Сиденхем Томас

Сиденхем, Сиденгам(1624, Уинфорд-Игл, Дорсетшир, — 1689, Лондон), английский врач, один из основоположников клинической медицины. Учился в Оксфорде и Монпелье. Практиковал в Лондоне. Доктор медицины (1676). Дал первое классическое описание скарлатины, хореи, подагры и ряда других болезней как определённых нозологических форм. Пропагандировал лечение малярии хинной корой. С. равно отрицал и наследие схоластической средневековой медицины, и догматические системы ятрофизики и ятрохимии, рассматривал болезнь как процесс, как "усилие природы восстановить здоровье путём удаления внедрившегося болезнетворного начала" и стремился познать целительные возможности организма больного (к которым отнёс, в частности, лихорадку), что дало основание называть его "английским Гиппократом". Разработанная С. система практической медицины, основанная на наблюдении у постели больного, оказала серьёзное влияние на многих врачей 2-й половины 17 и 18 вв.: Г. Бургаве, Дж. Локка, основоположника нефрологии английского врача Р. Брайта и др.

Предложил метод охлаждения для лечения оспы и перемежающейся лихорадки и одним из первых применил препараты железа при анемии. Пропагандировал применение хинина при малярии, препаратов ртути – при сифилисе, рекомендовал длительное пребывание на свежем воздухе при туберкулезе. Долгие годы популярностью пользовалась «настойка Сиденхема», применявшаяся при лечении кишечных заболеваний (опий с добавлением корицы, гвоздики и шафрана). Сиденхем развивал учение Гиппократа об «эпидемической конституции», возникновение и смену которой связывал с «изменениями в недрах Земли, вследствие чего воздух загрязняется испарениями, предрасполагающими к той или иной болезни».

Первые методы и приборы физического обследования

В начале XVIII в. в клиниках Европы не применялось ни одного диагностического прибора, не было инструментальных или лабораторных методов обследования больного. При постановке диагноза врач исходил из результатов анамнеза (опроса), прощупывания пульса и осмотра больного и его выделений. Теплоту тела определяли эмпирически (приложением руки) вплоть до второй половины XIX в. (в то время как первый термометрический прибор уже был изобретен Г. Галилеем в конце XVI в.).

Первый надежный спиртовой (1709), а затем и ртутный (1714) термометр со шкалой от 0 до 600° предожил один из выдающихся ученых своего времени Даниэль Габриэль* Фаренгейт (1686— 1736), работавший в Голландии. В качестве исходных он использовал три точки отсчета. Первая — 0° определялась в сосуде со смесью льда, воды, солей аммония и морской соли. Вторая— 32°F соответствовала точке таяния льда. Третья — 96 °F являлась нормальной температурой полости рта. Температура кипения воды по Фаренгейту соответствовала 212 °F — на 180° выше точки таяния льда.

Бурхааве, который был первым врачом, применившим собственную модификацию термометра Фаренгейта для определения температуры тела больного.В 1730 г. французский естествоиспытатель Рене Антуан-Фершо Реомюр (Н. A. Reaumur, 1683—1757). изобрел спиртовой термометр со шкалой от 0 до 80° (0° соответствовал температуре замерзания воды). Приняв объем спирта при 0° за 1000 условных единиц, Реомюр нагрел его до кипения что соответствовало 1080 единицам. Вот почему температура кипения воды по Реомюру принята за 80°.

Термометр Реомюра оказался весьма удобным, однако последнее слово в вопросе градуирования шкалы принадлежит шведскому астроному и физику Цельсию (1701— 1744). В 1742 г. он предложил стоградусную шкалу, в которой 0° соответствовал температуре кипения воды, а — точке таяния льда. Впоследствии М. Штрёмер (Швеция) перевернул шкалу Цельсия, сделав 0° точкой таяния льда и началом отсчета. В таком виде термометр приобрел самую широкую мировую известность.

В клиническую практику термометрия входила с трудом. Важная роль в развитии методов физического обследования принадлежит венскому врачу Леопольду Ау-энбруггер — автору метода перкуссии (лат. percussio —ударяю) те выстукивания, так хорошо известного сегодня и с таким трудом входившего в медицинскую практику.

Будучи сыном трактирщика, Л Ау-энбруггер часто наблюдал,  как отец определял количество вина в бочках простукивая их стенки. Возможно, эти наблюдения навели его на мысль об использовании выстукивания для определения наличия жидкости в грудной полости.

В течение семи лет Ауэнбруггер тщательно изучал звуки, издаваемые при простукивании грудной клетки в здоровом и больном организме. «На основании своего опыта,— писал Ауэнбруггер,—я утверждаю: признак, о котором идет речь, чрезвычайно важен не только для распознавания, но и для лечения болезней; более того, он заслуживает первого места после исследования пульса и дыхания.».

Забытое имя Ауэнбруггера и его метод возродил Жан Николя Корвизар де Маре (1755—-1821)—-основоположник клинической медицины во Франции, лейб-медик Наполеона I. В течение 20 лет Корвизар и его _ многочисленные ученики тщательно изучали перкуторный звук как новое средство диагностики. В отличие от автора метода, который перкутировал концами пальцев,, сложенных в пирамиду, Корвизар стал выстукивать ладонью. Такой способ позволил ему с большим искусством распознавать заболевания легких, наличие жидкости в плевральной полости и околосердечной сумке, а также аневризму сердца, изучение . которой принесло Корвизару большую славу. Прикладывая ухо к грудной клетке больного, он пытался определить интенсивность и ритм биения сердца. Среди других студентов лекции Корвизара слушал Рене Теофил Гиацинт Лаэннек (1782— 1826)—ученик, который превзошел своего учителя .

Будучи студентом Парижского университета, Лаэннек начал работу по изучению болезни, которая в то время называлась чахоткой (phtisis) и от которой умирало огромное число больных. Выслушивание ухом, приложенным к грудной клетке, не давало ощутимых результатов. Никаких средств прижизненной диагностики еще не было,— еще не родился и не сделал своего открытия (1895) В. К. Рентген.

Решение, которое так долго искал Лаэннек, пришло неожиданно. Возвращаясь из клиники через парк Лувра, он обратил внимание на шумную ватагу ребят, игравших вокруг бревен строительного леса. Одни дети прикладывали ухо. к концу бревна, а другие с большим энтузиазмом колотили палками по противоположному его концу: звук, усиливаясь, шел внутри дерева. Лаэннек увидел решение проблемы.

Поводом для первого применения метода посредственной аус-к у л ь т а ц и и при помощи бумажного стетоскопа послужила полнота 19-летней девушки. «Возраст и пол больной,— писал Лаэннек,— не позволяли мне применить ... непосредственную аускультацию ухом, приложенным к области сердца... Я попросил несколько листов бумаги, свернул их в тугой цилиндр, приставил один его конец к области сердца и приложил ухо к другому. Я был в равной степени и удивлен и удовлетворен, когда услышал удары сердца такие ясные и отчетливые, какими никогда не слышал их при непосредственном. приложении уха к области сердца». На следующий день Лаэннек применил этот метод в своей   клинике в госпитале Necker. Тщательное обследование показало, что одна треть больных страдала активной фазой чахотки (т. е. туберкулеза, термин предложен Лаэннеком).

Первые стетоскопы (от греч. stet-hos — грудь, scopeo — смотрю, исследую). Лаэннек клеил из плотной бумаги, затем в поисках оптимальных акустических эффектов стал вытачивать их из различных пород дерева на специальном станке. Его собственный стетоскоп был деревянным и состоял из двух цилиндров, которыми в зависимости от целей исследования можно было пользоваться в собранном или разобранном виде.

Изобретение первого в истории медицины прибора    физической диагностики— стетоскопа    прославило    имя Лаэннека, но его вклад в медицину определяется прежде всего разработкой патологической    анатомии, изучением клинической    картины и диагностики заболеваний легких, чему изобретение стетоскопа    способствовало   в значительной степени.    Р. Лаэннек описал аускультативные    симптомы   пороков сердца, изучил клинику и патоморфологию    портального цирроза    печени (цирроз Лаэннека), установил специфичность туберкулезного процесса задолго до открытия возбудителя этого заболевания. Лаэннек считал туберкулез заразной болезнью. В качестве мер профилактики он предлагал физический отдых, усиленное питание и морской воздух.

ЭМБРИОЛО́ГИЯ наука о предзародышевом развитии (образование половых клеток), оплодотворении, зародышевом и личиночном развитии организма. Выделяют эмбриологию животных и человека и эмбриологию растений. Различают общую, сравнительную, экспериментальную и экологическую эмбриологию. Основоположники эмбриологии — Гиппократ и Аристотель, а в новое время — К. Ф. Вольф и К. М. Бэр; А. О. Ковалевский и И. И. Мечников заложили основы эволюционной эмбриологии.Уже в античной Греции были получены не только первые научные сведения по эмбриологии, но и созданы концепции, не утратившие своего значения и поныне. Наиболее древние труды, которые могут быть отнесены к эмбриологии, принадлежат Гиппократу(5-6 вв. до н. э.) и авторам так называемого «Гиппократова сборника». Предполагая, что зародыш строится под действием «внутреннего огня», Гиппократ утверждал, что «все части [зародыша] возникают в одно и то же время», что дало повод впоследствии считать его основателем преформизма — учения о раннем и точном предопределении всех частей зародыша по отдельности. Гиппократу возражал Аристотель, утверждавший (на основе своих наблюдений над развитием куриного зародыша), что в ходе развития структуры возникают последовательно, причем начальное состояние является бесструктурным. Данная точка зрения положила начало противостоящей преформизму концепции эпигенеза. Сторонники преформизма (от латинского praeformo - заранее образую, предобразую) исходили из того, что все формы, структуры и свойства будущего организма заложены в нем еще до рождения, даже в половых клетках. Более того, уже в этом еще не родившемся организме содержатся невидимые (очень маленькие) зачатки будущих поколений, как вложенные одна в другую многочисленные матрешки убывающих размеров. В противоположность преформизму сторонники эпигенеза (от греческих epi - над, сверх, после и genesis - происхождение, возникновение) представляли зародышевое развитие как процесс, осуществляемый путем последовательных новообразований структур из недифференцированной массы оплодотворенного яйца. Принципиально важным было решение вопроса о движущих силах развития. Эпигенетики невольно приходили к признанию неких внешних нематериальных факторов, управляющих морфогенезом. Так, уже Аристотель в противоречие Гиппократу утверждал, что ни в яйце, ни в семени нет готовых структур взрослого организма; развитием управляет некая высшая цель, жизненная сила – энтелехия. В основу своей концепции Аристотель положил учение о четырех видах причин (из которых важнейшими считал формальную и целевую). Натурфилософская система Аристотеля была замечательна своим био- и даже эмбриоцентризмом, никогда более не повторившимся в истории науки — процессы развития организмов были им поставлены в центр всех вообще природных явлений.Наряду с разрозненными эмпирическими открытиями (обнаружение Левенгуком сперматозоидов в 1677 г., изучение Сваммердамом метаморфоза насекомых) возобновились дискуссии вокруг проблем преформизма и эпигенеза. В ту эпоху один лишь Гарвей придерживался эпигенетических взглядов (ему принадлежит гениальное, намного опередившее свое время высказывание: «ни одна часть плода не существует в яйце актуально, но все части находятся в нем потенциально»). . Изучив развитие цыпленка и некоторых млекопитающих, Гарвей опроверг идею о самозарождении и выдвинул аргументированные доводы против доктрины преформизма. Он обобщил представления о яйце как источнике развития всех животных. Однако ввиду несовершенства микроскопической   техники Гарвей не имел возможности увидеть яйцо млекопитающих.

Грааф   впервые изучил семенные канальцы и определил их как «сосуды,    изготовляющие семя». В  1672 г. он описал открытые им пузырьки женских половых желез, которые ошибочно принял за яйца, откуда и произошло название яичники Установить истину удалось лишь полтора столетия спустя, когда К. М. Бэр, используя более совершенную    микроскопическую технику, показал, что граафовы пузырьки являются лишь  полостями, где  образуются яйцеклетки и откуда они высвобождаются в результате овуляций. Тем не менее первые микроскопис-ты внесли неоценимый вклад в историю эмбриологии. Важной вехой явились исследования М. Мальпиги —одного из основоположников   эмбриологии, который впервые зарисовал ранние      стадии      развития      цыпленка. В 1672 г. он представил в Королевское общество свои труды «О формировании цыпленка в яйце»

К. Ф. Вольф нанес решительный удар концепции преформизма, развив и экспериментально обосновав теорию эпигенеза (термин, предложенный Вольфом). Тщательно изучив ранние стадии развития цыпленка, он доказал, что куриное яйцо не содержит преформированного зародыша. Более того, Вольф выделил в нем два листка зародышевой ткани и показал, что нижний, свертываясь в трубочку, образует пищеварительный канал, который не существует на ранних стадиях развития.  По аналогии с этим наблюдением Вольф предположил, что из верхнего листка формируется центральная нервная система и что все другие органы образуются в результате постепенной структурной дифференцировки организма в процессе внутриутробного развития. Карл Максимович Бэр (1792—1876), академик Петербургской академии наук и почетный ее член, занимает особое место среди основоположников эмбриологии ( 115). Он открыл основные законы эмбриогенеза позвоночных и сделал важные теоретические обобщения. К. М. Бэр впервые увидел и описал яйцеклетку млекопитающих и человека (1827),открыл бластулу, исследовал и описал развитие всех основных систем органов позвоночных из зародышевых листков. Установив закон сходства зародышей различных классов позвоночных, он показал, что в процессе внутриутробного развития ранее всего обнаруживаются свойства типа, затем класса, отряда и т. д.; видовые и индивидуальные признаки появляются на более поздних стадиях эмбриогенеза. Он показал также, что эмбрион человека развивается по аналогии со всеми позвоночными животными. Исследования К. М. Бэра окончательно доказали несостоятельность концепции преформизма.

Психиатрия

С падением средневекового уклада изменилось и общественное понимание действительности. Для абсолютистской формы правления, утилитаризма и раннего буржуазного капитализма безумцы и маргинальные группы стали источником помех и объектом полицейского преследования. Эта позиция нашла свое отражение в распорядительных документах и законодательных актах о госпитализации, действующих до настоящего времени. В XVII в. психически больные помещались наряду с преступниками и бунтарями, отвергаемыми обществом, в воспитательные дома, приюты для бедных, работные дома и приюты для душевнобольных, где содержались в нетерпимых условиях. Период становление психиатрии как области медицины, эпоха Ф. Пинеля. Дж. Конолли. исповедовавших новые принципы ненасилия в отношении душевнобольных. В этот период строятся первые психиатрические больницы, в которых начинают проводить исследовательские работы, и на их основе строится симптоматология психиатрии. В 1792 г. французский врач Ф. Пинель (1745 -1826) снял цепи с душевнобольных, ликвидировал тюремный режим, обязал врачей гуманно относиться к пациентам. Лечение он совмещал с дифференцированным физическим трудом. В 1801 г. Ф. Пинель опубликовал "Медико-философский трактат о душевных болезнях", в котором систематизировал и описал их. описал лишь три формы душевных болезней: манию, меланхолию и безумие. Как и многие другие авторы до него, он не относит первопричину сумасшествия к мозгу, а ищет скорее, как раньше называли, «симпатическое» воздействие: мозг поражается лишь вследствие заболеваний пищеварительной области.В возглавляемых им парижских психиатрических больницах Бисетр и Сальпетриер ввёл больничный режим, врачебные обходы, прогулки больных, организовал трудовой леч. процесс. Условия их содержания были ужасны: они лежали в неотапливаемых помещениях по 8-13 человек в одной кровати из со­ломы; пища была скверная, но и той многим не доставалось; грязь, насе­комые, телесные наказания - все это было обычным делом. Персонала в Бисетре не хватало. Так, на 800 человек было 83 служителя (один специ­ально для уничтожения вшей) и 14 сиделок. Бисетр стал частью Генерального госпиталя и для экономии средств служил одновременно богадельней, сумасшедшим домом и тюрьмой.

Жан-Этьен Доминик Эскироль — один из основоположников научной психиатрии, создатель научной школы, автор первого научного руководства по психиатрии «О душевных болезнях» В 1817 году Эскироль представляет Парижской академии наук свой доклад «О галлюцинациях у душевнобольных», в котором он дает первое определение галлюцинаций как мнимых восприятий и отграничение их от иллюзий — ошибочных восприятий. Эскироль изложил такие важные теоретические и практические проблемы клинической психиатрии, как классификация психических расстройств, различие между иллюзиями и галлюцинациями, понятие о врожденном и приобретенном слабоумии, о ремиссии и интермиссии. Согласно Эскиролю психические болезни ни в чем не отличаются от других болезней. Психозы имеют преходящие характерные симптомы, отличаются периодическим течением и неопределенной продолжительностью. В анатомическом отношении это хронические мозговые заболевания без лихорадки. Выделяя пять форм психозов (меланхолия, мономании, мания, спутанность и слабоумие), Эскироль считал, что один больной в течение своей болезни может пройти через все эти формы психозов.

Шарко, который активно превращал Сальпетриер из приюта в больницу, в центр научных исследований и подготовки молодых врачей. Особенно замечательны его исследования о распределении моторных и сенсорных функций в мозговых извилинах (1885), выяснение анатомии внутренней капсулы и ее пучков, описание ряда отдельных синдромов при поражении: гемиплегии, гемихореи, гемианестезии. В лечении использовал гипноз. И чтобы студентам было интересно учить неврологию, он объяснял тему, проходя мимо палат душевнобольных. Занимаясь травмами спинного мозга, подробно описал его анатомию и физиологию.

Развитие анестезиологии

Первые упоминания об обезболивании при разрезах приводятся в вавилонской рукописи - папирусе Эберса, датируемой ХV столетием до н.э. Уже тогда в качестве обезболивающих средств использовались корень мандрагоры, дурман и мак. Общее обезболивание применялось в Китае уже в самом начале нашей эры. Китайский хирург Хуа-То У применял отвар, названный им "Ма фу тан". Больные, выпившие этот отвар, становились нечувствительными к боли и производили впечатление опьяненных и даже безжизненных.

В древней Руси также было известно искусство обезболивания. В одном из старинных русских лечебников имеются указания на применение с этой целью корня мандрагоры.

Уильям Томас Грин Мортон родился в 1819г. проводил эксперименты с закисью азота ("веселящий газ") как с анестезией. Он смог эффективно использовать ее в своей врачебной практике в Хартфорде, Коннектикут. К сожалению, публичная демонстрация применения анестезии, которую Уэллс предпринял в Бостоне закончилась неудачно.

В своей практике дантиста Мортон занимался протезированием зубов. Чтобы сделать это хорошо, требовалось удалить корни старых зубов. Подобное удаление во времена до изобретения анестезии было очень болезненным, и необходимость каких-либо методов анестезии стала очевидной. Мортон верно рассудил, что закись азота недостаточно эффективна для его целей, и начал исследовать другие вещества.[2]

В 1844 он по совету химика Джексона начал применять жидкий эфир местно при лечении и удалении зубов. При этом он заметил, что пары эфира, смешанные с атмосферным воздухом, оказывают одурманивающее действие. Тогда Мортон решил испытать эфир для общего обезболивания в своей зубоврачебной практике, пользуясь способом вдыхания эфира через платок. Он начал свои исследования с эксперимента на самом себе, а затем на домашних животных. Собака, надышавшись эфиром, заснула и оказалась нечувствительной к болевым раздражениям. После прекращения вдыхания эфира она через 2-3 мин проснулась. Мортон понял, что дальнейшие исследования в этом направлении могут привести к большому открытию. От экспериментов он перешел к испытанию эфира на людях. 1 августа и 30 сентября 1846 г. под эфирным усыплением Мортон произвел удаление зубов у зубного врача Спира и больного Фроста. Но не всегда удавалось вызвать у больных сон при вдыхании эфира с платка. Тогда Мортон приступил к созданию аппарата. Этот аппарат был очень прост - стеклянный шар имел два отверстия: одно служило для наливания эфира, другое соединялось с трубкой, которая вставлялась в рот больного для вдыхания.

Джексон, узнав об успешном обезболивании при удалении зубов, убедил Мортона испытать анестезирующее действие эфира при какой-нибудь более травматичной операции. После накопления некоторого опыта Мортон обратился к главному хирургу Массачусетского госпиталя Д. Уоррену с просьбой разрешить ему продемонстрировать эфирный наркоз для безболезненного производства операции. Операция была назначена на 10 часов утра 16 октября 1846 г. Уорреном была удалена сосудистая опухоль подчелюстной области у больного.

Термин асептика был введён в 1750 году английским хирургом Дж. Принглом. Английский хирург Д. Листер, основываясь на работах Л. Пастера о роли микроорганизмов в развитии нагноения ран, пришел к заключению, что в рану они попадают из воздуха. Для профилактики нагноения ран Листер предложил обработку воздуха операционной распылением карболовой кислоты. Позднее руки хирурга перед операцией и операционное поле также орошались карболовой кислотой, равно как и рана после операции, после чего покрывалась марлей, смоченной в растворе карболовой кислоты. Антисептический метод позволил хирургии проникнуть во все органы тела человека. Метод Листера имел такие недостатки, как: карболовая кислота вызывала некрозы тканей в области раны; после мытья рук хирурга раствором карболовой кислоты возникали дерматиты; вдыхание карболовой кислоты приводило к отравлению больных и хирурга. Применялись и другие антисептические средства - раствор сулемы 1 : 1000, 1 : 2000, хлористый цинк, салициловая кислота, борная кислота, марганцовокислый калий и др. Но они, убивая бактерий, убивали и клетки тканей. Фагоцитоз при их применении уменьшается или прекращается вовсе.

Из всех заболеваний, подвергавшихся тогда статистическому анализу, родильная лихорадка сопровождалась наибольшей смертностью".29-летний врач из Вены Игнац Земмельвейс открыл тайну родильной лихорадки. Сравнивая данные в двух различных клиниках, он пришел к выводу, что виной этому заболеванию служит неаккуратность врачей, осматривавших беременных, принимавших роды и делавших гинекологические операции нестерильными руками и в нестерильных условиях. Игнац Земмельвейс предложил мыть руки не просто водой с мылом, но дезинфицировать их хлорной водой — в этом была суть новой методики предупреждения болезни. Условия для решающего эксперимента к моменту прихода Земмельвейса уже были созданы: клиника была разделена на две части, в одной практиковались студенты, в другой — акушерки. На занятиях студенты препарировали трупы, а акушерки занимались на муляжах. В клинике, где проходили практику студенты (там работал Земмельвейс), смертность стабильно была много выше смертности в клинике, где работали акушерки. И Земмельвейсу оставалось лишь заметить и проанализировать этот факт.   Не откладывая, Земмельвейс предложил ввести в клинику антисептику, метод обеззараживания рук медицинского персонала хлорной водой. Земмельвейс называл убийцами тех акушеров, которые не признавали его метода дезинфекции рук. Результаты этого нововведения дали очень скоро о себе знать. Если до введения хлорированной воды, в апреле 1847 года (18,26%), в мае, когда метод апробировался, процент смертности снизился до 12, в следующие 7 месяцев – до 3%, и, наконец, в 1848 году умерло всего 1,27%       Доктор Земмельвейс начал бороться за чистоту в больницах, но, как известно, многие великие истины поначалу считались кощунством. Коллеги откровенно смеялись над ним, когда он пытался перехитрить «больничную смерть» кусочком хлорной извести.