29. Движение «Бури и натиска» и ранние драмы ф. Шиллера.

На пороге 1770-х годов немецкая литература вступает в новую фазу развития. Возросшее общественное и нравственное самосознание немецкого бюргерства, нарастающий социальный протест против приниженности и бесправия, косности и провинциализма культурной жизни вылились в кратковременное, но интенсивное и плодотворное движение, представленное молодым поколением. Оно получило название «Буря и натиск» («Sturm und Drang») по заглавию драмы Ф. М. Клингера, одной из самых ярких фигур этого течения.

Движение «Бури и натиска» составляет неотъемлемую част эпохи Просвещения. Оно вырастает на основе просветительский идеологии и органически связано с ее идеалами эмансипации личности от политического и духовного гнета. Вместе с тем в нем появляются качественно новые моменты. Прежде всего это отказ от последовательно рационалистического подхода к общественным, нравственным и эстетическим проблемам, который господствовал в Просвещении ранее. Следуя идеям европейского сентиментализма, писатели-штюрмеры (от слова «Sturm» — буря) восстают против диктата разума и «здравого смысла», прагматической рассудочности, в которой они видят проявление мещанской ограниченности и эгоизма. В качестве альтернативы они выдвигают культ сердца, чувства, страсти. Обезличивающему влиянию цивилизации с ее условностями, приличиями и обязательным этикетом поведения они противопоставляют спонтанное, ничем не скованное проявление неповторимо индивидуальной «сильной» личности. В духе идей Руссо они ратуют за простую, неискаженную человеческую природу против искусственности современного уклада жизни. Но, восприняв нравственный аспект учения Руссо, его критику прогресса и цивилизации, штюрмеры остались далеки от его радикальных политических и социальных идей, подхваченных впоследствии Великой французской революцией.

Для судьбы немецкого руссоизма характерно применение импульсов, полученных от Руссо, к сфере эстетической — прежде всего открытие фольклора как проявления простой и «естественной» сущности человеческой натуры.

Поколение писателей, вступивших в литературу в начале 1770-х годов, стоит под знаком влияния идей Гердера и творчества молодого Гете. Их объединяет возросшее национальное самосознание, поиски самостоятельного пути, освобождения от нормативной поэтики французского классицизма, в ряде случаев — пересмотр отношения к античному наследию, обращение к конкретной действительности и ее социальным и нравственным конфликтам. Руссоистское требование возвращения к природе приводит к отрицанию «искусства» (эта антитеза присутствовала и в статьях Гердера), а в художественной практике — нередко к нарочитому огрублению ситуаций, характеров и языка. Это была закономерная реакция на условность, изящную сглаженность и благопристойность французских образцов. Вместе с тем литература «Бури и натиска» при всем своем стремлении приблизиться к природе, показать человека и жизнь, каковы они на самом деле, без прикрас, была неспособна дать объективную картину действительности — слишком доминировала субъективная авторская точка зрения, слишком часто герои драм и романов были просто сколком личности и переживаний самого автора. Отсюда проистекает и противоречивое сочетание полярных стилевых принципов — нарочитой сниженности и аффектации, просторечия и возвышенной, сугубо «литературной» патетики. Обе крайности преследовали одну цель — усилить индивидуальную экспрессивность языка.

Среди писателей этого поколения выделяются две группы, различающиеся по своим идейным позициям, по литературным образцам, служившим им ориентирами, и по жанровой природе творчества.

Одна из них (иногда ее называют «рейнские гении») группировалась вокруг Гете и Гердера и проявила себя в основном в драматургии. Это Я. М. Р. Ленц, Ф. М. Клингер, Г. Л. Вагнер. Другая, преимущественно поэты-лирики, объединившаяся в 1772 г. в «Геттингенский союз рощи», избрала своим кумиром Клопштока, хотя с большим сочувствием откликалась на произведения Гете и Гердера.

Ранние драмы.

Еще в академии Шиллер увлекся литературой и философией и, несмотря на запреты преподавателей, штудирует Ф. Г. Клопштока, Альбрехта фон Галлера, И. В. Гете, писателей «Бури и натиска»¹, Ж. Ж. Руссо. Под влиянием одного из своих наставников Шиллер становится членом тайного общество иллюминатов, предшественников немецких якобинцев. В 1776–1777 гг. несколько шиллеровских стихотворений было опубликовано в «Швабском журнале». В этом же журнале за 1775 Шиллер находит и материал для своего первого значительного произведения: за основу пьесы «Разбойники» (1781) начинающий драматург берет новеллу Даниеля Шубарта «К истории человеческого сердца».

Шиллер значительно обогатил схематический сюжет первоисточника, основанного на мотиве вражды двух братьев, который был весьма распространен среди писателей «Бури и натиска»: Карл, главный герой драмы, старший сын графа фон Моора, эмоциональная, «стихийная, естественная натура», не может примириться с размеренной городской жизнью и участвует вместе со своими друзьями в проказах, не всегда безобидных. Вскоре, однако, он раскаивается и в письме к отцу обещает исправиться. Письмо перехватывает его младший брат, Франц, который завидует Карлу – любимцу отца. Франц замышляет лишить брата наследства и читает отцу другое, сочиненное им самим, письмо, после чего фон Моор проклинает старшего сына, а Франц пишет ответ брату от имени отца. Карл, потрясенный несправедливостью отца, вместе со своими друзьями уходит разбойничать в Богемские леса, а Франц обманом заточает отца в подземелье, обрекая его на гибель. Карл проникает домой под видом чужеземного графа, узнает о гибели отца и хочет отомстить брату, но тот в страхе перед разбойниками уже покончил с собой.

В первой драме Шиллера виртуозно соединились шекспировская мощь в изображении характеров, правдоподобные картины немецкой повседневности, элементы библейского стиля (характерно, что первоначально автор хотел озаглавить драму «Блудный сын»), личные переживания поэта: его сложные отношения с отцом. Шиллеру удалось уловить бунтарские вольнолюбивые настроения, царившие в обществе в первые годы после Великой французской революции и выразить их в образе Карла Моора. Первая постановка «Разбойников» в Мангейме в январе 1782 произвела фурор: «незнакомые люди бросались друг другу в объятия, женщины в полуобморочном состоянии покидали зал». Автор, которого тут же окрестили «немецким Шекспиром», тайком присутствовал на премьере.

Однако по возвращении в Штутгарт Шиллер был арестован и по приказу герцога посажен на гауптвахту. Летом 1782 драматург бежал из владений Карла Евгения, взяв с собой рукопись своего второго значительного драматического произведения – драмы «Заговор Фиеско в Генуе» (поставлена в 1783). На несколько лет Шиллер обосновывается в Мангейме, где получает место заведующего литературной частью в «Национальном театре».

В апреле 1784 на сцене этого театра состоялась премьера мещанской трагедии Шиллера «Коварство и любовь». В отличие от первых драм здесь центральным персонажем является девушка: Луиза Миллер (по ее имени Шиллер первоначально предполагал назвать пьесу), дочь бедного музыканта. Она влюблена в Фердинанда, сына аристократа, однако сословные предрассудки не дают им соединиться. Мещанская гордость отца Луизы и карьеристские планы Президента, отца Фердинанда, столкновение жестоких законов абсолютистского общества и человеческих чувств, приводят к трагической развязке: попавшись в сеть интриг, Фердинанд из ревности убивает Луизу.

До Шиллера никто не решался трактовать обычную для сентиментальной литературы того времени тему любви представителей различных сословий с такой социальной тенденциозностью. Даже Г. Э. Лессинг в бюргерской трагедии «Эмилия Галотти», с которой очевидно перекликается пьеса Шиллера, предпочел перенести действие своего произведения в Италию, дабы избежать конфликта с властями. Благодаря своему гражданскому пафосу пьеса «Коварство и любовь» имела огромный успех у публики.