Влияние «своей» и «чужой» групп
Роль активности личности в процессе группового влияния, опосредующей ее «восприимчивость» к агентам социального воздействия, наиболее наглядно выступает при изучении сравнительных эффектов влияния «своей» и «чужой» групп.
Как известно, одним из базовых способов категоризации социального мира является разделение его участников на «своих» (близких, понятных, похожих на меня) и «чужих» (далеких, непонятных, непохожих), на «Мы» и «Они». Выделение этой «демаркационной линии» в восприятии социальной реальности закономерно привело социальных психологов к анализу психологических следствий данного деления. Начиная с классических экспериментов А. Тэшфела, в качестве основных таких следствий выделяют ин-групповой фаворитизм и аутгрупповую враждебность.
Факт влияния группы на своих членов может быть подтвержден, с точки зрения А. Тэшфела и его последователей, прежде всего через факт искажения оценочных суждений человека при условии актуализации у него чувства принадлежности к определенной группе. «Свои» будут оцениваться как «лучшие» по любым параметрам, а «чужие» соответственно дискредитироваться, несмотря на объективные факторы: если реальных различий между «ними» и «нами» не существует, они будут порождены искусственно. В основе эффектов влияния ин- и аут-группы на личность лежит, таким образом, универсальное стремление к позитивной межгрупповой дифференциации.
В исследованиях А. Тэшфела и его многочисленных последователей выделялся ряд переменных, влияющих на величину ингруппового фаворитизма. В числе таковых были выделены:
сходство, сравнимость «своей» и «чужой» групп между собой;
стабильность и законность статусных различий между группами;
их принадлежность к группам социального большинства или меньшинства;
характер межгруппового взаимодействия;
эффективность в достижении групповой цели (успех или неудача);
степень зависимости индивида от «своей» группы и др.
Детальное описание феноменологии сравнительных эффектов ин- и аутгрупп тем не менее не может объяснить причину столь высокой популярности сегодня теории социальной категоризации. Представляется, что она может быть найдена не только и не столько в богатой экспериментальной традиции данной концепции, сколько в принципиально «инаковом» подходе к проблеме группового влияния. Что имеется в виду?
Классическое определение малой группы Д. Картрайта и А. Зандера исходит из трех составляющих данной человеческой общности. Малая группа определяется ими как: 1) добровольное объединение людей, преследующих общую цель; 2) спонтанно сложившаяся ассоциация, служащая источником индивидуальных «выигрышей», и 3) вынужденная принадлежность к общности вследствие того, что другие воспринимают ее как целостность. Традиционно при изучении процессов группового влияния на личность исследователи явно или неявно исходили из первых двух составляющих данного определения, соответственно в анализе причин подверженности человека групповому воздействию доминировали объяснения или через идею «согласия», или через идею «взаимного обмена» (а в качестве ведущей потребности выделялась потребность в социальной поддержке или одобрении).
Концепция Тэшфела впервые обратила фокус исследовательского интереса к третьей модальности малой группы, отмеченной американскими учеными еще в начале 50-х годов, подчеркнув, что любая группа (и соответственно групповое влияние) существует только в контексте других, окружающих их групп. Источник и причина группового влияния стали мыслиться тем самым не в особенностях группы, не в личностных диспозициях, а в характере межгрупповых отношений. Более того, с точки зрения Тэшфела, значение имеют даже не объективные межгрупповые отношения, а, так сказать, символические. Наиболее ярко это иллюстрирует одна из основных идей А. Тэшфела — идея достижения позитивной социальной идентичности: потребность в позитивной оценке себя заставляет человека принадлежать к группам, которые позитивно оцениваются другими.
Современные исследования соотносительного влияния «своей» и «чужой» групп вносят новые акценты в концепцию Тэшфела. Так, например, в ряде работ было показано, что характер искажений социальных оценок отдельных членов различных групп по оси «мы — они» опосредован общественной оценкой социального статуса этих групп.
Так, неблагоприятная социальная позиция группы (например, отнесение ее в общественном мнении к группе угнетаемого меньшинства) сопровождалась у ее членов более дифференцированным восприятием межгрупповых отношений и соответственно «чужих» и гомогенизированной оценкой «своих». Напротив, члены групп, занимающих благоприятную социальную позицию, характеризовались индивидуализированным восприятием «своих» и слабо дифференцированным восприятием «чужих». Все это заставляет авторов не без иронии замечать, что, «в конечном счете, индивидуальное чувство групповой принадлежности покоится на плечах аутгруппы, ведь в большинстве случаев члены ингруппы имеют в наших глазах только одну общую черту — они не похожи на членов аутгруппы».
В целом сравнительный анализ влияния групп доминирования и недоминантных групп на характер самокатегоризации их членов показал, что:
члены доминантных групп склонны игнорировать деперсонализирующее влияние своей группы принадлежности, что выражается в преобладании в их самоописаниях при любой ситуации персональных характеристик над социоролевыми и в характере атрибуции причин успеха или неудачи;
гомогенность восприятия себя у членов недоминантных групп всегда выше, нежели аналогичный показатель для членов доминантных групп;
существует эффект взаимных статусных позиций групп: например, 11-12-летние подростки гомогенизируют себя в сравнении с аутгруппой взрослых и гомогенизируют восприятие аутгруппы 8-9-летних;
в отличие от групп доминирования (для которых характерны закономерности, отмеченные в классических экспериментах А. Тэшфела), члены любой недоминантной и стигматизированной группы (безработные, этнические и сексуальные меньшинства и т.п.) обладают атрибутивной амбивалентностью при оценке «внешних» для себя событий: их позитивная или негативная оценка будет связана с атрибуцией причин того или иного события — будут ли его причины отнесены к факту групповой принадлежности субъекта оценивания или же к его личностным характеристикам.
Заметим, что подобные экспериментальные факты не только уточняют и дифференцируют исходные представления теории социальной категоризации, но и дают толчок для новых ее интерпретаций, в частности — социокультурного порядка. Например, свойственная ей исходная оппозиция «индивидуальное — социальное» имеет различную содержательную наполненность для Америки и Европы: если для первой она равнозначна дихотомии «личность и общество», то для второй более характерна оппозиция «личность и власть».