⁴⁶. В ходе переговоров между Г. Чиано и К. Нейратом в Риме в мае 1937 г. были со-гласованы совместные действия двух стран в вопросе о призна­нии конвенции о проливах, принятой на конференции в Монт­рё ⁴⁷. После завершения в июле 1937 г. англо-германских мор­ских переговоров Германия пришла к выводу, что наступил мо­мент начать переговоры с Турцией относительно подписания двустороннего соглашения в связи с конвенцией⁴⁸. Италия от­тягивала присоединение к конвенции, пока итальянская им­перия в Африке не будет признана Лигой наций. Это обстоя­тельство заставило и Германию отложить переговоры с Тур-

цией

49

83

В германских планах установления экономической и полити­ческой гегемонии в Центральной и Юго-Восточной Европе пер­вой страной, которая должна была стать жертвой агрессии, значилась Австрия⁵⁰. Германский империализм прекрасно по­нимал стратегическую, экономическую и политическую важность Австрии, расположенной в центре Европы. Включение Австрии в территорию «Третьего рейха» должно было открыть путь дальнейшей агрессии Германии в Центральной и Юго-Восточной Европе. По мере восстановления германского военного потен­циала и завоевания Германией политических позиций фашист­ская печать и ряд политических деятелей принялись все более открыто рассуждать об огромных экономических и стратегиче­ских преимуществах, которые получит Германия после присое­динения Австрии ^5I.

Аншлюс Австрии сыграл огромную роль в закреплении эко­номического влияния нацистской Германии в Центральной и Юго-Восточной Европе. В руки Германии перешли фактически все банковские, экономические и финансовые связи Австрии со странами этого региона⁵². Аншлюс значительно улучшил фи­нансовое положение рейхсбанка, поскольку золотые и девизные запасы Австрии значительно превосходили запасы рейха ⁵³. Пос­ле него Германия располагала 140 млн. шиллингов кредитных остатков по клиринговым расчетам Австрии со многими страна­ми Центральной и Юго-Восточной Европы ⁵⁴. Аннексия облегчи­ла Германии заключение новых торговых соглашений со всеми восточноевропейскими странами ⁵⁵.

Важные стратегические позиции, которые получила Герма­ния в Центральной Европе после присоединения Австрии, а так­же проведение ею ряда мероприятий стратегического и экономи­ческого характера дали ей возможность значительно усилить и политический нажим на балканские страны.

Общеизвестно, что едва ли не решающую роль в аншлюсе сыграла политика «умиротворения» и «невмешательства», про­водившаяся правительством Чемберлена в отношении фашист­ской Германии ⁵⁶. Но в английских буржуазных кругах в отно­шении этой политики отнюдь не было единодушия. Усиление германской экономической экспансии в Центральной и Юго-Восточной Европе после аншлюса вызвало опасения и недоволь­ство значительной части английской буржуазии. Английская печать запестрела статьями и откликами, предупреждавшими о растущем германском влиянии в Центральной и Юго-Восточной Европе. Даже ряд близких правительству газет и журналов был

.84

вынужден признать экономические успехи Германии и призывал к проведению западными державами более активной политики.

В связи с событиями в Центральной Европе английское пра­вительство проявило известную обеспокоенность судьбой своих позиций в Турции и тем, как повлияет аншлюс на турецкие пра­вящие круги. В телеграмме, посланной Лорэну, английский ми­нистр иностранных дел интересовался, какие действия могут быть предприняты в качестве контрмеры для уменьшения в Тур­ции впечатления от аншлюса Австрии⁵⁷.

Посол ответил, что Турция рассматривает Англию как един­ственную державу, которая в состоянии противостоять притяза­ниям и действиям фашистской Германии, стремящейся к уста­новлению гегемонии в Европе. Английское вооружение усили­вает в Турции эту уверенность. Поскольку любое проявление внимания и интереса со стороны Англии оказывает на Анкару решающее влияние, Лорэн предложил организовать визит в Турцию английского министра 29 октября 1938 г., когда будет праздноваться 15-летие провозглашения кемалистской респуб­лики ⁵⁸, а также проявить личное внимание к Ататюрку, удо­стоив его почетной ученой степени какого-либо из известных английских университетов ⁵⁹.

Английский посол обращал внимание Форин офис на то, что, •если Англия действительно стремится активно противостоять германскому проникновению в Турцию, она должна поддержать желание последней создать Средиземноморский пакт с участием Франции, Англии, Греции, Югославии, Турции и Италии. Турец­кое правительство рассматривает организацию подобной систе­мы, добавлял Лорэн, как первостепенную необходимость, по-•скольку она создаст гарантии безопасности страны в районе Средиземного моря ⁶⁰.

В 1938 г. турецкое правительство не отказалось от идеи со­здания Средиземноморского пакта с участием Англии и Фран­ции. Хотя официально Турция выражала удовлетворение в свя­зи с улучшением англо-итальянских отношений, она с недове­рием относилась к стремлению Англии добиться соглашения с Италией. Сближение Германии с Италией после итальянского нападения на Абиссинию и во время гражданской войны в Ис­пании, а также присоединение Италии к «оси» Берлин — Токио усиливали стремление турецкого правительства гарантировать безопасность своей страны в районе Средиземного моря. Анг­лия, прилагавшая усилия для отрыва Италии от Германии, что­бы привлечь ее на свою сторону или по крайней мере нейтрали­зовать, не хотела брать на себя дополнительных обязательств в «отношении средиземноморских государств. Она опасалась, что

85

осуществление идеи Средиземноморского пакта создаст ряд за­труднений в ее отношениях с Италией, которая не согласилась бы принять участие в подобном «многостороннем» соглаше­нии ⁶¹.

Фактически английское правительство отклонило почти все предложения Лорэна, выдвинутые с целью ослабить в Турции впечатление от аншлюса. Форин офис не сумел подыскать под­ходящего деятеля для официального визита в Турцию, с тем чтобы были одновременно учтены интересы Англии и в балкан­ских странах⁶².

Англия полагала, что единственной реальной вещью, которую она может сделать для Турции, является предоставление обе­щанного кредита в сумме 16 млн. ф. ст., предварительные пере­говоры о котором начались еще до аншлюса. Большая часть отпускавшихся кредитов—10 млн. ф. ст. предназначалась для обеспечения турецкой промышленности машинами и оборудова­нием, строительства стратегических шоссейных и железных до­рог, портовых сооружений, шахт и предприятий по производству военного снаряжения ⁶³. На остальные 6 млн. ф. ст. Турция дол­жна была закупить вооружение: небольшие военно-морские ко­рабли, миноносцы, подводные лодки, военные катера, а также береговую артиллерию ^б4.

По предварительно составленному плану для обеспечения поставок и капиталовложений английских фирм турецкое казна­чейство должно было выпустить облигации или гарантировать, своей подписью облигации государственных банков, подлежа­щие погашению в 8-летний срок из расчета 6% годовых ⁶⁵. Пре­доставление кредитов было гарантировано английским государ­ственным казначейством ⁶⁶.

После предоставления займа турецкое правительство сдела­ло ряд уступок в вопросе об английском участии в геологиче­ской разведке залежей полезных ископаемых в стране и их. эксплуатации ⁶⁷. Было создано также англо-турецкое общество' для финансирования турецких заказов в Англии. Для обеспече­ния трансфера по займу общество должно было экспортировать товары в Англию и другие страны со свободно конвертируемой валютой ⁶⁸.

Английские банки были довольны заключенной сделкой. В то же время правительство Чемберлена рассчитывало, что Турция не только по экономическим, но и по политическим соображе­ниям изменит основные линии своей торговой политики и уве­личит ввоз промышленной продукции из Англии, а это, в свою, очередь будет способствовать ее более быстрой переориентации в сторону западных держав.

86

После предоставления займа Турции в английском общест­венном мнении начало формироваться течение, призывавшее к оказанию помощи, предоставлению аналогичных займов и кре­дитов другим балканским странам. Под давлением заинтересо­ванных финансовых кругов ряд английских газет — «Ньюс кро-никл», «Манчестер гардиан» и др. — должны были признать, что Англия не сможет «сохранить ни свое влияние в этом райо­не, ни мир в Европе, если не будет готова принести некоторые жертвы» ^6Э и оказать помощь странам Юго-Восточной Европы, «которые не менее отчаянно нуждаются в капиталах и рынках для своей торговли»⁷⁰.

Заем Турции стал объектом не только оживленных коммен­тариев прессы, но и бурных дебатов в английском парламенте. Вновь был поставлен вопрос, не могут ли подобные шаги быть предприняты и в отношении других балканских стран? ⁷¹

Под давлением складывавшегося общественного мнения и заинтересованных финансовых кругов, имевших финансовые ин­тересы в Юго-Восточной Европе, английское правительство пос­ле предоставления займа Турции было вынуждено делать вид, будто оно готово предпринять известные действия для оказания помощи и другим балканским странам. Был создан Межведом­ственный комитет, в который вошли представители министерств финансов, торговли и иностранных дел, чтобы, как писал жур­нал «Великобритания и Восток», «обдумать вопрос, может ли Англия оказать экономическую помощь балканским странам и каким способом»⁷².

Английский заем Турции и оживленное обсуждение предло­жений об оказании помощи другим странам Юго-Восточной Ев­ропы также вызвали бурную реакцию правящих кругов фашист­ской Германии, расценивших эти действия как направленные против нее⁷³. Германская печать почти ежедневно выступала с критикой британских планов оказания помощи балканским странам. «В один прекрасный день, — писала газета «Берлинер тагеблатт», — Англия удивила нас, предоставив Турции заем в 16 млн. ф. ст., большая часть которого предназначена на воору­жение. Последнее ясно показывает политическую сторону сдел­ки» ⁷⁴. В то же время германская пресса непрестанно подчер­кивала, что кредитная политика западных держав не сможет заменить покупательную способность государства с населением в 75 млн. человек и что восточноевропейские страны не смогут найти столь необходимые им рынки в Англии и Фран-

ции

75

Германия была серьезно обеспокоена возможностью предо­ставления Англией и Францией аналогичных кредитов и другим

87

странам Балканского полуострова, что затруднило бы ее эконо­мическую экспансию в этой части Европы. Германия видела в. предоставлении этих кредитов маневр с целью уменьшить гер­манское влияние в Турции и на Балканском полуострове и «окружить» экономически и политически фашистские державы.. 2 сентября 1938 г. министр экономики Германии В. Функ писал министру финансов Шверину фон Крозигу, что кредиты пресле­дуют цель подорвать сильные экономические позиции Германии в Турции и должны рассматриваться как «часть экономического наступления против Германии, предпринятого в Юго-Восточной Европе и на Среднем Востоке Англией и Францией» ⁷⁶.

Для правильного понимания и оценки английского займа Тур­ции и английской экономической политики следует иметь в виду,, что правительство Англии рассчитывало своей кредитной поли­тикой существенно стимулировать начавшуюся внешнеполитиче­скую переориентацию турецкого правительства. Англия стреми­лась связать Турцию экономически и политически и не допус­тить усиления германского влияния в Восточном Средиземно­морье.

Английское правительство хорошо знало, что в тот момент оно не располагало возможностями предоставить кредиты так­же и другим балканским странам. Деловым кругам Сити было известно, что одним только предоставлением кредитов нельзя было противодействовать германскому экономическому наступ­лению. Основным препятствием, ограничивавшим английскую экономическую политику в Юго-Восточной Европе, было быстрое проникновение Германии в торговлю стран этого региона, о чем часто говорили в английских финансовых кругах и в английской печати ⁷⁷.

Изучая возможности предоставления кредитов другим бал­канским странам, Англия неизменно ставила вопрос о предва­рительных гарантиях займов и платежей по ним. Речь шла о том, что английское правительство будет оказывать финансо­вое содействие тем государствам на Балканах и в Дунайском бассейне, которые дадут достаточные гарантии возмещения пре­доставленных им кредитов ⁷⁸. Такая постановка вопроса значи­тельно сужала основы английской экономической политики в Юго-Восточной Европе. Было ясно, что английское правительство-предпочитает не брать на себя больших экономических обяза­тельств в отношении остальных балканских стран.

Нарушение Версальского мирного договора и аннексия Авст­рии не затрагивали, казалось бы, непосредственных интересов Турции. Однако она была серьезно озабочена нарушением рав­новесия сил в Центральной и Юго-Восточной Европе. Экономи-

ческая и политическая экспансия фашистской Германии угрожа­ла безопасности районов Черного и Средиземного морей. Турция опасалась возможного изменения статуса-кво на Балканском полуострове и считала, что германское проникновение представ­ляет серьезную опасность и угрожает распадом Балканской Ан­танты ⁷⁹. Вопрос о защите проливов стал для Турции весьма .актуальным.

Параллельно с укреплением своих экономических и стратеги­ческих позиций в Центральной Европе Германия усиливала на •турецкое правительство политический нажим. После возобновле­ния переговоров о присоединении Италии к конвенции о проли­вах, принятой в Монтрё, сразу же возобновились и германские предложения о достижении соответствующего соглашения меж­ду Германией и Турцией ⁸⁰. Турецкое правительство, не желая прямо связывать страну с фашистской Германией, оказывало сопротивление германскому нажиму и несколько раз отклоняло германское предложение. В марте 1938 г. Арас направил Риб­бентропу послание, в котором подчеркивал дружеские отноше­ния, связывающие Турцию с СССР, Англией и Балканской Ан­тантой. Эти обстоятельства делали «совершенно невозможным для Турции присоединяться к какой-либо комбинации или брать на себя обязательства, которые могли бы быть расценены как идущие вразрез с интересами Соединенного Королевства или России»⁸¹. Одновременно Арас подчеркнул, что Турция не при­соединится к комбинации, направленной против Германии⁸². 5 апреля 1938 г. турецкий посол в Берлине вновь заявил Риб­бентропу, что турецкое правительство будет сохранять полный нейтралитет и не присоединится ни к одной из существующих группировок⁸³. Во время визита Менеменджиоглу в Берлин в июле 1938 г.⁸⁴ Риббентроп вновь предлагал Турции заключить двустороннее соглашение с Германией относительно конвенции в Монтрё. В качестве одного из основных условий признания Германией нового статуса проливов он указывал на необхо­димость принятия на себя турецким правительством обязатель­ства не предпринимать ревизии конвенции без согласия Гер­мании. Турция отклонила это предложение и подчеркнула, что она не вправе заключать договор о проливах с какой-либо страной без предварительного согласия участников конвенции, поскольку подобный шаг турецкой стороны вызвал бы их про­тесты ⁸⁵.

Генеральный секретарь МИД Турции Менеменджиоглу откло­нил также предложение Германии заключить договор, обязы­вающий обе страны сохранять нейтралитет в случае агрессии против одной из них и не вступать в дипломатические комбина-

88

89

ции, направленные против другой стороны⁸⁶. Он заявил, что подобные договоры турецкое правительство подписало только с СССР, Францией и Италией. Договора же между Англией и Турцией не существует. Менеменджиоглу обращал внимание на то, что заключение договора о нейтралитете с Германией не яв­ляется необходимым, поскольку между двумя странами нет раз­личия во мнениях. Он снова заверил Риббентропа, что Тур­ция не присоединится к комбинации, направленной против Германии, и предлагал, чтобы, как и в англо-турецких отно­шениях, принцип нейтралитета служил основой отношений между Турцией и Германией без подписания специального до­говора ⁸⁷.

Германское министерство иностранных дел пришло к заклю­чению, что Турция колеблется и не решается придать германо-турецким отношениям новый, более интимный характер ⁸⁸. Гер­мания была обеспокоена парафированием 4 июля 1938 г. фран­ко-турецкого договора о дружбе и оценками, дававшимися ему французской печатью⁸⁹. Она считала, что цель договора — при­влечь Турцию на сторону Англии и Франции.

В конце 1937 —начале 1938 гг. франко-турецкие отношения вновь обострились в связи с вопросом об Александреттском санджаке. В результате переговоров двух стран 3 июля 1938 г. в Антиохии было подписано соглашение между французским и турецким генеральными штабами. На следующий день в Анкаре был парафирован упомянутый франко-турецкий договор о друж­бе, по которому Франция и Турция брали на себя обязатель­ства не вступать в политические или экономические комбинации, направленные против одной из них, не оказывать помощи третьей стороне в случае ее нападения на одну из договариваю­щихся сторон и консультироваться друг с другом, если будет нарушен мир в Восточном Средиземноморье ⁹⁰. Однако соглаше­ние от 3 июля 1938 г. не привело к окончательному разрешению франко-турецких разногласий по вопросу об Александреттском санджаке.

После заключения франко-турецкого договора о дружбе французское правительство сделало Турции предложение офор­мить также и франко-турецкий союз. Но турецкое правительство не захотело дать ответ, не проконсультировавшись предваритель­но с Англией, и настаивало на заключении трехстороннего союза между Англией, Францией и Турцией ⁹¹.

Англия отклонила предложение Турции. Она не желала брать на себя дополнительные обязательства по отношению к Франции, кроме тех, которые вытекали из Локарнского договора 1925 г. и были вновь подтверждены ею в марте 1936 г. Она отказы-

валась также брать на себя дополнительные обязательства по отношению к Турции, кроме тех, которые вытекали из Устава Лиги наций ⁹². Основной причиной, заставившей английское пра­вительство отклонить турецкое предложение о трехстороннем союзе, были опасения, как бы не помешать начавшемуся улуч­шению англо-итальянских отношений ⁹³.

В то же время английское правительство полагало, что игно­рирование Греции, которая представляла 'большую ценность для английских военно-морских и военно-воздушных интересов, так­же может вызвать неблагоприятную реакцию со стороны гре­ческого правительства ⁹⁴.

Осложнение международной обстановки в Европе накануне Мюнхенской конференции заставило английское правительство оставить открытыми двери для развития более тесного сотрудни­чества с Турцией в будущем. 19 сентября 1938 г. английский министр иностранных дел поручил английскому представителю в Женеве Батлеру передать от его имени Арасу письменное по­слание. В нем он благодарил турецкого министра иностранных дел за информацию, которая еще раз подтверждала взаимопо­нимание, существующее между Англией и Турцией. В послании говорилось, что осложнение положения в Центральной Европе делает в настоящее время для английского правительства не­возможным присоединиться к трехстороннему договору с учас­тием Франции и Турции ⁹⁵.

Арас ответил, что он ожидал подобной реакции со стороны Англии и что турецкое правительство по тем же причинам не собирается реализовывать французское предложение. Но Турция 'будет прилагать усилия для установления с Францией более тес­ных контактов, чтобы в случае необходимости можно было сразу заключить такой союз ⁹⁶.

Обострение международной обстановки заставило Галифакса 26 сентября 1938 г. направить турецкому министру иностранных дел новое послание ⁹⁷. В нем отмечалось, что «развитие между­народной обстановки может сделать обсуждение этого предло­жения (т. е. французского предложения о заключении догово­ра.— Курсив автора.) вопросом большой важности и спешнос­ти». Он выражал свое удовлетворение в связи с намерением турецкого правительства предварительно проконсультироваться с греческим правительством и еще раз подчеркивал желание •английского правительства поддерживать тесный контакт с турецким правительством по всем вопросам, представляющим взаимный интерес⁹⁸.

После Мюнхена Франция ", напуганная агрессивной полити­кой фашистской Германии и ее экспансией в Центральной и

90

91

Юго-Восточной Европе, продолжала настаивать на подписании франко-турецкого договора о взаимной помощи ¹⁰°. Турецкое правительство отказалось связывать себя обязательствами толь­ко с одной Францией, так как считало, что ее экономическое, военное и политическое положение нестабильно. Но основной причиной такой позиции турецкого правительства было отсутст­вие согласованности в действиях Англии и Франции.

В конце 1938 г. Англия отклонила предложение турецкого и французского правительств о заключении трехстороннего сою­за. Английские правящие круги надеялись, что Мюнхенское со­глашение и подписанная 30 сентября 1938 г. декларация о нена­падении и мирном урегулировании спорных вопросов между Англией и Германией на долгий период устранили опасность для западных держав. Английские империалисты считали, что после Мюнхена германская агрессия в самом скором времени будет направлена против Советского Союза. Поэтому англий­ское правительство не желало брать на себя обязательств в от­ношении стран Юго-Восточной Европы и тем самым вызывать недовольство фашистских Германии и Италии. После Мюнхена правительство Чемберлена продолжало проводить как политику «умиротворения» Германии и Италии, так и свою антисоветскую политику, направленную на отстранение СССР от решения евро­пейских проблем.

В ноябре 1938 г. Форин офис вручил французскому послу в Лондоне Корбену вербальную ноту, которую тот немедленно переправил в Париж (телеграмма от 20 ноября 1938 г.). В ноте подчеркивалось, что отношения между Англией и Францией яв­ляются сердечными и, следовательно, нет необходимости в до­полнительных обязательствах, которые не принесли бы сущест­венной пользы. Английское правительство высказывало в то же время серьезные сомнения «относительно необходимости фор­мального договора» с Турцией. Англия придерживалась мнения, что такой договор не внесет ничего нового в отношения между двумя странами. Она указывала, что если будет заключен дого­вор с Турцией, то потребуется также подписание аналогичного договора с Грецией, а это вызовет неблагоприятную реакцию со стороны Германии и Италии. Английское правительство пола­гало, что Германия усмотрит в нем попытку ее окружения, а Италия—-попытку создания антиитальянского фронта в районе Средиземного моря. Италия, подчеркивалось в ноте, никогда не присоединилась бы к Средиземноморскому пакту, а следователь­но, и Англия не желает его заключения. Форин офис делал вывод, что ни такой пакт, ни договор с Турцией не желатель-

ны

101

92

Вся английская пресса за небольшим исключением привет­ствовала мюнхенскую сделку, а Чемберлена изображала как спасителя мира ¹⁰². Но иллюзии о «мире в наше время» начали быстро рассеиваться в первые же недели октября 1938 г. В анг­лийском парламенте участились критические выступления против внешней политики правительства Чемберлена. В стране начала формироваться оппозиция, которая значительно усилилась также и в рядах консервативной партии ¹⁰³. В разных формах эта оп­позиция высказывала свою озабоченность в связи с ростом воен­ной и экономической мощи Германии и изменениями в расста­новке политических и военных сил в Европе после Мюнхена.

Значительная часть турецкой прессы также подвергала ост­рой критике мюнхенскую политику западных держав ¹⁰⁴. «С каж­дым днем события в Европе осложняются, — писал турецкий журналист А. Давер. — Германия и Италия выдвигают все боль­шие требования. Что же касается Франции и Англии... то они непрерывно отступают». Далее автор отмечал: «Никогда еще политика Франции и особенно Англии не была столь близору­кой... Английская и французская дипломатия идут от одного поражения к другому... Они отступают шаг за шагом и на бере­гах Рейна, и на Ниле, и на Дунае, и в Испании». В конце статьи автор задавал вопрос: «Как долго будет еще продолжаться это отступление?» ¹⁰⁵.

В статьях прогрессивного турецкого журналиста 3. Сертеля мюнхенская политика подвергалась еще более резкой критике. «Разве демократия не знала, — писал автор, — что на Мюнхен­ской конференции была разыграна комедия с целью выиграть время. Английский премьер и консервативная партия, на кото­рую он опирается, ...все они знали, что мюнхенская конференция была блефом. Но, по существу, они предали Центральную Евро­пу Германии». Автор выражал опасения перед возможной гер­манской агрессией, которые испытывали все балканские страны, «Малые нации начинают опасаться того, что, если перед немец­кой армией не возникнет никакой преграды, эта армия, продол­жая свой путь, спустится на Балканы и к Черному морю, а воз­можно, и к Средиземному» ¹⁰⁶.

Сразу же после мюнхенской сделки Германия предприняла конкретные шаги для усиления экономического нажима на бал­канские страны. Новый министр экономики Функ совершил поездку по ряду балканских стран, посетив Югославию, Бол­гарию и Турцию. Его вояж был продолжением поездки Шахта в 1936 г.

93

Функ как накануне, так и после своей поездки сделал ряд ответственных (и в политическом отношении дифференцирован­ных) заявлений, раскрывавших ее значение и результаты, кото­рых ожидала от нее Германия. Немецкая пресса писала о по­ездке как о попытке оказать противодействие «политическим кредитам» западных держав ¹⁰⁷. Разумеется, она была следст­вием Мюнхена: Германия хотела воспользоваться полученными .преимуществами для нажима на страны Юго-Восточной Евро-

пы

108

Действуя в соответствии с заранее намеченной программой, Функ во время своих визитов щедро предлагал «производствен­ные кредиты» в виде поставок машинного оборудования и дру­гой промышленной продукции в обмен на сырье. Он говорил, что Германия готова заключить договоры о закупке огромного ко­личества руд и сельскохозяйственных продуктов с Югославией, Болгарией и Турцией на основе предварительно установленных ден¹⁰⁹. Функ настоятельно рекомендовал правительствам этих стран улучшать и модернизировать сеть своих шоссейных и же­лезных дорог. Он выражал также готовность Германии оказать ломощь в строительстве современных путей сообщения, в рас­ширении и улучшении телефонных сетей и т. д. Выдвигая такие -предложения, Германия ставила в качестве условия использо­вание только германских материалов и чтобы ей было предо­ставлено право разрабатывать минеральные богатства этих стран.

Германия мечтала о создании «большого экономического про- ' •странства» (Grosswirtschaftsraum) ^uo, своего рода «балкан­ской оси», которая связала бы границы Германии с Черным морем, со странами Юго-Восточной Европы и Малой Азией, «располагавшими всем, в чем нуждалась Германия» ^ш.

Германия предприняла энергичные меры, чтобы уменьшить воздействие на Турцию предоставленных ей английских креди­тов. Во время пребывания в Анкаре Функ предложил турецкому правительству германский кредит в 150 млн. марок¹¹². «Влияние турецко-английского кредитного соглашения временно затруд­нило нормальную турецко-германскую торговлю, — писала газе­та «Кёльнише цайтунг» 9 октября 1938 г. — Поэтому Германии необходимо было создать для турецких заказов такие же усло­вия, какие были созданы по другую сторону канала (Ла-Манша). 150-миллионный кредит явится не только временным стимулом, но и поднимет товарообмен между Турцией и Германией на но-ную ступень, необходимую для обеих стран» ^пз.

Турецкое правительство использовало конкурентную борьбу между западными странами и Германией. Предложение Функа

94

послужило основой для серии последовавших германо-турецких переговоров, в ходе которых указывалось, что предлагавшиеся кредиты должны были быть использованы для приобретения машин, промышленного оборудования, прокатных станов, же­лезнодорожных материалов, для строительства ряда заводов, в том числе цементного, алюминиевого, азотного, строительных материалов, консервного, сахарного и др. Германия должна бы­ла построить также доки на Босфоре, ряд мостов и электростан­ций ¹¹⁴. Германский кредит должен был также содействовать осуществлению турецкого плана электрификации и строительст­ву нефтеперегонного завода. Подписанное торговое соглашение предусматривало обмен турецкого табака, хлопка и т. д. на гер­манские машины и промышленные товары ¹¹⁵.

Следует подчеркнуть, что германский кредит был предостав­лен на более выгодных и легких для Турции условиях по срав­нению с английским. Это обстоятельство следует иметь в виду,-поскольку оно наглядно раскрывает один из основных методов германской экономической политики, а также политики лавиро­вания, к которой прибегали балканские страны, несмотря на то< что мюнхенское соглашение усилило ориентацию Турции на «за­падные демократии».

Западная пресса весьма чувствительно реагировала на поезд­ку Функа по странам Юго-Восточной Европы. Она проявляла явную тревогу. Во французской печати сведения о ней подава­лись под громкими заголовками. Газета «Ордр» писала, что «за последние недели Германия не упустила ни малейшей возмож­ности, чтобы использовать до конца огромный успех своей дип­ломатии в Мюнхене — успех, который чрезвычайно усилил ее политическое и экономическое влияние в дунайских и балкан­ских государствах» ^П6. Газета «Тан» отмечала, что за вступле­нием германских войск в Судетскую область последовало эконо­мическое наступление Функа на Востоке ¹¹⁷.

Хотя тон английской печати был более спокойным, «англий­ские политические и хорошо осведомленные круги, — как под­черкивал болгарский посланник в Лондоне,—не питали иллю­зий относительно этого визита и его действительных целей» ^ш.

Деловые круги в Англии были серьезно обеспокоены тем, что Германия предоставила кредит Турции сразу же после англий­ских кредитов. «Визит Функа в Югославию, Турцию и Болгарию и достигнутые им результаты,— сообщал болгарский послан­ник в Лондоне,— создали здесь серьезную озабоченность как по поводу возможностей британской торговли на Ближнем Востоке, так и по поводу политической судьбы Восточной Ев­ропы» ^П9.

95

Экономическая и политическая экспансия Германии в Юго-Восточной Европе, ее усилия превратить балканские страны в свой аграрно-сырьевои придаток и уничтожить здесь преоблада­ющее влияние Англии и Франции наносили значительный удар по экономическим и политическим позициям западных держав в этих странах. Это поставило на повестку дня вопрос об угрозе установления германской гегемонии в Европе и возникновения непосредственной опасности политическим и стратегическим интересам Британской империи на Ближнем и Среднем Востоке. Было ясно, что уступки, сделанные западными державами фа­шистским Германии и Италии, не в состоянии удовлетворить их претензии и устранить империалистические противоречия. Поли­тика правительства Чемберлена, направленная на достижение соглашения с Германией, сталкивалась с национальными инте- . ресами Англии и колониальными интересами Британской импе­рии: и те и другие требовали решительных действий против фашистских держав.

Английская политика уступок и соглашательства с фашист­скими державами оказала влияние и на англо-турецкие отноше­ния. Второй этап их развития, открывшийся в начале 1937 г. односторонним заявлением Турции, что в случае войны она будет сражаться на стороне Англии, завершился в конце 1938 г. известной модификацией турецкой позиции. Ясно выраженное нежелание английского правительства взять на себя определен­ные обязательства по отношению к Турции, проявившиеся в, этот период, а также обострение международной обстановки усилили в Турции после мюнхенской сделки тенденции к ней­тралитету. Стараясь не спровоцировать фашистскую агрессию, турецкое правительство стало проводить политику лавирования и выжидания дальнейшего развития событий.