1.2. Проблемы демократии и конституционализма в идеологии голлизма.

О принципиальном отличии своих политических взглядов от программных установок большинства партий Четвертой республики Шарль де Голль заявлял уже в первые послевоенные годы. В этом плане особое значение имело знаменитое выступление генерала в Байе в 1946 г. Однако противостоять почти всему политическому истеблишменту возрожденной республики не мог даже ее «спасатель». После утверждения конституции 1946 г. на референдуме (со второй попытки) де Голль на многие годы ушел в «принципиальную оппозицию». И лишь в мае 1958 г. в обстановке военного мятежа в Алжире парламент призвал его к власти, наделив чрезвычайными полномочиями. Правительство де Голля подготовило проект новой конституции, который в сентябре 1958 г. был одобрен на референдуме 79,2% голосов его участников и с октября 1958 г. вступил в силу. Во Франции установился политический режим, получивший наименование Пятой республики.

Выступивший вновь в роли спасителя нации генерал де Голль предлагал не только решить алжирскую проблему, но и коренным образом изменить государственную систему, порождавшее политическое безволие. Придя к власти, де Голль не повторил своих прошлых ошибок. Он опирался на массовую, хорошо организованную партию – в 1958 г. все сторонники голлистов объединились в Союз за новую республику (ЮНР). Личный авторитет подкреплялся емкой идеологической концепцией. Обновленный голлизм представлял собой целостную политическую философию, соответствующую национальным политическим традициям Франции. В единой доктрине сочетались государственный практицизм и радикальный идеологический пафос, принципы этатизма и идеи народного суверенитета, консерватизм и социальный реформизм. Де Голль попытался предложить нации «третий путь». Ключевой идеей голлизма, объединяющей все аспекты политики от государственного строительства до экономического регулирования, стало «национальное величие» Франции.

Голлисты считали, что страна не может вернуться к системе парламентской демократии по типу Третьей республики. С их точки зрения, именно многопартийная система и парламентаризм привели к коррозии государственной власти, а сама идея авторитетного и суверенного государства противоречит, по существу, самой природе партий. Де Голль утверждал, что партии, вне зависимости от политической ориентации, хотели бы видеть государство слабым, и именно к этому инстинктивно они вели государство для того, чтобы легче и лучше владеть им и использовать его не как инструмент действия, а скорее всего как средство для расширения своего влияния. «Так как я был убежден, что суверенитет принадлежит народу только тогда, когда он имеет возможность высказывать свою волю непосредственно и во всей массе, я не мог допустить, чтобы этот суверенитет был разделен между политическими партиями, выражавшими различные интересы», – писал де Голль.

В противовес «режиму господства партий» де Голль предлагал возродить подлинную демократию, основанную на суверенитете народа. Фундаментальные проблемы, подобные выбору формы конституционного устройства, должны решаться непосредственным народным волеизъявлением – в ходе референдума. «Я учредил институт референдума, чтобы народ сам решил, что для того чтобы конституция вступила в силу, была бы необходимо его прямая воля», – отмечал впоследствии де Голль.

Де Голль видел основой новых политических институтов сильное и почти автономное правительство, независящее от воли парламентской ассамблеи и партий. Именно сильное государство, по мысли де Голля, может стать гарантом обеспечения национальной независимости, укрепления национального единства, сохранении общественного порядка, обеспечения справедливости в реконструкции страны. Но эта задача не может быть решена диктатурой. Диктаторский режим обречен на постоянную гонку за успехом – по мере роста среди граждан неприятия насилия и «тоски по свободе», диктатура любой ценой должна предлагать им в качестве компенсации все новые достижения и победы.

Де Голль полагал, что сильное государство отнюдь не исключает больших прерогатив парламента и не заинтересовано в ликвидации многопартийности. Но парламент, отражающий противостояние партий, не может быть источником исполнительной власти. Единство, сплоченность и внутренняя дисциплина должны стать главным законом, для любой власти, берущей на себя ответственность говорить от лица народа. «В общем, различные части французского государства составляют единое целое, достойное и способное руководить нацией, – отмечал де Голль.

Ключевую роль в обеспечении единства государственной власти, по мысли де Голля, должен играть глава государства, стоящий над и вне партий. Главе государства должно принадлежать право выражать общий интерес, подбирать людей независимо от партий и парламента на руководящие посты. Ему должно принадлежать право назначать министров и прежде всего премьер-министра, который призван руководить политикой и всей работой правительства. Главе государства должно принадлежать право обнародовать законы и принимать декреты, определяющие ответственность граждан перед государством. Он должен быть арбитром политических споров и через правительство или в момент опасности для страны приглашать народ к национальной консультации для вынесения суверенного решения. Только такое конституционное устройство поможет Франции выполнить свою миссию, восстановить свое национальное величие под руководством сильного государства.

Оппоненты упрекали де Голля в создании режима личной власти. Однако за его конституционными преобразованиями стояла особая политическая философия. Де Голль видел основное назначение государства в достижении национального единства, а не в обслуживании частных интересов. Государство, по его мысли, стоит над классами, над частными интересами и защищает только общенациональные интересы. Де Голль считал, что государство не являлось естественным феноменом, а было продуктом человеческого творения, то есть общественного договора. Отсюда логически вытекало, что если государство хочет быть легитимным, оно должно основываться на народном согласии, на всеобщей воле. Легитимное государство есть государство, опирающееся на народное согласие, на всеобщую волю. Именно поэтому легитимное государство, по мнению де Голля, и характеризуется доверием, которое народ оказывает представителям государства. Но легитимность государства не должна быть самоцелью. Государство, точнее, государственная власть, должно быть эффективным, то есть оно должно иметь средство для осуществления всеобщей воли.

С проблемой легитимности государства тесно связан вопрос о демократии. По мнению де Голля, государство должно иметь демократический характер, поскольку легитимность и демократия неотделимы друг от друга, взаимно дополняют друг друга. Демократия является политическим режимом, который стремится установить свободу и равенство в человеческих отношениях и основывается при этом на народном согласии. Демократический режим означает активное участие народа в управлении государственными делами. В этом смысле народ выступает как подлинный суверен, а его избранные органы являются лишь представителями суверенного народа со строго определенными полномочиями. При представительном же режиме избранный парламент полностью присваивает себе права народа, не оставляя ему ничего. Демократическое государство, по де Голлю, должно предполагать не просто преобладание исполнительной власти, а четкое и последовательное осуществление принципа разделения властей. «Необходимо, – говорил он, – чтобы каждая из трех властей – исполнительная, законодательная и юридическая – была властью, но только одной властью и чтобы ее задача была отделена и ограничена от задач других властей и чтобы она была одна в своей области и полностью в ней ответственна» .

Принцип разделения властей, по мнению де Голля, должен быть обеспечен не только соотношением конституционных функций и прерогатив ветвей власти, но и самим источником власти. Это означает, что и законодательная, и исполнительная власть должна исходить от народа. И парламент, и глава государства должны быть избранниками народа, должны «получить свой мандат от народа». Основными инструментами народовластия должны стать прямые всеобщие выборы обеих ветвей власти и широкая практика референдумов.

Сильное государство, по мнению де Голля, это не универсальный рецепт народовластия, а важнейшая составная часть общественного устройства именно Франции. Голлистская доктрина всецело впитала в себя бонапартистскую идею «величия Франции». «Только великие деяния способны избавить Францию от пагубных последствий индивидуализма, присущего ее народу, – писал де Голль, – Наша страна перед лицом других стран должна стремиться к великим целям и ни перед кем не склоняться, ибо в противном случае она может оказаться в смертельной опасности. Я думаю, что Франция, лишенная величия, перестает быть Францией».

Голлистская идея «величия Франции» была далека от традиционного национализма, шовинистического представления о национальном превосходстве. Величие Франции для де Голля – это вполне реальный социальный принцип, а не абстрактная цель. «Франция возникла из глубины веков, – писал де Голль, – Нация эта существует уже на протяжении многих поколений… И она обрела определенный характер, который заставляет французов в любую эпоху зависеть от своих отцов и нести ответственность за своих потомков. И пока оно не распалось, это единство людей обладает … своим прошлым, своим настоящим, своим будущим, составляющим неразрывное целое» . Франция воспринималась голлистами как нечто большее чем, чем страна, где сегодня живут миллионы французов. «Французы? Конечно, именно они создают Францию. Но Франция – это нечто большее, чем она является в данный момент», – утверждал создатель Пятой республики. Таким образом, де Голль фактически соединял бонапартистскую традицию государственной мысли с республиканской идеей Республики-Нации, восходящей к Руссо, Дантону, Клемансо.

Итак, возникновение голлизма стало закономерным итогом исторического развития французской республиканской традиции. В зеркале голлистской политико-правовой идеологии национальная идея Франции получила совершенно особые контуры – как уникальное сочетание культурной идентичности народа, сформированной его общей географией и историей, с признанием многообразия его корней, твердой защиты государственных интересов в Европе и в мире с занятием в них места, совместимого с реалиями современности. Новое поколение республиканцев унаследовали традиционные лозунги Великой революции «свобода, равенство, братство», которые истолковывались главным образом как требование политических свобод, национального суверенитета (включающего равенство граждан перед законом) и солидарность с зарубежными народами, борющимися за свою свободу и суверенитет. При этом республиканское голлистское движение апеллировало не к одному какому-нибудь классу или общественной группе, а ко всему народу, всей нации. Это романтическое умонастроение находило выражение также в особом патриотизме голлистов, выраженном в идее «Величия Франции». Эта своеобразная форма национализма исходила из представления о том, что Франция, как родина революции, является духовным и политическим лидером человечества, оплотом свободы и носителем высших гуманитарных и демократических ценностей.