Vive La France!
Утром на микроавтобусе мы покидаем Хенгело. Миниатюрные сказочные домики по краям дороги – как готовые сувениры. Бери и ставь на полку. Погода становится лучше, выглядывает солнце, самочувствие на удивление прекрасное. Проезжаем Бельгию, перекусываем в Люксембурге. Впереди – Франция, фестиваль рядом с небольшим городом Туль, мы – хедлайнеры. “Когда будем въезжать во Францию, обязательно меня предупредите!” — просит Сергей. Но предупреждать нужды нет. Нас останавливают пограничники и забирают паспорта. Мы волнуемся – в чем проблема? Нико обьясняет: следят за тем, чтобы из Голландии не вывозили наркотики, могут прийти с собакой. Но всё обходится, паспорта возвращают. Однако минут через двадцать нас обгоняет полицейская машина и мигая гигантской стрелкой-указателем начинает “вести” нас к ближайшей стоянке. У полицейского лицо супермена, остроконечные баки и модная бородка под нижней губой. В разговоре мы узнаём слова “рюсс” и “ракенроль”. Полицейский возвращается в свою машину. Наш минивэн показался ему подозрительным, потому что забит до отказа багажом и людьми неформальского вида. Но когда он узнал, что мы играем “ракенроль” он смягчился, потому что сам любит такую музыку (баки и бородка – неспроста!). “К тому же мы ему сказали, что нас только что обыскали на границе!” - добавляет Нико. “О, это по-нашему!” - радуемся мы. Нам всё больше нравится Франция.
Фестиваль не в клубе, а в большом муниципальном зале. Сцена сборная, импровизированный пивной бар. Холодно. Здесь всем заправляет Арманда – ей лет сорок пять, она любительница рок-н-ролла со стажем и к тому же социальный работник. На ней кеды и “Левис” с леопардовым ремнём. Куртка увешана фанатскими значками. Её муж Ив встречает нас в гримёрке – он очень рад и немного волнуется, у него есть все наши диски. Он раздаёт нам пластиковые стаканчики: “Попробуйте вот этого вина!” И сразу же: “И вот этого, оно из нашей местности!” Секундой позже: “Обязательно этого, оно молодое!” Мы прилежно пробуем и пытаемся общаться. Но это непросто – во Франции практически никто не знает английского.
Постепенно зал начинает заполнятся. Очень много подростков, много девушек. И, конечно, фанов сайкобилли. Выглядят они колоритно. Наверное, такое же впечатление производил на провинциалов эскадрон гусар, въезжавших в город. Головы гладко выбриты с боков и на затылке, флэт-топы ровные, как обувные щетки, и порой достигают тридцатисантиметровой длины. У разноцветных клубных курток – белые рукава, узкие джинсы от души подвёрнуты кверху, якорные цепи кошельков свисают до колена, на ногах – начищенные высокие ботинки, “каши”, кеды “Конверс”. Любой российский “псих” прослезился бы от умиления.
Быть хедлайнером почетно, но не очень удобно. Куда проще отыграть первыми и присоединится к массе отдыхающих. Мы воздерживаемся от горячительных напитков и громкого звука – устаешь от него не меньше, чем когда играешь сам. Наконец нам – на сцену. “Vive La France!” – кричу я между песнями. И есть отчего. Такого буйства перед сценой я не припомню со времен первого приезда Merteors в Россию. Наши песни узнают, им подпевают… “Danke, Auf Wiedersehen!” — я пою на французском.
После концерта нас ждёт луковый суп, приготовленный Армандой, вино, багеты, сыр… В забитой до отказа гримёрке помимо “ракенроль” чаще других звучит слово “куль”. Так французы произносят английское “cool”. “Scary B.O.O.M. – куль!” — заявляет мне один из местных. Я согласен. Мы фотографируемся вместе. Hellbats уезжают - гитарист Эли получил хорошую работу и не может продолжить тур. Я прощаюсь с Нико… кстати, один из секретов его скоростного слэпа я всё-таки узнал. На контрабас он натягивает струны от газонокосилок. Заявляю со всей ответственностью – этот вариант ничем не хуже комплекта из струн для арфы и теннисных ракеток, который был в ходу у первых сайко-контрабасистов Петербурга.
Мы проводим ночь в доме Арманды и Ива, среди старинной мебели, что досталась им от бабушки, и изображений Жанны Д”Арк – она родилась поблизости, она – гордость области. Бабушкины резные стулья покрыты, в дань рокабильной традиции, леопардовой обивкой. Даже коврик и стульчак в туалете – леопардовые. Утро встречает нас ясным голубым небом и… вчерашней тусовкой. Почти все, кого мы видели на концерте, собрались на прощальный завтрак. “Ракенроль”, “куль” - этих слов нам вполне достаточно. На двух автомобилях с небольшой группой поддержки мы отправляемся в Страсбург. Уровень нашего английского стремительно падает, по ходу дела мы изобретаем странный эсперанто. Одно окно в автомобиле не открывается: “Виндоу – капут!” — поясняет Ив.
В клубе “Молодой” (и это не перевод, а транскрипция!) нет на стенах ни афиш русских групп, ни даже надписей. Я исправляю ситуацию и пишу загадочное: “Здравствуй, соотечественник”. Максим забирает у меня маркер и с радостным смехом добавляет ещё одно известное слово. Будете в “Молодом”, знайте – это маленький привет от нас. На сцене (в прямом и переносном смысле) появляются новые лица. Это французы “Woodoo Devils” во главе с их немецким вокалистом Маркусом, и Эрик – у него мы будем жить ближайшие два дня. Билетёр у входа останавливает одного из посетителей. “Секундочку!” - говорит он и начинает натягивать на руку резиновую перчатку. Посетитель в панике, билетёр доволен своей шуткой.
“Woodoo Devils” наяривают традиционное сайко. Маркус отплясывает в окровавленном халате и маске чудовища из магазина приколов. Организаторы довольны и сожалеют о том, что народа немного, но что поделаешь – начало недели.
Квартира Эрика в центре города, в пяти минутах ходьбы от центрального собора. Поднимаемся по дубовой лестнице на второй этаж и оказываемся в импровизированной гостинице для музыкантов. Эрик оставил себе только маленькую комнатку с компьютером, кроватью и гитарами. Остальное – в нашем распоряжении. В ванной на некоторых банках с шампунем значится: “Музыкантам”. На сливном бачке – “Добро пожаловать, если попадёшь”. До нас у него гостила группа из Японии, после нас приедет oi команда из Германии. Эрик – очень гостеприимный хозяин и интересный собеседник. В ушах – кольца, на голове — гребешок, с ремня свисает гроздь брелоков вперемешку с ключами и цепями. Когда он усаживался на стул, Сергею показалось, что со стола посыпались ложки и вилки. У Эрика симпатичная маленькая дочь и красивая молодая подруга. Сам он – в возрасте, хотя сколько ему лет мы так и не спросили. Может, это возраст, а может, жизнь в стиле “ракенроль”. Он рассказал, что в 60-х во Франции, если кто-то совершал безрассудный поступок, его спрашивали: “Ты что, Гагарин?” А ещё Эрик мне объяснил, почему на улице у меня спрашивают наркотики. “Косуха – униформа драгдиллеров, – пояснил он. — Я косуху только вечером на концерты одеваю”.
Свободный день мы потратили на прогулки по городу. Фотографировать хотелось всё, и свободной “памяти” в наших фотоаппаратах заметно поубавилось. Романский период заканчивался, нас ждал город Хемниц (он же – Карл-Маркс-штадт) и вместе с ним - период германский. Утром следующего дня вино и багеты на заправках сменились на сосиски и пиво. Погода испортилась, повалил мокрый снег. Наш водитель Маркус слушал только сайко. Мы предложили для разнообразия сборник классики. Маркус посмотрел на нас с подозрением: “Разыгрываете?” “Разыгрываем” - согласились мы. Вести машину– работа сложная, пусть слушает, что нравится.
Danke... Aufwiedersehen!
Город Хемниц был мрачен. Дороги разбиты, повсюду заброшенные дома — хоть фильм про войну снимай. Западники из правительства мало беспокоятся о своих бедных восточных родственниках. Клуб “Subway To Peter” очень уютный и весьма известный, ему уже десять лет. В витринах масса клубной атрибутики на продажу. Мой организм дал сбой – то ли из-за сосисок, то ли из-за пива. Решив сэкономить силы и наплевав на субординацию, мы отыграли первыми. В это время к Саше, торговавшей “мерчандайзом”, подошел Джефф, гитарист “Дьяволов Вуду”. “Вот у вас в России группы неполитизированные, а у нас - политизированные. Мы, например, – коммунисты. Только не такие, как у вас. Мы – троцкисты”. После концерта троцкисты дополнили бесплатный шнапс экстази и долго не могли уснуть. А наутро нас ждало пренеприятнейшее известие – друзья троцкистов, у которых мы должны были провести день, никого не могут принять. “Поедем прямо в Берлин – решил Маркус. – Будем искать дешевый отель или хостел”. По счастью, сработал другой вариант. В Брюсселе живет женщина, с которой мы познакомились на свадьбе моего друга. Ещё совсем недавно её звали Аннет Кабанов - она была замужем за русским актёром. Пришло сообщение: “Поезжайте к Николаю, в „Русский театр Берлин“ - он вас примет!”. Слава мобильной связи! Слава Аннет Кабанов – немке с русской душой. Пожилые люди в куртках гэдээровского производства провожали наш минивэн усталыми взглядами. Прощай тёмный Хемниц… Где-то в гримерке “Сабвэя” мы оставили тебе наши ангельские крылья.
“А я думал, вас будет четверо”, – сказал русский актёр Николай Кабанов. “Сюрприз!” – ответили мы и принялись выгружать инструменты на сцену славного театра.
Несмотря на благополучное разрешение жилищного вопроса, Берлин произвел на нас тяжелое впечатление. Коренастая, широкая в кости архитектура, кое-где в центре – неожиданно большие бесприютные пустыри. Случайно мы наткнулись на мемориал – будку КПП, на бывшей границе ГДР и ФРГ. На стене здания – линялый советский флаг и слова о закончившейся безграничной власти Союза. Внизу – лотки с ушанками и фуражками. Предприимчивые торговцы не поленились и снабдили каждую дюжиной кокард и звёздочек.
В легендарном клубе “Wild At Heart” мы играли вместе с соотечественниками – “Messer Chups”. Администрация клуба была ими недовольна. Первоначально был заявлен их “сольник”, а они, как оказалось, только вчера отыграли в Берлине ещё один концерт. “Это ничего, – говорит Гитаркин, – в Берлине народу много, и тусовки клубов не пересекаются”. До нашего выступления мы, при помощи водителя “Messer Chups” заказываем по Интернету билеты на самолёт Брюссель – Милан компании “Rayan Air” (NB! Одна из самых недорогих компаний). После концерта оказывается, что оба наших водителя с правами – Сергей и Маркус, выражаясь мягко, не имеют морального права садиться за руль. Нас спасает Саша. Она довозит нас до театра, несмотря на то что прав у неё нет. Немного о клубе – в нём замечательный звук, оформление – в духе рок-н-ролльного кича – языки пламени, Элвисы, гавайские цветочные гирлянды… Рядом тики-бар, оформленный примерно так же (там музыкантов кормят), и магазин с неформальскими одёжками и атрибутикой клуба.
Мы снова в пути – направление на Амстердам. Максим, как мы говорим нашим заграничным друзьям, “speaks body language only”. Сергей решает подучить его английскому. “Вот, Макс, скажи, что ты ответишь, если к тебе подойдёт красивая девушка и скажет: „Max, I want you!“” Макс поворачивается к Сергею и неожиданно бойко произносит: “I want you too!” Теперь представьте себя на месте нашего водителя, который понимает только по-английски. Это была немая сцена – Маркус, который перестал следить за дорогой и смотрит расширенными от ужаса глазами на Сергея с Максимом, и мы, до которых постепенно доходит, что произошло. Смеялись мы долго, а Маркус ещё долго оглядывался на представителей нашей ритм-секции… Так, на всякий случай.
Европа крутится в обратную сторону, мы снова едем в Хенгело – Сергей забыл там тарелку. На лице у Кокоса, как всегда, улыбка младенца. В одной руке паяльник, в другой – самокрутка. Тут главное не перепутать. Тарелка снова с нами. Троцкисты не теряют времени даром и бегут в кафи-шоп, откуда возвращаются, по выражению Сергея, “с какими-то мохнатыми шариками”. После этого они лихо сворачивают на совершенно не нужное нам шоссе, вызывая у Маркуса грандиозные извержения немецкой брани. Нам всё-таки удаётся их нагнать и с помощью карты доказать им нашу правоту. Маркус говорит с ними по-французски, но и тогда в его голосе звучит германская сталь. Троцкисты, забившись в глубь своей машинки, мрачно бубнят что-то в своё оправдание – сейчас Маркус им неприятен.
На въезде в Амстердам я беру карту, мы пытаемся пробраться к клубу. Сориентироваться сложно – большинство крохотных улиц с односторонним движением, а каналы такие узкие, что на карте их принимаешь за трамвайные пути. Всё-таки нам удаётся припарковаться недалеко от клуба. Когда мы подгоняем машину ко входу для разгрузки, Саша караулит освободившееся место. Зазеваешься и следущая возможность припарковаться появится в 2007-м, и притом в другом городе.
У клуба “Maloe Melo” есть второе название: “the home of blues”. Добродушный бармен представляется (запомнить имя нет никакой возможности) и предлагает нам виски. Вскоре появляется хозяин. Ему за шестьдесят. Он показывает свои фотографии – вот он, молодой, с огромным черным коком и баками за роялем, вот с Джо Кокером – он играл с ним в турне.
“Maloe Melo” первое для нас место, где на сцене стоит весь аппарат – комбики, барабаны. Обычно в европейских клубах сцена пуста и музыканты возят с собой весь комплект аппаратуры. Подготовка к концерту растягивается на несколько часов – разгрузка, установка, настройка. Скажу честно – наша система значительно удобнее.
Несколько наших песен снимают для местного телевидения. После выступления выясняется, что я спутал два и-мейла, из Хенгело и из Амстердама. Здесь нет места для ночлега. Делать нечего – мы решаем сразу после концерта ехать в Брюссель. Жаль, что не успеваем погулять по городу, вид у него сказочный. Эта ночь становится самой трудной. Сергея за рулём сменяет Маркус, затем Саша. Я сверяю указатели с картой. Троцкисты, использующие вместо карты распечатку из Интернета, радуют нас новым бонусом – избранное ими направление в полтора раза длиннее того, что предлагали мы. Очнувшись утром, я не понимаю, где нахожусь. Но память возвращается. Вместе с ней – наша спасительница Аннет со своим мужем Йоахимом. Мы прощаемся с “Woodoo Devils”: им — домой, нам – в Италию. С троцкистами как-то не срослось, но с Маркусом мы прощаемся сердечно. Если бы я снимал “Град обречённый” Стругацких, обязательно бы дал ему роль Фрица.
Горячий душ, горячий чай – вечером на прогулке по центру – горячий шоколад. Брюссель щедро возвращает нам силы. Вечером, приехав в аэропорт, мы понимаем, что надо было в другой. “Шайзе!” - говорит Аннет. Мы проявляем чудеса организованности и загружаем машину за время горения спички. Законопослушная Аннет превышает все возможные лимиты, невзирая на знаки с изображением камер слежения.
Мы в аэропорту, вокруг – итальянская речь. Всё путём.
Милано – э по пю!
(Милан – и больше ничего! Миланский диалект)
Луку я знаю с пятнадцати лет – между советской школой и итальянским лицеем был обмен, тогда-то мы и сошлись на почве любви к музыке. Лука Ломбардо – классный барабанщик, мы будем выступать в одном концерте с двумя его проектами. К тому же он прекрасно говорит по-русски и защитил диссертацию по истории русского рока. Он меня просветил – о существовании рока в России здесь никто не догадывается. Единственный наш музыкальный представитель за рубежом – группа “Тату”.
Мы готовимся к концерту – утром едим лазанью, вечером пиццу. Лука настаивает, чтобы мы сделали кавер какой-нибудь известной русской рок-композиции. “Может быть „Всё это рок-н-ролл“ или „Красное на черном“”? – предлагает он. “Да ну Лука, несолидно и пафосно…” — “Тогда „Старика Козлодоева“”! – “Ну, это вообще цирк”, - не соглашаемся мы. С сожалением отвергаем песни “Ноля” (за одну репетицию не сделать) и Н.О.М.а (кроме “Нина, голова болит” никто ничего толком не помнит). Останавливаемся на цоевской “Маме-Анархии” - простая, пафоса нет, зато есть нормальный “кач” и здоровая доля хулиганства.
В “Indian Saloon”, говорят, выступал даже Ингви Мальмстин. Старина Ингви, мы не посрамили твоих рокерских седин! С двумя гитарами, двумя басами и двумя барабанными установками “Мама Анархия” превратилась в punk шторм. Цой бы не обломался. Песню мы посвятили дружбе Путина и нелюбимого всеми итальянцами Берлускони, что вызвало бурю восторга в зале – это было чем-то вроде лёгкой провокации.
Кода
Оставшиеся несколько ночных часов перед полётом мы не спим – просыпаться труднее, чем бодрствовать. У нас билеты на самолет компании “SAS”. В аэропорту таможенница кивает на перемотанную со всех сторон скотчем коробку с остатками “мерчандайза”: “А здесь что?” “Сd’s, t-shorts, vinyl”, – произношу я не требующие перевода слова. Женщина украдкой зевает, 5 утра, — и машет рукой – проходите! Саша спрашивает у стенда, где упаковывают багаж: “Почем замотать чемоданы плёнкой?” Услышав ответ – семь евро, – с чувством показывает работнику кукиш. Нам всё равно. Мы устали и хотим домой. Туда, где у церквей золотые луковки, зимой – снег, подушки толстые, а одеяла – тяжелые. Где горячая вода из-под крана может и обжечь, а магазины работают 24 часа в сутки. Туда, где после концерта не нужно заполнять формуляр или вручать ксерокопии паспортов, чтобы получить гонорар. Туда, где можно носить косуху просто так, а не потому, что ты торгуешь наркотиками. Мы просто устали…
Мы отдохнем и вспомним о том, как много хороших людей мы встретили на своём пути. О том, какие красоты мы видели из окна минивэна. Так оно всё и должно было быть, но знаете – всё равно мне это кажется удивительным. Хотя всему есть простое объяснение. Хотите услышать, как оно звучит? Очень просто. “Ракенроль – куль”.
Александра Ермичёва – мерчандайз
Кирилл Ермичёв – гитара, вокал
Максим Ларин – бас
Сергей Андреев – барабаны.
Выехали 02.02.06. Вернулись 20.02.06
Altomonte Rock Festival: русское вторжение
Попадая на юг Апенинского полуострова понимаешь, что флаг Италии чрезвычайно изобразителен. Поверните его против часовой стрелки и вы получите – красную черепичную крышу, белую стену и зелень деревьев в саду. Или, если желаете, помидоры, моцареллу и рукколу. Scary B.O.O.M. снова в дороге. На этот раз цель нашего путешествия – город Альтомонте в провинции Козенца, где уже в шестой раз будет проводится рок-фестиваль. Благодаря нашему участию он в этом году приобретает статус интернационального.
Самолёт приземляется в римском аэропорте имени Леонардо Да Винчи, жизнь которого, как творческая, так и личная известна нынче каждому любителю pulp fiction. В поезде, который везёт нас к центру города приятная прохлада, но за окном – горячий водянистый концентрат, который здесь почему-то называют воздухом. Мы сдаем свою кладь в камеру хранения, предварительно скрутив сумки скотчем попарно. Экономия выходит приличная. У меня всегда собой рулон скотча. Со скотчем вы можете всё, он - величайшее изобретение двадцатого века.
Титанические архитектурные сооружения свалены в центре города как игрушки, брошенные рукой античного бога. Их величие потрясает. Мы двигаемся от фонтана к фонтану и проходим-таки большую часть маршрута для чайников. Забираем багаж и садимся в рейсовый автобус, который увозит нас к щиколотке ноги, обутой в итальянский сапог.
Черной-черной ночью, среди черных-черных гор, у обочины черного-черного шоссе нас встречает Джулио Пиньятаро – арт-директор фестиваля. Его машина уверенно лавирует там, куда не сунулся бы и экстремал на своём маленьком неудобном велосипеде. Зазор между боковыми зеркалами и стенами домов – в ширину ладони, но Джулио скорости не сбавляет. Через десять минут мы уже дегустируем местный ликер на белоснежной терассе гостиницы “Барбьери”. Посредине ночного пейзажа – подсвеченный центр города. Огни окрестных горных селений зависли на разной высоте как иллюминаторы космических кораблей. В реальность окружающего великолепия как-то даже не верится. Мы пьём за успех нашего выступления и вспоминаем ночёвки в Русском театре “Берлин” - наши уютные спальные гнёздышки, свитые из пыльного реквизита на бетонном полу гримёрки.
На следующий день мы отправляемся в прогулку по Альтомонте. Он попал под действие программы Евросоюза по возрождению маленьких средневековых городов. Альтомонте подвергли капитальному ремонту, восстановили каменный амфитеатр в центре. Теперь там еженедельно проходят фестивали, спектакли и концерты. Но в то же время город не потерял своего колорита. Старухи в черном всё также чинно восседают стульях у входа в дом, а с обеда до ужина Альтомонте традиционно впадает в анабиоз. И только мы – двужильные русские туристы, сверкаем белыми телесами и щёлкаем фотокамерами прочесывая город в поисках достопримечательностей. Вечером на терассе “Барбьери” в лучах закатного солнца мы вкушаем амброзию и нектар калабрийской кухни, и утверждаемся в мысли, что жизнь удалась. Ещё позже – отправляемся в театр. Сегодня первый день фестиваля.
Отношение итальянцев к рок-музыке очень теплое. За десять дней нашего пребывания там ни разу в общественном месте я услышал ни хип-хопа, ни “умцовой” попсы. По радио звучит рок-мейнстрим восьмидесятых и девяностых, и признаться, это замечательно восстанавливает нервную систему, измученную “Владимирским централом”.
Итальянские кавер-группы играют рок-классиику, самые, что ни на есть азбучные хиты. Некоторые вообще ограничивают свой репертуар композициями лишь одной группы – можно увидеть афиши следующего содержания: “Вечером в баре N группа NNN играет лучшее из U2”. Среди выступающих в первый день мы отметили психоделическую команду Box 15 с отличным женским вокалом, политизированных Gradino 23 и юную альтомонтскую звезду – поющего панк гитариста в футболке с огромной надписью “Hashish”. К “Гашишу” на концерт пришли все бабушки и тётушки, кузены и кузины. Он порадовал их здоровым панк-роком, но первым номером почему-то исполнил “Smoke On The Water”, чем вызвал саркастический смех утонченных меломанов из “Scary B.O.O.M.”. Женскую часть аудитории он покорил своим нежным обликом, мне же понравилось, что парень не стоит столбом и не жалеет связок.
На следующий день, в час сиесты мы приходим в театр на саундчек. Я ощущаю всю прелесть сценического сервиса. Тянусь к тюнеру, но вот его уже перехватил и держит передо мной, пока я настраиваю гитару, один из техников. Настроившись, я собираюсь подключить примочку, но и это уже сделано. Невольно жалеешь, что нет с собой белоснежного костюма с вышитыми на нем серебряными орлами.
Вечером наша компания – трое музыкантов и пятеро сопровождающих шествует из “Барбьери” к театру. Все в фирменных тишотах. Обнаженные руки девушек я лично расписал эмблемами “Scary B.O.O.M.”. Мы банда!
И вот мы на сцене. “Grazie Scary B.O.O.M.!” – кричит ведущая. В переводе это означает: “Помилосердствуйте братцы, ещё две группы и хедлайнер должны выступить!”. Я останавливаю её словами: “Abbiamo una sorpresa!”, что переводится как: “Зря я что ли разучивал текст “Mamma Maria”, кавер-версию которой мы специально репетировали целых два раза!”. Ведущая сдаётся. “Mamma” становится нашим триумфом, потому что подпевает весь зал. “Вы победили!” - хором сообщают нам итальянские музыканты в кулуарах театра. Это тоже сюрприз, потому что мы не знали, что участвуем в конкурсе. После выступления Ricky Portera - итальянского супергитариста наступает момент истины. Все выходят на сцену. Я в предвкушении. Однако объявляют имя одной из итальянских команд. Парням вручают памятные знаки, они радостно кричат что-то в микрофон. Но мне уже не так интересно. Прогноз наших коллег не оправдался…
…У победителя конкурса брало интервью местное телевидение и пресса. Оказалось, что его имя объявляли в самом конце, после того, как вручили призы обладателям третьего и второго мест. Вёл он себя как буйнопомешанный – орал в микрофон песни итальянских коммунистов и упал на сцену, изображая крайнюю степень восторга. Догадались кто это был? Обратите внимание на мою фотографию. Видите этот блеск в глазах? Это неспроста.
Содержание
содержание
выходные