XIX века

189

Ленин В. И. Поли.

собр. соч., т. 4,

с. 403.

190

Хам же.

191

ПСЗ,

т. XXII,

№ 16 535,

ст. ст. 15, 16.

192 ПСЗ 2-е,

т. VI, №4255, § 167.

193

УКДС, 1866, №87.

194

УКДС, 1870, №771.

195

УКДС, 1872, № 376.

мости отсутствовало как в законодательстве, так и в разъяснени­ях Сената. Примером применения данной статьи на практике может служить казус, рассмотренный В. И. Лениным в работе «Случайные заметки», — избиение чинами полиции крестьяни­на Т. В. Воздухова, в результате которого он на другой день умер в больнице. Подсудимые полицейские обвинялись по ст. 346 и ч. 2 ст. 1490 Уложения о наказаниях 1885 года (со­ответственно ст. 375 и ч. 2 ст. 1961 в Уложении 1845 года). «Первая из этих статей гласит, что чиновник, причинивший ра­ны или увечье при отправлении своей должности, подлежит высшей мере наказания, «за сие преступление определенного». А ст. 1490-я ч. 2-ая определяет за истязание, когда последстви­ем его была смерть, каторгу от 8 до 10 лет. Вместо высшей меры суд сословных представителей и коронных судей понижает нака­зание на две степени (6 степень: каторга 8—10 лет; 7 степень — от 4 до 6 лет), т. е. устанавливает максимальное понижение, до­пустимое законом в случае смягчающих вину обстоятельств, и кроме того назначает низшую меру наказания в этой низшей степени. Одним словом, — заключает В. И. Ленин, — суд сде­лал все, что только мог, для смягчения участи подсудимых, и даже больше, чем мог, так как закон о «высшей мере наказания» был обойден»¹⁸⁹. И далее — вывод: «Нельзя не отметить пре-характерной тенденции суда коронных судей и сословных пред­ставителей: когда они судят чинов полиции, они готовы оказы­вать им всякое снисхождение; когда они судят за проступки про­тив полиции, они проявляют, как известно, непреклонную суро-

Статья 376

Нанесение оскорбления должностным лицом при исполнении служебных обязанностей признавалось тяжким видом оскорбле­ния еще в Манифесте о поединках (1785)¹". Впоследствии оно было отмечено еще в нескольких законодательных актах, в част­ности в Положении о биржевых маклерах 1831 года , и, нако­нец, закреплено в Своде законов, откуда и было заимствовано составителями Уложения о наказаниях. Часть вторая этой ста­тьи является новеллой.

В отличие от ранее принятых норм и предыдущих статей, ст. 376 не считает данное преступление тягчайшим видом оби­ды и устанавливает ответственность за него на тех же основани­ях, что и для частных лиц. Но, поскольку оскорбление, нанесен­ное должностным лицом, являлось должностным преступлени­ем, на него распространялся особый порядок судопроизвод­ства¹⁹³. Поэтому дела, возбужденные по ст. 376, не прекраща­лись примирением¹⁹⁴. Кроме того, взыскание, наложенное за данный проступок на должностное лицо его начальством, не от­меняло право потерпевшего привлекать виновного к ответствен­ности по суду на общих основаниях¹⁹⁵. Наказание за обиды устанавливалось в статьях 309, 310, 312—314, 2009—2024 Уло­жения о наказаниях, а впоследствии и статьями 131 —135 Уста­ва о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.

К числу действий, противных правилам пристойности, преду-

смотренных в ч. 2 ст. 376, наряду с употреблением непристой­ных слов и выражений, пусть и не содержавших прямого оскор­бления, относилось также появление на службе в нетрезвом со-

I ОС

отказ секретаря мирового съезда подать руку в

стоянии

197

знак приветствия мировому судье и др.

Статья 377

О противоправности и недопустимости незаконных арестов говорилось еще в сенатском докладе от 31 июля 1766 г.¹⁹⁸, а за­тем и в Наказе Екатерины II. Теоретические положения наказа были закреплены в сенатском Указе о порядке производства дел, бывших прежде в ведомстве тайной экспедиции Сената, от 23 апреля 1801 г.¹⁹⁹, нашедшем впоследствии отражение в Сво­де законов.

Пример преступления, предусмотренного ч. 1 этой ста­тьи, — взятие подозреваемого под стражу судебным следовате­лем без составления постановления об аресте, если у следовате­ля были к этому законные основания. Причем не имело суще­ственного значения место, где содержался арестованный, — это могла быть тюрьма, но могло быть, например, и волостное пра-

200 ГТ *» «

вление . 1 ю второй части этой статьи квалифицировались арест должностным лицом, которое не имело к этому никаких оснований, и арест должностным лицом, которое вообще не име­ло права на взятие кого-либо под стражу.

С субъективной стороны незаконный арест характеризовался только прямым умыслом и не мог быть оправдан незнанием, не­пониманием либо произвольным толкованием закона. Цели и мотивы преступления (корыстные или неправильно понимаемые интересы службы) для квалификации значения не имели²⁰¹. Часть 2 статьи не применялась, в соответствии со ст. 105 Уложе­ния, только если деяние было совершено в результате случайной ошибки или обмана по факту преступления.

Статья 378

Ответственность чиновников за незаконный обыск была уста­новлена еще указом 19 июля 1774 г. о запрещении производства алкогольных напитков и носила ярко выраженный сословный характер. Должностные лица, проводившие незаконный обыск, «хотя за крестьянский дом и ничего не ответствуют, но дворян­ским принуждены будут платить следуемое им по закону бесче­стие без суда»²⁰². Еще строже наказывался незаконный обыск уставами о соли и о вине 1781 года. Судьи, которые «осмотр чи­нили, буде ясных доказательств и свидетельств не имели», обя­заны были заплатить за бесчестье потерпевшему независимо от его сословной принадлежности '. Аналогичные нормы вошли в Свод законов.

Статья 379

Свод законов, как и предшествующее законодательство, не Устанавливал ответственности должностных лиц за распечата-ние корреспонденции. Уложение о наказаниях вводит ее впервые.

377

Уложение

о наказаниях

уголовных и

исправительных

196

УКДС пригов., 1883, № 129.

197

УКДС, 1888, № 19.

198

ПСЗ,

т. XVII,

№ 12 710.

199

ПСЗ,

т. XXVI,

№ 19 847.

200

УКДС, 1871, № 752.

201

УКДС пригов., 1892, № 22.

202

ПСЗ,

т. XIX,

№14 172, ст. 13.

203

ПСЗ,

т. XXI,

№15 174, ст. 88; №15 231, ст. 111.

204

УКДС, 1873, № 676.

378 Наряду с общей ответственностью должностных лиц по дан-

Законодательство ной статье, почтовые служащие несли наказание по ст. 1530 за

первой половины _распечатание писем хогя бы из одного только любопытства. А1А века *1

Досмотр почтовой корреспонденции, согласно положениям по­чтового устава, разрешался только по требованию судебных органов; кроме того, полиция имела право на вскрытие писем и иных бумаг лиц, состоящих под ее гласным надзором. Широко развита была и негласная перлюстрация писем орга­нами политической полиции.

Глава третья Статьи 380—381

С субъективной стороны эти преступления характеризуются неосторожностью в форме небрежности или самонадеянности. Не влекли ответственности случаи похищения денег или иного имущества из специальных хранилищ или иных помещений, если должностное лицо не предполагало и не могло предпола­гать возможности хищения. Особые случаи ответственности за небрежное хранение вверенного имущества предусматривались и другими статьями Уложения. Так, почтовые чиновники за утрату по неосторожности пакетов с деньгами наказывались не по ст. 380, а по ст. 1529²⁰⁴. Отдельными статьями определя­лась ответственность за небрежное хранение имущества при­казчиками, хранение имущества, спасенного от кораблекруше­ния, и т. д. Характерно, что в Своде законов статья, в которой бы устанавливалось наказание за небрежное хранение, вообще отсутствовала. Статья 316 Свода законов уголовных (в редак­ции 1842 года), предусматривавшая ответственность за эти действия, содержала в себе только ссылку на особые уставы, включенные в Свод, которыми следовало руководствоваться для назначения наказания.

Статья 382

В отличие от предыдущих статей, ст. 382 предполагает толь­ко умышленное преступление. Ни в Своде законов, ни в более раннем законодательстве не содержалось аналогичных норм. Наказание за истребление чужого имущества было установле­но в Уложении довольно суровое. Максимальное наказа­ние — 20 лет каторжных работ в рудниках.

Статья 383

Ответственность за присвоение и растрату вверенного иму­щества была установлена в Воинских артикулах Петра I (арт. 193, 194). Независимо от субъекта преступления и при­чиненного ущерба виновные подвергались смертной казни за единственным исключением, предусмотренным в арт. 65: офи­цер за присвоение излишнего жалования или провианта подле­жал, яко вор, либо смертной казни, либо ссылке на галеры. Те же наказания определяла за это преступление ст. 130 книги V Морского устава. Наказания чиновникам были заметно мяг-

че. Так, инструкция земским комиссарам 1719 года предписы­вала им «не дерзать ничего из наличных денег никакими мера­ми тратить» под угрозой «двойного штрафа и фискального за то взыскания» . Аналогичная ответственность устанавлива-

_u 90(5

лась инструкцией для земских казначеев .

Во второй половине XVIII века отмечается тенденция к об­легчению наказания, но вместе с тем само понятие растраты и присвоения расширяется и уточняется. Так, Правила провиант­ского правления 1758 года относили к числу наказуемых дея­ний не только растрату казенных денег на собственные нужды, но и предоставление их кому-либо взаймы. За нарушение этой нормы виновные обязаны были «издержанное вдвое возвра­тить», кроме того, на них налагался штраф в размере месячно­го жалования °⁷. Аналогичное правило было установлено в Регламенте об управлении адмиралтейств и флотов 1765 го­да²⁰⁸. В сенатском указе от 27 октября 1772 г. губернаторам предписывалось в случае обнаружения недостачи, независимо от намерений виновного и суммы ущерба, «воевод, их товари­щей и секретарей тотчас отрешая от должности... казенные деньги взыскивать по указам без малейшего промедления»²⁰⁹. В сенатском указе от 29 июля 1774 г. приводился приговор Сената с резолюцией Екатерины II о наказании члена Главно­го магистрата, асессора В. Шишкова за растрату и присвоение казенных денег. Сенат, основываясь на Воинских артикулах и Морском уставе, приговорил его к смертной казни. Но импе­ратрица заменила наказание ссылкой в Сибирь²¹⁰. В уставах о соли и о вине присвоение казенного имущества именовалось «вящим воровством» и «изменой личной», но о мере наказания за это преступление ничего не говорилось.

В 1799 году было установлено различие в наказаниях за во­ровство в зависимости от вида посягательства. Тягчайшее на­казание — каторжные работы — определялось только за гра­беж. Суды, и в том числе Сенат, а впоследствии и Государ­ственный совет, основываясь на этом указе и на уставах о соли и о вине, стали толковать закон в том смысле, что присвоение и растрата не только соли и вина, но и любого другого имуще­ства не являются грабежом и потому наказание за него должно назначаться как за простое воровство (лишение чинов и дво­рянства и разжалование в солдаты либо ссылка в Сибирь на поселение). Это правило закрепило Полевое уголовное уложе­ние для Большой действующей армии 1812 года: в § 54 главы

VI

этого уложения предусматривалось за растрату армейских

сумм разжалование в солдаты сроком на 10 лет²". В начале николаевского царствования Сенат было решил ужесточить ка­рательную практику, приговаривая осужденных не только к ссылке, но и к каторжным работам. Это вызвало протест со стороны Государственного совета, который, ссылаясь на выше­названные акты и судебную практику первой четверти XIX века, полагал, что «по точной силе законов, ныне существую­щих... нельзя похищения казенной собственности считать пре­ступлением, смертной казни или каторге подлежащим»²¹². Бо-

379

Уложение

о наказаниях

уголовных и

исправительных

205

ПСЗ, т. V, № 3295.

206

ПСЗ, т. V, № 3304.

207

ПСЗ, т. XV, №10 778.

208

ПСЗ,

т. XVII,

№ 12 459.

209

ПСЗ, т. XIX, № 13 896.

210

ПСЗ,

т. XIX,

№14 171.

211

ПСЗ,

т XXXII,

№ 24 975.

212

ПСЗ 2-е, т. III, №2420.

380

Законодательство

первой половины