2.2. Демократизация политического режима в кнр.

Исследование демократизации Ки­тая потребовало анализа сложившегося там сей­час общественного строя. Определить его не­просто. В Преамбуле китайской Конституции присутствуют положения о «руководящей роли КПК», о «социалистических ориентирах», о «по­беде общественной собственности». Сам же текст Основного закона КНР, по существу, не слишком отличается от восточноевропейских «постсоциа­листических» конституций, особенно после вклю­чения в него в 2004 г. поправок о защите частной собственности. Однако то, что происходит в Ки­тае, существенно отличается и от советского со­циализма, и от восточноевропейского и средне­азиатского постсоциализма.

Официальное определение общественного строя КНР – «социализм с китайской специфи­кой». Чтобы понять, что это такое, по­пытаемся соотнести его с имеющимися сегодня трактовками термина «социализм».

Если это «общество всеобщего благоден­ствия», приходящее на смену современному капи­тализму, то Китай находится от него на гораздо большем расстоянии, чем Западная Европа и США. Тогда «социализм с китайской специфи­кой» представляет собой догоняющий вариант развития страны, идущей по стопам мировых ли­деров.

Если понимать под социализмом общество без частной собственности, общество советского ти­па, то «китайская специфика» – это незрелая стадия постро­ения «классического» государственного капита­лизма, когда частная собственность еще уместна.

Если социализм – это реально существующие западноевропейские рыночные демократии, то специфика Китая в недостаточной развитости, в отсутствие ресурсов для осуществления широко­масштабных социальных программ. А также в отсутствие демократии.

Если ориентироваться на весьма популярный среди китайских реформаторов тезис «сначала построим процветающее общество, а затем дадим ему название», то понятие «социализм с китай­ской спецификой» просто отдает дань коммуни­стической традиции. Тогда «социализм с китайской спецификой» будет равнозначен созданию ры­ночной экономики, при сохранении монополии на полити­ческую власть в руках партии, в названии кото­рой присутствует слово «коммунистическая».Использование в последние годы термина «специфический китайский социализм» может означать стремление руководства страны отойти от идеи о движении «специфически китайским» путем к «глобальному социализму» в его класси­ческом марксистском понимании и намекнуть на близость китайского пути развития моделям ев­ропейской социал-демократии.

Рассматривая вопрос о сути современного ки­тайского общественного строя, можно отме­тить, что сначала китайский режим шел по пути неоавторитаризма. Но по мере продвижения рыночных реформ происходило все большее смыкание партии с олигархией. Укрепля­лись связи китайских партийных бюрократов с гонконгской буржуазией. Вокруг олигархических групп, формирующихся на базе отраслевых моно­полий, складывались политические группы инте­ресов. На этом фоне в политике появляются группы, которые лично и непосредственно заинтересованы в про­должении курса на сращивание с мировым капи­талом.⁶⁶ При этом важно, что Запад сам поддерживает такой режим – прямые иностранные инвестиции идут в Китай и без политических реформ, их объ­ем в 10 раз превышает объем прямых зарубеж­ных вложений в Индию, страну с демократиче­ским режимом.

Благодаря рыночным реформам и интеграции в мировое хозяйство Китай превратился в важ­ный элемент глобальной экономики. При этом политическая система Китая развивается по ино­му сценарию, чем на постсоветском простран­стве. Периодически встречающиеся в российской литературе определение обществен­ного строя Китая как «постсоциалистического капитализма» слишком расплывчато. При всем разнообразии мнений можно ска­зать, что современный Китай – это страна, где развивается рыночная экономика, но обществен­ный строй который нельзя назвать демократиче­ским. Поэтому процесс демократизации в Китае следует рассматривать скорее как создание «хозяйственной демократии, нежели «политической демократии» (если под политической демократией подразумевать сочетание трех компонентов: основы политической стабильности об­щества, реализуемой через ясную и предсказуе­мую смену властей путем их выборности; власти Закона, гарантирующего, в част­ности, разделение властей и основные права и свободы человека; ответственности за свой выбор избирате­ля, осознающего свои общественные интересы и умеющего формулировать их и выражать через демократические процедуры).

Основой же «хозяйственной демократии» является прежде всего институт частной собственности. Вторая сессия Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) III-го созыва (март 2004 г.) внесла поправки в конституцию в части защиты прав собственности – в четвертый раз за последние полтора десятилетия.⁶⁷ При пересмотре конституции в 1988 г. речь шла о том, что негосударственный сектор экономики является дополнением к государственному; в 1993 г. в конституции было закреплено понятие «социалистическая рыночная экономика»; в 1999 г. негосударственный сектор экономики трактовался как «важная составная часть социалистической рыночной экономики». В 2004 г. речь идет уже о неприкосновенности «законно нажитой» частной собственности граждан КНР.

Вместе с тем сессия ВСНП в соответствии с логикой функционирования политической систе­мы, основанной на монополии КПК на политиче­скую власть, лишь проштамповала решение, ранее принятое третьим пленумом ЦК КПК 16-го созыва (октябрь 2003 г.). Остановимся на этом пленуме, чтобы попытаться глубже заглянуть bos внутриполитическую жизнь Китая. Пленум со­стоялся почти через год после проведения XVI съезда КПК (ноябрь 2002 г.), на котором к власти пришло новое поколение руководителей во главе с Ху Цзиньтао. По китайской партийной традиции именно третьи пленумы после очеред­ных съездов определяют ход развития страны: на первых пленумах обновляются высшие руководя­щие органы партии, на вторых информация о но­вом раскладе сил доводится до партийных низов, а на третьих новое руководство заявляет о своей программе действий.

Третий пленум ЦК КПК был широко анонсирован задолго до начала работы. Речь шла не только о продолжении экономических ре­форм, но и о политических реформах и изменениях конституции. Однако предшествовавшие события показали, что руководство не одинаково смотрит на существо политических преобразований. Уже летом 2003 г. КПК ввела запрет на публикации и обсуждения в прессе трех острейших вопросов: события 1989 г. (подавление студенческих вы­ступлений), политическая реформа и поправки к конституции. Материалы пленума появились в печати не сразу и не в полном объеме. Долгое время оставалось неясным, что и как КПК соби­рается менять.

«Таинственность» указывала на борьбу внутри КПК между теми, кто делал ставку на принятие защитных механизмов в пользу частной собствен­ности, и теми, кто не сопротивлялся этому откры­то, но в обмен, старался конституционно закре­пить «идейное новаторство» лидера предыдущего поколения руководителей Цзян Цзэмина, гово­рившего о «трех представительствах». Как указывалось выше, суть этой концепции, внесенной в пар­тийный устав на XVI съезде, заключается в том, что КПК не просто «партия пролетариата», а представитель «передовых производительных сил» (1), «всего народа» (2) и «китайской культуры» (3).⁶⁸.

Аналитики в самом Китае и за рубежом разо­шлись в оценке итогов пленума. Одни поспешили увидеть в нем некий новый курс развития Китая, другие – и, похоже, их большинство – посчитали, что пленум не оправдал либеральных надежд, ко­торые на него возлагались в плане демократиза­ции страны. Есть и третий вариант суждений: пленум (а вслед за ним и сессия ВСНП) закрепил то, что уже происходит и в очередной раз пока­зал, что руководство ищет пути решения стоящих перед страной проблем на философских основах «постепенности преобразований» и «приоритета фактора внутренней стабильности».

Попытаемся оценить значение конституцион­ных изменений в контексте стратегической трансформации Китая на основе маркетизации экономики и ее включения в мировые рынки.

Суть главного противоречия китайского об­щества состоит в том, что политика и идеология, оставаясь авторитарными и ортодоксальными, отстают от экономических преобразований. На практике это противоречие решается прагмати­чески – путем отделения экономики от политики.

Однако по мере количественного и качественного роста национального капитала этого уже недоста­точно. Национальному капиталу нужны и защита его прав собственника, и механизмы выражения его политических интересов. Коммунистическая идеология и современная правовая система, в том числе и ее основа – конституция, не обеспечива­ют этих потребностей новой движущей силы эко­номического развития – класса собственников.

При этом вопрос защиты прав стоит сегодня острее и является более актуальным, чем вопрос механизмов выражения интересов. Последние только формируются и пока еще слабо структу­рируются. Китайский капитал фокусируется на своих экономических запросах, а его связь с влас­тью ограничивается пока лоббистскими интере­сами, реализуемыми главным образом в тради­ционной форме «благодарности чиновнику за ус­лугу».

Защита прав собственника работает и на инте­ресы руководства КПК, поскольку способствует экономическому росту и посредством цепочки взаимозависимостей обеспечивает и де-факто ле­гитимирует в глазах населения власть компартии. А посему главное звено пока еще авторитарной политической системы Китая – КПК – встает на защиту интересов национального капитала. Точ­нее, это делает ее наиболее прогрессивная часть, но при внутреннем сопротивлении, условно гово­ря, сторонников более консервативных взглядов.

Заметим, что было бы неверно трактовать внутренние противоречия в КПК в координатах «технократы – ортодоксы» или «реформаторы консерваторы». Сегодня в КПК, за исключением мало влиятельного крыла левых, по-прежнему приверженных ценностям «казарменного комму­низма», нет сил, выступающих против рыночных реформ и интеграционного взаимодействия с внешним миром. Суть внутрипартийной борьбы в столкновении интересов различных партийных кланов, группирующихся вокруг ведущих полити­ческих фигур (прежде всего Ху Цзиньтао и Цзян Цзэмина) и отстаивающих финансовые интересы близких к ним представителей национального капитала. Дети и ушедшего в отставку, и нынешне­го высшего руководства тесно связаны с бизне­сом в таких отраслях, как электроника, телекоммуникации, транспорт, энергетика, банковское дело. Особенность борьбы кланов в том, что ведется она на поле КПК с учетом правил, традиций, ад­министративной ситуации, существующих в пар­тии. Важный компонент борьбы – отстаивание посредством внутрипартийных процедур собст­венных концептуальных подходов к политичес­кому и экономическому развитию страны. Внутрипартийная борьба имеет и свои рамки. С одной стороны, это рыночные реформы, отказ от которых, как отмечалось, неприемлем ни для одной из основных властных группировок, а с другой – мо­нополия КПК на власть под социалистическими лозунгами. В этих условиях столкновения проис­ходят не по вопросу о стратегии развития, а по темпам и конкретным шагам преобразований.⁶⁹