1 Представлено при рапорте бригадира Бринка князю Прозоровскому от 8-го ноября 1776

№ 80. Письмо Калги Шагин-Гирей султана — Галим-Гирей султану 1.

Обещание вашего ко мне усердия принуждает меня вам объясниться, что я с Божиею помощию к вам прибуду, а вам между тем крепиться и сбирать силы особливо в соседстве с вами прилежащим народам быть согласным и ласкать их к моей стороне старайтесь. А Девлет-Гирей-хану никакого повиновения не делать и беречься быть оному послушными, чем не только окажете мне усердие, но и оному народу доставите явное спокойствие, поелику сего месяца 17-го числа его сиятельство генерал-поручик и кавалер князь Александр [139] Александрович Прозоровский, приятель мой, слишком с пятидесятью тысячами императорского войска в Перекопскую крепость прибудет. А как означенный хан, чрез свое незнание, не только чтоб области сей не нанес неспокойствие, но может еще привести всех и к разорению, то вы и старайтесь своях соседственных людей, как возможно склонить к себе и тем самым доставить им спокойство, для ради чего и я к вам прибыть не замедлю.

--------------------------------------------------------------------------------

Комментарии

1 Представлено при рапорте бригадира Бринка князю Прозоровскому от 8-го ноября 1776 г.

№ 81. Рапорт князя Прозоровского — графу Румянцову-Задунайскому.

11-го ноября 1776 г. Лагерь при Плетеницком-Роге.

После отправленного моего к вашему сиятельству с адъютантом моим от 7-го числа рапорта в ту же самую ночь напал изрядный снег и чрез целый день держал мороз, а в ночь начало таить и совсем оный растаил и настала теплая осенняя погода. Я собравшись с силами вчерашний день прибыл сюда и теперь, слава Богу, чувствую некоторое облегчение, а пробывши здесь сегодняшний день для заготовления из Сечи овса на войска и сколько оного с собою забрать можно в рассуждении дурных кормов, завтрашний день выступлю ко исполнению возложенной на меня коммиссии, а равно и генерал-маиору графу де-Бальмену велел я выступить и надеюсь, если время не переменится, с успехом оное исполнить; ибо от бывших дождей вода везде прибавилась, так как и Днепр совсем разошелся, а потому уже, ваше сиятельство, и водяная коммуникация способствовать мне будет, которая для меня наилучшая.

К продовольствию войск нашел я некоторое число сена, а и впереди в некоторых местах. оного есть, накошенное бывшими запорожцами, которое я и велел описать, а как оно кошено на татарской земле, то и не следует кажется, ваше сиятельство, заплаты им делать и не только, что кошено здесь сено, даже что и хутора сих запорожцев к немалому [140] удивлению нахожу я по сей же татарской земле и не знаю как только могло земское правительство до того их допустить; а особливо, ваше сиятельство, ясно видеть можно, что подполковник Норов, находящийся в бывшей Сече, совсем быть тут неспособен и судить надо, что он или очень прост, или интересами вовсе запутан, а потому отобрав я некоторые еще по сему обстоятельству сведения, буду писать к г. губернатору Муромцову и донесу о том его светлости князю Григорию Александровичу (Потемкину), а не оставлю тогда же обо всем и вашему сиятельству донести

№ 82. Ордер князя Прозоровского — бригадиру Бринку.

12-го ноября 1776 г.

Рапорт ваш, полученный мною от 6-го числа ноября, касательно до неудобства в расположении вашем при Бейсюге и о прочем, я отправя в копии на рассмотрение его сиятельству графу Петру Александровичу, вам спешу на оный сказать, что по обстоятельству значущегося в вашем рапорте размышления, разрешаюсь только в том, что буде вы переправою себя на ту сторону Бейсюги не предвидите опасности отрезану быть, и коммуникация ваша остается свободною, в таком случае извольте конечно переправившись взять там, где далее, но не ходя только в Таманский остров, такую позицию, которою бы особливо доставили вы войскам самонужнейшия в теперешнее время и те самые выгоды, коих по донесению вашему при Бейсюге вовсе нет. Но сколько я примечаю из вашего рапорта, то вы еще не выступили, а потому надлежало было и вам до того ознаменовать уже в краю своем движения хотя небольшими маршами, в соответствие чишшых мною здесь к Перекопу, что самое с получением сего и извольте продолжать. Калгу-же султана изволите конечно иметь при себе, и до получения дальнейшего на нынешний ваш рапорт повеления от его сиятельства графа Петра Александровича, от которого я прямо к вам испрашиваю, пребудете с [141] ним недвижимыми далее вышесказанной преполагаемой мною за Бейсюгою позиции, а где именно ее возьмете, меня уведомить. Чтоже принадлежит до полагаемого вами пресечения водяной коммуникации с генерал-маиором Борзовым по наступившей было стужи, то в рассуждении открывшейся теперь и такой оттепели, что лед везде разошелся, можете по прежнему и ту водяную коммуникацию с ним иметь.

№ 83. Ордер князя Прозоровского — бригадиру Бринку.

12-го ноября 1776 г.

При самом отправлении моем к вам на первый ваш рапорт от 6-го числа решимости моей, получил я и еще ваш от 8-го числа рапорт с приложением писем от Калги султана, и который также почтя за настоящее препроводить к его сиятельству графу Петру Александровичу на дальнейшее решение; вам между тем нахожу то только сказать, что в рассуждении размышления вашего о успехе в признании Калги султана сперва в Кубанских ордах ханом, когда оное совершится, то справедливо, что ему без наших войск оставаться в них не можно, сколь бы уже он не имел при себе вооруженных бешлеев и других по тогдашнему своему состоянию татарских войск, а потому советывать ему, чтоб он пребыванием своим между татар не удалялся и мог бы не от страха своих поданных, но под другим каким либо пристойным претекстом требовать от вас, обще с своим татарским обществом, некоторого конвоя для пребывания на Время при его персоне, что вы будучи на месте и судить лучше можете.

Что же в прежнем вашем постскрипте поместили вы о неудобстве в первоначальном избрании его Калгу в нагайских ордах ханом, то таковое наименование не есть еще важным потому, что как и сами вы в нынешнем постскрипте говорите, что высочайшая ее императорского величества воля есть, дабы по времени и будущею весною ввесть его [142] и в Крым, следовательно сходно с высочайшей волей и должен он быть общим ханом, а не нагайским только. Но рассуждая, что высочайший двор полагает, что свободнее он первоначально сделаться может ханом на Кубане, а потом крымцы уже принуждены (будут его признать всеобщим ханом следственно и нет никакого сомнения ожидать разделения двух областей, а потому и ему Калге-султану с братьями и всем вообще оскорбляться тем не для чего.

№ 84. Рапорт кинбурнского коменданта капитана Мартынова — полковнику Репнинскому.

12-го ноября 1776 г.

По ордеру вашего высокоблагородия, от меня подпоручик Ачкасов в Очаков был послан, который по прибытии объявил, что в оный Очаков никаких войск не прибыло и не ожидают, а есть в Бендерах войско их арнауты и янычары, да бывших запорожцов от Бендер по Дунаю до 10,000, да при том у них эхо несется, что будто наши войска будут зимовать в Очакове, а в Крыму будет ханом Калга султан, который будто намерение имеет отобрать Каушаны и Белгород, да и по принадлежащей ему земли и Очаков, а притом носится слух, что российским в Очакове быть надеются, то и намерение их больше, ежели то ,в самом деле последует оставить и бежать, по причине той, будто султан о том и дела иметь не хочет, а приуготовлений совсем никаких нет, а Абдулка, который в Очакове толмачом турок, сказывал, что он слышал, будто войска наши идут в Крым, а слышал в Екатерининском шанце и содержался у маиора Микулшина под караулом, о котором и представлено было Петру Аврамовичу Текеллию, почему и выпущен и ныне находится в Очакове.

№ 85. Императрица Екатерина II — графу П. А. Румянцову-Задунайскому.

17-го ноября 1776 г.

Разрешите князя Прозоровского, чтоб он не унывал. Не возможного никто не сделает. Надобно суровую погоду переждать, а воспользоваться при наступлении удобнейшею, чем тамошний климат обнадеживает скоро. Я весьма сожалею, что не ожидаемое время подвергает войска неприятному терпению и лишению. Мне кажется послать теперь повеление остановить движение (не стоит), когда уже самая невозможность их остановила. Не сомневаюся, что не меньше попечение происходит о нужных в таком случае выгодах для войск. Пребываю вам благожелательна.

№ 86. Письмо Арслан-Гирей султана — Калге Шагин-Гирей-султану.

Получено 18-го ноября 1776 г.

Получил я ваше приятнейшее письмо, стараясь исполнить в нем написанное касательно до раствержения едичкульскому обществу. Я созвав к себе всех едичкульцов, предложил им ваше требование, но неприятно оное им показалось, они отвечали так как мы издавна обыкли служить усердно Правоверной Империи и от сего впредь не престанем служить оной с такою же ревностию, в чем вновь утвердили себя клятвенным обещанием, я пребываю, ставя от сих отзывов на разрешение ваше (?).

Некрасовцам сходно с вашим письмом от меня предложено, но ответа еще нет.

№ 87. Письмо едичкульских мурз — бригадиру Бринку.

Получено 18-го ноября 1776 г.

Ваше к обществу нашему присланное письмо, мы прочтя материю оного вырузумели; вы требуете нашего отзыва чрез три дня и намерены вы с войсками прибыть сюда. Теперь между империями состоит мир, так разве имеете вы от своей [144] королевы на то особое повеление; когда оное есть, то просим нам показать, а когда нет, то зачем вы к нам идете? Мы имеем своего величайшего монарха его султаново величество, которому о сем должны мы донесть. — Положась на посторонния несправедливые внушения, не ходите с войсками к нам в такое время, когда между обеими Империями мир продолжается; буде же имеете от своей королевы на то повеление, то очень хорошо, а если нет, то во угождение прихотям ссорющихся султанов, вопреки мирных договоров, являть виды вам непристойно, покажите нам королевино на то повеление, чтобы мы могли оное видеть, иначе же думать надобно, что между Империями дружба разрушена, так и о сем нас уведомьте.

№ 88. Рапорт князя Прозоровского — графу П. А. Румянцову-Задунайскому.

19-го ноября 1776 г. Лагерь при Шангирее.

Перевод на турецком языке декларации, присланной ныне ко мне при ордере вашего сиятельства под № 71, я находящемуся у меня переводчиком Якуб-Аге приказывал сличить по содержанию того вашего сиятельства предписания, который по исполнении того объявил мне, что хотя по соображении оного с русским в силе своей и твердости он и согласен, но только по примечанию его Якуб-Аги, выражения того перевода покажутся татарам не столько вразумительными, сколько он следуя всеобщему употреблению их языка, наблюдал оное в своих переводах, из которых один и рассудил я здесь вашему сиятельству препроводить

№ 89. Рапорт князя Прозоровского — графу Румянцову-Задунайскому.

19-го ноября 1776 г. Лагерь при Шангирее.

17-го числа прибыл я с войсками к Шангирейскому ретраншаменту, который приказал несколько возобновить, хотя и не настоящую профиль, а только-бы верхом переехать было [145] не можно, где и заложил мой депо. А вчерашнего числа имел здесь роздых, дабы удовольствовать войска привезенным в некотором количестве из Кинбурна овсом, тоже излишние обозы и больных тут-же оставить, как и транспорт провиантский здесь-же приостановлен и с провиантмейстером а во занятии уже Перекопа, прикажу и ему прибыть, ибо тем временем и назади идущие транспорты сюда-же приспеют. Командиром-же над всем сим определил я Смоленского пехотного полка подполковника Фока.

По осмотру на Черной долине воды ничего нет, и есть одна только копанка, которая вычерпывается. На Зеленой-же долине, хотя и есть воды, но весьма мало, а по сим обстоятельствам и принужден я взять другую дорогу, и сего числа выступлю вниз по Днепру до Голой пристани. Но осмелюсь вашему сиятельству доложить, что оная не та, которая в Кинбурнском округе, а 12 только верст от Шангирейского ретраншамента, где я, переночевав, пойду степью прямо на Колончаки, как оная лощина протягает до самого Черного моря. где и воды достаточно; а на оной-же есть и каменный мост на дороге, где выходит и от Кинбурна дорога-же. А оттуда до Перекопской линии остается только 27 верст, следственно если Бог поможет, то 21-го числа прибуду к сей линии, и буду стараться в тот-же самый день и овладеть оною.

С третьего дня погода несколько переменилась и сделались великие ветры с небольшим морозом, так как и падает снег ло часту. Около 6-го декабря надо ожидать по обыкновению здешнего климата холоду и морозов, а потому и опасаюсь я, чтобы река Днепр не замерзла, ибо теперь транспорты опять по ней пошли, но только надежды на оные большой иметь не можно. А притом в Сече овса, за употреблением, количество весьма не велико, однакожь я приказал и оное все перевесть сюда, а лагерю стоящему при Кизикирмене, тоже и находящимся в бывшей Сече войскам приказал довольствоваться деньгами, ибо оные в покупку найти могут. [146] Провианту-же там в Сече семнадцать тысяч четвертей, то сколько успеют, повезут на лодках, а часть провианту, генерал-маиором князем Багратионом на имеющихся у него фурах к Кизикирменскому его лагерю будет доставлена. А затем чтоб не замедлить, г. губернатор Муромцов по требованию моему прислал ко мне кременчукского купца, который подрядился из Сечи к Кизикирменскому лагерю доставить муки с припорциею круп, сколько в Сече найтись может. А оттуда-же к Кизикирменскому перевозу и на корпус вверенных мне войск доставить; а когда река замерзнет, то и в самый Шангирей ему-же поставлять; но поколь оная не замерзнет, то на судах переправляем и до Шангирея перевозим будет на имеющихся у меня воловых фурах, хотя впрочем от худой погоды волов уже упало несколько. Заплату-же сему подрядчику делать по счету кулей, сколько им будет перевезено; за каждый но одному рублю по десяти копеек. Оный-же купец подрядился поставить и своего овса пятнадцать тысяч четвертей на том-же основании, как и выше сказал, до перевозу-ли, или по закрытии реки льдом до Шангирея, за каждый куль и с поставкою по два рубля. Затем еще некоторую часть провианта и овса возьму из деташамента полковника Репнинского, тоже надеюсь от него и некоторую часть сена получить. А к тому еще находится здесь несколько и по островам накошенного сена, которое я приказал описав забрать, а по получении денег, сделаю за него уплату бывшим запорожцами Затем-же еще г. губернатор Муромцов помогая мне, приказал, из бывших сеченских селений, доставить к Кизикирменю десять тысяч пудов сена. Но как и всего сего не будет достаточно к продовольствию лошадей, то буду стараться еще к тому все способы употреблять, чтоб их хотя десяти фунтовою дачею продовольствовать декабрь, январь, февраль и март месяцы, а овса еще прикупить. В Александровском-же магазине хотя и достаточно запасено, и я писал к генерал-провиантмейстер-лейтенанту Воинову, тоже и к [147] Полтавской компании, о доставлении из оного к войску, но только по теперешнему позднему времени никто ни за какую цену подрядиться не мог а потому и остается уже сей магазин до весны, в которое время по первой траве сухим путем будет доставляемо, а тоже и водою способствовать будет можно. Только нижайше прошу вашего сиятельства скорее прислать ко мне денег, ибо я их почти совсем не имею.

Г. генерал-маиор граф де-Бальмен с деташаментом 15-го числа дневал при ста колодезях, и в свое время к Шунгарам прибудет, а от бригадира и кавалера Бринка по отправлении последних моих вашему сиятельству от 12-го числа донесений, рапортов я не имею.

Из Кизикирменского лагеря взял я Старовенгерского гусарского полка три эскадрона, Донской казачий полк и баталион егерей, а на место их отправлю Таганрогский драгунский полк в семи эскадронах, как оный худо обмундирован, и по теперешнему воздуху с трудом его сносить может. У генерал-же маиора князя Багратиона при Кизикирменском его лагере поделаны землянки, где я ему с деташаментом и зимовать приказал,

№ 90. Рапорт бригадира Бринка — князю Прозоровскому.

19-го ноября 1776 г.

Вашего сиятельства от 12-го сего ноября пущенные два ордера, последовавшие на мои от 6-го и 8-го чисел рапорты, я с почтением получа честь имею донести.

Войска мне порученные, с получения первого о движении повеления, от Еи, сперва передовых часть, приняли свой марш, 10-го, а затем другая 13-го, потом и третья 16-го сего же течения достигли уже Бейсюги, а я оставаясь с султаном для отправлений в орды следуемых, 16-го же от Еи выступя туда же следую и сей день к вечеру к войскам прибуду. [148]

От едичкулов, едисанов и джамбуйлуков на посланные от султана запросы отзывов хотя еще и нет, но первые однако будучи возбуждены, под видом наших войск, прислали нарочных своих для осведомления в каком виде таковое наших войск движение, а притом некоторые и с уверением о преданности Калге-султану; между тем и от брата султанского Арслан-Гирей султана какое получено письмо, с него в переводе у сего копию подношу 1.

Чрез тех приехавших известно, что по получении посланного от султана к обществу запроса, мурзы, имевши рассуждение о избрании его в ханы, к содействию приступить весьма сомневаются, судя так “что никогда нагайские орды по их обрядам первоначальными избранниками хана не бывали, а зависело сие избрание от общества крымского, а их на то одно только соглашение, выговаривая при том, что двум ханам в области татарской быть не можно, и куда-де нынешний хан выбудет они еще не знают, следовательно к таковому избранию нового себе хана приступить не могут”. Сие говорят только те, кои внутренно желают спокойствия своему народу, для ради чего не мало из них приехали стариков и духовных чиновников на Бейсюгу, где и ожидают прибытия султанского, послав между тем нарочных в Крым осведомиться о тамошних обращениях, против коих бы и они свои меры принимать могли; а напротив другие и самые главные мурзы совсем не имев мыслей клонящихся на успокоение, на мое письмо (которое состояло в самых коротких терминах, чтобы на запрос султанский в скорости отозвались письменно своими мыслями и конечно к прибытию нашему на Бейсюгу, где я и полагал по подачливости нагайцов ознаменовать его Калгу ханом, каков прислали ко мне запрос о сделанном с войсками подвиге, с него в переводе у сего копия следует. Затем чернь вся остается доныне в спокойствии, но сии [149] непокоряющиеся мурзы, будучи с самого начала расстройки татар первыми бунтовщиками, по отправлении сего запроса сами начали уходить в горы к черкесам их сторону держащим, для возбуждения оных чрез посредство Орду-агаси к противостанию Калге-султану; от едисанов же и джамбуйлуков, равно и от другого брата султанского Батырь-Гирей султана и чрез посланного нарочного Омер-агу к некрасовцам, от них до сих пор никаких еще известий нет, а буду ожидать оных, так как и от едичкулов формальных от всего общества отзывов на Бейсюге и о том вашему сиятельству донесть не оставлю.

Я же на первый раз с войсками в ожидании таковых отзывов пробуду на теперешней при Бейсюге позиции, поколь возможность позволит продовольствоваться полевыми кормами я камышом, а потом когда настоять будет нужда, принужден буду подавшись вверх по Бейсюге и перейдя к Кубани стать при лесных местах.

Относительно до коммуникации водной с г. генерал-маиором Борзовым, то по сделавшейся оттепели и наступившим ветрами присланный ко мне от него бот, отбив льдом якори, вынесло в море и потому я приехавшего на оном и в ожидании отправления ко мне прибывшего мичмана Лупандина, принужден был сухим путем отправить до Таганрога к командующему азовской флотилией, г. контр-адмиралу и кавалеру Клокачеву, с прошением об отправлении его на другом судне, с коим посланы таковые же к крымским чиновникам письма, каковы и к вашему сиятельству препровождены на случай иногда первых неполучения ими, но каково получил от него предложение о пресекшейся коммуникации, с оного у сего копию вашему сиятельству подношу 2.

--------------------------------------------------------------------------------

Комментарии

1 См. выше.

2 Приложение это не заключает в себе ничего заслуживающего внимания.

№ 91. Рапорт князя Прозоровского — графу П. А. Румянцову-Задунайскому.

23-го ноября 1776 г. При Перекопе.

Последним моим вашему сиятельству от 19-го числа рапортом хотя я и обещал прибыть к Перекопу 21 -го числа, по в рассуждении, что по способности дороги, спустился я вниз Днепра до Британи, то есть две версты еще ниже от Голой пристани, и о которой я в том моем вашему сиятельству рапорте доносил, от которого места 20-го числа поутру чем свет выступил но как в тот день был мороз с ветром, ночью дождь, поутру гололедица, а наконец при всем этом во весь день вьюга, а марш был не менее пятидесяти верст, дабы только достичь Каменного моста, а при оном и воды; а притом, что тут-же кочуют к Черному морю и едисанские татары, думаю что ушедшие с Кубани, которыми приготовлено сено и я его за заплату взял у них, а по дальнему переходу и по худому дню, корпус не прежде мог прийдти как в девять часов, а легкие обозы к половине ночи. Почему я и принужден не переходя уже оный мост расположиться лагерем, и тут переночевать для отдохновения войска; поутру приказал поварить каши, а между тем сверх Каменного моста поставлеиы были два из портативных, на которых переправясь, занял лагерь на сей стороне моста и тут остался на ночь, как уже и время не позволяло мне далее в движение выступить; тут я получил от каймакана перекопского одного семейна с двумя татарами с запискою к предводителю войск российских с тем, что как они почитаясь друзьями, то не знают причины движения их. Я не рассудил их отпустить, а оставил у себя до утра, с тем чтобы их с собою взять, а между тем и посланная с донским полковником Михайлою Грековым партия возвратилась и которая доезжала в маленьком числе до самой линии, а прочие остались назади, двух же казаков посылал он для покупок в самый Перекоп, которые и нашли там прибывшего в ночь 20-го на 21-е, хотя [151] посланные прежде сказывали, что там никого нет, Девлет-Гирей султана, или называемого Ор-бея командующего крепостью и линиею и с полутораста при нем татарами, который с теми казаками разговаривая, спрашивал о числе войск приближающихся, на что ему сказывали, что о том не знают, в рассуждении, что они из Кинбурнского деташамента и взяты только для провожания их, спрашивая их притом что я ли ими командую, на что также отвечали, что заподлинно не знают, а о причине движения их слышали они, хотя заподлинно уверить и не могут, что они на смену еникольским войскам идут, а затем в сем не удерживая по исправлении покупок их отпустил. А 22-го числа чем свет выступил я к Перекопской линии, отправя также вперед оного полковника Грекова с партией для открытия пути. Сам же я ехал пред войском с казаками, где уже и получил рапорт, что как оный Девлет-Гирей султан, так каймакан и все татары из Перекопа ушли, а остались только одни христиане и два турка, живущие в форштате, которые также забрав свое имущество перешли в крепость, то я оную крепость Ор с перекопскою линиею занял и войдя чрез линию с войсками в лагере расположился. Впрочем же показывались их некоторые кучи в разных местах тысячи в полторы, расстоянием верстах в пяти, то я посылал к ним некоторое число казаков, которые от них и удалились, а далее преследовать их я не велел. Из всех же близ лежащих к Перекопу деревень, которые прежде войском нашим разорены, а ныне опять построены, хотя количество их и не велико, но татары из них вышли, которые я и послал сего числа описать и буду сколь возможно помещать в них войска, но неиначе принужден буду как до самой Сербулатской пристани занимать, а с нее параллельно и к Сивашу. Вчерашний же день с присланными ко мне татарами, а также и с едущим со мною с новой знании бакчисарайским армянином бывшим в России для купечества, послал я в Козлов и в Бакчисарай известные вашему [152] сиятельству манифесты. А сего числа и с торгующим в Збуривском ретраншаменте армянином крымским, отправил я их же в Карасубазар и в Кефу, а равно и живущего в Полтаве и вашему сиятельству известного сотника Янова Пащенку, при мне находящегося, к мансурскому бею с манифестами отправил же, тоже и присланного от Калги-султана армянина, препроводя с письмами, дал ему и несколько манифестов, а тоже и к г. генерал-маиору графу де-Бальмену для рассеяния в его краю послал несколько сих манифестов чрез нарочного донского старшину и поручил, чтобы он возвратясь ко мне некоторое сведение доставил. Затем, что вперед будет происходит, вашему сиятельству доносить честь иметь буду.

Выше я не упомянул вашему сиятельству, что по приближении к Каменному мосту от посланного от меня вперед упомянутого полковника Грекова, кочующие татары начали было собираться, которым он присоветовал разойтиться, уверив. что им никакой обиды причинено не будет, а по прибытии моем посылал и я толмача к мурзе, находящемуся при тех аулах, дав ему на залог трех казаков, но вместо их взял он и к себе столько же татар с уверением при том, что обиды им не будет никакой, и что только я сено по надобности взять должен, за что и деньги им заплачу. На что хотя оный мурза и отвечал, чтобы взять даром и денег ему не надобно, однако я взявши то сено, выдал им пятьдесят рублей на заплату тем у кого оное взято. А сверх того от тех же аулов близ Черного моря, везли из Кочугуров лес, у которых я также взяв оный на дрова возов до тридцати, заплатил им за каждый воз по рублю, чем они все были и довольны. Но сих татар по сношению в свое время с Калгой-султаном, надлежит будет возвратить к их обществу, а теперь оставил их спокойно, не сделав им и виду никакого.

Затем позвольте мне, ваше сиятельство, по сущей справедливости, препоручить все вверенные мне войска, как-то [153] генералитет и всех вообще в милость и уважение вашего сиятельства, что они по столь суровому в теперешнее время воздуху и необыкновенному в здешнем климате холоду, как и опять уже река Днепр замерзает и настоящею зимою назвать можно, понесли все трудности. Особенно же по единой справедливости должен я вашему сиятельству препоручить в милость г. генерал-маиора и кавалера Нащокина, который находится при корпусе дежурным генералом, а паче как я был еще в слабом положении и не мог сам везде быть, то употребляя его, видел, что он всеохотно и с сущим усердием не мало трудился сколь только было возможно. Иного же мне не остается ему сделать за все его таковые труды, как только рекомендовать вашему сиятельству.

С сим отправляю я подполковника и кавалера Леванидова, в рассуждении, что он находясь прежде в моей команде в Крыму, места и некоторым образом обстоятельства оного ему известны, а притом уверен будучи о его усердности и исправности к службе ее императорского величества, то если бы иногда какие потребны были сведения, которых бы мне не случилось поместить, он и словесно вашему сиятельству донести может, а потому по известности мне о его хорошем состоянии и поведении, осмеливаюсь и его рекомендовать в милость вашего сиятельства.

Осталось только мне вашему сиятельству донесть, что и скота пред линиею во многих местах я довольно находил, как-то: рогатого, лошадей и овец, из которых некоторые и без пастухов были, однако оные спокойными остались; но между тем попадаются, ваше сиятельство, такие офицеры, которые за всем неусыпным моим смотрением и взысканием подвергают себя проступкам, в слабом содержании команды и относительно грабежа и слабости караулов, то нижайше прошу вашего сиятельства позволить мне хотя с рассмотрением, чины с таковых снимать, а без того я, конечно, их в порядок привесть не в состоянии. [154]

В каком же состоянии Перекоп я нашел и с форштатом его, о том податель сего, обстоятельно вашему сиятельству донесет.

№ 92. Рапорт бригадира Бринка — князю Прозоровскому.

26-го ноября 1776 г.

По отправлении к вашему сиятельству с Челбас, от 19-го числа сего месяца, моего рапорта, прибыл я с султаном того же дня на Бейсюгу, где и ожидали по обнадеживаниям некоторых едичкульских мурз прибытия, но чрез три дня не видя их прибытия, как никакие наши виды издали показывающие, не приводят их во внимание, решился согласно с Калгой-султаном, особливо в рассуждении горькой и соленой воды, и недостатка к обогрению людей, камыша, а для скота, по вызжении степей, корму и сообразно с предписанием вашего сиятельства, на мое представление последующим как для выгодности людей к обогрению, так не меньше к вящшему побуждению едичкулов в преданности султану, принять мой подвиг, до самой Кубани, и стать при оной выше Копыла верстах в сорока, куда и следую со всеми мне порученными войсками. А прибыв на Керпели, нашел при оных, равно и далее до сей речки Конур, кочующие едичкульской орды, минское (?) и китайское поколения, которые побуждены будучи страхом, нашего между ними появления (кое однакожь сделано с соблюдением с нашей стороны, к ним благовидного обращения), начали некоторые мурзы являться у султана и искать его протекции и обоих сих поколений мурзы, духовенство и старики преположили сделать, всеобщее к нему собрание на Кубане, и там подтвердя прежния, клятвенные свои обещания, признать его своим властелином. Таковым побуждением и другия два поколения, повидимому, кажутся ему преклонными, и даже те самые, кои из числа развратников, слыша еще к Бейсюге наше движение, начали было уклоняться в горы, но не такое теперь для них время, чтоб могли со всем [155] имуществом уходить, а потому и послали нарочных своих просить у Калги-султана прощения, в прошедших сделанных против него проступках и исходатайствования такового-жь от стороны нашей. По таковой податливости и примечая в них объемлемой от подвига наших войск страх, дабы и наивящше привесть их, а равно и горцев последуемых намерениям Девлет-Гирей хана, во внимание, рассудил я, чтобы дойдя до самой Кубани при выгодных для обогрения людей местах, остановиться и между тем по податливости, некоторых едичкульских мурз согласить на избрание его. Калги, в ханы. Но предуспею-ли в том, наверное вашему сиятельству донесть не могу, поелику на таковую подачливость побудило их появление между самыми их зимними жилищами наших войск, а внутреннюю имея связь с крымцами, смотрят, что с оными последует в прибытие вашего сиятельства, и хотя я не надеюсь, чтобы они осмелились каковое-либо показать сопротивление, но напротив того, знаю и опытами изведал лукавство татар, что будут длить время, по тех пор пока не услышат наклонности крымцов на избрание Калги в ханы, чего он от побуждения вашего сиятельства к крымцам ожидает, а тем самым и войска наши будучи в открытых степях, хотя и при лесных местах, но в случае великих стуж претерпевать будут нужду.

Хотя двоякая о сих в заблуждении бродящих ордах, в содействии преположенных высочайшего двора намерений, надежда, но на случай иногда удачливых успехов в преклонении их на преданность Калге-султану, я размышляю и он султан тому согласен когда они ему предадутся, ежели и не все, но хотя часть в его предводительство, то из них же собрать войско, сколько можно, занять ему султану Ачуев и Темрюк и всех турков, им самим, яко жителям здешнего края, вытеснить, а тогда и уменьшится гордость горских султанов, последующих намерениям Девлет-Гирей-хана, наипаче когда он после всего того, иметь будет при себе [156] достаточное из войск наших прикрытие, сходственное с предписанием вашего сиятельства; равным образом приведены быть могут в почтение и все закубанские жители, а он Калга, заняв сии места и усилясь, может ими и из Тамана сам турков выгнать и под видом его, яко обладателя здешнего края, просьбы, для обезпечения к весне, от Порты Тамана, могут и наши войска, войдя в Таман, Темрюк и Ачуев занять, и выгоднее прозимовать.

Хотя я о сем по прежнему моему представлению, кое ваше сиятельство отнесть изволили его сиятельству графу Петру Александровичу Румянцову-Задунайскому, и надеюсь получить полное разрешение, но на случай ежели оное не подоспеет и откроются пути непреткновенные по податливости татар и его братьев войти в остров, то дозволите-ль туда мне с войсками входить, предаю в рассмотрение вашего сиятельства.

Я же с моей стороны сколько возможно буду стараться уклониться от поднятия нашего оружия и столкновения с турками, а при возможных случаях буду наводить только Калгу султана и преданных ему татар, чтоб они своими силами турков из вышесказанных мест, яко им принадлежащих, вытеснили, а наши войска уже сходно с заключенными с татарами трактатами, по призыву их поставят ногу на землях их обладателю прилежащих.

Сие размышляю я на такой раз, когда откроются на то случаи, сиюсобствующие к произведению в действо, а не уверяю однакожь в самом деле, о преданности всех вообще здещних жителей ему султану, в противном же случае могу остаться не раздробляя своих войск и при Кубане, до полного его сиятельства разрешения.

От брата султанского Батырь-Гирей султана, по сих пор к нему посланный еще не обратился, чаятельно он, соглашает некрасовцев, на преданность султану. А напротив того, последователи Девлет-Гирей-хана стараются удержать на своей стороне, но доныне еще о каковых-либо приготовлениях [157] против наших войск не слышно, а больше думаю подвиг оных всеял во всех здешнего края жителях страх и следовательно при такой расстройке и робости весьма нужно, с возможными осторожностями, чтоб поднять оружие и занять нужные места, к пресечению Порте всяких на здешний край подысков под именем патриота нашего Калги-султана.

Касательно до едисанов, то от них поныне еще никакого на посланные запросы отзыва нет и отправленные нарочные не возвратились; я из сего разумею, что они будучи объяты страхом нашего движения, хотя-б и желали предаться Калге-султану, но многие между ними живущие султаны наказывая грабежом скота и имущества, держат в респекте, так-как и в самом деле отважившихся уходить на Ею под начальство Калги джамбуйлуков, нагоняя на вершинах Еи воровскою партиею, ограбили от них и от едисанов скот, куда на пресечение таковой воровской партии, как от оставленного при устье Еи подполковника Ляшкевича, так по получении от него рапорта и от меня с Бейсюга отряжены команды. А при отступлении моем от Еи, в заграждение донских селений и занятие прежде бывшего на Маныче поста, оставил я на попечение войска донского от коего по Манычу-Салу и на вершинах Кагальника посты уже и поставлены, а к ним привязывают цепь расставленные таковые жь от подполковника Ляшкевича на вершинах Чубур-Еи и Сосик-Еи с коим и я также связал оставленными постами коммуникацию, и когда заняты будут вышесказанные в Тамане и Темрюке посты, то уже бессомненно все позади остающиеся султаны и черкесы, отчаясь подкрепления от стороны Порты и Девлет-Гирей-хана, принуждены будут покориться власти Шагин-Гирея и следовать его воле.

№ 93. Ордер князя Прозоровского — бригадиру Бринку.

27-го ноября 1776 г.

Рапорт ваш от 19-го числа получил в сей день исправно, который и отнес я к его сиятельству графу Петру Александровичу. Но ответ вам учиненный от едичкулов весьма кажется мне несообразеи, а к тому не знаю, что и вы им отвечали, мне-же мнится, что вы можете им ответствовать, чтобы они в чужия дела не мешались, ибо они не только посредственниками, но ниже и рассуждать о таких великих двух империях не могут, и они для сего очень низки, почему и советуйте им лучше пещись о своем благоденствии и наблюдать свято свои обязательства, которые они с клятвою дали, и которые уже обеими сими великими Империями не только опробованы, но и утверждены.

В последнем моем отправлений, сказал я вам, что послал сотника Якова Пащенко к Касай-мурзе с манифестами, а между тем и просить у него татар для препровождения к нему известного вам армянина, яко нужного для его сведения; но сей хотя поехал с доброй воли и попался в руки Девлет-Гирею и Ор-бею Перекопской линии, который ушед отсюда шатается за Каменным мостом с двумя стами татар, и пишет ко мне чрез нарочного своего татарина, так как из прилагаемого здесь переводу с того письма усмотрите, что он его взяв, отослал с верными людьми к своим старикам но где те старики не извещает, а потому он и по сие время не возвратился, в ожидании которого я и оставил здесь присланного с тем татарина. Но как присланный от вас армянин, ехать отнюдь не отваживается, и я, видя, что Пащенко до желаемого предмета не доехал, и был столько расторопен, что отозвался Ор-бею, что он только в Козлов и Бакчисарай с манифестами отправлен, искал я между тем временем, здесь в Перекопском форштате, людей способных на посылки, почему и нашол одного татарина, [159] который здесь имеет дом и лавку и согласился на таковые услуги за заплату денег, которого и послал к Касай-мурзе с манифестами, просить его, чтобы он прислал ко мне доверенного человека, как я имею нужду нечто ему приказать, который доехав до него, нашел его в собрании 16-ти мурз, и по прочтении поданного ему манифеста, сказал публично, что он дарованную ему вольность от двух империй содержал и содержать будет, и больше не желает ничего. А между тем, как я посылал обер-квартирмейстера описывать пустые деревни, и он по случаю вышесказанной шатавшейся с Девлет-Гирей султаном партии, далее ехать не мог, то я ездил сам с некоторым числом легких войск, как осмотреть квартиры, так и подвинуть свои форпосты вперед, а тем самым случаем и оная противная партия подвинулась назад а следственно и сам Ор-бей, оробев уехал к Касай-мурзе, чрез что уже он с упомянутым моим татарином, своего ко мне послать не мог, а приказал, чтоб он только скорее уехал, с чем он и возвратился. А тогда я уже и принужден был открыть ему, чтоб он препроводил верно одного армянина до Касай-мурзы, который за то и взялся с тем, чтоб ему поехать ввечеру до моих форпостов, которые уже вперед были подвинуты, где, оставя армянина, ехать ему по близости уже и к дому Касай-мурзы, и просить его о присылке людей, которые бы того армянина препроводили, однакожь я для лучшего уверения посылал с ними и толмача прапорщика Иванова до форпоста. Когда-же оный татарин к нему Касай-мурзе доехал, то он и сам к Каменному мосту выехал, и тот армянин толмачом в руки ему отдан, который, прочтя письмо от Калги-султана ему доставленное, сказывает, весьма был обрадован и притом сказал, что он очень был в сомнении, что от него Калги султана давно уже ответа не получал, и теперь уже он может свое поведение на том учреждать. А притом сказывал он толмачу, что хотя хан и требует на совет, но потому не только что [160] их мансурское поколение, но и Ширин-мурзы, никто не едет, окроме что Измаил-бей, что с Калгой-султаном был в Петербурге, и Мехмет-Гирей при хане находятся. Требовал же он от них и того, чтобы жон и детей отправляли в горы и собрали бы войско, но они как сего делать, так и на совет ехать к нему не хотят а Касай-мурза требует только, чтобы я сделал движение вперед, дабы тем сего Ор-бея шатающуюся партию отогнать; но как сей пункт есть нужный, то я в пользу сего не удаляясь от данных мне наставлений, что только прилично будет и исполню, имея же всегда и то в памяти, что ни на одного татарина полагаться не можно. Выданные же от меня манифесты, как мне сведомо, что уже довольно в здешней зёмле известны. А затем сказать и то вам должен, что Касай-мурза, при возврате татарина к толмача моего, прислал ко мне двух своих татар, из которых я уже одного и употребил к препровождению того армянина, который ко мне от генерал-маиора графа де-Бальмена прислан, а от вас оный в Таганрог к контр-адмиралу был отправлен, то я оного с тем татарином сего же числа и отправил к Касай-мурзе. Выше же я вам не сказал, что сей Касай-мурза, взяв к себе вышесказанного армянина, хотел верно препроводить его и к прочим кому следует с письмами Калги-султана. А затем, что далее здесь происходить будет, в свое время вас уведомлять буду.

№ 94. Рапорт князя Прозоровского — графу Румянцову-Задунайскому.

1-го декабря 1776 г. Перекоп.

Здесь с четыре дня как началась метелица и другой день превеликие морозы, но счастлив, что случай мне представился ввести войска в квартиры, которым здесь план представить честь имею; и оные деревни возобновлены, ибо оне до основания 2-ю армиею разорены были, а некоторые и вновь сделаны. Хотя-же тут покосов и нет, но запасено сено привозом, а особливо, около соленых озер для приходящих из Украйны [161] чумаков, тожь и хлеб в ямах найден. А как те деревни были пустые, то я и упомянутое сено, по неимению подножного корма, употреблять приказал, со исчислением, где чего и сколько будет взято, дабы после заплату произвесть было можно. Но денег я, как вашему сиятельству доносил, не имею, а жду коммиссариатской суммы тридцать тысяч рублями из Полтавы, но еще не бывали, а из особого рапорта моего увидите, ваше сиятельство, представление мне г. Воинова; то нижайше прошу меня скорее снабдить, ибо теперь за все дорого должен платить, а без того, как я уже вашему сиятельству доносил, никак я исправиться не могу в продовольствии войск. Усмотреть ваше сиятельство изволите из писем татарских о движении моем, то сие более понудило их ко мне писать, и сотника Пащенку с тем-же посланным прислать. Розданные манифесты, народ теперь успокоили, но не знаю продлиться-ли это, а видя я перед собой пустые деревни заградил их цепью из казаков, а тем принудил и Ор-бея уехать с партиею прочь, и открыл свободную коммуникацию с Касай-мурзой, как от Перекопу до Каменного моста 25-ти или 27-ми верст и до левого фланга не более тогожь. А по занятии квартир, приходили ко мне хозяева и просили позволения войти, я им объявил, что то уже поздно, как по холодному времени и войска иметь квартиры должны и они напрасно выходили; чтожь взято, то со излишеством им заплачу. Сверх того, обещал им подарить на каждого хозяина по червонному турецкому в 1 руб. 60 коп., зачем они и прислать хотели, то я хотя везде заберу деньги и им уплачу, считая, что если и за квартиры возьмут, то я с них в сем получении возьму росписки, следственно квартиры будут наняты; так кажется и политические дела не будут тронуты, что также все на рассмотрение вашего сиятельства отношу с тем, что без сих квартир понеслиб войска сущую гибель по таким великим морозам, а скот бы без фуража пропасть мог, а теперь на декабрь месяц сена и соломы, не сделав еще счисления, [162] кажется достанет, а далее буду стараться оной как можно доставлять. Но волы почасту падают, почему, если требовать нового наряду, то в теперешнее время и те помрут, да не скоро прибудут однакожь к весне в число месячного состояния с прежних правительств требовать должен буду заблаговременно, ибо к тому времени половины их не останется, а особливо погонщики большею частию от стужи разбежались, а приставлены Украинские казаки и почти все, ваше сиятельство, в расходе. Не повелите-ль пятьсот человек еще нарядить, чтоб не из выбранных казаков на почты и хотя-б при пятистах лошадях было 250 людей, которое, казалось-бы, для земли и для казны было-б прибыльнее, а выбранные-б казаки исправлять могли другия службы, на что и ожидать буду вашего сиятельства повеления. Относительно к прибавке фур транспортных писал я сего-жь числа с нарочным курьером к г. генерал-маиору Ливену, чтоб он под пятьдесят понтонов, какие-б лошади не были, прислал к генерал-маиору графу де-Бальмену в деташамент, а под оными купленные мною волы обращу я для транспорту, а фур набрать могу.

Нижайше вашего сиятельства прошу, как я уже о том и нижайше представить честь имел от 9-го числа сентября, чтоб снабдить меня лекарями и подлекарями, хотя десятью человеками, в рассуждении, что больных приумножилось от холоду и от дурной воды, как я и доносил, что оставил в крепостях Александровской и Петровской госпитали, а и в бывшей Сечи тожь оставил, как в дороге от стужи многие припадают, а затем в Збуривский госпиталь и с Шангирейского ретраншамента отправил, а здесь от полков также трудно больных оставил и отправил-бы в Збуривский ретраншамент, но за стужею удерживаюсь, а притом, ваше сиятельство, в здешних местах, хотя теперь слава Богу все здорово, однакожь иногда случается, чтобы учредить карантины и такое зло скорее пресечь, то сии чины непременно мне и потребны.

№ 95. Рапорт князя Прозоровского — графу Румянцову-Задунайскому.

1-го декабря 1776 г. Перекоп.

Наконец, ваше сиятельство, разорвалось молчание татар, частым писанием, и во первых 28-го числа получил, будучи в осмотре квартир от хана и правительства, переводы, которых под № 1 и 2, а под № 3 и 4 оригинальные здесь подношу, а затем, вслед на другой по возврате моем день приехал, только от хана с письмом, с которого перевод под № 5 и оригинал под № 6, а под № 7 и ответ мой к правительству; а к хану ответствовал я только словесно, что если он без общего собрания возведен от посторонней державы, то сие есть противно трактату, а потому и признавать ханом не можем. Впрочем-же, что я пришел сюда он то видел из декларации, которую я к нему еще послал, а что пишет Шагин-Гирей султан в Крым быть, то мне ему запретить не можно, а в Тамане о начальнике турецком тоже сказал, что и правительству в письме написал. А вчерашний день по написании уже ответа, получил еще письмо от правительства, с которого также перевод под № 8, а оригинал под № 9 и ответ мой под № 10 найти, ваше сиятельство, соизволите, которые и отношу милостивой, вашего сиятельства, апробации.

Здесь найти изволите под № 11 перевод письма ко мне Казы-Гирей султана, который ханский брат, а оригинал под № 12, ответ же мой к нему под № 13, который, между прочим, хотел ко мне приехать, что ему позволил и просил.

По донесению моему вашему сиятельству от 27-го числа, с приложением письма Ор-бея, который шатался с партией, когда сотник Пащенко возвратился, то я благодарил его за верное оного доставление ко мне, по единой благопристойности.

Вчрашний-же день возвратился мой посланный, находящийся с доброй воли бывшего войска запорожского и произведенный вашим сиятельством по рекомендации его сиятельства князя Василия Михайловича (Долгорукого) бунчуковым товарищем [164] Кобылян, который, зная несколько татарский язык и будучи здесь знаком, охотою ездил раздать манифесты в Карасубазаре и в близ лежащие места, а потому зная я, что последний мой курьер из крепости Петровской отправиться не мог, дал я ему уведомление к генерал-маиору Борзову и какой я от него получил ответ, здесь копию под № 14 поднесть честь имею, сходно с чем и все приезжающие сказывают что собрания войск еще нет, но в обратный его путь видел он много ездящих по три и по четыре человека татар, некоторые и вооруженные; надо заключать, что они посылаются куда к чиновникам и как он был опять в Карасубазаре, то сказывали ему, что будто ширинский бей никак ехать не хотел, однако его повезли насильно; но не удостоверяюсь я потому, что в последнем письме нет его печати и будто они все соглашаются отнюдь этого хана не переменять, хотя всем побитым быть; но на таких известиях основываться не можно, и я только должностию почел и их вашему сиятельству здесь включить.

Поднести честь имею два письма к Якуб-аге от мансурского бея, с которых переводы под №№ 15 и 16, а оригинальные под №№ 17 и 18, а на то какой ответ я велел ему сделать под № 19; а к тому по надобности мне в провианте писал и я к нему письмо, с которого также копию под №20 найти изволите.

Письмо Девлет-Гирей хана — князю Прозоровскому

(Приложение № 1).

При засвидетельствовании вашему сиятельству моего почтения и спрося о здравии, сим дружески уведомляю, что о прибытии вашего сиятельства в Перекоп мы слышали, но не знали с каким намерением пришли в толиком числе войска и я во все время ожидал известия. Мир между дворами утвержден и я, приятель ваш, от двора Оттоманской-Порты произведен в достоинство хана, о чем и двору вашему известно. Сверх того, ни с которой стороны противного трактату [165] действия не было, почему толь многочисленное войско, движущееся из Перекопа в здешнюю страну, наносит страх и народу магометанскому и так вступление сие между фамилии здешнего народа противно трактату. Ежели-же бы намерение было сделать какой-либо договор, то бы должно было, по обрядам учиненного трактата, прежде изъясниться и открыть точное намерение, чего несомненно от вашего сиятельства и надеюсь с подателем сего получить.

Письмо чиновников крымских — князю Прозоровскому.

(Приложение № 2).

Двор Порты Оттоманской и двор Российский заключил между собою вечный мир, который со стороны крымской области ни мало не нарушен и его всегда свято почитаем, но вы в противность- оного, с толикою армиею, в Перекоп прибыли и далее внутрь фамилии здешнего народа приближаетесь, чем крымскую область привели в великий страх. Правда, что вы оный трактат также почитаете, однако ежели вы хотите договариваться с вашими приятелями, то не вступая внутрь фамилии здешнего народа, остановитесь в Перекопе, откуда и чините с нами договоры, чего ради и письмо, сие для изъяснения написав, к вашему сиятельству посылаем.

Подлинное подписали 15 лиц.

Письмо Девлет-Гирей хана — князю Прозоровскому

(Приложение № 5).

После заключенного между двумя высочайшими дворами мира, когда по надобностям проходить должно было российским войскам, чрез Крым в Ениколь, то не доходя еще и Перекопа, уведомлялся я от них о их туда проходе, а я усердствуя дружбою России, чтобы отдалить от татар сомнение и не произвести возможного из сего смятения, определял им на всю дорогу их своих приставов, вспомоществуя и нужными им припасами. Сим образом соблюдал я долг [166] дружества; но вы, великолепнейший мой приятель, с толиким множественным числом войска нечаянно вошли в Перекоп, не дав прежде не только знать, ниже знаков сего причины мне не показали, да и с каким точно намерением мы и того не знаем, а сие самое и есть нашим долгом думать и страшиться таких действий, кои подают причину вредить мирное положение. Я от Порты Оттоманской возведен на ханство именным ее указом и почтен государственным патентом оттуда, где великий посол и двора российского в то время находился, а сверх того, когда великий посол российский возвращался с граматою от султана, так думаю и в ней напомнено о мне было, в чем я и не сомневаюсь. Посему, еслибы нарушению трактата должну-бы было между двумя дворами, то бы со стороны Порты Оттоманской и меня, как приятеля вашего, конечно, известили, однако от ней и присылающимися с письмами и приезжающими с ними людьми всегда подтверждается, чтоб я татарские народы воздерживал и между двумя высочайшими дворами мир с соседственною приязнею хранил, а сего окроме ничего приказывано не было и потому вечный трактат ясно и продолжается. Но вы, мой приятель, вошли в Перекоп с столь многочисленным войском, не давши наперед ни о чем знать, сверх-же сего и Шагин-Гирей присылает письма, что придет он с войском-же в Темрюк и Тамань, где от Порты Оттоманской янычарский командир Кулкет-Худасы и по сие время находится, так когда Шагин-Гирей с российским войском к Темрюку и Таману придвинувшись, сделает нападение, то точное окажет нарушение, как он всегда и старается быть, искрою того пламени, которое произведется между двумя мирными дворами по его нраву. Однако, если токмо от Порты не будет позволения и видов о пропуске его, вышеписанному Кулкет-Худасы, то сомневаюсь я, чтобы нога сего султана была в Темрюке и Таманской крепости, и в случае его нахальства принужден будет противить ему и орудием, а после и останется холодности сей и непристойного [167] действия причиною он, в чем я и не сомневаюсь и о чем и письмами уже неоднократно уведомлял, но ответу и по сие время не получил. Таковые обхождения и оного султана и ваши, моего приятеля, причинствуют мне много удивляться. Сие написал я по истине, посылаю нарочного человека своего Мехмет-бея, и потому, что делает султан противные действия заключенному вечному миру, прошу уведомить меня, с моим-же человеком, как наискорее и о его и о вашем намерениях.

Письмо князя Прозоровского — агам и чиновникам крымским.

(Приложение № 7).

От 30-го ноября 1776 г.

Приятельское письмо ваше с посланным от вас Шах-мурзою, я получил исправно и то справедливо, что высочайший двор российский заключил с Портою Оттоманскою вечный мир, как то и всему свету известно, в котором и относится 3-й пункт, принадлежащий до области татарской и вам приятелям моим известный, что положенные обязательства между Всероссийскою Империею и вольною татарскою областию, обеими великими Империями, тем вечным миром утверждены и выбор в светлейшие ханы предоставлен вольному и общему собранию и никакая посторонняя держава поставлять здесь в ханы не может, как оной со своею татарскою областью независим ни от кого, кроме единого Бога. Итак, мои приятели, надлежит нам говорить об обязательствах, данных вам Российской Империи и утвержденных уже обеими великими Империями, а не о посторонних делах. Бпрочем-же трактовать мне с вами не о чем, как ужь я и выше сказал и здесь повторительно упомянуть должен, что вечные обязательства между Всероссийскою Империю и вольною татарскою областью положены и от вас клятвою утверждены, а потому обеими Империями не только апробованы, но также утверждены, так и остается свято их сохранить со стороны вашей. С моей-же оные во всем и в точной их силе без малейшего упущения [168] сохранены будут, как я о том и указ имею, что вы уже подробно видеть могли из отправленной от меня во весь Крым декларации, а для лучшего вашего усмотрения и еще оную здесь прилагаю, из которой вы усмотрите обстоятельства прибытия моего сюда, а затем, чтоб я далее в Крым подвигался, то сие донесение вам есть несправедливо, ибо Ор-бей с некоторым числом вооруженных татар, отойдя от здешней крепости, находился несколько дней в близости от меня, а потому известно, что военное право велит взять осторожность и примечании, то я и посылал вперед разъезды для рассмотрения оного, от которых и уведомился, что все впереди меня лежащие деревни до Каменного моста пустые, а потому и приказал я легкие мои войска подвинуть вперед и сделать цепь для заграждения тех пустых деревень, дабы их иногда кто не разорил и не отнеслось-бы то на войска вверенные мне в команду. А затем уже по холодному времени, видя пустые дома, поставил в них и свои войска, а впереди от Черного до Азовского моря сделал цепь, дабы из войск моих никто пройти не мог, из Крыма-же всех едущих пропускать велел невозбранно. Наконец хозяева тех деревень у меня были и договорились получить за все деньги и со излишеством что стоит.

Уверить-же могу вас, мои приятели, что я отсюда далее вперед с войсками нейду, затем уверьтесь во усердности моей ко всем добрым патриотам, с чем и пребуду.

Письмо крымского правительства — князю Прозоровскому.

(Приложение № 8).

После заключенного между двумя высочайшими дворами мира, когда по надобностям проходить должно было российским войскам, чрез Крым в Ениколь, то не доходя еще и Перекопа уведомлялись мы от них об их туда проходе, а мы усердствуя дружбою России, чтоб отдалить от татар сумнение и не произвести возможного из сего смятения, [169] определяли на всю дорогу их своих приставов, вспомоществуя и нужными им припасами, а сим образом соблюдали мы долг дружества. Но вы, великолепнейший наш приятель, с столь многочисленным войском нечаянно вошли в Перекоп, не дав прежде не только знать, ниже знаков сего, причины нам не показали, да и с каким точно намерением мы и того не знаем, а сие самое и есть нашим долгом думать и страшиться таких действий, кои подают причину вредить мирное положение. Светлейший наш хан от Порты Оттоманской возведен на ханство именным ее указом и почтен государственным патентом, оттуда, где великий посол и двора российского в то время находился, а сверх того, когда великий посол российский возвращался с грамотою от султана, так и в ней напомнено о его возведении было, в чем мы и не сумневаемся; посему, если-бы нарушению трактата должну-бы было между двумя дворами, то-б со стороны Порты Оттоманской, как вам приятелям вашим, а также и светлейшему нашему хану, конечно, известили, однако от ней и присылающимися письмами и приезжающими с ними людьми, всегда подтверждается светлейшему нашему хану, чтоб мы татарские народы воздерживали и между двором российским мир с соседственною приязнею хранили-бы. А окроме сего, никогда мы ничего не слыхали, а потому вечный трактат хотя ясно и продолжается, но вы, наш приятель, вошли в Перекоп с столь многочисленным войском, не дав нам никакого известия, а с другой стороны и Шагин-Гирей присылает письма, что придет он с войском же в Темрюк и Таман, где от Порты Оттоманской янычарской командир Кулкет-Худасы и по сие время находится. Так, когда Шагин-Гирей с российским войском придвинется к Темрюку и Таману, то не иным он чем, как искрою между двумя мирными дворами по своему нраву, как он в том только и старается. Однако, если только от Порты не будет позволения и видов пропуска его вышеписанному Кулкет-Худасы, то сомневаемся, чтоб нога сего султана, [170] утвердилась в Темрюке и Таманской крепости и в случае его нахальства принужден будет противить ему и орудием, а после и останется холодности сей и непристойного действия причиною он, в чем мы и не обманываемся, и о сем светлейший наш хан письмами пред сим уже уведомлял, но ответа и по сие время не получал. А таковые обхождения и оного султана и ваши, нашего приятеля, причинствуют нам много удивляться. О сем написав по истине, посылаем нарочного и просим уведомить нас, как о противных действиях султана, так и о вашем намерении.

Письмо князя Прозоровского — агам и чиновникам крымским.

(Приложение № 10).

От 30-го ноября 1776 г.

Вторительное письмо ваше получил, но в первом ответ мой найдете, а что принадлежит до писем Шагин-Гирей султана, то можете, приятели мои, от него сведать лучше, а турецкий в Тамане командир, зачем он там и кем поставлен, мне неизвестно, а потому как он до меня, так и до правительства крымского совсем не надлежит, то следственно и оставить его там учреждаться по его блого изобретению; затем пребуду с моей усердностию.

Письмо Казы-Гирей-султана — князю Прозоровскому.

(Приложение № 11).

Желания мои, кои адресовал я в письме моем Якуб-аге, надеюсь я, будут известны от него вашему сиятельству, а сверх того, что принадлежит до Шагин-Гирей султана, то в нем мой есть особливый благодетель, так потому, когда я и вашему сиятельству и ему сделаюсь надобным, то-бы мне лучше остаться здесь, впрочем перескажет вашему сиятельству обо всем Якуб-ага, а затем не оставьте меня, как наискорее уведомлением вашего сиятельства. [171]

Письмо князя Прозоровского — Казы-Гирей-султану.

(Приложение №13).

30-го ноября 1776 г.

Приятельское письмо вашего сиятельства я получил, равно и от Якуб-Аги словесное ваше приказание человеку вашему, слышал с приятностию, что ваше сиятельство рассуждаете, как прямой патриот, что вы дарованную татарской области обеими высочайшими дворами вольность содержите в твердости, как то из декларации известно уже в Крыму и вашему сиятельству, а потому за удовольствие почту и везде с вами близко быть и где только за блого признаете, то тут и пребывание свое взять можете, в чем уверьтесь, как и в усердности той, с которой и пребуду.

Рапорт генерал-маиора Борзова — князю Прозоровскому.

(Приложение № 14).

От 26-го ноября 1776 г.

От 23-го сего течения, вашего сиятельства отправленный мне чрез Бунчукового товарища Кобыляна ко извещанию о занятии крепости Ор с Перекопскою линиею, ордер сего числа мною получен, при котором для обнародования по здешнему краю, вложенной манифест рассеять не премину.

Касательно до обращения крымцов сим донести честь имею; хан Девлет еще до вступления войск ее императорского величества, в вышепомянутую крепость всемерно старался знатнейших мурз привлечь на свою сторону, дабы способом тех возможно было возбудить всю чернь к поднятию оружия, но как из них большая часть преданы Шагин-Гирею Калге-султану, прибытия которого нетерпеливо ожидают, в том по сие время успеть никак не может, остается в союзе токмо с прибывающим в Тамане Орду-агаси и с малым числом в здешнем крае к нему доброжелательных мурз, а Из сих последний помянутый турецкий начальник по известиям к нему о следовании г. бригадира и кавалера Бринка с [172] корпусом к Таману неотступно требует от хана, в присылку на помощь себе войск, к чему неуповательно чтоб крымцы приступили.

Письмо мансурской фамилии Касай-мурзы — переводчику Якуб-аге.

(Приложение № 15).

По засвидетельствовании вам, приятелю моему, моего почтения и спрося о здравии, дружески сим уведомляю. Ежели спросите о Бахчисарае, то хан еще на лошадь не сел, ширинских мурз зовет к себе, но они к нему не едут. Из нашей мансурской фамилии призывал меня, Селим-Шах мурзу и старшего моего брата бея, но мы в том ему отказали, дабы не оставил кого-нибудь аманатом и прочих-бы не пригласил на свою сторону потому, что он набирать войско намерение имеет, но как мы к нему не поехали, то и войска собрать не может. Из нашей фамилии держат сторону Девлет-Гирей хана: Ислам-Али, Темир, Мердьшша, Салиби, Ахмет-мурза и Булат-мурза, а прочие все родственники наши к светлейшему и милостивому благодетелю нашему наиусерднейшую преданность имеют. В словах их и горячей к нему любви, я уверен совершенно, чему поверьте и вы и просим уверить его сиятельство князя и нашего благодетеля, я прежде говорил, чтоб Ор-бей султана прогнали, но ныне за потребное нахожу, чтоб он находился здесь для того, что посредством его я могу обо всем осведомляться и вам давать известия; впрочем, когда войско соберется, то уведомлением конечно не укосню, а ныне оного еще нет.

Письмо Касай-мурзы — Якуб-аге.

(Приложение № 16).

По слухам, дошедшим ко мне из Бахчисарая, извещаю вас, что (хан намеревался собрать войско и призывал для того мансурскую фамилию и ширинских мурз, но как они все от того отказались, то он не находя иных образов к [173] собранию оного, назначил себе долг уехать и потому Ор-бей султан позван был ханом, к которому сею ночью уже и отправился.

Письмо Якуб-аги — Касай-мурзе .

(Приложение № 19).

От 30-го ноября 1776 г.

Два ваши письма с посланными верно получил, по одному из них сказать нахожу, что кажется для благоденствия всего Крыма не худо-б было, еслибы сей хан и уехал, а потому и открылся-бы легчайший способ по желанию вашему к возведению на его место Шагин-Гирей-султана. По обоим сим письмам я князю словесно доносил, и он весьма вами доволен и далее куда следует усердие ваше отнес и вы в забвении никогда не останетесь, в чем я вас уверяю и советую вам держаться сей дороги, которая конечно благоденствие всей татарской области принесет на веки, а потому и уведомляйте вы меня, по часту о всем происходящем в Крыму, а тем самым и меня сделаете счастливым и обяжете навсегда.

Письмо князя Прозоровского — Касай-мурзе .

(Приложение № 20).

От 30-го ноября 1776 г.

Сказал мне Якуб-ага, что вы усердный патриот и стараетесь о благоденствии вольной татарской области, а потому и я вас, с моей стороны, уверяю о моей истинной к вам дружбе. Советую вам держаться сего пути и уверяю вас, что вы будете на веки благополучны и всех безпокойств лишитесь. На теперешний раз прошу вас, приятель мой, с подателем сего мне дать знать, не можете-ли вы нанят татар с фурами к перевозке из Козлова в Перекоп провианта, дабы как оный там, так и офицер с командою понапрасну находиться не могли, и так почему с куля возьмут прошу меня уведомить, чем наиболее еще обяжете к усердности того, который с тем и пребудет.

№ 96. Рапорт кинбурнского коменданта артиллерии капитана Мартынова — полковнику Репнинскому.

2-го декабря 1776 г.

Повеленные от вашего высокоблагородия разъезды отсель до первой почты, а оттоль до каменных колодцов сего числа чинены были, которыми пристающих судов никаких не предусмотрено; а сверх того, по повелению же вашего высокоблагородия послан был от меня в соседственное место для расследования тамошних слухов и других происшествий, как прежде от меня рапортом донесено было, нарочный офицер подпоручик Ачкасов, который по прибытии мне объявил первое, что слухи есть как на Лимане станет лед, то наши российские войска не пришли-бы для каких-либо обстоятельств к Очакову; второе, чрез приезжих из Крыма морем вчерашнего числа в Очаков на очаковской лодке людей объявлено, яко наши войска стоят по той стороне Перекопа у соленых озер и провиант получают из состоящего российского провиантского магазина в тамошнем крымском городе Козлове. Третье, его сиятельство князь Ал. Ал. Прозоровский оных крымских татар уверяет, яко он никакого дела с ними иметь не будет, а единственно по повелению как Российской, так и Порты Оттоманской Империй велено ему там с войсками находиться не для чего иного, как только с имеющимися татарскими мурзами о некоторых обхождениях иметь дело. Четвертое, что хан крымский со своими войсками находится в собрании под Акмечетью и ожидает Калгу-султана с Кубани с войсками, а татары никакого дела иметь не хотят, а желают чтобы у них был ханом Калга-султан. Наибольше они считают как то Калга-султан крестился, а к тому и имеет российскую жену, то и думают, что он будет под покровительством нашего двора и Очаков останется под его владением. Пятое, прежде сего через месяц в Очакове слышно было турецкие войска собираются, не зная для чего в [175] Анадольском острове (?), а теперь и об оных войсках не слышно, а о бывших-же запорожцах слышно, что на три части разделились и с них хотят турки брать дань, как они на их земле поселились. Со стороны-же Очакова ничего сомнительного не предусмотрено. О чем вашему высокоблагородию рапортую.

№ 97. Ордер князя Прозоровского — бригадиру Бринку.

5-го декабря 1776 г.

Рапорт ваш от 26-го ноября получил и сколь ни основательно размышляете вы в оном о надобности в занятии ныне-же войсками Тамана и Темрюка, однако я собою вам дозволить сего никак не могу и отнесу все сие, как и прежде, на дальнейшее решение его сиятельству графу Петру Александровичу, а притом известить вас нахожу, что по слухам о прибывших к здешнему хану недавно из Темрюка двух некрасовцах, положили они стараться, чтобы вас на переправе к Темрюку удержат для ради чего и известный вам турецкий командир Орду-агаси требует от хана к усиливанию себя войск и о чем самом видели уже вы из недавно отправленного от меня к вам уведомления от г. генерал-маиора Борзова.

№ 98. Письмо Касай-мурзы — князю Прозоровскому 1.

В Бахчисарае как слух пронесся, будто мансурская фамилия открыла путь российской армии, то хан призвавши своих спрашивал, что начать делать, на что из них Абдувели-паша сбветывал ему, чтобы со своею частью уехать, для чего он совсем ужь было и приготовился и казиаскер эфендий сказал ему, что и он от него не отстанет. Но как все старики воспретили в том ему эфендию, то после того ушел он к хану и старался побуждать хана собрать войско и для сего хан прислал было к нам Казы-Гирей-султана, но мы в [176] том ему отказали и он принужден был возвратиться без ничего. Ко мне от Абдувели-паши пришло письмо, чтоб я туда приехал и чтоб нам, сделавши собрание, усоветовать что сделать с ханом. К сему несколько стариков и поедут, и поверьте о намерении вашем и светлейшего султана моего благодетеля договор сделаем по желанию вашему. Касательно же до полученного мною почтенного вашего сиятельства письма о постарании выставить возы на перевозку провианта, то когда с Божией помощию дела расположатся по желанию нашему, конечно и то сделать будет можно. А затем не остается мне иного, как только получа новое какое известие доносить по искренности моей вашему сиятельству.

--------------------------------------------------------------------------------

Комментарии