25. Творчество л.Стерна: новаторство и традиционность.

Стерн оставил после себя девять то-мов «Тристрама Шенди» (1759—1767), четыре томика «Проповедей мистера Йорика» (1760—1761), «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» (1768). Посмертно были опубликованы еще три тома проповедей, «Письма к Элайзе» и «Дневник для Элайзы». Все созданное Стерном написано от первого лица, а мемуарная форма обладает коварной убедительностью: дистанция между героем-рассказчиком и реальным автором книги подчас почти неразличима. Недаром древнеримского писателя Апулея хотели судить за проступки его персонажа. Нечто похожее произошло и со Стерном. Личности его героев — Тристрама и Йорика — прочно срослись в восприятии не одного поколения читателей с личностью их создателя: не случайно один из ранних русских переводов «Сентиментального путешествия» был озаглавлен «Стерново чувствительное путешествие под именем Йорика».

Ни один роман после «Памелы» Ричардсона и «Тома Джонса» Филдинга не имел столь бурного успеха у столичных читателей. Однако популярность «Тристрама Шенди» была поначалу несколько скандального свойства. В произведении Стерна видели прежде всего шутовство и буффонду, желание эпатировать публику, смесь остроумия с непристойностью. Мало кто угадал в авторе модной книги гениального писателя, которому суждено оказать влияние на судьбу всего европейского романа.

Художественная манера Стерна была обескураживающе неожиданна: казалось бы, само название его первого сочинения должно обещать традиционное жизнеописание героя. Но обстоятельность подобного романа Стерн доводит до абсурда — герой появляется на свет лишь в середине третьего тома, а в девятом, последнем, едва достигает пятилетнего возраста.

Но есть в произведении и другой повествовательный план: впервые в истории европейской литературы Стерн совмещает в мемуарном романе два времени — время события и время его описания: в «Тристраме Шенди» воссозданы не только картины жизни Шенди-Холла поры детства героя, но и личность рассказчика, уже в зрелом возрасте пишущем свои мемуары.

Все это противоречило канонам сюжетного построения просветительского романа — читателю «Тристрама Шенди» так и не суждено было дождаться, когда же начнется привычное развитие действия. Но, главное, Стерн увидел «жизнь» в обыденном и незначительном — в том, что до него не было главным предметом изображения в художественной прозе. Но чтобы через будничное глубоко и по-новому раскрыть нравственный мир людей, Стерну нужен был иной масштаб, способный крупным планом показать мимику, жест, интонацию, по-зу...

Избрав уникальный для того времени жанр — роман о романе, Стерн достиг той многоплановости повествования, которая и дает повод к многозначным толкованиям этого произведения. Излагая события, Тристрам не в силах справиться с нахлынувшим на него материалом: начинает говорить об одном, перескакивает на другое и только много страниц спустя заканчивает мысль. «Какая беспомощность!» — подумает с иронией читатель. Но только в первый момент, ибо эта неровность, скачкообразность рассказа Тристрама — величайшее открытие Стерна: ведь именно так и работает человеческое сознание. Воспроизведение ассоциативности человеческого мышления, впервые предпринятое в художественной литературе Стерном, было огромным шагом вперед в развитии психологического романа.

«Сентиментальное путешествие» знаменует новый этап в английской литературе позднего Просвещения. Если прежде в просветительном романе духовный мир человека рассматривался в свете одного центрального конфликта (долг — страсть, альтруизм — эгоизм, разумное — неразумное), то для Стерна он ценен сам по себе. «...Путешествия и наблюдения мои будут совсем иного рода, чем у всех моих предшественников», — читаем в книге. Действительно, и автор, и герой нарочито равнодушны к историческим и культурным достопримечательностям Франции. Йорик «не видел ни Пале-Рояля — ни Люксембурга — ни фасада Лувра — и не пытался удлинить списки картин, статуй и церквей, которыми мы располагаем». Не найдем мы в этой книге и размышлений типа филдинговских — о политике, экономике, торговле... Все рассказанное Йориком о его дорожных впечатлениях важно лишь тем, что раскрывает психологию повествователя. Перед читателем не объективная картина мира, а жизнь, увиденная глазами именно этого путешественника.

Творчество Стерна, как и всякого истинно великого художника, не укладывается в жесткие рамки определенного литературного направления. Для него, крупнейшего представителя английского сентиментализма, мир и «человеческая природа» куда более сложны, чем для его литературных сподвижников. Стерн показывает несостоятельность поведения Йорика — типичного «чувствительного героя», ограниченность его этической позиции. Отвергая односторонний подход к человеку, рассматривая его в противоречивом единстве хороших и дурных свойств, «заблуждений сердца и ума» и нравственных «побед» над ними, Стерн вносит существенный вклад в развитие европейского психологического романа.