Кирилл Ермичёв
ПСИХОЗ
Я хочу поблагодарить тех, кто писал этот текст вместе со мной, дополнив мои личные впечатления, связанные с историей сайкобилли в нашем городе, рассказами о событиях, которые я не застал, и вещах, которых не знал. Это, в порядке установления связи, Денис Купцов по прозвищу Кощей — барабанщик первого русского неорокабилли коллектива “Swindlers”, Сергей Мельников — популяризатор сайкобилли, автор легендарной телепередачи “Поп-антенна” и, конечно же, Стас Богорад — пионер русского сайкобилли, лидер “Meantraitors”.
Если бы все, с кем я пытался выйти на связь, нашли для ответов на мои вопросы немного времени, текста было бы больше и, возможно, интереснее. Но чего не случилось — того не было.
Еще я хочу сказать спасибо Илье Стогову за тот e-mail, в котором он предложил мне принять участие в его проекте, и главному редактору “Rockmusic.ru” Игорю Кожечкину, благодаря которому последнюю пару лет я имел возможность не только оттачивать свое перо, но и получать за это деньги.
Я хочу, чтобы на первой странице этой книги стояли имена Алексея Смирнова и Николя Эрвье, которых я благодарю за помощь и дружбу. По выражению последнего “Si le Psychobilly est mort, c’est le cadavre le plus vivant que je connaisse”*. <* Если сайкобилли мертво, то это самый живой труп, который я знаю>. У меня была возможность убедится, что это действительно так. Сайкобилли до сих пор не дает мне покоя.
Track 1
Лаветт:
Рассказывайте, Роуз.
Роуз:
Прошло восемьдесят четыре года…
Лаветт:
Ничего, просто попробуйте вспомнить хоть что-нибудь…
Роуз:
Вы хотите это услышать или нет, мистер Лаветт? Прошло уже восемьдесят четыре года, а я до сих пор чувствую запах свежей краски.
“Титаник”
Д. Камерон
We’re the scum of the neighborhood, going out tonight
We like to walk in small streets and get messed up in a fight<* Мы окрестные подонки, выходим на вечернюю прогулку
Нам нравится гулять по маленьким улочкам и ввязываться в драки.>
“Scum of the Neighborhood”
Batmobile
Двор дома 6/4 по Купчинской улице называется “Гробы”. В Купчино вообще каждый уважающий себя двор имеет собственное имя. Есть “Пентагон”, “Колхоз”, есть “Болото”. Проходя через чужую территорию, ты рискуешь столкнуться с парнями, которые преградят тебе путь и спросят: “Ты откуда?” Вопрос — чистая формальность. Дань традиции, соблюдение этикета. Раз уж спросили — значит, ты не местный и делать тебе здесь нечего. В такой ситуации можно назвать имя главного гопника. Например, попадая в “Болото” нужно сказать: “А я Карандаша знаю”. Но лучше не рисковать. Возможно, именно Карандаш сейчас флегматично рассматривает перед тобой носки своих кирзачей, раздумывая — с правой тебе вломить или с левой. Лучше рвануть с предельной скоростью и бежать, пока сзади не затихнут матюги и гулкое топанье. Но это, если тебя еще не держат.
Я стою на дорожке из цементных плит в центре “Гробов”. Осень, черно и тревожно… Передо мной четверо — двое становятся по бокам. О местном верховном гопнике я не знаю ничего. Однако в моих руках козырь покруче. На классическое “Ты откуда?” — я отвечаю почти спокойно: “Отсюда”. Моя семья переехала на Купчинскую этим летом. Очень солнечным для мрачного Ленинграда летом 1987 года.
В лице четырех аборигенов — Макса, Товарища Сухова, Андрея по кличке Вася и Белыча — у меня появляется первая дворовая компания. Вообще-то они не гопники. Гопники — в ватниках, армейских ремнях, “петушках” и кирзовых сапогах. Парни из 6/4 ходят в пальто и туристских ботинках. На головах прически, какие носят все музыканты Ленинградского Рок-клуба: спереди ежик, сзади патлы, по бокам пейсы. Я выгляжу точно так же — я, как и они, — панк. И только Белыч ходит в фуражке с задранной тульей и с косой челкой набок, потому что он — анархист. Встречаясь, мы говорим о концертах, прошедших и предстоящих. Рок-группы выступают в домах культуры, иногда в кинотеатрах. Самые популярные — на стадионах. В этих новостях самое интересное — как ты на концерт попал. Билет покупается только в крайнем случае. Лучше всего на концерт “прорваться”. Мощной волной толпа неформалов должна снести ограждение, билетершу и милиционеров и раствориться в фойе и туалетах среди себе подобных. Еще можно пролезть через подсобные помещения или чердаки.
Иногда мы обмениваемся музыкой. Классический носитель — аудиокассета. Кассеты ходят по рукам и обрастают легендами. На кассетах нет надписей, в коробках нет вкладышей и буклетов. Есть только музыка, которая либо проходит мимо, либо остается с тобой.
Год спустя моего официального приема в “Гробы” Макс появляется в дверях моей квартиры и протягивает мне безымянную засаленную кассету.
“На, послушай, — говорит он. — Сумасшедшие рок-н-роллы”.
Рок-н-роллы? Ну-ну. Мы это направление не очень-то жалуем. Те рок-н-роллы, что предлагают нам рок-клубовские команды, — тяжеловесны и убоги. Я беру кассету. И в ту же секунду гигантские валы и шестеренки мироздания со скрипом приходят в движение, и жизнь моя изменяется раз и навсегда. Но скрипа я не слышу. Я просто беру кассету.
Track 2
В 1986 году голландская фирма грамзаписи “Kix 4 U” выпускает первый сборник из серии “Psychoattack Over Europe”. Он объединяет песни ведущих групп, исполняющих psychobilly. Стиль этот свеж и популярен. Марек Проневич, основатель и директор, польской фирмы “Tonpress” решает купить лицензию и выпустить свою версию этого сборника. Меняется дизайн обложки. Берт Рокхаузен из “Kix 4 U” создает новый трек-лист. Теперь сборник открывается композицией “Slapping Suspenders” в исполнении голландцев “Batmobile”. Тираж печатается на Ленинградском заводе грампластинок “Мелодия”, именно поэтому “Сайкоэттек” так быстро распространяется в нашем городе. Никто не заботится о правильном произношении — сборник мы называем “Психатака”, по аналогии с маневром каппелевцев из фильма “Чапаев”. Одно время бытовал слух, что “Психатака” — сборник австралийских подпольных групп, а на контрабасах они играют, потому что не хватает денег на бас-гитары.
Повторяющийся гитарный рифф, сыгранный на чистом упругом звуке, приближается из тишины… на пике громкости его подхватывают барабаны и бас. Темп очень быстрый, ритм простой и четкий. Вступает высокий вокал, в нем слышны плаксивые и истерические нотки, но он очень напорист. Настоящий хулиганский вокал!
Put on your dress and jump in your shoes
We’re gonna dance little girl that ain't no news
Well the mood ain't down at the “Hep Cat Dance”
Nothing’s going down noting but my pants.*<* Надевай платье и прыгай в туфли
Будем танцевать малышка — как всегда
Настроение приподнятое под Hep cat dance
И всё в порядке, вот только мои брюки спадают…>
Начинается соло: гитара мяучит как мартовский кот, ее голос вибрирует и плывет. Я не могу сообразить, что это за стиль. Я даже не могу сообразить, когда была записана эта музыка. В шестидесятых? В пятидесятых? Сейчас? Я ничего не понимаю, но в этой музыке я вижу все, что меня окружает, — черный октябрь, мутные фонари, исцарапанные стены парадняков, моих друзей, мою любовь, мою гитару, мою синюю школьную форму, трамвай номер 25, рисунки в тетради, книги на полке, смятые деньги в кармане, черно-белый телевизор в большой комнате и протекающий кран на кухне. Эта волна обрушивается на меня, и, когда кассета заканчивается, перед магнитофоном оказывается уже совершенно другой человек. Я чист, просветлен, и я хочу играть такую же музыку.
Денис “Кощей” Купцов— барабанщик группы “Swindlers”:
Ко мне музыка пришла достаточно рано. “Beach Boys”, Элвиса Пресли, Эдди Кокрана и Джини Винсента я начал слушать, еще когда учился в четвертом классе. Конечно, до конца я тогда еще не все понимал и особых отличий в стилях и звучании не видел. Потом пришла битломания и вообще тяга к beat музыке. Начался сбор фото-винилово-магнитофонной информации. Появились первые “прикиды”, первые прически, стильная обувь или, вернее, ее подобие.
Дальше — стиляжничество, приближение к рокабильному звуку, исполнителям пятидесятых. Потом рок-н-ролл стал утяжеляться, убыстряться. Появилось много записей “Stray Cats”, “Polecats”, “Restless”, “Guana Batz”, “Matchbox”, “Dave Philips”, “Blasters”. Еще — “The Cramps”, “Batmobile”, “Sting Rays”, “Archie”, “Krewmen”, “Tall Boys”. В конце восьмидесятых в Европе это было самое модное музыкальное направление. Мы слушали все, но psycho и rockabilly были на первом месте.
Стас Богорад — фронтмен группы “Meantraitors”:
Я слушал в основном рокабилли и панк. А потом в говно пьяный как-то включил “Psycho Attack Over Europe” — и с этого момента все, по сути, и началось. Это был польский вариант, а он, как известно, отличается от западного в лучшую сторону. Наконец-то я нашел смесь, которая меня полностью устраивала.
Вообще тогда я слушал очень много разной музыки… Из rockabilly это Johnny Burnette, Sin Alley (сборник андеграунда 1950-х), “Crazy Cavan”… Из “Oi!”* и панка — “Sex Pistols”, “The Exploited”, “The Business”, “The Toy Dolls”, “4skins”. Так или иначе, на меня повлияли все группы, включенные в первую и вторую “Атаки”, а чуть позже добавилась еще запись “The Meteors” “In Heaven” и “The Cramps” “Off The Bone”.
Термин “сайкобилли” впервые появился в 1976 году на концертных афишах американцев “The Cramps”. Яркие представители нью-йоркской панк-сцены, они создали свой оригинальный стиль, смешав рокабилли с психоделией и гаражным роком. Свои тексты они насытили символами американской trash культуры — голыми красотками, ритуалами вуду, пришельцами из космоса. Преданный фанатик британцев “Meteors” расскажет вам совсем другую версию происхождения легендарного термина. Однако факты остаются фактами: “Cramps” старше, и в свое время “Meteors” выступали у них на разогреве. Но пути групп разошлись. Перверсивная эротика и гедонизм Иви Пойзон и Лакса Интериора — создателей “Cramps” не нашли продолжения в Англии.
История сайко начинается с группы “The Meteors”, созданной в 1980 году. В первом составе группы, заложившей основы стиля, значились гитарист Пол Финик, контрабасист Найгел Льюис и барабанщик Марк Робертсон. Музыканты решили совместить рокабилли с панк-роком и заменить сладкие текстовки про симпатичных девчонок и розовые “Кадиллаки” на сюжеты, навеянные b-movie<По голливудской классификации фильмы класса “Б” — второсортные киноленты.> и комиксами. Очевидно песни о восстаниях мертвецов, марсианских нашествиях и встречах с агрессивно настроенными роботами напоминали первым психам о счастливых минутах детства.
Первое же выступление “Метеоров” было освистано рокабильщиками. Больше всего парням с коками не понравился барабанщик — его волосы были окрашены в зеленый цвет. Познав предательство рок-н-ролльного братства, музыканты решили, что не будут ограничивать себя рокабильной тусовкой, и принялись выступать на самых разнообразных площадках. Постепенно сложилась группировка почитателей, следовавших за “Meteors” из клуба в клуб. Они называли себя “crazies” и исполняли перед сценой странные танцы, прозванные “going mental”. Позже “going mental” был переименован во “wrecking”, а “сrazies” в “psychos”. В 1981-м “Meteors” подписали контракт c “Island Records” и выпустили свой первый альбом, названный “In heaven”. Пластинка стала сводом канонов сайкобилли на долгие годы.
“Сайкобилли — смесь рокабилли и панк-рока”. Здесь необходимо уточнение. Идейным предшественником сайкобилли является не семидесятнический панк а-ля “Sex Pistols”, а “прото-панк” и “garage rock” шестидесятых годов.
Агрессивная манера подачи, любовь к форсированному вокалу и истошным воплям были унаследованы “психами” в полной мере. Преемственность зафиксирована в известном сборнике “Rockabilly Psychosis & The Garage Disease”, куда ранние записи “Meteors”, “Guana Batz” и “Stingrays” вошли наравне с хитами шестидесятых — “Surfin’ bird” группы “The Trashmen” и “Crasher” в исполнении “The Novas”. Для сайкобилли эти песни значат не меньше, чем оды Державина для русской поэзии.
Среди прочего на обложке пластинки — сайко-монстр, замахнувшийся гитарой-косой на перепуганного рокабильщика: “Все еще не нравятся зеленые волосы? Тогда мы идем к вам!”
И все же классическое сайко позаимствовало у рокабилли подавляющее большинство музыкальных приемов и звучание — гитара легкая, контрабас плотный и слэповый, барабанная установка — минимальная. Помимо агрессии, “психи” привнесли в свои песни атмосферу загадочности, свойственную саундтрекам кинолент в стиле хоррор и саспенс. Хороший пример сочетания скорости и тайны в классике — пьеса “В пещере горного короля” Эдварда Грига. Она шедевр симфонического сайкобилли. Немало сайко-музыкантов исполнили свои версии этого произведения.
Track 3
Когда нужно что-то узнать, мы включаем компьютер. Заходим в Интернет, набираем в поисковике ключевые слова и в куче информационного мусора находим несколько необходимых ссылок. Но дело было в прошлом веке. Самым серьезным устройством в нашем доме был телевизор. За ним шел пылесос, который и замыкал список. С этой техникой узнать хоть что-то о сайкобилли было довольно затруднительно. Впрочем, и этого слова я тоже не знал. Но свершилось чудо, и в нашей тусовке, обитавшей по вечерам на крыльце школы номер 318, появились трое. Они знали таинственные слова — “психобилли”, “стрейкэтс”, “бетмобиль” и “крэмпс”. На их головах красовались идеальные коки, а на щеках — баки. На ногах у них были ковбойские сапоги, именуемые в России “казаками”. Звали их Сёма, Комиссар и Стажер.
Миша Стажер первым поведал о существовании наших, ленинградских, групп, играющих то же, что и участники загадочных “Атак”. Они именовались “Мошенники” и “Подлые предатели”. Названия привели нас в восторг, хотя, не зная английского, запомнить нам их было сложновато: “Свин-длерс”, “Мин-трей-торз”.
Кощей:
Был у меня такой виниловый двойник “The Great rock-n-roll swindle” (“Великое Рок-н-Рольное Мошенничество”). Считали, что это второй альбом “Sex Pistols”, хотя на самом деле это просто саундтрек к одноименному фильму. Нам он жутко нравился. Все там подходило нам по духу — и музыка, и сюжет. Мы и сами были точно такие же оторвыши, желающие только одного — играть рок-н-ролл. Так и появилось название “Swindlers” — “Мошенники”. Это и по-русски звучало хорошо, а по-английски и подавно.
Я и мой друг Саша Рябоконь создали “Swindlers” в 1989-м. Но скоро его забрали в армию. Два года я занимался на барабанах, отмазывался от призывов и ждал его возвращения.
Когда он демобилизовался, мы сразу стали искать басиста и приступили к репетициям немедленно. Дима Тищенко был первым, кто врубался в то, что мы делаем, и первым, кто осмелился сыграть все это на контрабасе.
К приходу Славы Сухова мы были настоящим неорокабилли коллективом со звонким слэповым контрабасом. В 1989-м были даны первые концерты. Программу мы составили из каверов в нашей интерпретации — от “Blue Cats” и Кокрана до “Clash” и “Cure”. Вдобавок мы уже имели несколько композиций собственного сочинения.
Проходили наши концерты в клубе “Акцент” — это посередине Старо-Невского, там сейчас ресторан “Бальзен” или еще какая-то хрень. Спасибо за помощь Володе Козлову из “Союза Любителей Музыки Рок”. Он был там арт-директором и штатным диджеем. Играли в кинотеатре “Фестиваль” у “Политехнической”, позже в ДК “Мир” на Кировском заводе. В рок-клубе мы тоже успели выступить. Впрочем, к тому времени эта комсомольская говнорок-организация находилась в состоянии полной агонии.
Нам вообще нравилось все пробовать, и по этому у нас всегда было несколько программ — для больших концертов, для клубов, для баров и для улицы.
В какой-то момент мы стали тусовать ее вместе с “Meantraitors”. У нас была такая большая семья, со своими вечеринками, сплетнями, слухами, легендами, болельщиками и поклонницами.
Репетировали мы все вместе на квартире у моей мамы. Хотя квартира — громко сказано. Это была просто комната в коммуналке. Мама уходила с утра на работу, и мы могли греметь до шести вечера. К этому времени приходили соседи, а мы уже сидели и спокойно пили чай. Они удивлялись — как моя мать все это терпит? Нами она, конечно же, была причислена к лику святых.
Отношения с “Meantraitors” иногда напоминали соревнование. Но мы не парились и спокойно отдавали пальму первенства Стасу. Рок-н-ролл это прежде всего должно быть весело и легко! Главное — играть!
Богорад:
У названия группы — “Meantraitors” (“Подлые предатели”) нет какой-то особой предыстории. Группа образовались во времена Советского Союза, и играть сайко было равнозначно предательству. Многие нас воспринимали как ультраправую группу, а я наполовину еврей. Нести такие идеи в массы, будучи евреем, тоже было изменой. И, наконец, мы предали рокабилли в глазах фанатов Элвиса.
В нашем мрачном и декадентском городе сайко было встречено восторженно. Рокабилли уже тогда воспринималось как устаревшая форма. Мы перестали слушать Эдди Кокрана, не торкало. Знакомые, бывавшие за границей, привозили нам пластинки. Некоторые западные команды слали письма. “The Meteors” даже зачислили меня в “Meteors Maniac”. Прислали грамоту и членскую карточку с моим фото и личной росписью Пола Финика.
Однако воспоминания о наших первых шагах никакой радости у меня не вызывают. Было тяжело, играли плохо, инструменты никудышные, репетировать не на чем. Первый концерт в Ленинградском дворце молодежи был просто каким-то позором. Мы, кстати, отыграли его не с контрабасом, а с бас-гитарой, которую нам одолжили датские музыканты. Просто тогда у нас не было возможности довезти здоровенный контрабас до места концерта. В самом первом составе со мной играли Игорь Холодилкин на контрабасе и Женя Беляев на барабанах. Слава богу, что эта стадия тянулась недолго.
Мельников:
Впервые Богорада я увидел где-то в восьмидесятых на концерте “Поп-механики”. Под конец мероприятия на сцену вылез отвратительного вида парень, одетый во все черное, и в куртке системы “косая”. Очевидно, так представляли европейцы каннибала из Новой Зеландии. У него была нечеловеческая прическа — в ней присутствовали элементы кока, но все было какое-то людоедское. Немыслимые баки, обтягивающие черные джинсы, остроносые “крысы” ботинки на пряжках. По тем временам на человеке был целый капитал. Основной деталью его костюма была берцовая кость — где-то на теле висела. Когда он стал отплясывать свой нечеловеческий танец, то снял ее с себя и положил рядом. Лицо у него тоже было соответствующее. Ночной кошмар — вот он!
Богорад:
Двое моих знакомых работали в морге. Иногда они проводили туда экскурсии, прыгали пьяные по трупам и устраивали в морге полную анархию. Не могу сказать, что мне сейчас за это очень стыдно. Мне казалось, что это очень весело — покойникам в том числе. А кости я брал в морге института имени Лесгафта. Там трупы варили и, отделив мясо, изготавливали скелеты. При варках я не присутствовал, потому что меня бы все равно не пустили, а вечером я приходил и рылся в ящиках с костями, подбирая понравившуюся. Я ходил с берцовой костью, как рыцари ходят со шпагой, и народ по-настоящему от меня разбегался. В автобусе никто не подсаживался. Комфортно стало жить.
Мельников:
Тогда у многих молодых людей энергии было навалом, а девать ее некуда, потому что — совок. Нелегкая занесла меня в Дом культуры “Мир”. Там заседали парни, которые называли себя “Рок-коллегия”. Они были альтернативой Ленинградскому рок-клубу, превратившемуся к тому времени в закрытое сообщество. Рок-клубовцам было достаточно того, что у них было — набора имен, которые все знают и сейчас. Именно они породили стереотип — ленинградский рок.
Обладавшие кипучей энергией молодые музыканты, которые хотели хоть где-нибудь свою музыку играть попасть туда не могли. Как правило, их отправляли подальше.
В общем, появилось это образование в ДК “Мир”, и туда набежала чертова уйма музыкантов — “Буква О”, “Юго-запад”, “2ва самолета”. Через какое-то время басист “Самолетов” Антон Белянкин мне сказал:
— Есть ребята, безумные, страшные. Играют что-то малопонятное, но очень страшные — ты обязательно посмотри.
Где-то через неделю прибыл Богорад — и я тут же понял, что это тот самый людоед с “Поп-механики”. Стас потряс меня своей нечеловеческой целеустремленностью и дикой самоуверенностью. Когда он пришел, то сказал, что они играют психобилли. Естественно, что все вокруг выглядели в его глазах лохами, потому что никто не представлял, что это такое. А у станции метро “Нарвская” был ларек звукозаписи и там было все — от “нетленок” Свина до любого альбома “Pogues”, что было невероятно по тем временам. Запишешь “Pogues” — и ты парень номер один. Среди всего этого я обратил внимание на странную надпись — “Психатака на Европу”. Хрен его знает почему, но когда Богорад сказал, что играет психобилли, я сделал умное лицо и сказал:
— А, “Психатака на Европу”.
Богорад обалдел:
— Так ты знаешь?!
— Да, ответил я, конечно.
Тем же вечером я побежал записывать “Атаку”, чтобы хоть как-то понять, о чем идет речь. Богорад зауважал меня категорически — я был человеком, который сказал правильные слова. Через Богорада пришел его друг Кощей.
“Swindlers” были рок-героями. Они принесли свою демо-запись. У Богорада их вообще не было, а это была музыка, причем только их песни. Музыкально “Swindlers” превосходили очень многих. Саня Рябоконь выглядел так, как должен выглядеть рок-герой, и вел соответствующий образ жизни. Они не любили слова “рок-н-ролл”, никогда его не произносили. И слово “рок” тоже, потому что для них это был рок-клуб. Для них это все отвратительно было. Чем они были хороши, так это тем, что они всегда пытались дистанцироваться — есть они и есть мы. И мы вообще на них не похожи.
Однажды парней пригласил отыграть на фестивале, посвященном какому-то юбилею “Битлз”, Коля Васин. Его мероприятия делали люди к рок-клубовской закваски. Разумеется, с их точки зрения “Meantraitors” и “Swindlers” — говно. Они же не поют про жизнь, про душу.
Случилось все на большой арене “Юбилейного”. Музыканты приехали. Никакого саундчека — это было бы странно. На стене висело расписание выступлений, но тут начали подваливать васинские дружки — в афише не заявлены, но все равно очень хотят сыграть. “Swindlers” и “Meantraitors” сдвигаются все дальше и дальше… Естественно, у Богорада уже надуваются жилы на шее и багровеет лицо. Ведь они, по условию мероприятия, даже композицию “Beatles” честно отрепетировали. От песни осталось немного, но получилось весело.
Первыми вышли “Swindlers” и сцену просто захватили. Отыграли свою песню, потом вторую. А у Богорада уже истерика. Но сыграли “Meantraitors” хорошо: зверски, страшно. По замыслу Васина, каждому, кто выходил на сцену, вручали самиздатовскую книгу про “Beatles”. Закончилось все тем, что Богорад при виде публики, которая ему ненавистна, заорал что-то в микрофон — типа “мы вас, быдло всех ненавидим” — и запустил книгу в толпу. С точки зрения Васина, это, наверное, было, как икону Божьей Матери в крестный ход зашвырнуть. На этом дружба и закончилась.
Да и вообще, пригласить на подобное мероприятие такие группы было страшной глупостью. На концерты приходило огромное количество рокабильщиков. Волосатые их боялись. Рокабилли с точки зрения хиппаря выглядели отвратительно. Они были все в ремнях с огромными пряжками, кожаных куртках и с наглыми рожами. И они были довольно агрессивны. Остатки хипповской “системы”, которые ходили на васинские мероприятия и тихо расползались.
В это время у меня уже была группа. Я кое-как играл на чешской гитаре “Jolana Alfa” и кое-как пел, мой одноклассник Антон “Сипа” Трифонов управлялся с бас-гитарой легендарной марки “Урал”, а Тимофей Шпаде (из класса на год старше) играл на барабанах. Мы репетировали время от времени дома и в CГПТУ–77, где нашими первыми наставниками стали музыканты группы с чудесным названием “Криминал”, выполнявшие там роль заведующих музыкальным кружком. Позже, когда они сменили название на “Улицы”, парни стали настоящими легендами петербургской культуры девяностых. Тогда наши хилые постпанк упражнения сменились попытками “снять” что-то из имеющегося на кассетах, пришедших к нам из щедрых рук Стажера со товарищи. Наш внешний вид претерпел сильные изменения. Затылки были аккуратно пострижены, волосы зачесаны в кок и обильно смазаны вазелином. Баки, которые упорно не желали расти такими же густыми и черными, как у Семы, я подкрашивал тушью для ресниц, которую заимствовал у сестры в ее отсутствие. Драповые панковские пальто навеки повисли в темных шкафах. Их сменили клетчатые рубахи и голубые джинсы.
Кощей:
Где-то в 1988-м нарисовался облик типичного рокабилли-хулигана в модных “кишках”: кожаная куртка, джинсы “Levi’s 501”, остроносый шузняк на пряжке, татуировки, футболки с любимыми исполнителями или просто пестрые рубашки-гавайки. Внешний вид, прикид — это после музыки было самым важным. А если ты не музыкант — тогда только об этом и приходилось думать с утра до вечера, чтобы не быть как все — серой унылой массой... или того хуже — как те, кто хотел из себя что-то изобразить, да не получалось. Таких в девяностых развелось хоть пруд пруди! Лохов перестройка наплодила столько, что еще долго наша страна будет страдать безвкусием и нелепостью своего вида.
Конечно же, от этого идиотизма нужно было спасаться — носить все натуральное, настоящее, первосортное. Не китайское и не турецкое, а “родное” американское, а лучше английское. Выгляди круто или умри!
Рокабильщики, психобильщики да и панки тоже старались изо всех сил. Не важно, сколько у тебя было в кармане наличных. Если ты все тратишь на прикид и на музло, значит, свой и клевый, если нет — до свидания! И не стой даже рядом.
Как-то я за внешний вид попал в отделение. Значки со “Stray Cats” я снять отказался и тут же получил в бубен, они мне нос сломали — пошла кровь.
Часто бегали от комсомольцев, но это было всегда весело — как игра. Им редко удавалось нас поймать, а если все-таки ловили, то вели в ближайший пикет и там менты задавали кучу вопросов, мол, откуда, чем занимаешься, почему так выглядишь… пойдешь ли в армию и кем хочешь стать? Детский сад!
А иногда случалось, что и комсомольским работникам и дээндэшникам конкретно наваливали те из нас, кто был покрупнее, позлее да и половчее.
Track 4
Он зажег лампу, взял ножницы, клей и обрывки цветной бумаги. Вырезал и склеил курточку из коричневой бумаги и ярко-зеленые штанишки. Смастерил туфли из старого голенища и шапочку — колпачком с кисточкой — из старого носка.