Глава 6

ЗАЧЕМ НУЖНО ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАВНОПРАВИЕ (I)?

Равноправие как изначальный атрибут общества

Пожалуй, многие придут к выводу, что перечисленных в пре­дыдущей главе преимуществ демократии достаточно (и даже более чем достаточно) для доказательства неоспоримого превосходства демократического способа правления перед любой другой дости­жимой альтернативой. И все же вас может озадачить вопрос: а ра­зумно ли (как, очевидно, явствует из демократических убежде­ний) предоставлять всем гражданам, принимающим участие в управлении государством, равные политические права? Почему права, необходимые для участия в демократическом процессе уп­равления, должны в равной степени распространяться на всех?

Ответ, имеющий чрезвычайно важное значение для веры в де­мократию, далеко не очевиден.

Самоочевидно ли равноправие?

В 1776 г. творцы американской Декларации Независимости про­изнесли слова, которым суждено было прогреметь на весь мир: «Мы считаем самоочевидной истину, в соответствии с которой все люди рождаются равными, а Создатель при рождении наделя­ет их определенными неотъемлемыми правами, среди коих имеет­ся право на Жизнь, Свободу и стремление к счастью». Но если равноправие самоочевидно, тогда никакие доказательства уже не требуются, да они и не содержатся в Декларации. Однако для боль­шинства из нас вовсе не самоочевидно, что все люди — мужчины и женщины — созданы равными. И если это утверждение не носит характера самоочевидной истины, имеем ли мы разумные основа­ния принять его? А если не имеем, то как нам защищать ту форму правления, которая представляется нам истинной?

Критики неоднократно оспаривали тезис равенства, подобный тому, что содержится в Декларации Независимости, утверждая, что это не более чем пустая риторика. Они настаивают на том, что

63

О ДЕМОКРАТИИ

если это утверждение описывает фактическое положение людей в обществе, то его ложность самоочевидна.

К этому обвинению добавляются иногда и упреки в лицемерии. И в качестве примера указывается на то, что авторы Декларации обходили молчанием то неудобное обстоятельство, что в новом государстве, объявленном ими независимым, преобладающее боль­шинство граждан были отлучены от возможности пользоваться неотъемлемыми правами, предоставленными им самим Создате­лем. И тогда, и еще много лет спустя женщины, рабы, свободные чернокожие, коренные жители Америки были лишены не только политических, но и многих других «изначально присущих челове­ку» прав, имеющих чрезвычайное значение для жизни, свободы и стремления к счастью. Томас Джефферсон, основной автор Декла­рации, сам был рабовладельцем. Во многих отношениях и женщи­ны являлись собственностью своих мужей. И весьма значительное число свободных людей — по некоторым оценкам, около 40% — были лишены избирательных прав: в XIX в. во всех новообразован­ных американских штатах право голоса ограничивалось определен­ным имущественным цензом.

Ни в ту пору, ни позднее неравенство не было характерной чертой одних только Соединенных Штатов Америки. Напротив. В 1830-е гг. французский писатель Алексис де Токвиль пришел к заключению, что одним из главных отличий США от Европы была необыкновенно высокая степень социального равноправия среди американских граждан.

С 1776 г. многие формы неравенства исчезли, однако многие сохранились. Стоит лишь оглянуться по сторонам, чтобы увидеть их повсюду. Условием, изначально свойственным самой природе рода людского, представляется именно неравенство.

Томас Джефферсон был слишком искушен в тонкостях чело­веческих отношений, чтобы не заметить самоочевидного факта: во многих важных аспектах человеческие способности, возможнос­ти, дарования отнюдь не распределяются равномерно при рожде­нии, а первоначальные различия становятся еще глубже под воз­действием воспитания, быта, удачного стечения обстоятельств. Взгляды тех 55 человек, подписавших Декларацию Независимости (они обладали практическим опытом юристов, купцов, плантато­ров), едва ли отличались наивностью по отношению к природе человека. Если допустить, что они хорошо знали окружающую их действительность и не лицемерили, то каков тогда смысл их рис­кованного утверждения о том, будто все люди созданы равными?

64

Идеальная демократия

Идея основополагающего равенства людей (учитывая то, что имеется множество примеров обратного) имела огромный смысл для Джефферсона, а до него — для многих других мыслителей, среди которых были английские философы Томас Гоббс и Джон Локк¹. В последующие эпохи многие лучшие умы во всем мире при­ходили к осознанию в той или иной форме идеи равенства. Для иных оно было просто фактом: так, к примеру, в 1835 г. Алексиса де Токвиля до такой степени поразило постоянно возрастающее «равенство условий», наблюдаемое им и в Европе, и в Америке, что он счел его «актом провидения, обладающим всеми свойства­ми и чертами Божьего веления: оно всеобъемлюще, оно продол­жительно и постоянно ускользает от любых попыток человеческо­го вмешательства, все происходящее, равно как и все люди, спо­собствует его развитию»².

Врожденное равенство: моральное суждение

Равенство и неравенство могут принимать почти бесконечное разнообразие форм. Один наделен способностями пробежать мара­фонскую дистанцию или написать без ошибок слово «корова», дру­гой таких способностей лишен. Но насколько сильно отличается не­равенство природных дарований от неравенства в возможностях го­лосовать, выражать свое мнение или принимать участие в управлении!

Для того чтобы понять, почему следует соблюдать политичес­кое равенство среди граждан демократического государства, мы должны осознавать, что иногда, говоря о равенстве, мы не соби­раемся высказывать фактическое суждение. Мы не намереваемся описывать то, что, по нашему убеждению, есть или будет истин­но, как это мы делаем в ситуациях с победителями марафонского забега или с тем, кто написал слово «корова» без ошибки. Вместо этого мы выражаем моральное суждение относительно человека как такового, мы намерены высказать нечто такое, что, по наше­му убеждению, должно быть. Одно из подобных моральных сужде­ний может быть сформулировано, например, так: «Мы обязаны рассматривать благо любого человеческого существа как изначально равное благу всякого иного человеческого существа». Используя слова Декларации, мы в качестве морального суждения настаива­ем на том, что жизнь, свобода, счастье одного человека, по опре­делению, не могут цениться выше или ниже жизни, свободы, счастья любого другого человека. И следовательно, говорим мы,

65

О ДЕМОКРАТИИ

Идеальная демократия

ко всем людям должно относиться так, как если бы они обладали равными правами на жизнь, свободу, счастье и другие основопо­лагающие ценности и интересы. Я позволю себе назвать это мо­ральное суждение принципом врожденного равенства.

Этого принципа явно недостаточно, и, чтобы применить его к деятельности правительства страны, будет полезно присовокупить к нему некий дополнительный, подразумеваемый им принцип: «При­нимая и осуществляя решения, правительство обязано в равной сте­пени учитывать пользу и интересы всех, кого эти решения могут кос­нуться». Но почему мы должны применять этот принцип к деятельно­сти правительства и обязывать его принимать в расчет интересы всех граждан? В отличие от авторов Декларации меня, да и, без сомнения, многих других, тезис о самоочевидности равенства, присущего всем людям от природы, поражает своим вопиющим неправдоподобием. Этот тезис с такой полнотой и основательностью воплощает в себе взгляд на неоспоримые достоинства рода человеческого, что нахо­дится едва ли не за гранью рационального постижения. С моральными суждениями происходит в точности то же, что и с фактическими: исследуя то или иное утверждение до самых его корней, вы в конеч­ном итоге доходите до некоего предела, за которым всякие рацио­нальные аргументы уже теряют силу. Самый характерный пример — это вошедшие в историю слова Мартина Лютера, сказанные им в 1521 г.: «Неразумно и небезопасно поступать против совести. На том стою — и не могу иначе. Боже, помоги мне. Аминь».

Хотя принцип врожденного равенства лежит где-то поблизос­ти от этой последней грани, все же мы ее еще не достигли. По ряду причин мне кажется, что этот принцип, на котором должна зиждиться деятельность правительства, вполне доступен пости­жению разумом.

Почему мы должны следовать этому принципу

Этические и религиозные предпосылки. Во-первых, для огромного числа людей во всем мире этот принцип согласуется с их самыми фундаментальными этическими воззрениями и убеждениями. Дог­маты христианства, иудаизма, мусульманства утверждают, что все мы — «чада Божьи»; схожий принцип лежит в основе буддизма. (Из всех крупных мировых религий исключением до известной степени является лишь индуизм.) Большинство систем морали и этики пря­мо или косвенно включает в себя этот принцип.

66

Шаткость альтернативного принципа. Во-вторых, как бы ни об­стояло дело с другими ассоциациями, но в сфере управления госу­дарством мы едва ли сумеем найти более или менее приемлемую и убедительную альтернативу принципу всеобщего врожденного ра­венства. Представим себе, что некий гражданин Джонс выдвинул нашему принципу управления государством следующую альтернативу: «Принимая решения, правительство всегда должно ставить мои выго­ды и интересы выше чьих-либо других». Подразумевая тем самым, что не признает принципа врожденного равенства, он провозглашает то, что может быть названо принципом врожденного превосходства — по крайней мере его, Джонса, врожденного превосходства. Разуме­ется, этот принцип может иметь и более широкий смысл и будет тогда формулироваться так: «Выгоды и интересы моей группы (се­мьи Джонса, класса, касты, расы и т.п.) выше чьих-либо других».

Вряд ли я кого-нибудь шокирую, если скажу, что в нас, челове­ческих существах, сильно развито эгоистическое начало, — степень присущего нам себялюбия может быть различной, но все же соб­ственные интересы заботят нас больше, чем чужие. Вследствие этого многие из нас могут испытывать сильное искушение закрепить этот принцип и думать в первую очередь о себе и о тех, с кем мы крепче всего связаны. Но если только нам с вами не гарантирован контроль над правительством страны, то с какой стати мы должны в качестве фундаментального политического принципа брать врожденное пре­восходство одних людей над другими?

Разумеется, человек или группа, наделенные достаточной влас­тью и силой, реализуют свой принцип, не слушая ваших возраже­ний, т.е. в буквальном смысле переступая через ваш труп. На протя­жении всей истории человечества очень многие индивидуумы и груп­пы употребляли имеющуюся у них власть — вернее, злоупотребляли ею — именно в этих целях. Но поскольку грубая сила имеет свои пределы, те, кто навязывал другим принцип своего врожденного превосходства над ними, неизбежно должны были маскировать свои достаточно, впрочем, очевидные цели, окутывать их покровом мифа, тайны, религии, традиции, идеологии, пышных ритуалов, исполь­зовать те или иные обстоятельства.

Так вот, если вы не входите в эту привилегированную группу и имеете возможность, не подвергая свою жизнь опасности, от­вергнуть ее притязания на врожденное превосходство, неужели вы по доброй воле и сознательно согласитесь принять этот ни с чем не сообразный принцип? Очень сомневаюсь.

Благоразумие. Две вышеизложенные причины принятия принци-

67

О ДЕМОКРАТИИ

Идеальная демократия

па врожденного равенства в качестве основы для управления госу­дарством предполагают и третью — благоразумие. Поскольку прави­тельство государства может не только предоставить вам огромные выгоды, но и причинить не менее значительный ущерб, из простого благоразумия следует использовать эти исключительные возможно­сти с особой осторожностью. Процесс управления, который одно­значно и постоянно обеспечивал бы превалирование ваших интере­сов над интересами других, выглядит заманчиво, но лишь в том] случае, если вы уверены, что вы или ваша группа всегда останетесь у власти. Но для многих людей такой исход далеко не самоочевиден, более того, он настолько сомнителен, что гораздо безопаснее будет настаивать на том, чтобы ваши интересы учитывались в той же сте­пени, что и интересы всех других.

Приемлемость. Вы сочли, что будет благоразумней принять некий принцип. Точно так же решат и многие другие. Из этого вы с полным I основанием можете сделать вывод: процесс, гарантирующий, что ин­тересы всех будут соблюдены и учтены в равной мере, с очень боль­шой степенью вероятности будет одобрен всеми, чье сотрудничество необходимо вам для достижения ваших целей. И под этим углом зре­ния принцип врожденного равенства обретает особый смысл.

Итак, в самом деле, вопреки тому, о чем гласит Декларация Независимости, вовсе не очевидно, почему мы в управлении го­сударством должны соблюдать принцип врожденного равенства и с одинаковым вниманием учитывать интересы всех.

Однако если интерпретировать врожденное равенство как прин­цип, положенный в основу государственного управления с точки зрения морали, благоразумия и приемлемости, то, по моему мне­нию, в нем обнаруживается больше смысла, чем в любой воз­можной альтернативе.