Плотность

В социологическом анализе города находят отражение последствия особенностей городской жизни, касающиеся и количества проживающих людей и их концентрации на ограниченном пространстве. Лишь некоторые из них могут быть обозначены…

Зиммель утверждает, что субъективно тесные физические контакты многочисленных индивидуумов обязательно приводят к смене средств, с помощью которых мы ориентируемся в городской обстановке, особенно в отношении своих собратьев. Характерно: мы имеем тесные физические контакты и весьма отдаленные социальные. Мир города поощряет наглядное признание. Мы видим униформу,  которая  обозначает  роль  функционеров,   но  не   обращаем  внимание  на эксцентричность личности, спрятанной за униформу. Мы тяготеем к тому, чтобы приобретать и развивать чувствительность к   миру  артефактов и все более удаляться от мира природы.

Мы подвержены влиянию разных контрастов, в том числе между прекрасным и низменным, богатством и бедностью, образованностью и невежеством, порядком и хаосом. Идет острейшая борьба за пространство, и очевидна общая тенденция использования отдельных территорий с максимальной экономической отдачей. Место работы становится все менее связанным с местом проживания,  так как близость промышленных и  коммерческих   структур  делает  данную территорию в экономическом и социальном аспекте непригодной   для проживания…

Различные части города наделены специфическими функциями и, следовательно,  город напоминает  мозаику  социальных  миров, в  которой   переход  от  одного  мира  к другому  может

происходить совершенно внезапно. Противопоставление различных людей и их образа жизни направлено на создание релятивистской перспективы и чувства терпимости к различным взглядам, что может рассматриваться, как предпосылка к рациональности, а это вызывает секуляризацию жизни…

Гетерогенность

Социальные  отношения  среди множества  типов личностей   в  городской  среде  определяет тенденцию разрушения жестких устоев домовладения и усложнения  классовой структуры.  Это, таким  образом,  увеличивает  разветвленность  и  разнообразие  рамок  социальной  стратификации в большей степени, чем это может быть отмечено в более целостных обществах. Повышенная мобильность индивидуума, обусловленная большим количеством воздействий на него со стороны других индивидуумов, является причиной приобретения плавающего статуса в социальных группах, которые составляют социальную структуру города. И, как норма, это приводит к нестабильности и отсутствию безопасности в мире в целом… Группы, к которым принадлежит человек, не представляют собой простую иерархическую организацию. Не существует группы, имеющей неразделенную лояльность индивидуума. Ввиду разнообразия интересов, определенных множеством аспектов общественной жизни,   человеку требуется для того, чтобы быть представленным в различных группах людей, каждая из функций которых связана с определенными сторонами личности индивидуума.

Скорее всего группы, к которым обычно относится человек, не связаны между собой напрямую или пересекаются самыми разнообразными способами.

Частично, как результат физической свободы населения и частично, как результат социальной мобильности людей, в группах происходит быстрый оборот (смена) их членов. Место проживания, характер занятости, доходы и колебания интересов - все это значительно затрудняет задачу сохранения организаций, поддержания в них продолжительных непосредственных отношений. Это справедливо в отношении районов города, где люди разделяются скорее по признакам расовой принадлежности, языку, доходу социальному статусу нежели через выбор или определение для себя привлекательных людей.

В подавляющем большинстве городской житель не является домовладельцем, а так как преходящее жительство не порождает традиции и чувства, связывающие людей, горожанин очень редко может быть истинным соседом. Довольно сложно представить концепцию города в целом или провести исследование личности по общей схеме.

Следовательно для горожанина сложно определить, что  более всего соответствует “его интересам”, какому вопросу или лидеру, представленному ему общественным институтом, отдать предпочтение. Люди, которые таким образом отделены от организованных коллективов, составляющих “общество, отличаются большой мобильностью, что делает коллективное поведение в городской общине столь непредсказуемым, а, следовательно, и проблематичным…

Горожанин вынужден прилагать усилия к объединению в группы с другими людьми на основе общности интересов для достижения своих целей, так как своими собственными силами он не в состоянии решать проблемы. В результате множатся добровольные организации, в основе деятельности которых лежит достижение  целей, вытекающих из потребностей и  интересов человека. Тогда, как с одной стороны, традиционные связи ассоциаций ослабевают, проживание в условиях города способствует большей взаимозависимости между людьми и более сложным и хрупким формам взаимных отношений на различных стадиях человеческого общения, которые человек, как индивид, вряд ли способен контролировать. Часто отмечается весьма слабая связь между экономическим    положением и другими существенными факторами, которые определяют существование индивидуума в городской среде и его принадлежность к добровольным группам. На уровне примитивного или сельского обществ, обычно на основе нескольких известных факторов, возможно предсказать принадлежность человека к тому или иному кругу, кто с кем объединяется по различным жизненным позиция. Что касается города,   здесь мы   можем   создать только общую схему, по которой образуются группы, и устанавливаются связи в них. Сама же по себе схема полна противоречии и взаимоисключающих факторов…

Можно предположить, что социальный контроль в городе должен типично осуществляться через формально организованные группы, и как через организации, к которым принадлежат люди, интересы последних получают коллективную поддержку.

Кроме  того  следует указать,  что  массы городского населения являются  объектом манипуляций символами и стереотипами, управляемыми людьми издалека или действующими невидимо путем контролирования средств коммуникации. Самоуправление в сфере политики, экономики или культурной жизни при данных обстоятельствах сводится просто к речам, или, в лучшем случае превращается в нестабильное равновесие довлеющих групп. Принимая во внимание реальность родственных связей (близость, сходство), мы создаем фиктивные группы, имеющие сходство интересов людей.

На фоне исчезновения территориальных единиц, как основы социальной солидарности,    мы создаем единицы (объединения) по интересам. Тем временем,   город как община распадается на серию  тонких сегментных  связей, накладываемых  на  территориальную  основу  с  определенным центром, но без определенной  периферии,  и    системой  разделения  труда, которая   значительно превосходит границы ближайшей местности и по своему  масштабу является всемирной.

Герберт Ганс. Урбанизм и субурбанизм как образ жизни

H Gans. URBANISM AND SUBURBANISM AS WAYS OF LIFE: A REEVALUATION OF DEFINITIONS. In H. Gans. People, Plans and Policies. New York: Columbia University Press and Russel Sage Foundation. 1991

Перевод В. В. Вагина.

УРБАНИЗМ И СУБУРБАНИЗМ КАК ОБРАЗ ЖИЗНИ: НОВЫЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПОНЯТИЙ

Работа Вирта стала классической по городской социологии, и большинство текстов следовали его определению и описанию. В последние годы, однако, значительное число исследований и эссе подвергли сомнению его формулировки. Кроме того, в городах произошел ряд изменений с момента публикации статьи в 1938 году: массовый переезд белых жителей в дома низкой или средней стоимости в пригороды и децентрализация промышленности. Свидетельства исследований, изменения в американских городах предполагают, что следует пересмотреть утверждение Вирта.

Существует и другая более важная причина пересмотра. Несмотря на название и цель, работа Вирта посвящена в большей степени городскому индустриальному обществу, чем городу. Об этом свидетельствует его подход. Как другие социологи-урбанисты, Вирт положил в основу своего анализа сравнение различных видов поселений, но в отличии от коллег, которые были заняты сравнением города и деревни, Вирт противопоставил город сельскому обществу (folk society). Таким образом, он сравнивал типы поселений доиндустриального и индустриального обществ. Это позволило автору включить в теорию урбанизма целый спектр современных институтов, которые не встречаются в сельском обществе, хотя многие из этих групп (например, ассоциации волонтеров) не в коей мере не являются исключительной принадлежностью города. Более того, концепция Вирта о деперсонализированном и атомизированом жителе города, восприимчивом к массовым движения, предполагает, что данное произведение основывается и является вкладом в теорию массового общества.

Многие из выводов Вирта соотносятся с пониманием образа жизни в современном обществе. Однако, так как данная теория доказывает, что сейчас общество в целом является городским, в ходе анализа не различается образ жизни в городе от образа жизни в других местах проживания в пределах современного общества.

Во времена Вирта сравнение городского и догородского типов поселения было вполне удачно, но сегодня наиглавнейшей задачей городской социологии (или сообщества), как кажется автору, должен быть анализ сходства и различия между современными типами поселений.

Данная работа представляет собой попытку такого анализа; она ограничивает себя рамками определения образа жизни в современном городе и современном пригороде. Повторный анализ выводов Вирта по этой перспективе предполагает, что его характеристика городского образа жизни относится, причем не столь точно, только к жителям внутреннего (inner) города. Остальные жители города и большинство людей, проживающих в пригороде, ведут другой образ жизни, который я назову “квази-основной”. Это утверждение вызывает некоторое сомнение по поводу взаимоисключения концепций города и пригорода. Возникает вопрос широкого смысла: используются ли концепции поселений и экологии для объяснения образа жизни (полезны ли они при объяснении…).

Социальные и культурные причалы населения внутреннего города лучше всего представлены в кратком анализе пяти главных типов жителей внутреннего города. К ним относятся: (1) “космополиты”; (2) неженатые (незамужние) или бездетные; (3) “этнические сельские жители”; (4) “люди, испытывающие лишения”, (5) “оказавшиеся в ловушке” и движущиеся вниз. К группе космополитов относятся студенты, художники, писатели, музыканты, представители бизнеса, развлечений, люди, занимающиеся интеллектуальной деятельностью, профессионалы. Они проживают в городе, так как им необходимо быть ближе к “культурным” источникам, которые могут находиться только около центра города. Многие из этих людей не состоят в браке или бездетны. Дети других воспитываются в городе, особенно если у них доход, позволяющий иметь слуг и гувернанток. Менее богатые могут переехать в пригород, чтобы заняться воспитанием детей, оставаясь при этом космополитами в довольно затруднительных условиях, особенно в пригородах, где проживает низший-средний класс. Многие из очень богатых и влиятельных людей также являются космополитами, хотя скорее всего у них. по меньшей мере, две резиденции, одна из которых в пригороде. Холостые и бездетные делятся на два подтипа в зависимости от постоянства или переходности их статуса. Временно не состоящие в браке или бездетные проживают во внутреннем городе в течение ограниченного времени. Взрослая молодежь может объединяться, чтобы взять в аренду (снять) квартиру отдельно от родителей и близко к работе или развлекательным учреждениям. Когда они женятся, то вначале они могут переехать в квартиру по соседству; если они в состоянии содержать квартиру, они выезжают во внешний город или пригород с появлением первого или второго ребенка.

Люди, которые так и не вступают в брак, могут оставаться во внутреннем городе всю оставшуюся жизнь. Их жилье зависит от их дохода.

“Этнические селяне” - это этнические группы, которые находятся в соседствах таких внутренних городов как Нижний Ист-Сайд Нью-Йорка, проживают в некотором роде так, как они жили “будучи крестьянами в европейских или Пуэрто-Риканских деревнях. Хотя они проживают в городе, они самоизолируются от значительных контактов с большей частью городских возможностей, кроме рабочих мест. Их образ жизни резко отличается от урбанизма Вирта, касательно его ударения на родственные связи и первоначальные группы, отсутствие анонимности и контактов вторичных групп, слабость формальных организаций, подозрительность в отношении всего и всякого не из их соседства.

Первые два типа проживания во внутреннем городе - по выбору; третий тип -частично ввиду необходимости, частично в силу традиции. Последние два типа относятся к внутреннему городу, так как у них нет другого выбора. Один тип - “люди, испытывающие лишения”: эмоционально расстроенные, испытывающие затруднения, разрушенные семьи; а самое важное - белые бедные и особенно население, не относящееся к белым. Эти городские жители должны занять полуразрушенное жилье с неприятным соседством, туда их высылает рынок жилья, хотя среди них встречаются такие люди, для кого трущоба - это укрытие или временное пристанище, где они экономят деньги для приобретения дома во внешнем городе или пригороде.

“Оказавшиеся в ловушке” - это люди, которые остаются позади, когда соседство завоевывается не местными землепользователями или иммигрантами более низкого статуса, поскольку они не могут позволить себе расходы на переезд или другим каким-либо образом связаны со своим настоящим местопроживанием. Родственный выше обозначенному типу является тип людей, “движущихся вниз”; возможно, их жизнь начиналась на более высокой классовой позиции, но они были вынуждены опуститься по социально-экономической иерархии, качеству жилья и предоставляемых услуг. Многие из них пожилые люди, существующие на маленькие пенсии.

Все эти пять типов могут уживаться в густонаселенной и разнородной среде; и все же они настолько различаются по своему образу жизни, и трудно понять, как плотность и разнородность могут оказывать общее влияние. Более того, все, кроме последних двух типов, живут в изоляции и отделены от своего соседства, а следовательно, и от социальных последствий, описанных Виртом.

Когда люди, проживающие совместно, имеют социальные связи, основанные на ряде характеристик, не связанных лишь с их общим временным владением (occupancy), они могут установить социальные барьеры, независимо от физической близости или разнобразия соседей. Наилучшей иллюстрацией этому могут служить этнические селяне. Тогда как ряд этнических групп проживает вместе в одном и том же соседстве, эти люди в состоянии самоизолироваться с помощью множества социальных средств. Это признавал сам Вирт, когда писал: “Две группы могут занимать данную территорию, не утратив своей идентичности, так как каждой стороне позволено жить своей собственной внутренней жизнью, и каждая из сторон несколько опасается или идеализирует другую группу”. Хотя справедливо, что дети в этих районах очень часто забывали о социальных барьерах, воздвигнутых их родителями, по меньшей мере до наступления юности, сомнительно, что можно проследить процесс акультирования до состояния таяния насколько допустимо со стороны американской культуры, которая устремилась в данные регионы извне.

“Космополиты” не состоящие в браке или бездетные люди занимают обособленную позицию в жизни соседства. “Космополиты” обладают отличительной субкультурой, в результате чего утрачивается их всякий интерес к происходящему, сохраняется лишь уровень поверхностного общения с соседями, как это происходит у этнических селян. Люди не состоящие в браке или бездетные, которые также могут быть “космополитами”, находятся в стороне от местных событий в силу их собственного жизненного цикла, когда они освобождены от рутинных семейных обязанностей, предполагающих связь с местом проживания. В своем выборе места проживания два этих типа не проявляют заинтересованности к своим соседям, доступности и качеству возможностей местного сообщества. Даже обеспеченные люди могут выбрать для себя богатые квартиры в бедных кварталах или около них, так как, если у них дети, их посылают учиться в спецшколы или летние лагеря, что надежно изолирует их от соседей. Более того, бездетные или не состоящие в браке очень часто временные жильцы. Следовательно, они имеют тенденцию к проживанию в регионах, отмеченных высокой оборачиваемостью населения, при которой их собственная мобильность и мобильность их соседей создают универсальную особенность от соседства. Люди, испытывающие лишения и оказавшиеся в ловушке, кажется, подвержены влиянию последствий количества, плотности и разнородности населения. Обездоленное население очень страдает от переполненности (от толпы), но это следствие низкого уровня дохода, расовой дискриминации и других помех, оно не может рассматриваться как неизбежный результат экологической составляющей города. Поскольку люди, испытывающие лишения, не имеют возможности выбора жилья, они также вынуждены жить среди соседей не посвоему выбору, среди тех, чей образ жизни не только отличается от их образа жизни, но и противоречит их устоям. Если семья слабо противостоит климату соседей, как это может произойти в семьях с одним родителем или среди людей, катящихся вниз, родители могут потерять своих детей в культуре “улицы”. Оставшиеся в ловушке - это несчастные люди. Они отстают от своих более везучих соседей, продвигающихся по жизни; они вынуждены терпеть разнородность, являющуюся результатом изменений в соседстве.

Описание Виртом городского образа жизни больше всего подходит для транзитных районов внутреннего города. Обычно такие районы отличаются разнородностью населения, частично по той причине, что заселены они мобильными типами населения, кому не требуется однородное соседство; или людьми не имеющими выбора или самостоятельно переезжающими с места на место. В условиях мимолетности и разнородности люди взаимодействуют друг с другом на основе сегментальных ролей необходимых для получения местного сервиса. И, таким образом, социальные отношения могут стать проявлением анонимности, безличности, и поверхностности.

Социальные черты концепции урбанизма Вирта, следовательно, кажутся результатом нестабильности проживания скорее, чем количества жителей, плотности населения, разнородности. Фактически, разнородность представляет собой эффект нестабильности проживания, которая возникает при наплыве временных жителей. Это способствует тому, что землевладельцы и владельцы больше не выступают в роли вратарей, то есть стражей однородности соседства. Нестабильность проживания обнаруживается во всех типах поселений, и предположительно, ее социальные последствия везде похожи. Эти последствия не могут быть идентифицированы с образом жизни в городе.