Конституционный строй кнр

I. Система конституционного права в КНР.

1.1. Этапы исторического развития конституционной системы Китая в конце 1940-х – 1980-х гг.

1.2. Доктринальные основы, структура и социальное содержание действующей Конституции Китайской Народной Республики

1.3. Основные направления конституционно-правового регулирования в КНР

II. Китайский конституционализм на рубеже XX-XXI вв.

2.1. Стратегия реформирования конституционного строя КНР

2.2. Демократизация политического режима в КНР

2.3. Проблемы и перспективы конституционного реформирования в современном Китае

I. Система конституционного права в кнр.

1.1. Этапы исторического развития конституционной системы Китая в конце 1940-х – 1980-х гг.

Современная конституционная система Китая является результатом сложного и противоречивого развития, которое берет свое начало от события 1 октября 1949 г. – дня «великой победы Коммунистической партии Китая (КПК) в народной революции, создания Китайской Народной Республики демо­кратической диктатуры народа и провозглашения независимости КНР».¹ Основными этапами формирования конституционного строя стали проекты конститу­ций Республики, принятыми в 1954, 1975, 1978 и 1982 гг.

Изначально функции Основно­го закона государства выполняли Общая программа Народного политического консультативного совета Китая (НПКСК) и ряд других законода­тельных актов, в том числе Закон об организации Центрального народного правительства, принятый в сентябре 1949 г. на пленарной сессии НПКСК. В этих документах КНР провозглашалась «го­сударством новой демократии», которое «ведет борьбу против империализма, феодализма, бюрократического капитала, за не­зависимость, демократию, мир, единство и создание процветаю­щего и сильного Китая».²

Позднее 20 сентября 1954 г. Первая сессия Всекитайского Собрания Народных Представителей (ВСНП) - высший орган государственной законодательной власти – торжественно приняла первую в истории страны Конституцию КНР. В ее основу была положена Общая программа Народного политического консультативного совета Китая 1949 г., но в тоже время эта Конституция является дальнейшим раз­витием Общей программы. Она определила Китайскую Народную Республику как «госу­дарство народной демократии, руководимое рабочим классом и основанное на союзе рабочих и крестьян»³, закрепила основы механизма государственной власти, принадлежащей китайскому народу в лице ВСНП и местных собраний народных представителей при руководящей роли Коммунистической партии Китая, утвердила основные права и обязанности граждан, сформулировала цель своего дальнейшего развития – «уничтожение системы эксплуатации и построение социалисти­ческого общества».⁴

Лидер коммунистического режима Мао Цзе-Дун придавал особое значение конституционному принципу партийности. «Для совершения революции нужна революционная партия, – писал он. – Без революционной партии, без партии, созданной на основе революционной теории марксизма-ленинизма и в марксистско-ленинском революционном стиле, невозможно привести рабочий класс и широкие народные массы к победе над империализмом и его приспешниками». ⁵

Конституционный закон 1954 г. стал законодатель­ной основой начавшихся кардинальных преобразований во всех областях государственной и общественной жизни Китая, кото­рые базировались на идее диктатуры пролетариата.

Во время «культурной револю­ции» 1966-1976 гг. была предпринята попытка «прыгнуть» к коммунизму на базе создания народных коммун, использования прими­тивной техники, всеобщей уравниловки и борьбы с инакомыслием.⁶ Вследствие происходивших событий государственный и общественный строй Китая претерпели серьезные изменения, которые выразились в деформации основных конституционных институтов госу­дарственной власти и привели к разработке второй Конституции 1975 г. Но она просуществовала недолго и через несколько лет была заменена на другую.

Экстремистский характер «культурной революции» слишком сильно скомпрометировал имидж коммунистов и их общественных идеалов в глазах населения. И хотя официально в Китае так и не произошло «разоблачение» этого политического курса, уже вскоре после смерти Мао Цзэдуна начались серьезные изменения в партийной и государственной стратегии. Их идеологом выступил Дэн Сяопин – сторонник перехода от радикальной версии идеи диктатуры пролетариата к более умеренной концепции «социализма с китайской спецификой».⁷

В августе 1978 г. состоялся XI съезд КПК, на котором ряд высших партийных функционеров обвинены в эксцессах «культурной революции». Произошла чистка КПК. Съезд свидетельствовал об укреплении позиций Дэн Сяопина, он был самым опытным в партийной иерархии, имел огромные связи и авторитет. Эта особенности китайской партийной номенклатуры имели огромное значение – в ее рамках иногда значительно большей властью располагает человек, официально не занимающий высших постов, но имеющий авторитет среди коллег именно благодаря старым связям.⁸

Новая Конституция 1978 г. сформировала в нормах Основного закона по­литическую линию руководства КНР и новые политические реа­лии, возникшие после смерти Мао Цзэдуна и отстранения от власти его ближайшего окружения. Этот документ ставил перед китайским государством задачу реализации «четырех модернизаций», а именно – превраще­ние КНР к 2000 г. в «мощное государство с современным сель­ским хозяйством, современной промышленностью, современ­ной обороной, современной наукой и техникой».⁹ Тем не менее, Конституция носила во многом противоре­чивый характер, поскольку во многом ее положения были нечетки­ми и не отражали требований времени. Внесение конституционных поправок не дало желаемого результата и не смогло устра­нить эти недостатки.

Следующей вехой преобразований конституционного строя стало решение о пере­смотре Конституции 1978 г., принятое в сентябре 1980 г. Всекитайским собранием народных представителей. С этой целью была сформирована спе­циальная комиссия. Проект новой, или другими словами «исправлен­ной», Конституции был вынесен на всенародное обсуждение, после чего – на рассмотрение 5-й сессии ВСНП пятого созыва. Так, 4 декабря 1982 г. была принята четвертая по счету Конституция КНР.¹⁰

При этом существенно изменилась «архитектура» политического режима Китая – строгая иерархия партийной номенклатуры была дополнена совершенно новым институтом. В сентябре 1982 г. На XII съезде КПК по предложению Дэн Сяопина создана система советников на всех уровнях партии; а сам Дэн возглавил Центральную комиссию советников. Многие «старые партийцы» последовали его примеру, перейдя на посты советников и освободив таким образом места для более молодых и образованных членов партии. В сентябре 1985 г. на партийной конференции КПК ушла в отставку сразу половина членов Политбюро – возможности для реформ были открыты.¹¹

По мере реформирования политического режима КНР и реализации плана «четырех модернизаций» в действующую Конституцию вносились существенные поправки: в 1988 г. они касались разрешения аренды земли (ст.10) и легализации част­ного сектора экономики (ст. 11), в 1993 г. были направлены, главным образом, на решение социально-экономических вопросов, а именно – за­крепление курса на проведение социалистической модернизации и создание социалистической рыночной экономики (ст. 7, 8, 15, 16, 17,42, 98), а корректировки, принятые в марте 2004 г., уточняют идеологические основы страны – Коммунистической партии Китая, расширяют правовые гарантии частной собственности, вводят понятие «права человека», расширяют права граждан и укрепляют их гаран­тии (различаются, с одной стороны, права трудя­щихся, а с другой - права остальных индивидов), вносят некоторые измене­ния в полномочия Постоянного комитета Всекитайского собра­ния народных представителей, Председателя КНР, Государст­венного совета КНР, а также устанавливают единый срок полномочий всех местных собраний народных представителей – пять лет (Преамбула, ст. 10, 11, 13, 14, 33, 59, 67, 80, 81, 89, 98) и устанавливает национальный гимн КНР, которым является «Марш добровольцев» (ст.136).¹²

Современные официальные оценки периода радикальных конституционных реформ остаются чрезвычайно умеренными и направленными на сохранение идеи преемственности концепции» социализма с китайской спецификой». Китайский лидер 1990-х гг. Цзян Цземинь следующим образом характеризовал эту проблему: «В ходе более чем 70-летней борьбы наша партия начертала на своем знамени марксизм-ленинизм, идеи Мао Цзэдуна, представляющие собой соединение марксизма-ленинизма с практикой китайской революции, а теперь начертала еще марксизм современного Китая – теорию Дэн Сяопина о построении социализма с китайской спецификой. Теоретическая зрелость и прогресс партии служат могучей гарантией того, что наше дело будет идти от победы к новой победе».¹³

Несмотря на мощный модернизаторский рывок, эпоха Дэн Сяопина привела к достаточно умеренным изменениям в политическом режиме Китая. О необходимости реформы конституционно-правовой и государственно-политической системы периодически упоминалось в публичных выступлениях высших руководителей, но при этом не имелось виду каких-либо действий, способных кардинально изменить существующее положение вещей. Стоит обратить внимание, что даже в собственно лексике таких высказываний не присутствовали такие слова, как, скажем, «смелее», «активнее», «коренной», «углубленный» или «ускорить темпы», без которых, напротив, не обходится ни одной формулировки, касающейся экономической реформы.¹⁴

Более того, как полагают многие специалисты, не в последнюю очередь благодаря тому, что в результате успехов экономической реформы коммунистический режим в Китае получил как бы «второе дыхание».¹⁵ Коммунистическая партия сохранила доминирующее положение в структуре власти, самым тесным образом переплетаясь со всеми государственными институтами (здесь вполне применим термин «государство-партия»).¹⁶ Существующие помимо КПК восемь демократических партий самостоятельной политической и – тем более – оппозиционной роли не приобрели.

Формирование высшего слоя правящей элиты оставалось результатом сложных неформальных компромиссов между различными составляющими ее группировками в ходе их соперничества за власть. В 1980-х гг. в ней начали выделяться, как говорят в Китае, «партия принцев» – дети бывших руководителей и «партия комсомольцев» – те, кто поднялся сюда благодаря собственному таланту и заслугам, пройдя через этап работы в комсомоле либо практической работы по той или иной специальности. Таким образом, эта система обеспечивает относительно высокую социальную мобильность, но сохраняет клановый, корпоративный характер. Сочетание же преемственности с обновляемостью способствует устойчивости высших эшелонов власти.¹⁷

Однако сохранять неизменным этот политический строй становилось все более непросто. Основные причины заключались в следующем. Официальная идеология – марксизм-ленинизм – к концу 80-х годов ощутимо утратила свое влияние в китайском обществе. По мере того, как массовые политические кампании «культурной революции» все дальше отходили в прошлое, а жизнь все больше определялась реалиями рыночной экономики, значительная часть обычного населения воспринимает его как нечто к ней никакого отношения не имеющее. Падал и «престиж партийного билета».¹⁸ Членство в партии уже не выглядело столь почетным и желанным, как раньше. Особенно это касалось молодого поколения, не участвовавшего в революционной борьбе, войне в Корее, не прошедшего через всеобщий энтузиазм в первые годы строительства социализма, поэтому воспринимающего партию умом, но не сердцем. Одновременно его ценностные ориентации из сферы идеологии переместились в сферу экономики.

Всевластие КПК начало подвергаться эрозии на самом нижнем уровне, главным образом, в сельской местности – в китайской деревне обозначился процесс возрождения базовых традиционалистских структур, особенно кланов, к которым переходит реальная власть в соответствующей округе. В результате в Китае начали появляться отдельные, пусть пока и весьма слабые, элементы гражданского общества.¹⁹ Помимо традиционных земляческо-клановых и религиозных объединений возникают различные профессиональные ассоциации, которые, правда, далеко не являются подлинно независимыми. В среде научной интеллигенции складываются неформальные группы, объединяющиеся вокруг идеи либо носителя (носителей) идеи. Несмотря на полную подконтрольность средств массовой информации официальной власти, вторая половина 1980-х годов дала несколько примеров независимых изданий. Наиболее известные из них – пекинский «Цзинцзисюэ чжоубао» («Экономический еженедельник») и шанхайский – тоже еженедельник «Шицзе цзинцзи даобао» («Мировая экономика»), ставшие заметным явлением в общественной жизни Китая в период нарастания демократического движения в 1988-1989 гг.²⁰

Все эти проявления стихийной демократизации китайского общества вызывали неоднозначную реакцию у руководства страны. В особой степени критике подвергались не столько признаки проникновения «западного образа жизни», сколько призывы учесть опыт политических перестроечных реформ в СССР, ослаблявшие власть коммунистической партии. В закрытых документах ЦК КПК многие инициативы советского руководства получали резко отрицательную оценку. Родился даже негативный термин «мирная эволюция», критике за попустительство которой был подвергнут тогдашний Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев. Ее угроза, как считали многие китайские политики, заключалась в выхолащивании самой сущности социалистических идеалов и подрыве основ конституционного строя народной демократии.²¹

В 1989 г., как раз на фоне официального визита М.С. Горбачева, в Пекине произошли трагические события, ставшие переломом в новейшей политической истории Китая. В столице и целом ряде городов произошли выступления недовольных коррупцией представителей рабочих и интеллигенции. Студенческие беспорядки на пекинской площади Тяньаньмэнь приобрели особенно массовый характер. Собравшиеся требовали проведения серьезных политических реформ. 20 мая 1989 г. в Пекине введено чрезвычайное положение. 4 июня 1989 г. Дэн Сяопин дал приказ разогнать демонстрантов с помощью тяжелого вооружения. Последовали аресты диссидентов и кадровые перестановки в партийном руководстве.²²

Политический кризис 1989 г. подвел черту под важным периодом истории китайской конституционной системы. Стабилизация конституционного законодательства и развертывание экономических реформ привели к двойственным результатам. С одной стороны, партийный политический режим получил дополнительные стимулы для внутренней консолидации, но с другой – общество в Китае стало более независимым от властей. Это могло бы привести к ослаблению центральной власти в Китае, а крушение режима коммунистов обернуться гражданской анархией в огромной стране. Учитывая негативную реакцию населения на коррупцию среди чиновников, способную, было заявлено о готовности «решительно снимать безответственных, использующих служебное положение для извлечения личной выгоды кадровых работников».²³ Был сохранен и безусловный курс на продолжение экономической реформы: «Необходимо, чтобы партия еще более непоколебимо, всесторонне и правильно претворяла в жизнь теорию товарища Дэн Сяопина о построении социализма с китайской спецификой и свою основную линию, чтобы она еще лучше осуществляла реформу, открытость и модернизацию. Экономика – это базис. Мы и впредь будем рассматривать экономическое строительство своей центральной задачей, насчет этого не должно быть никаких колебаний. Но экономическое строительство не может идти успешно без надежной гарантии со стороны политики. Наша модернизация – социалистическая, а рыночная экономика, которую мы сейчас вводим, – это социалистическая рыночная экономика».²⁴

Таким образом, кризис 1989 г. не привел к свертыванию стратегии модернизации, хотя и вызывал временное ужесточение политического режима. По сути же проблема совместимости рыночных реформ, социальной модернизации и вовлечения Китая в глобальную мирохозяйственную систему с марксистско-ленинской конституционной доктриной и коммунистическим партийным режимом оказалась отложена на следующий период, когда к власти в Китае пришло новое поколение политических лидеров по главе с Цзян Цземинем.