5.3. Планирующие механизмы: ортодоксия и консерватизм

СССР по причинам как идеологическим, так и техническим, не приблизился к построению системы, которые мы считаем в нашей книге совершенно необходимыми. Конечно, советская плановая система была поначалу очень эффективной. СССР смог построить базу на основе тяжелой промышленности, и в частности, производство вооружений, способное победить нацистскую военную машину, гораздо быстрее, чем любая капиталистическая экономика, хотя и за счет очень высоких издержек. На той стадии развития грубые методы планирования были вполне адекватными: экономика была технологически намного проще, чем сейчас, а планы определяли относительно мало ключевых целей. Даже при таких условиях, существует много историй об огромных несоответствиях между спросом и предложением в период первых пятилетних планов; гигантские объемы труда и материалов позволяли выполнить ключевые цели, несмотря на подобные несоответствия.

Первые советские планы не составлялись в соответствии со схемой, описанной в нашей книге. Идти назад, от целевого списка конечных продуктов до требующегося списка валовых затрат, согласованно и подробно, было совершенно за пределами возможностей Госплана. Вместо этого плановики нередко начинали с целей, которые сами по себе были выражены в валовых терминах: столько-то тонн стали к 1930 году, столько-то тонн угля к 1935 и т.д. Этот первоначальный опыт позже, вероятно, вредно повлиял на экономический механизм. Он взрастил «продукционизм», при котором выпуск промежуточных продуктов, идущими на производство ключевых промежуточных промышленных продуктов, стал рассматриваться как конечная цель сама по себе 3 . На деле с точки зрения затрат-результатов нужно, наоборот, максимально экономить на промежуточных продуктах. Целью должно стать производство минимальных объемов угля, стали, цемента и т.д., необходимых для желаемого объема конечных продуктов.

В любом случае, после периода послевоенного восстановления становилось все очевиднее, что разновидность плановой системы, унаследованная от 30-х годов, неспособна развивать динамическую, технологически прогрессивную экономику, которая могла бы удовлетворять потребительский спрос. Определенные приоритетные секторы, например, космические исследования, добились значительных успехов, но, похоже, внутренним свойством этой системы было то, что такие успехи нельзя было обобщить. Обратной стороной приоритета, отдававшегося привилегированным секторам, было сведение производства потребительских товаров до роли самого последнего претендента на ресурсы. На протяжении 60-х и 70-х годов повторяющиеся несколько раз попытки начать реформы разного рода, в общем, заканчивались неудачей, что привело к печально известному застою поздних брежневских лет.

Откуда такой результат? Одна из причин, напрашивающихся сразу же, - техническая: состояние советских компьютерных и телекоммуникационных средств того времени. Мы утверждаем, что эффективное детальное планирование возможно при использовании современных западных компьютерных технологий, но технологии, доступные советским плановикам в 1970-х годах, были по сравнению с ними очень примитивны. Этот пункт важен, и мы еще вернемся к нему, но это только часть истории и стоит подчеркнуть некоторые другие соображения.

Хорошо известно, что официальная советская приверженность «марксистской» ортодоксии препятствовала принятию рациональных методов планирования. На новые подходы к планированию обычно смотрели с подозрением, даже если они не имели ничего общего с введением рыночных отношений. Что касается метода затрат и результатов, Аугустиновичюс (1975, с. 137) писал о двойной иронии, когда этот метод «обвиняли в протаскивании зла коммунистического планирования в свободную демократическую экономику и в протаскивании буржуазной идеологии в социалистическую экономику». Тремл (1967б с. 104) также указывает, что сама идея начинать процесс планирования с конечных результатов воспринималась официальными хранителями ортодоксии как ориентированная на потребление, а следовательно, в какой-то степени «буржуазная». Точно также прорывная работа Канторовича по линейному программированию долгое время отвергалась.

Похоже, что большая часть этого идеологического отрицания теоретических нововведений была преодолена примерно к 1960 году. Но хотя анализ затрат и результатов и линейное программирование в конце концов получили некоторое официальное одобрение, эти техники оставались маргинальными для реальных советских методик планирования. Частью это происходило из-за упомянутых выше вычислительных проблем, из-за которых методы затрат и результатов не могли заменить намного более грубые расчеты «баланса материалов» для полного набора товаров (и который был только относительно малой частью списка производимых товаров) 4 . Некоторые другие причины описываются ниже.

Во-первых, был приносящий вред «разрыв» между ежедневной деятельностью государственных планирующих организаций Госплана и Госснаба (которой не хватало адекватного теоретического базиса и которая подвергалась сиюминутному политическому давлению со стороны Политбюро) и ростом оторванных от земли и сильно заматематизированных теоретических построений, которым предавались в исследовательских институтах. Этот разрыв имел две стороны. С одной стороны, «практические плановики», похоже, были склонны к сопротивлению всему новому, даже если это сопротивление и не рационализировалось в идеологических терминах. Переход к системе, где в первую очередь планируются конечные результаты, как рекомендуем мы, означало бы значительный уход от советской традиции планирования, и уход этот Госплан явно не хотел совершать. Как указывает Кушнирский, «поскольку спрос на товары и услуги в советской экономике подменен «удовлетворенным» спросом, который получался из уровня производства, плановики считают, что они могут определить производственные планы точнее, чем компоненты конечного спроса» (Kushnirsky, 1982, с. 118). Перевод: плановикам легче, если будут производить то, что нужно им, а не то, чего действительно хотят люди. Примеры такого подхода можно множить дальше; смотрите подробнее в Cockshott and Cottrell, 1993.

Другая сторона разрыва заключалась в абстрактной природе большинства работ, выполнявшихся в исследовательских институтах. Они выдавали некоторые хорошие идеи для планирования на микроуровне (например, линейное программирование Канторовича), но большая часть работ по «оптимальному планированию» системы в целом была безнадежно абстрактной, поскольку требовала предварительного указания какой-то «функции социального благосостояния» или общей меры «социальной полезности» 5 . Эту дон-кихотскую задачу теоретики «оптимального планирования» продвинули слабо, зато внесли свой вклад в «охлаждение интереса» к методам затрат и результатов, описанное Третьяковой и Бирманом (1976, с. 179): «Только те модели и методы были достойны внимания, которые вели к оптимальным результатам. Поскольку почти сразу же становилось ясно, что на базе затрат-результатов нельзя построить оптимальную модель, многие просто теряли интерес к новому методу». Интересно отметить, что С. Шаталин – автор короткое время известного , но абсурдно непрактичного плана «500 дней» по авральному введению капитализма в СССР в 1990 году – был в предыдущей инкарнации автором такой же непрактичной идеи по оптимизации плана (см. изложение в Ellman, 1971, с. 11, где цитируются слова Шаталина, обсудившего методы затрат-результатов и «оптимального планирования» и признавшего только второе «действительно научным»).

Наши собственные предложения, изложенные в книге – хотя и основанные на сложных информационных системах – являются относительно устойчивыми и прямыми. В них не делается попыток априори определить критерий социальной полезности или оптимальности; вместо этого «социальная полезность» выявляется а) через демократический выбор общего распределения ресурсов по секторам экономики и б) через соотношение цен равновесного рынка к трудовым стоимостям потребительских товаров.

Еще одной причиной неудач попыток реформирования советской плановой системы в период 1960 – начала 1980-х годов была идея – очевидно, разделяемая вождями КПСС – что применение новых математических или вычислительных методов дает «безболезненные» средства улучшить функционирование экономики, средства, которые не потревожат основ существующей системы (как это произошло бы с внедрением рыночных отношений). На деле, новые технические методы могут принести реальную выгоду только при изменении экономической системы в целом, в том числе и исследование и уточнение целей и логики планирования, а также реорганизация систем оценки и поощрения производительности работы предприятий.

Предположим существование схемы планирования, набросок которой мы сделали в 8 главе книги. Производство расширяется для тех товаров, у которых соотношение цены равновесного рынка (выраженной в трудовых жетонах) к стоимости труда выше среднего, и сокращается для товаров с соотношением ниже среднего. Такая система эффективно награждает (увеличенным распределением ресурсов и средств производства) предприятия, которые особенно эффективно используют общественный труд. Такие предприятия должны иметь стимул внедрять любые методы, которые позволят им экономить трудовые затраты (прямые и косвенные) на единицу продукции. Какая-то схема такого типа нужна, чтобы вырваться из традиционного советского шаблона, при котором предприятия просто нацелены на сохранение легко достижимых планов объемов производства и не заинтересованы в улучшении своей эффективности.